Бывший. Цена твоей любви

Глава 22

Я совсем не хотел её пугать, и тем более принуждать к чему-то. Но я обязан был открыть ей правду. Даже если она оттолкнёт Лиру от меня.

В груди зияла прожжённая дыра с оплавленными краями. Иногда поднимала голову с ядовитым жалом ревность, но её я быстро душил. Глупо ревновать к прошлому. А настоящее сбивало с ног.

Я не знал, как отреагирует Лира. Но точно знал: ей будет больно, ужасно плохо.

Как убедить Бориса вернуть ей ребёнка? Рычагов давления у меня на него не было, а рассчитывать на его совесть не приходилось. Может, я действительно зря затеял всё?

Решительно отогнал малодушную мысль. Миша её сын, и Лира имеет право знать об этом. Что будет потом, я пока не очень хорошо представлял. В идеале – забрать их обоих и увезти во Францию. Вот только Борис не отступит от сына.

Повернулся к притихшей птичке. В её глазах блестели слёзы и злая решительность.

Желание обнять, спрятать на своей груди, забрать её боль себе дрожало на кончиках пальцев, бесновалось в крови, выкручивало мышцы. Но я не смел прикасаться к ней. Я пачкал её только одной своей фамилией.

– Я не хочу видеть твою семью, Леон. – Лира решительно смахнула слёзы с ресниц.

С трудом подавил тяжёлый вздох. Пекло в груди, в горле. Может быть, она всё ещё любит его? Вместе с памятью вернулись и чувства? Ей до сих пор больно от его предательства. И это моя певчая птичка, ещё не знает о Мише. Что с ней будет, когда узнает?

Сжимал руль что было сил. Больно. За Лиру, за себя. И стыдно за ужасные мысли, в которых я желал брату смерти вместе с его погибшей женой. Гореть им напару в адском огне.

– Тебе нечего бояться в моём доме. Дианы больше нет, никто не причинит тебе вреда.

Вскинулась, растерянно моргнула.

– Я не успела выразить тебе соболезнования. Мне очень жаль. Правда. – Лира стиснула пальцами край своей курточки. – Как бы я не относилась к ней, это ужасная смерть. Никто не заслуживает такого.

Я верил ей. Верил, что ей действительно жаль. Она была такая, моя певчая птичка. Добрая, открытая. Я гораздо хуже неё, настоящий Росс, потому что мне не было жаль Диану. Совсем.

– Не надо соболезнований, Лира. – поморщился, пытаясь не скатиться в злорадство и грубые слова. – Не мне, точно.

– Я не хочу встречаться с Борисом. – Лира отвернулась к окну и задумчиво смотрела вдаль, туда, где свинцовое море тяжело катило свои волны. – Я не понимаю, зачем ты везёшь меня в ваш дом. Не думаю, что там хоть кто-то будет рад мне. Тем более в такое трудное для вашей семьи время.

– Понимаю. – я упрямо повернул ключ зажигания и снова вырулил на дорогу. – Но, кроме Бориса, в доме живут и другие люди. С одним из них я хочу тебя познакомить.

Промолчала в ответ, только тяжело вздохнула, смиряясь с моей настойчивостью, и обхватила себя руками.

Это было похоже на дежавю. Мы снова стояли у ступеней крыльца, только в этот раз во мне ворочалась тревога, а не нетерпение, а Лира откровенно дрожала, хотя и старалась взять себя в руки и не показывать вида.

Упрямо задирала подбородок, а глаза беспокойно метались по окнам, входной двери, подъездной дорожке.

Как и в прошлый раз, нас встретил бессменный Федотыч.

– Добрый день, Лира Галактионовна. – Дворецкий вежливо склонил голову в знак приветствия, а Лира удивлённо дёрнулась в сторону. Пришлось удержать её за руку, чтобы не сбежала, так и не войдя в дом.

– Где все? – не глядя, сунул ключи от машины в его раскрытую ладонь.

– Ваш брат у себя в кабинете. Матушка ваша ещё не выходила из комнаты. Отдыхает после вчерашнего. А Миша с няней в гостиной.

– Пойдём. – настойчиво взял за предплечье растерянную Лиру и втянул в дом.

Федотыч принял наши куртки, незаметно кивнул мне в знак поддержки и растворился в просторах холла.

– Пошли, – приобнял за плечи мою певунью. – Познакомишься с моим племянником.

Чувствовал её внутреннее сопротивление, с какой неохотой Лира переставляла ноги, как резко захромала, с трудом преодолевая метры ненавистного ей дома.

– Зачем? – её голос осел, Лира заметно дрожала.

Ощущал себя монстром, чудовищем, мучающим её. Мелькнула мысль, что, возможно, Борис был прав. Я причинял ей ужасную боль. И возможно, будет ещё больнее.

Ещё можно прямо сейчас развернуться и уйти. Увезти её отсюда, спрятать от боли и правды. Но когда-нибудь она всплывёт, и тогда Лира точно не простит того, что всё знал и не рассказал.

– Леон! – малыш неуклюже слез с дивана, на котором они сидели с няней и читали книжку. Подбежал к нам и обнял меня за ноги. – А я завтракал один. Мама не пришла, а бабушка ещё спит.

– Привет, малец. – положил ладонь на тёмную макушку и ласково потрепал.

Мишка не знал о смерти матери, от него скрыли правду. Фотографию Дианы с траурной чёрной лентой, стоящую вчера в гостиной, я приказал убрать. Если Борис скорбит – пусть поставит её в своей спальне. Ни к чему пугать малыша.

– Смотри, кого я привёл. – Ненавязчиво развернул племянника к Лире. – Это Лира, моя невеста, познакомься с ней.

Миша поднял голову и смущённо улыбнулся своей настоящей матери.

Лира присела перед ним и протянула руку.

– Привет. – её голос не дрогнул. Она ласково улыбнулась, ничем не выдавая своих чувств.

Малыш вложил свою ручку в её ладонь и застенчиво потупился.

– Я Миша. – и, вспомнив, как нужно представляться, как учили, осмелился и поднял глаза. – Михаил Росс.

– А я Лира. – нежно погладила пальчиком тоненькое детское запястье, и мы все дружно вздрогнули от громкого:

– Что здесь происходит?!