Дневник (не)любимой женщины

По душам.

Мы располагаемся с тестем тут же, в парке при больнице.

И не знаем, с чего начать.

Каждому хочется высказаться, но никто не начинает. Потому что понимаем – виноваты оба.

Если бы раньше кто-нибудь сказал мне, что я буду подбирать слова в разговоре с не приятным мне человеком, я бы рассмеялся. Но сейчас этот сидящий рядом мужчина – единственная живая, пусть и тонкая, ниточка, связывающая меня с Катей.

Кажется, что, нагрубив тестю, я обижу свою жену.

Мой телефон не перестает вибрировать, оповещая о входящих звонках и сообщениях в мессенджерах. Слышу, как сотовый тестя также разрывается. Такое ощущение, что нам пытается дозвониться весь город.

А мы сидим среди старых деревьев и молчим.

Потому что оба опустошены сегодняшним этим происшествием.

Только сейчас до меня наконец-то доходит то, что я не всесильный. И одного моего желания, чтобы Катя оказалась жива, не достаточно.

Да, там, в морге лежит не она. Но где, бл..., гарантия, что завтра моя жена не окажется на месте незнакомки?

Я снова хочу курить. Но вместо этого обламываю веточку растущего рядом дерева и засовываю её в рот.

– Катя всегда была особенной – наконец-то начинает разговор её отец – Добрая, отзывчивая. Когда её мама была жива, кого только дочь не приносила домой – и кошек, и собак, и лягушек, и паучков – никогда она не испытывала страха перед животными.

Один случай я хорошо запомнил – как-то раз дочка пришла домой вся поцарапанная. Мы тогда страшно испугались. И сразу не обратили внимание на то, что дочь держит что-то в своей куртке.

Катюшка плакала. Ей было больно. Но сверток не отдала. Сказала, что там раненая кошка. Как потом оказалось, это животное и поцарапало дочку.

Мы долго пытались уговорить её отдать нам животное, но Катя не соглашалась.

"Она царапается, потому что ей плохо".

Вот что дочь сказала тогда. Она боялась, что мы из-за нее можем навредить этому обезумевшему от боли зверю.

Конечно, потом мы все-таки убедили Катю в том, что кошке в приюте будет лучше...

Но она всегда была такой – ей делают больно, а она ищет этому оправдания...

Я краем глаза вижу, как тесть смотрит на меня. Но сам не могу поднять глаз.

Это я. Я – то самое животное, которое царапало и кусало девушку, пока она пыталась его спасти.

Я – та раненая кошка, которую она не захотела никому отдавать.

И если до этого момента я думал, что идеальных людей не бывает, то теперь понимал – есть. Она – Катя существует.

– Я почти не разговаривал с ней – почему-то сейчас мне необходимо высказаться. Исповедоваться. – Не замечал её. Считал преградой на пути к своему счастью.

Все-таки достаю сигарету и прикуриваю.

Иначе, бл...ь, взорвусь.

– Дай мне – тянет мужчина руку к сигаретам, и я протягиваю ему пачку.

Но мужчина не прикуривает, а просто вертит в руках:

– Я мечтал о вашем браке. Считал, сколько это выгод принесет. Но не думал о чувствах дочери. Конечно, я спросил Катю, согласна ли она стать твоей женой, и она согласилась. На этом я и успокоился. Когда вы поженились, я все время надеялся: стерпится-слюбится. Приходил к вам в гости и делал вид, будто не замечаю, что тебя постоянно нет дома, а Катя, пряча глаза, оправдывает тебя.

Еще страшнее было смотреть ей в глаза самому. Я боялся увидеть там упрек. Боялся разглядеть во взгляде дочери правду – она не так счастлива, как я пытаюсь себе представить...

– Счастлива? – усмехаюсь я. – Она ни одного дня не была счастлива со мной. Ни одного часа... Ты знал, что она потеряла ребенка?

Я, после пережитого шока, нахожусь под действием какого-то дурмана правды – слова льются из меня, как из рога изобилия.

Понимаю, что, скорее всего, такого со мной уже не произойдет. Никогда больше я не буду выворачивать душу наизнанку перед, по сути, незнакомым человеком.

И тем сильнее хочется выговориться. Сказать все, что думаю, пока не закончился запал.

– Как? Когда? – я вижу, как бледнеет лицо мужчины.

– Это я виноват. Я. – наконец-то говорю это.

Потому что так оно и есть.

– Ты что... – мужчина разворачивается ко мне всем корпусом и, кажется, перестает дышать – её бил?

– Неет. Никогда даже пальцем не тронул.

– Как тогда это случилось?

Я снова затягиваюсь сигаретой, стараясь подобрать правильные слова.

– Катя кое о чем узнала, и из-за переживаний потеряла малыша.

Мужчина вновь опускает голову. Он опять замолкает на некоторое время.

– Мы оба виноваты... Пусть бы Катя только нашлась... живой, и тогда я заберу её домой.

– Нет – не раздумывая, отвечаю я. – Неет.

– Почему? – удивляется тесть – Мне кажется, так всем будет лучше.

– Нет – как заведенный повторяю я.

Бл..., ну вот как ему объяснить, что теперь я хочу, чтобы Катя была моей женой.

Мужчина долго смотрит на меня, дожидаясь ответа.

– Я думаю... ей лучше побыть в той обстановке, к которой она привыкла.

– Может быть. Только где у нее эта привычная обстановка, если она ни с тобой, ни с нами не была счастлива?

Никто из нас не знает ответа на этот вопрос.

Да, она не была со мной счастлива. Но сейчас, я могу все изменить.

– У меня, хм... вопрос – тесть отворачивается в сторону. – Вы же с ней ... Хм... А ты даже её... не видел?

Я понимаю, о чем он хочет сказать. И, да! Разговаривать об этом с отцом жены как-то неудобно.

Поэтому я просто рассказываю ему о своей проблеме.

– Я в восемнадцать лет на большой скорости упал с мотоцикла. И голову повредил... Четыре дня комы. Еще четыре дня амнезии. Потом все восстановилось. Единственное, когда выпью, теряю память. Не всегда конечно. Сначала мне надо напиться до нужной кондиции, а потом происходит щелчок. И все. Память отключается. Поэтому стараюсь много не пить. Но, иногда, бывает...

Тесть смотрит на меня, и ему не надо больше ничего объяснять.

– М-да. Весело. – задумчиво говорит он.

– Угу. – отвечаю я.

И снова эта давящая на каждый нерв тишина.

Столько всего хотелось сказать, но нервное потрясение потихоньку сходит на нет. А вместе с ним и желание откровенничать.

Кажется, с тестем происходит то же самое.

И мы просто продолжаем беседу о поисках Кати. О том, что еще мы можем сделать, чтобы её найти.

И, бл...ь, не единой мысли, где бы она могла быть.

А откуда они могут быть, если не то, что я, родной отец не знает, как и с кем Катя проводила свой досуг.

Мы прощаемся с ним, почти, как родственники. С рукопожатием и обещанием сообщать друг другу новости.

Даже номерами телефонов обмениваемся.

Я чувствую небольшое облегчение от того, что хоть с кем-то поговорил.

Но, когда подъезжаю к дому, тут же возникает желание ударить по газам и проехать мимо.

У здания стоят две родительские машины.

Отец и мать даже в одной машине ездить не могут – до того ненавидят друг друга.

Причем, так было всегда. С самого моего детства я видел их каждодневные ссоры, чуть ли не переходящие в рукоприкладство.

Удивляюсь, как они вообще решились на ребенка.

Хотя... они всегда старались соответствовать.

В семье должен быть ребенок? Пожалуйста. Конечно, не сразу. Сначала надо пожить для себя.

В моде маленькие собачки? И у нас есть. И никто не догадывался, что наши собачки каждый раз были разные – они у нас не задерживались. Кто-то сдыхал, кто-то сбегал.

Я еще в детстве уяснил – ни к кому нельзя привязываться. Так легче пережить потерю....

Я захожу в дом и сразу же слышу их голоса – спокойный мужской и истеричный женский.

Отец хорошо выучил маму, и знает, что ничто так не выводит её, как его каменное спокойствие.

Этим и пользуется. Доводит её до белого каления.

– ... родительский долг, в конце-то концов – кричит мать.

– Он уже вырос, женился. И теперь сам должен решать.

– Женился? Да если бы не ты, мы бы не были посмешищем для всего города!

Я быстро захожу в гостиную.

– Привет всем – говорю я и кидаю ключи на стеклянный стол.

– Что за деревенские замашки? – тут же пытается учить меня родительница – Здравствуй, сын.

Она подходит и целует воздух около моей щеки.

Мать сегодня прямо сама любезность.

– Привет – цепляется за не понравившееся матери слово отец.

Вот так и живем.

Мать зыркает на него пылающим взглядом. Но молчит.

Правильно. Она не хочет терять союзников в борьбе против ... меня.

– Чем обязан? – я сажусь на диван.

– Все тому же... – мать опускается в кресло напротив – нужна пресс-конференция. Мы уже итак терпим убытки...

– Вот вроде бы вы решили отойти от дел и заняться своими спа-салоном и загородным клубом. А фирма – ваш свадебный подарок...

– И чтоо? – мать смотрит на свои идеальные ногти – это не значит, что мне не интересна судьба МОЕЙ фирмы... Поэтому, ты просто обязан сообщить прессе об изменах своей жены.

– Я не буду ничего говорить. Это глупо. Катя вернется и все будет хорошо.

– Ты, правда, такой наивный? Она, скорее всего, уже червей кормит.

– Хватит – рявкаю я. – Она жива. Жива!

Мать гневным взглядом поедает отца. Все потому, что тот до сих пор не вступил в разговор.

Но отец молчит. Плевать он хотел на её взгляд.

Нет, он заговорит. Оо, еще как. Но... когда решит сам.

– А если нет? – не унимается родительница – Ты же не можешь знать наверняка?

– Не могу – соглашаюсь я – но никакой пресс-конференции не будет.

– Я не пойму – наконец-то выдает отец – тебя никогда не волновала Катя. Трахая свою шлюху и оплачивая ей роскошную жизнь, ты о чувствах жены не думал. Что теперь изменилось? Ты внезапно стал джентльменом? Или, ты виновен в смерти Екатерины и теперь пытаешься замести следы?

В этом весь отец. Ищет место побольнее, чтобы ударить.

– Ни то, ни другое – я стараюсь быть спокойным – Джентльмена из меня вы не вырастили. Вряд ли я им когда-нибудь стану. А, по поводу убийства – если бы я хотел кого-нибудь убить, то Катя была бы не первой в списке возможных моих жертв.

Я исподлобья смотрю на мужчину, но тот только ухмыляется.

– Тогда тем более ничего не мешает тебе сказать о том, что твоя жена – бл..ь. Я найду столь....

– Замолчи – ору я и вскакиваю с места – моя жена – не бл... ь.!

Я направляюсь к нему с таким видом, будто действительно хочу прикончить.

Но отец, продолжая улыбаться, даже не трогается с места.

– Не пойму, чем тебя так задевают мои слова. Разве ты не понимаешь, что, в любом случае, это твоя возможность стать свободным и жениться наконец-то на своей Марине. Жаль только, что внуков нам вы никогда не подарите.

– В смысле? – я останавливаюсь, забывая возразить против его слов о разводе.

– А ты что думал, что я не узнаю, что ей в юности сделали операцию, после которой твоя Марина не может иметь детей? Да я о ней сразу все узнал, как только вы встречаться начали. Могу даже сказать, сколько у нее мужиков до тебя было. Сказать?

Он говорит это жестко, в надежде задеть меня. И, честно, меня это задевает.

Но не так, как это думает он.

Марина только недавно говорила о совместных детях.

Зачем она дурила мне голову возможной беременностью? Что она задумывала?