Цыганка против пикапера (СИ)

Глава 18

— Детка, иди ко мне! — томным голосом шепчет Степан, уже который час требуя от меня непрерывного внимания.

— Что опять?! Да ты ведь, только что! Горный воздух на пользу пошёл? — не, я-то понимаю, что у него ревность к Лёве так кровь вскипятила, но если я чему рядом с Судьбинушкой и научилась, так это не сболтнуть ему лишнего.

Вот и сейчас поджала губы и вовремя остановилась. Прёт, как танк, когда надо и не надо. И вот, скажи как есть, — найдёт повод оскорбиться, ещё и меня виноватой сделать.

— Ну и что? Ты у меня огонь! — его глаза затуманены. Степан рывком прижимает меня к себе и страстно целует. — Такая красивая, — шепчет между поцелуями, а его горячие ладони скользят по спине.

— Ты мне хоть сумки разобрать дай! — ворчу, пытаясь отбиться от порядком надоевшего со своей любвеобильностью Степана. — У порога так и стоят неразобранные. Да и дома нас сколько уж не было?! Есть чего будем? — пытаюсь вразумить, уворачиваясь от его губ, но он не унимается. — Приготовить чего бы надо.

— Тише, не убегут твои сумки, — игнорирует мои попытки высвободиться. У него сейчас лишь одно на уме.

— А еда? — кусаю его в плечо с намёком, но Судьбинушку это лишь распыляет.

— Закажем. Как можно думать о еде, когда передо мной самая красивая женщина в мире.

— Ну, в конкурсе красоты я не участвовала. Ты меня с кем-то попутал. Так что отпускай, — бесполезно. — Степан?! — окрикиваю строго и отталкиваю уже довольно ощутимо, не заботясь о безболезненности.

Ну а как? Если человеческим языком не понимает?!

— Ну что ещё?! — надувшись, отпускает меня и садится на край кровати.

— Я поесть и поговорить с тобой хочу.

— А нам есть о чём говорить? — недовольно бурчит он, натягивая футболку.

Ишь какой чувствительный, обиделся.

Я тоже натура пылкая. В этом с ним мы схожи. Только ведь умом думать надо, когда и чего делать. Сначала дела, а потом уже отдых. Ладно бы только вещи, — сумки с продуктами несколько часов у порога простояли. Да и после поездки мы даже ничего не обсудили. В самолёте порознь сидели, а в такси он с телефона не слезал. Сначала родителям позвонил, потом сестра ему, с которой он только у порога говорить перестал.

А со мной поговорить? Не? Никак?

— А не о чем? — знаю, нарываюсь на ссору, но и промолчать уже не могу. — Или для тебя все взаимоотношения к совместному убиванию мебели сводятся?

— Вот вечно тебе слова не скажи, сразу шипишь на меня.

— Я тебе что ли змея, шипеть?!

— Ну, только давай снова не поворачивать всё с ног на голову. Какая из тебя гадалка, если ты даже человека, с которым живёшь, понять не в состоянии.

— Кто кого не понимает — это ещё вопрос.

— Всё, ладно, пошли мириться. Это у нас лучше всего получается, — притягивает меня к себе.

— Только мириться и умеешь, — бурчу, отстраняясь.

— Только не говори, что тебе не нравится? — возмущённо ловит меня за руку и заглядывает в глаза. И в них что-то сродни детской, такой глубокой и трогательной, обиды. В купе со внешностью сладкого мальчика — эффект убойный.

Сколько же раз я на это велась, — но не сегодня!

— Мне не нравится всё, что происходит «до» и «после».

— Ну, что опять? Выговаривай уже… — вздыхает обречённо, будто я его к чему-то принуждаю.

— Уже ничего. Хотела про отдых с тобой поговорить, впечатлениями поделиться.

— А смысл о нём говорить? Съездили, отдохнули.

— Вот умеешь ты настроение испортить, — слышала же, как он этот отдых с кем только по телефону не обсудил. А со мной, выходит, смысла нет…

— Так я и поднять настроение умею! — заметив, что я скисла, рисует на лице лучезарную улыбку и окидывает себя взглядом, намекая, на то самое, что у него в последнее время непрерывно чешется.

— Иди ты! Валька с Максом в романтическое путешествие собираются. У Ленки с Серёгой что-то там намечается. Даже Вадим вдохновился! Вон, теперь жену вместе с детьми хочет на море вывести, как снова родит. А мы-то с тобой чем хуже?!

— Так ты сейчас намекаешь не на разговор о поездке, а о том, что мы должны куда-то съездить?

— Не намекаю. Должны. Вдвоём.

— И куда же?

— Африку хочу посмотреть! Там племена дикие есть, аборигены! — выдаю позитивно. Степашка-то где только ни был, а вот моё самое длинное путешествие до столицы было. И вот, благодаря Лёве, на горный курорт попала! Как в другую жизнь, ей-богу! Теперь так на мир захотелось своими глазами посмотреть, ведь столько всего загадочного в других странах! Так ждала, пока Судьбинушка по телефону наговорится, чтобы поделиться идеей, а он!

— Ну уж нет! — усмехается. По мне, так довольно подозрительно, явно что-то себе представив. — Ты… — под моим взглядом Степан запинается. — Ты ведь понимаешь, что я сейчас только в компанию вернулся, и отпуск у меня будет только через год.

— Ой ли? Если через месяцок-два попросишься на море съездить, недельки на две, — Макс тебя отпустит!

— Как у тебя всё просто, — его взгляд холодеет.

— Скажи прямо, просто со мной ехать не хочешь.

— Не выдумывай. Мы только что из поездки вернулись. Ещё чемоданы не разобрали. Да я даже на работу не успел выйти. Через месяц у меня командировка запланирована. Так что никак, — старательно выкручивается он. — И раз уж зашёл разговор об отдыхе, на оставшиеся три дня отгулов нужно съездить к родителям. Я им кое с чем помочь обещал.

Неужели?! Наконец-то я познакомлюсь с его родителями!

— А как зовут твоих родителей? Ты же до сих пор нас не познакомил. А по телефону их мама и папа называешь. Нехорошо получается, приедем к ним, а я не знаю, как к будущим родственникам обратиться.

— Я съезжу один. Помогу им там, а ты здесь пока порядок наведи. Мне в понедельник на работу и нужно всё успеть.

— Но…

— Пожалуйста, просто сделай, как я тебя прошу, — перебивает меня.

— Дело же не в домашней уборке. Ты просто не хочешь меня брать.

— Моди, — он подходит ко мне и заглядывает в глаза честным-честным взглядом. — Я тебя люблю… — Сердечко реагирует. Знаю, что любит, даже сам ещё не понимает насколько. Только вот сейчас пытается искренностью своих чувств воспользоваться, чтобы я ложь не учуяла.

В ответ скептически морщу лоб.

Отступает на два шага, сдаваясь. А раз на два, то, стало быть, огрести опасается из-за того, что собирается сказать! И я уже чую, куда пойдёт разговор.

— Ты же не хочешь, чтобы мои родители плохо о тебе подумали?

— С какой стати им плохо думать? Ничего противозаконного я не делала. Да и за сыном их присматриваю.

— Не стоит им знать, что мы вместе до свадьбы живём. Они у меня достаточно старомодных взглядов. Из-за этого могут тебя невзлюбить. Нам это надо?

— Так ведь и Я этих самых старомодных… Ну, ты же сам убеждал меня, что в современном обществе это нормально. И про наших родителей говорил, что за меня заступишься, и все нас поймут.

— Детка, я тогда так завёлся, что сам не понимал, что говорил. Ну, нельзя так долго здорового мужика на голодном пайке держать! А ты у меня ещё и такая горячая штучка, что крышу окончательно сносит.

— Я тебе дам здорового мужика! До конца жизни по врачам бегать будешь!

— Ты не посмеешь! Я будущий отец твоих детей! — Степан пятится от меня и убегает на кухню.

Спешу за ним.

— Детей говоришь?! Ах ты, чёрт двуглавый! — запускаю ему вслед попавшийся мне под руку настольный светильник, но он далеко не улетает, так как был включён в розетку.

«Жаль хорошая лампочка в расход пошла. Не хозяйственно это. Я бы ему её в одно место вставил и светиться заставил!» — комментирует домовёнок, но мне сейчас не до него.

По пути подхватываю тапочек и запускаю в затылок забежавшему на кухню наглецу!

Прямое попадание со звонким хлопком!

— Модинка! — возмущённо.

— Да, Судьбинушка. — обманчиво ласково. — Ну-ка иди сюда… Не бойся, приголублю, как следует. Раз уж вошёл во вкус, то ты у меня сегодня до свадьбы все виды женской ласки познаешь!

И за что меня судьба таким «счастьем» наградила?! Как я буду от преступников мир спасать, если сама сяду за увечья своего, прости господи, почти мужа?

— Моди! Нет… не подходи… Ты не в себе! — почти пищит Судьбинушка, вжавшись в холодильник!

— Чего к холодильнику жмёшься? Остудиться решил? Так я тебе сейчас и это устрою! Посидишь, подумаешь над датой свадьбы. Как определишься, выпущу.

— Н-не надо в холодильник! Я не помещусь! — паникует он, отчего-то прикрывая руками лицо. Ха! Будто я по его циферблату бить собираюсь.

— Надо, Стёпа, надо…

— Помогите! Наших бьют! — отталкивается спиной от холодильника и пытается убежать, но я быстро догоняю, опережаю, и, прежде чем успела подумать, сделав подсечку, утыкаю его фейсом в пол.

— Ты рехнулась?! — униженно возмущается. — Как может женщина мужика на пол кидать?!

— Какой мужик, такие и приёмы!

— Отпусти!

— Не ной! Я же тебя аккуратненько приложила.

— Ты это называешь аккуратно?! — возмущается, дёргаясь подо мной.

— Признайся, даже нигде бо-бо не сделала. Зато сейчас будет а-та-та по попе!

— Ты серьёзно? Чего творишь? Нет! — извивается, не позволяя стянуть брюки. А мне и без того сложно! Я, между прочим, его коленями придавила, а другой рукой за запястья удерживаю. Как тут одной левой справиться?

Да, ну его, ужа этого ошпаренного… Оставляю штаны в покое, но высказаться себе волю даю.

— А ты чего, обманывая честных цыганок? Я же не слепая, всё вижу. Только молчу.

— Лучше б не молчала! — недовольно шипит.

— Я наблюдала. Собирала информацию об объекте. Теперь примемся за воспитательные меры.

Стоило мне на нём поёрзать, как Судьбинушка панически задышал. Как меня боится, однако… Локтем придавливаю голову к полу. Я разговор ещё на закончила.

— Рехнулась?! — возмущённо и одновременно обиженно. Ну-ну… Как меня при всех до плинтуса опускать, то это норма, а как самого к плинтусу приложили, так губу дуем.

— Я?! — смеюсь над его паникой, сидя на скрученном, не оставляющим попыток вырваться, Степашке. — А я разве когда-то была нормальной? В твоих глазах, — точно нет!

— И что ты со мной собираешься делать? — сдавшись, расслабляется подо мной. Хотя на это ему пришлось намекнуть болевым приёмом. Достал ёрзать. Вон ноготь обломила из-за него…

Спасибо бате за уроки.

— Мне вот интересно, а чтобы ты на моём месте сделал?

— На твоём месте я бы, как минимум, не оказался, — огрызнулся Степан, но тут же сменил пластинку на жалобную. — Ну, правда, Моди, отпусти уже, сдаюсь! — душевно так, что и впрямь отпустить хочется или уж добить, шо-б не мучался…

Сменил, гад, тактику. Хорошо, я его невинные глазки сейчас не вижу. Не могу, когда он такой, — сразу улыбаюсь. Даже когда сильно злюсь, всё равно против воли расплываюсь в улыбке.

Хорошенький, зараза, смазливый, тем и пользуется. Это как цыплята в доме: гадят немерено, сплошные заботы, а ты всё равно умиляешься и любишь.

Зато вот с затылком Степашки у меня разговор короткий!

— Это почему тебе бы на моём не оказаться?! А ты попробуй, представь!

— На твоём месте, я бы… — задумался он подбирая слова и вдруг взорвался! — Да ни одна здравомыслящая девушка не заявит малознакомому человеку в день знакомства, что они поженятся! И тем более, не останется у него жить!

— Так и не отпустило тебя, — вздыхаю. — Ни одна здравомыслящая девушка не приносит удачу, так как я. Попробуй откажись от меня и увидишь к чему это приведёт, — от обиды резко отпускаю его и ухожу на кухню. На глаза наворачиваются слёзы, но я держусь. Не я виновата, не мне слёзы лить!

Чувствовала, что этот этап мы ещё не до конца пережили, но, он что? Мне до конца жизни теперь припоминать наше знакомство будет?!

— Эй, ты чего? Обиделась, что ли? — догоняет, прижимая спиной к себе. — Вечно вы, женщины, сами придумаете и сами же обижайтесь. Это я здесь пострадавшая сторона!

Разворачиваюсь к нему, а этот… показательно трёт плечо.

— Скрутила, блин, как омоновец преступника, — дует губу.

— А ты и есть преступник! — вырывается у меня с обидой.

— А ты? Нет? Незаконное вторжение на частную территорию, вымогание денег, насильственное удержание и даже брак! Ещё и физическое насилие сюда можно добавить.

— Всё приплёл? — скрещиваю руки на груди, решив окончательно разобраться.

— Не всё, но основное перечислил, — стоит, сжимая кулаки. Бесится, значит?

— Какой-то ты для насильственно удержанного слишком любвеобильный, — хмыкаю, припомнив все его уверения и подкаты. Да если бы не он! Да я бы… я бы все традиции чтила! Вот что жалость с бабами творит. Ещё и виновата останешься…

— Мама таким родила, — фыркает зло. — Неужели ты думаешь, что если тебя не будет в моей жизни, то меня выгонят с работы или я останусь без денег? Считаешь, без тебя моя жизнь развалится?

«Без денег-то он не останется, а вот несчастий хлебнёт, я гарантирую», — шипит Домовёнок, и я будто представляю, как встают дыбом его всклокоченные волосёнки. Один из немногих случаев, когда я благодарна домовёнку, что он рядом.

— Ну, что молчишь? Крыть нечем? — зло усмехается Степан.

Таким я его ещё не видела.

— Это тебе не партия в карты, которую всегда можно начать заново. Это жизнь, и её, Степан, не переиграешь! — с вызовом смотрю в его голубые, опушённые густыми ресницами глаза, и впервые осознаю, что даже несмотря на это злость не отпускает!

— С умным видом сказала та, кто не знает жизни настолько, что пошла поступать в середине года! Где твоя хвалёная интуиция была, или хотя бы логика?! — смотрит разъярённо, с вызовом. Наверное, полёт на пол оказался для него слишком унизительным. Я ведь считала Степашку немного непутёвым, но добрым.

— Я не поступать ходила, а узнать, чего, куда и когда надо, — оскорбляюсь ещё больше, но нос держу высоко. — Ну да, правда, надеялась, что меня такую способную и уникальную с порога рассмотрят. Но кто знал, что там сидят одни слепцы и глупцы?!

— Так объясни мне, как, не зная таких элементарных вещей, ты с серьёзным видом можешь заявлять, что хоть что-то понимаешь в жизни других людей?! Разве ты можешь знать судьбы? Предрекаешь далёкое будущее, но при этом сама в этой жизни беспомощна! Да ты даже не видишь, что творится у тебя перед носом! Над тобой же все смеются, а мне всё это приходится глотать из-за того, что мы вместе!

Поджимаю губы. Мне есть что сказать, и собака здесь зарыта глубже, чем кажется. Даже имя у этой собаки есть — Ксения.

«Во! Фома неверующий! Получите — распишитесь!» — выдаёт домовёнок. — «Может, мне его того…? Помочь убедиться»?

«Оставь. Сама справлюсь».

«Растёшь. Тока слёз при нём не показывай больше. Совсем с этим занозой ты у меня в квашню превратилась».

«Даже спорить не стану. Сама вижу, что пытаюсь быть тем, кем не являюсь. Но так ради семьи же терпела… Мать всегда повторяет, что женщина за мужем, поэтому должна уметь уступить и промолчать».

«Ну, промолчать, это совсем не про тебя».

«Не про меня. И уступить тоже», — вздыхаю.

«А я тебе сразу говорил, что не стоит с ним связываться. Подумаешь, во сне приснился».

Опять он этот разговор завёл. Судьбинушка уж с подозрением смотрит, считывая эмоции на моём лице.

— Короче, Судьбинушка ты мне или кто-то ещё, но такого отношения к себе я больше терпеть не намерена, — принимаю решение.

— И что? Уйдёшь с нагретого места? — даже не подумал поверить.

— Да хоть сейчас хлопну дверью! Только скажи, что меня не любишь и никогда не любил.

— Ты, что ли, серьёзно? — неожиданно для самого себя, пугается он.

— А что? Не похоже?

— Люблю я тебя. Что за вопросы? — вскидывается и тут же смотрит примирительно. — Только ты совершенно меня не слышишь, — пытается обнять. Мне хоть и становиться вмиг уютно в его объятиях, но я тут же выворачиваюсь.

— Или ты меня, — развожу руками. — Слушай сюда. Это последний раз, когда я прощаю тебе подобные выходки. Любишь, значит люби такой, какая есть, а не пытайся лепить из меня свой идеальный образ. И чтобы я не слышала, что ты помыкаешь мной при других. Решай прямо сейчас.

— Ты правда хочешь уйти? Я это… погорячился. — немного растеряно. — Просто, не надо мне всех этих угроз и предсказаний. Я с тобой не из-за них. Ты мне как женщина подходишь.

— А я никогда и не угрожала. Говорю, как есть. И слово своё я держу. Третьего шанса у тебя не будет. А если не будет, тогда хлебнёшь, и слова мои вспомнишь.

— Моди… — смотрит с осуждением, и я перебиваю, не давая сказать.

— Только не надо на меня так смотреть. Проклинать я тебя не собираюсь, да и пальцем касаться тоже. Ты сам себя накажешь, коли оступишься.

— Прекращай уже нагонять атмосферу. Мурашки от тебя, жуть, — передёргивается Степан.

— Знаешь, посмотрела я в горах на наших друзей. Правильно они сделали, что до свадьбы ждали. Теперь друг на друга наглядеться не могут. Так что и мы теперь с тобой до свадьбы ждать будем.

— Какого?! Опять?! А как же тогда мириться?!

— Вот и найдёшь более нормальный, человеческий способ.

Мой телефон начинает неистово чирикать.

— Кому ты вдруг понадобилась? — недовольно.

— Валька звонит. Я должна была сама ей позвонить. Совсем забыла. Я пока поговорю, а ты подумай, как нормальные люди живут, чтобы мириться каждый день не приходилось.

Валька беспокоилась о том, чтобы я пересмотрела решение и для начала получила хоть какую-нибудь специальность за этот год, а потом уже шла в следователи. Считает, что мне год терять не стоит, и хоть я уже с поступлением пролетела, есть всякие курсы, тех же секретарей, которые длятся всего по полгода. Распиналась и уговаривала меня, объясняя, что заодно я пойму, как построен учебный процесс, а потом мне самой будет легче. И специальность уже при мне будет. Ссылок мне накидала в телефон. Похоже, это она серьёзно вопрос прошерстила. Я-то теперь знаю, чтобы столько всего нарыть, надо не один час в интернете пыхтеть.

Валька откуда-то уверена, что Степан мне эти курсы оплачивать будет. А он не будет. Он опять машину в кредит купил, дорогущую. Сказал, что раньше у него крутая спортивна была, а это так, просто представительского класса… Квартплата, кредит, одежда, причём, ему же. На одних носках можно разориться! Видите ли, он каждый раз новые надевает.

Не…, он мне на одежду не скупится, одно только исподнее немереных деньжищ стоит. Брендовое. Мне б и обычное пошло. Я разницы не вижу. А ему особое удовольствие вид дорогих тряпок доставляет. И в салоны красоты настаивает, чтобы я ходила. Маникюр мой придирчиво рассматривает, коли ноготь, где обломится, а если уж где краешек подгрызу, так это караул каким взглядом награждает! В итоге я уж второй месяц подряд с гель лаком хожу. Только стоило мне заикнуться про репетитора, — я в интернете нашла, профессор прямо из университета преподаёт тем, кто поступить хочет туда. Да мне б с ним просто поговорить, вопросы задать…, но Степан сказал, что на это нет денег и, если меня что-то интересует, я всегда могу спросить у него. Он сам умнее этих профессоров.

Никогда раньше ничего не стыдилась, а в этот раз постыдилась у Вальки денег попросить. Ведь попросить, это не занять. Я ж нескоро такие деньжищи отдать смогу! Денег-то мой мне не даёт. Лишь что надо покупает. Кормит и одевает. А зарабатывать я когда ещё начну? Да и слышала, зарплата у следователей не такая, чтобы разгуляться.

Пока говорила с Валькой, ко мне параллельно и очень настойчиво пыталась дозвониться сестра Степана, Ксюха.

Странно… чего это вдруг она.