Цыганка против пикапера (СИ)

Глава 20

— Ну ты и дура… — тянет Ксюха, закатив глаза. Типичного подката не просекла.

— А чего его понимать? Подкатился, укатился, — а деньги за гадание оставил, — пожимаю плечами. — Вот и ты бы уже от нас с Судьбинушкой откатилась. Признайся, это же ты ему на мозг капаешь о том, что меня стыдиться надо? — не спрашиваю, наверняка знаю. — Его бедного то опустит, то накроет. Только вот ничего ты этим не добьёшься, разве что мужика измучишь.

— А ты конкретно присосалась к леденцу! Слишком сладкий, для такой как ты, — смотрит на меня с ненавистью, губы презрительно сжала, а в глазах огонь! — Не наглей. Оставь в покое. Родители у нас небогатые, поэтому денег ты с него много не вытянешь.

— Не тебе об этом говорить. Этот леденец тебя вообще волновать не должен, сестричка! — огрызаюсь в ответ. Вот космы бы ещё ей повыдёргивать, да вот только Степан об этом узнает, а я обещала цивилизованной быть. Да и из того, что я поняла, за сеструху он кому угодно глотку перегрызёт. Ещё и виноватой останусь. Это же она в его глазах городская да правильная!

— Короче, уже высказывайся, давай, да разойдёмся уже! — тороплю её, хоть и так уже всё ясно.

— Ты реально думаешь, что он на тебе женится? — вижу, не нравится ей, что на меня ни давить не выходит, не унизить.

— Ещё сегодня утром вроде как обещал, — с удовольствием наблюдаю, как она заливается гневной краской.

— Степан не создан для семьи! — выкрикнула она, подскакивая.

Увидела, что на неё обернулись люди, и тут же села. Ей важно, что о ней подумают.

— А для чего же, прости господи, Степан тогда создан?

— Для кого… — поправляет меня строго и решительно смотрит прямо в глаза. — Для меня.

— Да ладно?! Мне Судьбинушку высшие силы предсказали и не тебе с ними спорить, — ставлю её на место. — Если бы не это, то я бы себе по характеру мужика нашла и не маялась с твоим озабоченным братцем, — выпаливаю, оскорбившись! Она что, думает, её брат такая драгоценность, что ли?! Так я ей расклад щас выдам! — Даром, что красавчик. С лица воду не пить, а вот подаст ли стакан воды в старости, большой вопрос. Не пойму, чего ты задёргалась, — у тебя до меня столько времени было, что ж ты его к рукам не прибрала, раз так любишь?

— Так ты знала?!

— Чего знала? О твоих тайных желаниях, что ль? Ну, я ж на дуру-то непохожа!

— Вообще-то, похожа, — задирает подбородок и с презрением сощурив глаза, будто оценивающе смотрит. — Ты вообще припудренная. — Хотя, может быть как раз поэтому Степану с тобой так долго не наскучило. Но даже не мечтай о том, что он представит тебя нашим родителям.

— Это почему? — оскорбляюсь.

Громко смеётся и тут же вновь косится по сторонам, — не посмотрели ли люди.

— Совсем не понимаешь? Да у нас мать на дух не переносит тебе подобных. А отец, если тебя увидит, ещё и за вымогательство куда нужно упечёт! Будешь на нарах кудахтать. Там тебе самое место!

— Какое вымогательство-то?

— Хочешь сказать не за счёт Степана паразитируешь?! — смотрит с вызовом. — И много ты заработала в этом месяце?

Смотрю на три купюры, до сих пор лежащие передо мной на столе.

— Мне Степан сам работать не разрешил, — внутри больно кольнуло.

— Ещё бы! Представляю, что ты наработаешь! Потом вытаскивать тебя после этого из обезьянника, — фыркает презрительно.

— Сочинять ты горазда. Особенно про людей, которых не знаешь. Только обломись. Тебе нас со Степаном всё равно не рассорить.

— Да мне это и не понадобится. Я долго ждала. Могу подождать ещё.

— Ага, жди, а я пошла. Толку с тобой говорить.

— Я думала ты догадливее. Некоторым мужчинам просто перебеситься нужно, чтобы понять, кто для него на самом деле важен. И на поцелуй он мне ответил. Я видела, что ему понравилось.

— Ему и хреновина с холодцом нравится, — морщусь от мысли.

Прекрасно помню тот день, когда это произошло. Он сам не свой был. Видела, что его колбасило, и это чувство вины в глазах… По нему-то всё и поняла. Но тогда я было подумала, что оно на меня направлено, но нет, видать, оно возникло из-за того, что к сестре что-то почувствовал.

В груди больно сдавило, но вида я не подала.

Ксюха подаётся ко мне и зачем-то начинает говорить почти шёпотом.

— Посмотрим, с кем из нас Степаша в итоге останется. Когда насчёт свадьбы начнёшь настаивать, тогда мой братец и соскочит. Он ни за что и никогда не захочет представлять тебя нашим родителям, и большинству знакомых тоже. Вот скажи, он уже со многими друзьями тебя познакомил?

— С кем нужно, с тем и познакомил, — выдаю с достоинством, но ей вновь удалось меня задеть.

— Разве? — приподнимает бровь и выдаёт ехидную улыбку. — И как зовут его лучшего друга?

Я задумалась. С Лёвой они поскольку постольку, через Вальку общаются. С Максом? Тот вообще сам с собой дружит, а остальным позволяет подходить, но близко не соваться. Серёга только у того в душе. Вот Серёга со Степаном общаются. Заходил он к нам не раз, да и со Степашкой шутками перекидываются при встрече. Вадим, весь в семье, да и меня он как-то, честно говоря, побаивается. Без остальных он к нам ни разу не заглядывал. Валька у Степана подруга. Уважает он её и благодарен.

— А разве у Степана другие друзья есть? Те, кого я не знаю? Что-то я их вокруг него в трудные времена не видела.

— Насколько я знаю, его лучший друг до сих пор не в курсе, с кем Степан живёт. А не знаешь, потому что Степан скрыл свой позор до выяснения обстоятельств. Ты же знаешь, он любит, когда друзья им восхищаются и думают, что у него всё на мази и круче всех.

— Ты врёшь! Толку тут с тобой жопу отсиживать, — вроде как и не врёт, но глаза-то слишком хитрые.

Встаю, собираясь уйти. Лапшу на уши я не заказывала.

— А ты не торопись уходить. Сейчас докажу. Хотя, давай выйдем.

Зачем-то идёт в туалет.

Н-у-у… ладно…

Захожу за ней.

Достаёт телефон и набирает номер, включив громкую связь. Идут гудки. Они громко разносятся по пустому туалету. Кажется, её не заботит, что в кабинках кто-то сосредоточенно сидеть может.

Не проще ли было на улицу выйти или перед раздевалкой позвонить. Там почти пусто.

— Стас, привет. Мой брат, случайно, не у тебя, а то я тут его девушку встретила, а брательника вызвонить не можем…

— Какую ещё девушку? — недоумённо. — Если Стэп остановился на ком-то конкретном, то сейчас пойдёт снег! Подожди секунду, в окно выгляну…Нет, не идёт. Ксю, что у тебя за шуточки?

— Да это не я. Шутница рядом со мной сейчас стоит. На скорую свадьбу намекает. Ну что ж, похоже, не быть тебе свидетелем на свадьбе лучшего друга, прими соболезнования.

— Я вчера с ним виделся. Никакой девушки ещё в помине не было! Отбрей эту девку по-быстрому. Наверное, это очередная несчастная, попавшая под обаяние Стэпа и решившая, что именно она, как раз та самая, особенная.

— Типа того, — бросает на меня победный взгляд. — А с пацанами вы давно встречались?

— Зачем тебе это? Брательника опять контролируешь?

— Больно надо. Я сама давно всех вас не видела. Хотела напроситься. Так когда встречаемся?

— Наверное, нескоро. Степан на день рождения к какому-то мажору ездил, вот до поездки мы и пересеклись. А теперь уже я уезжаю на месяц. Стэп сегодня отказался со мной по девочкам махнуть, работа. Так может ты вместо него с нами?

— Ты берега не попутал? Я не по девочкам.

— Не беда. Как раз мальчиков у нас на любой вкус соберётся. Право выбора за тобой.

— Если брата уломаешь сегодня пойти, я тоже подумаю, поки, — сбрасывает звонок и смотрит с видом победительницы.

— И нечего смотреть на меня, как на злодейку, — это она уже мне. — Степан мой! Он был моим ещё до того, как появилась ты. Я переждала до тебя хренову тучу девиц, возомнивших себя особенными.

— Ты первая.

— Что?

— Ты первая, возомнившая себя особенной. После подобных было не мало, но, как видишь, живёт под одной крышей он не с тобой, не с ними, а со мной.

Разворачиваюсь и гордо ухожу. Она ещё кричит что-то след, но я её не слушаю.

«Оно тебе надо?» — неужто проснулся…

— Ты хоть не начинай, — раздражённо отвечаю вслух, забирая в гардеробе куртку.

Дурацкая погода. Ещё неделю назад была жара, а сейчас плюс пятнадцать и ветрина.

Выхожу на улицу. Пока сидела, тучи набежали, хлынул дождь.

Как теперь до метро без зонта?

Накидываю капюшон и бегу.

Капли стекают по лицу.

Самое время порыдать, но не хочется. Злюсь.

«Я понимаю, что оставить за собой последнее слово, это вопрос принципа, но ещё раз спрашиваю: тебе ЭТО нужно?»

— А вот сейчас и проверим. Приеду домой и спрошу в лоб: будет ли он меня с родителями знакомить!?

«Я бы лучше про дату свадьбы спросил конкретную. Прижал на горячем».

— Знаешь, а я не хочу.

«Что это значит?»

— Не хочу свадьбы и вообще ничего не хочу! Всё совершенно не так, как я представляла. Думала, притрёмся и будем, как мамка с папкой: душа в душу! А чем дальше, тем больше прибить его хочется. А я в следователи хочу, а не в подсудимые.

«Это ж надо, лучший друг о девушке не знал».

— Это тот друг, от которого он и своё позорное увольнение скрыл. А если перед другом стыдно, то, значит, на самом деле он тебе не друг. Значит, боялся Судьбинушка осуждения от него, предчувствовал. Вот и меня, как свой позор, скрывает.

«Ну, какой ты у меня позор? Ты счастье в чистом виде».

— Ага в чистом виде. Сейчас под дождиком набегаюсь и в грязном стану. Он меня в грязном-то и не видел, считай. Скривился бы и не подошёл больше, узрей какая я чистая после смены на птичнике бывала. Он, вон, от техничек-то морщится, а от того, кто на птичнике тачками навоз куриный вывозит и клетки чистит и вовсе бы отвернулся, да нос зажал. Меня ж даже да потрошения кур за всё время не повысили. Говорили, что я самая молодая, вот мне и работа под молодое тело соответственная. А на деле-то Валька ж тоже молодая, да только она бумажки директора перебирала и спины не гнула. А какая, между нами, разница-то? В том, что я цыганка? Поэтому меня на эти компьютеры учиться в район не отправили с ней? И Степан до сих пор меня не видит. Смотрит на картинку, а меня за ней не замечает!

«Ну, раз знаешь, зачем тебе такой сдался? Так любишь?»

— Не любила бы, не терпела. Но и у меня гордость есть. Точнее, у меня всего и есть, что моя цыганская гордость! Ксюха всё назло мне говорила, каждое слово, но и правда в её словах была.

«И что с этой правды изменилось? Ты и раньше знала, что за овощ тебе достался».

— Редиска он с подвида огурца, но ведь любит он меня, вижу. И такой ласковый, пригожий, когда про мир вокруг нас забывает.

«Эх, устал я от вас. Думай, как знаешь, а я пока посплю».

— С чего это тебя на сон потянуло?

«Тошно наблюдать, как ты маешься. Майся или нет, растягивай резину, хоть в стороны, — а конец-то, изначально предрешён».

— Ты о чём? Домовёнок? Эй!

Опять пропал.