Джулия. Сияние жизни

Глава 54

«Фонтекьяру» оккупировали телевизионщики. Повсюду стояли фургоны, грузовики, легковые машины, ящики с реквизитом, под ногами тянулись кабели, слышались громкие голоса. Актеры, администраторы, электрики и операторы, гримеры и костюмеры толпами ходили по имению, чувствовали себя как дома, не обращая на хозяев никакого внимания.

– Когда же закончится этот кошмар? – в отчаянии воскликнул Марчелло, глядя в окна на царящую перед домом суету.

– Можно подумать, что ты с луны свалился, – раздраженно заметила Теа. – Сам знаешь, съемки продлятся не меньше недели.

Досадуя, что пришлось отменить большую часть уроков и жалея лошадей, которые все сильнее нервничали в непривычной обстановке, Марчелло готов был во всем обвинить подругу.

– Неужели это было так необходимо? – с упреком спросил он.

Разговор происходил за завтраком. Джорджо, как заправская хозяйка, накрыл на стол, подал мед и горячие гренки.

– Простите, что вмешиваюсь в вашу любезную беседу, – как всегда, насмешливо сказал он, – но мне все это нравится. Скорее бы начались съемки! Я жду не дождусь, когда на площадке наступит наконец тишина и первый раз крикнут: «Мотор!»

Теа и Марчелло пропустили слова Джорджо мимо ушей.

– Я спрашиваю, неужели было так уж необходимо впускать в имение эту дикую орду? – словно провоцируя скандал, снова спросил Марчелло.

– Нет, нет и нет! – выходя из себя, крикнула Теа. – Это не было необходимо. Тебе известно, что никто нас не вынуждал, мы просто согласились на очень выгодное предложение. Нечего строить из себя невинную жертву! За каждый день съемок нам так много платят, что мы сможем купить пару чистокровных скакунов. Неужели трудно немного потерпеть?

– С вашего позволения, я откланяюсь, – снова прервал их Джорджо. – Мне настоятельно требуется сходить в конюшню. – В его обязанности входило трижды в день менять соломенные подстилки в стойлах, что он и делал с большой аккуратностью. – Можете меня не провожать, я сам найду дорогу.

Джорджо вышел, деликатно закрыв за собой дверь, а молодые люди, не обратив на него никакого внимания, продолжали ссориться.

– Все началось с приезда твоей матери, – заявил Марчелло. – До нее мы жили спокойно.

– Моя мать уже уехала. Может быть, теперь Джорджо во всем будешь обвинять?

– Не надо, не передергивай!

– Если он тебе мешает, скажи ему, чтобы уезжал, это будет очень красиво.

Теа резко встала из-за стола, надела старую куртку, в которой занималась грязной работой, и направилась к двери. Она не могла больше вынести этого занудства. Если Марчелло раскапризничался, ему бесполезно что-то доказывать – все равно не поймет.

– Ты сейчас вылитая Марта, – небрежно заметил Марчелло, стараясь побольнее обидеть Теодолинду. Он прекрасно знал, что она ненавидит, когда ее с кем-то сравнивают, а уж тем более – с матерью.

– Лучше бы ты этого не говорил, – с угрозой в голосе сказала она. – Запомни, меня зовут Теа, и точка!

– Я всегда говорю то, что думаю.

– Почему же в таком случае ты молчал, когда я вела переговоры с директором картины, когда обсуждала с ним условия, когда подписывала бумаги? Смелости не хватило отказаться от прибыльного предложения?

– Я же видел, что ты просто голову потеряла из-за этих паршивых денег.

– Ах так, они паршивые?! – взорвалась Теа. – Конечно, тебя не касаются ни счета, ни кредиты, ни выплаты по процентам. Этой грязной работой ведь я занимаюсь.

– Ты хочешь сказать, что я ничего не делаю? Нет, правильно говорится, что яблоко от яблони недалеко падает. Дочь Марты Корсини только и может, что считать деньги, как кассовый аппарат. А для меня деньги – ничто. Я никогда их не имел, не имею и иметь не буду, но, хоть я и беден, я не позволю, чтобы об меня вытирали ноги! Все, я уезжаю, теперь ты в «Фонтекьяре» полновластная хозяйка.

С этими словами он вышел из дома и направился к своей машине. Теа бросилась за ним.

– Прости меня, Марчелло, я не хотела тебя обидеть, – в отчаянии кричала она ему вслед. – Вернись, пожалуйста!

Но Марчелло решительно и несколько театрально сел в машину и, включив зажигание, сорвался с места.

Теа вернулась в дом и, прислонившись к дверному косяку, разрыдалась.

– Дура, какая же я дура! – ругала она себя. – Как я теперь буду здесь одна?

Марчелло начал первый, к тому же сравнил ее с матерью, вот она и вышла из себя. Его тоже можно понять. Он так много сделал для нее, когда она была в кризисе. Это он предложил купить имение, завести лошадей, это он заставил ее поверить в себя, нашел ей занятие по душе. Неужели одно неосторожное слово способно разрушить союз, казавшийся им обоим таким прочным?

Теа побежала в конюшню. Джорджо как раз выводил на манеж оседланную Кациму: несколько уроков молодым людям все-таки удалось сохранить.

– Пусти! – Теа оттолкнула Джорджо и вскочила в седло, собираясь отправиться в погоню за уехавшим Марчелло. Она рассчитывала, что, если поскачет напрямик и срежет угол, успеет перехватить его перед выездом на шоссе.

Она натянула удила, но лошадь, вдруг испугавшись, взбрыкнула, и Теа, перелетев через ее голову, упала на землю и потеряла сознание.

Когда она очнулась, то увидела склонившегося над ней незнакомца с голубыми глазами и светлыми волосами до плеч. Заметив, что Теа открыла глаза, он спросил ее по-английски:

– Как ты?

Теа подумала, что голубоглазый блондин ей снится. Откуда взялся здесь этот красавец, похожий на сказочного принца?

Словно для того, чтобы доказать свою материальность, молодой человек попросил расступиться сбежавшийся народ и, подняв Теа на руки, понес ее в дом. Она закрыла глаза и, вдыхая незнакомый пряный запах одеколона, прижалась к незнакомцу. Ей хотелось, чтобы эти сильные руки никогда ее не отпускали.