Давай заново

Глава 6

В этот день у меня всё не ладится с самого утра. Сперва я позволяю себе проспать, потому что уже которую ночь размышляю над случившимся, а задремав под утро, естественно не слышу будильник. Вернее, конечно же, я слышу его отчётливо, но упорно сопротивляюсь пробуждению, отключаю и снова зарывшись в тёплое одеяло, благополучно засыпаю.

Спасибо милому секретарю-референту Оленьке, что она не теряя надежды и упорства, в конце концов поднимает меня с постели. Хотя гонца приносящего плохие вести принято убивать, её стоит даже поощрить. Именно она не даёт мне опоздать на встречу к Софье Михайловне, ведь та жутко организована и пунктуальна, и требует от сотрудников того же.

Обжигаясь, допиваю чашку кофе, попутно влезая в платье. Нарисовать себе лицо решено по пути на работу. А зачем же ещё нужны пробки? Реснички подкрасим, губки намажем, а румянец если надо и сам от стыда проступит. А стыдиться скорее всего мне сегодня придется часто и густо. Выходя из дома, как назло задеваю ногой ржавый гвоздь и рву новые колготки, на видном месте. И как можно найти свободно торчащий гвоздь в 21 веке, в веке технического прогресса, переполненного дюбелями и саморезами, жидкими гвоздями, клеевыми полосками, всевозможными альтернативами? Резюме только одно: я не просто женщина, а баба катастрофа. Приходится возвращаться, чтобы переодеться, а это, как известно, дурной знак.

И примета срабатывает на все сто процентов! Свободных мест на парковке нет и бросить машину приходится за целый квартал. Добираюсь практически бегом, дико замерзнув и пожалев, что не надела куртку, вместо пальто, безусловно красивого, но совсем негреющего. На входе молодой охранник откровенно издевается надо мной и моей рассеянностью, не желая впускать без предъявления пропуска, хотя знает меня как облупленную. И после шуточного, тщательного досмотра разрешает пройти в здание.

— Привет. У себя? — кивком указываю в сторону кабинета начальницы, как только выскакиваю из лифта.

— Ещё нет, но уже звонила и дала указания сварить вам кофе. Много кофе с коньяком.

— Боюсь, я попала. Сбегаю покурить пока.

Сбросив сумку и верхнюю одежду на своем рабочем месте, бегу в курилку и распахнув дверь, тут же оказываюсь в чьих-то объятьях. Мне и смотреть-то не нужно, чтобы определить кому принадлежит цепкий захват, от которого нечаянно происходит прилив внутреннего жара. Словно каким-то чудесным образом чувствую его всем отозвавшимся на призыв телом. А в памяти моментально возникают воспоминания о той ночи, перевернувшей наш привычный мир с ног на голову. Недельные результаты выстраивания между нами стены отчуждения, рассыпаются быстрей моего участившегося пульса, пустившегося в галоп от жаркой обстановки.

— Что с тобой происходит? — его голос звучит чуть выше правого уха, заползая куда-то вглубь моей головы некой вирусной инфекцией, заражающей мозг трепетом и желанием, оскверняя похотью каждую клеточку, каждый нейрон, заставляя испускать химические сигналы.

В ужасе от того, какие чувства вызывают его прикосновения, я заставляю себя сконцентрироваться на сути вопроса. Но это не так-то легко сделать, под прицелом серых Андрейкиных глаз, проникающих гораздо глубже дозволенного. Затянувшаяся пауза может выдать моё волнение, а этого мне хочется меньше всего.

— Мне не нравится когда распускают руки, — попытка противостоять, выходит какой-то жалкой. Муха попавшаяся в липкую ленту и та яростнее сопротивляется, и борется за свободу. А я лишь нервно подергиваю плечами создавая провальную видимость, что мне якобы неприятно.

— А мне не нравится, когда меня игнорируют!

Теперь его руки ложатся на плечи, весьма ощутимо сжимая под пальцами кожу, причиняя двоякие ощущения от прикосновений. Андрей слегка притягивает меня к себя, побуждая посмотреть, а я словно цирковая дрессированная мартышка подчиняюсь. Будь неладны его глаза, стоит отвести взгляд в срочном порядке, либо близость грозит потерей контроля. А что можно ещё разглядывать на лице собеседника? Не нос же или уши к примеру. Вот и я засматриваюсь на расслабленные губы, выражающие ледяное спокойствие, но вот-вот готовые раскрыться в улыбке, обнажив белый ряд зубов. Сильно прикусив поверхность щеки, возвращаю себя с небес на землю, соперничать с внутренней силой Андрея чистой воды самоубийство, но раскисать не время, шанс побороться всегда есть.

— Я же кажется, просила тебя больше ко мне не прикасаться, — упрямо задираю подбородок, чтобы не давать повода думать, как я боюсь или раздражена.

— Да, просила, — торопливо соглашается, криво подергивая уголком губ. — А мне кажется, я задал тебе вопрос, на который так и не получил ответ. Освежить память? — Андрей пристальнее впивается своим гипнотическим взглядом, монотонно продолжая допрос. — Что с тобой происходит? Ты меня избегаешь. Здороваешься через не хочу, не заходишь в лифт, если там есть я. Демонстративно уходишь из любого помещения, в которое вхожу. Я настолько тебе противен, что моё присутствие тебя так раздражает?

Нет, он мне вовсе не противен и даже наоборот. Но как друг, Андрей куда дороже. Кроме него в моей жизни не осталось близких людей, а если подумать, я никому толком не была нужна. Сколько себя помню моя скромная персона, не имеющая благосклонности от вселенной, сочеталась с отрицательной частицей «не».

Именно из-за этого наверное все и случалось. Смерть мамы, когда мне было всего пять лет, когда она решила за нас обеих развитие сюжета и драматично покончила собой. Тогда я впервые осталась одна и получила в придачу черную метку ненужности. Потом мамина сестра оформила опекунство, подарив видимость полноценной семьи, некую иллюзию из папы, мамы и младшей сестренки. А чего еще желать скажут многие? Как оказалось на практике, именно этого мне и не хотелось. Мой "козерожий" характер в сочетании с переходным возрастом творил невероятные вещи. И мои горе опекуны вздохнули с большим облегчением в день моего совершеннолетия, сажая меня в самолет и отправляя к бабушке на дальнейшее попечение. Сработал эффект «не». Неродная.

По этим причинам мне тяжело сходиться с людьми и вдвойне больнее терять тех, с кем роднится душа, вплетая и пуская корни в совместную судьбу. Лишиться единственного друга из-за похотливой ошибки верх глупости, которую мы умудрились совершить, сию секунду пожиная плоды своей распутности.

— Нет, ты просто мнительный, — вынырнув из воспоминаний, парирую я, с трудом проглатывая комок из жалости к самой себе. — Ничего такого я не делаю.

Стараюсь держать себя в руках, чего нельзя сказать о Крутилине. Он моментально взрывается, хмуря лоб и сдерживая последние остатки терпения в колее, из которой его выбили мои резкие слова.

— Чёрт бы тебя побрал. Ты как дитё малое, — встряхивает с меня всю спесь и после прячет ладони в карманах брюк. — Не удивительно, что Штрих собрал вещички и свалил. С тобой просто невозможно вести конструктивный диалог. Ты вечно делаешь из мухи слона.

Суетливо обшарив карманы, достает зажигалку и мятую пачку, прикуривает и делает пару нервных затяжек, затем тушит недокуренную и до середины сигарету, хороня её в горстке остальных окурков. А я жду, когда в нём утихнет буря, чтобы дать волю своей.

— А вот моя личная жизнь тебя никаким боком не должна касаться! — я дерзко ударяю указательным пальцем в его проявляющую любопытство часть тела. — Ясно?

— Да ясно мне, ясно, истеричка!

Не теряя серьёзное лицо, Крутилин пытается меня обойти, но в последний момент схвачен мной за рукав рубашки, небрежно закатанный до локтя. Как же я сейчас зла на него, но и не меньше всего на саму себя. Андрей будит во мне противоречивые чувства, умело смешивает весь этот коктейль из ненависти, притяжения, дикой симпатии и раздражения, не только к его персоне, но и к реакции, которую выдает в ответ на него моё тело. Такого просто не должно происходить. Раньше ведь получалось общаться налегке.

— Почему ты последнее время цепляешь меня? — сминаю ткань до хруста, притягивая оппонента спора ближе, не разрывая зрительного контакта, сейчас я на пике, чтобы просто так отпустить его. — То, что произошло между нами, не даёт тебе совершенно никакого права так себя вести со мной.

— Как вести? — он явно недоумевает от возникшего разговора. — Я просто тебя не понимаю. К чему ты клонишь? Вся твоя непонятная шифровка, только лишний раз подстёгивает людей, потрепаться у нас за спиной.

Теперь удивиться мой черёд. Бровь ползёт вверх, придавая моему лицу потешный вид, а услышанные слова роем бешеных пчёл жалят, норовят все разом, вогнать в меня свои жала.

— И о чём же?

— Все в издательстве только и делают, что обсуждают наш трах, — не без тени ехидства произносит он, гордо расправляя плечи и упиваясь получением очередного трофея.

— Это их проблема. Мне совершенно не интересно о чём они судачат.

После не долгого колебания, моя отговорка звучит не совсем убедительно. Ведь мне далёко не всё равно на то, что я стала объектом сплетен.

— Ой, ли! Так значит тебе сугубо фиолетового на то, что некоторые говорят, что ты сама расчехлилась передо мной? А другие утверждают, что это я тебя затащил в кровать. Тебе всё равно? Да? Ещё немного и они ставки начнут делать, успею ли я тебя уложить ещё раз, прежде чем, ты вернёшься к Штриху.

Я неожиданно рванулась вперёд, хватая Андрея за подбородок и заставляя повернуться. Такая дерзость видимо ошеломляет его, ведь он даже и не думает сопротивляться.

— Ну, а теперь моя очередь задавать вопросы, а твоя отвечать на них, — нагло удерживаю возле себя, чтобы не пропустить если он вдруг захочет соврать. — Не ты ли виноват во всех этих слухах? Не ты ли намекнул кому надо, что мы спали с тобой?

— Нет, ты просто мнительная. Ничего такого я не делаю.

Он в точности повторяет мою недавнюю фразу, словно насмехается, но мимикой этого не выдаёт. Так и стоит слегка ссутулившись, ожидая то ли наказания, то ли прощения. Вот последнего ему не видать как своих ушей. Я скорее ему откручу их сама, чем непозволительно быстро помилую.

— Отвечай, — срываюсь на крик, от которого закладывает уши.

— Может быть, я и не человек чести. Но поверь, я никогда не имел дурацкой привычки хвалиться своими сексуальными победами. Тем более, что есть много свидетелей видевших и слышащих в тот раз нас вместе.

Он меня ужасно злит и схватив его за руки, подаюсь вперёд, выплевываю злобную реплику.

— Не доводи до греха. Кобелишься, так кобелись, только подальше от меня. Никогда не приближайся ко мне. Мы с тобой больше не друзья.

— А с чего ты вообще взяла, что я хочу быть тебе другом.

Мы застываем буквально нос к носу. Его согласие с моим предложением закончить нашу дружбу больно режет слух, словно кто-то посмел врезать оплеуху. В моём поведении явно не наблюдается логики. То предлагаю разорвать дружбу, то расстраиваюсь от того, насколько быстро Андрей со мной соглашается.

— Вот и отлично, наконец-то мы сошлись во мнениях! — с горяча выкрикиваю в недоумевающее лицо Андрея, глотая горькую правду, что друзьями нам больше не быть.

— Ребят, — прокашлявшись, добавляет Оля где-то у меня за спиной. — Софья Михайловна уже приехала, просила вас пройти к ней в кабинет.

Справившись с растерянностью оборачиваюсь на голос, перехватывая сочувствующее выражение Олькиного личика, в то время как Андрей протискивается между мной и стеной. Очень осторожно, совсем не касаясь меня. А мне ничего не остаётся, как взять себя в руки.