Дневники Красной Шапочки, или Cказки на ночь для очень плохих девочек

Глава 13

Последняя пятница сентября взрывается летом: как я и рассчитывала. Уже с полудня я нахожусь в усадьбе Трубецких, утрясая и координирую все вопросы. Фёдор сделал невозможное: старый потрёпанный особняк, давно нуждающийся в реконструкции, словно очнулся от своего векового сна, и теперь стоит в глубине сада, праздничный и обновлённый, как принарядившийся и молодящийся старичок, вновь вспомнивший свою юность. По дорожкам парка бегают подсобные рабочие, официанты, грузчики и уборщики, как гримёры, наводящие лоск на кинодиву перед прямым эфиром. Во дворе заработал старинный фонтан, в котором резвятся гипсовые нимфы и тритоны со следами времени и трещинками на обнажённых телах. В последний момент я решила, что неплохо бы вдохнуть сюда немного жизни, и теперь в мраморной чаше плавают упругие золотобокие карпы.

Все садовые деревья мы украсили фонариками-гирляндами, которые ждут сумерек и своего звёздного часа. Я решила оставить в парке все густые заросли и высокую траву, в глубине которых белеют статуи греческих богинь и божков, и лишь кое-где выстригли небольшие лужайки, на которых мы разложили мягкие тканевые пуфы. Мой телефон разрывается от постоянных звонков поставщиков, подрядчиков и коллег, и я уже несколько миллионов раз сбегала вверх-вниз по парадной лестнице в кроссовках и с неизменной бутылкой San Pellegrino наперевес, и совсем не уверена, хватит ли у меня сил выстоять сегодняшние вечер и ночь. Время катится к открытию бала, я нервничаю всё больше, Фёдор Старков успокаивает меня, и предлагает немного отдохнуть. Только что отъехал грузовичок Vent de Provence от Сони, оставив после себя прекрасные заросли живых цветов в холле и центральном зале, а я сижу на прогретых ступенях парадной лестницы, наблюдая за кейтеринговой службой, накрывающей приветственные столы на улице у фонтана. Подъезжают девочки и мальчики-хостес из модельного агентства, и менеджеры PureRai отправляют их готовиться и переодеваться. Следом за ними – самая, пожалуй, дорогая и одиозная ведущая страны Оксана Лошак, и весь персонал агентства выстраивается перед ней по струнке, отчитываясь обо всех пунктах её райдера: отдельная гримёрка, ящик Perrier, альпийский лёд, хрустальные бокалы, три бутылки Veuve Clicquot, свежая клубника, малина и три дюжины французских устриц Жилардо на льду. Очень скромно, если сравнивать её со другими известными актёрами и исполнителями. Поэтому у Лошак прекрасная репутация и нет отбоя от заказчиков и корпоративов. Всё это вместе со способностью прогибаться под любого клиента, который платит деньги, и выражать любую точку зрения за скромный гонорар в тридцать тысяч долларов делают Оксану самым лучшим кандидатом на роль ведущей в презентации Cinq Minutes.

Ну что же, пришло время переодеваться и мне. Я иду в комнату со старинным зеркалом на последнем этаже, закрываю её на ключ, и достаю из своего портпледа короткую юбку из страусиных перьев пыльно-розового цвета и чёрный топ-бюстье DolceGabbana, которые я успела купить в последний момент накануне презентации. Я снимаю с себя кроссовки, джинсы и футболку, и остаюсь в простом хлопковом лифе и трусиках Pink от Victoria’s Secret. В зеркале отражается худая угловатая девушка, которую можно принять за старшеклассницу в её скромном белье. Немного подумав, я достаю из пакета трусики с жемчугом, которые получила от незнакомца, сбрасываю с себя остатки одежды, и надеваю уверты, протянув жемчужины между ног. Я чувствую, как маленькие гладкие бусины улеглись горошинками в слегка влажные створки стручка. Делаю шаг, и они плотнее уходят в мягкое углубление между губами, крепче сжимаю ноги, и прохладные камушки перекатываются внутри, незаметные, но дающие ощущение предвкушения, сексуального аперитива. Я внимательно разглядываю своё отражение: узкие бёдра, совсем небольшая грудь и длинные ноги и руки. Я вся словно собрана из углов от кровати. Тонкая спичка с ярким пламенем рыжей гривы. Я чувствую, как горю, и понемногу сгораю в этом огне…

Но хватит себя жалеть. Словно очнувшись от колдовских чар волшебного зеркала, я натягиваю юбку поверх жемчужных трусиков, надеваю свой топ-корсет, при взгляде на который любой дурак понимает, что это DolceGabbana, и достаю свои туфельки для Золушки: сегодня это босоножки Jimmy Choo с чёрными широкими ремешками с надписью “I WANT CHOO”. Каблуки высокие, но в меру, ровно настолько, чтобы я смогла провести весь вечер и ночь, не свалившись с них. Сначала, по привычке, я хочу убрать волосы в стандартный высокий хвост на затылке, но из открытого окна долетает тёплый сентябрьский бриз, ворошит мою прическу ласковыми пальцами, и я оставляю всё как есть. Добавляю зелёную подводку для глаз, которую, правда, особо никто не увидит под моей чёрной кошачьей маской из бархата, и кроваво-алую губную помаду Chanel. Я готова, или, как говорят французы – je suis prêt.

Раздаётся стук в дверь, я открываю и, не удержавшись, начинаю хохотать: в коридоре стоит мой дорогой Антошка в джинсовых легинсах в облипку, кожаных трусах со шнуровкой на гульфике, натянутых поверх штанов, и нагрудной накладке поверх чёрной футболки. На ноги он надел черные высокие ботинки и теперь представляет собой смесь Бэтмена и мальчика из секс-варьете.

– Играешь в супергероя? – впускаю я его в свой будуар.

– Маша, в приглашении вполне недвусмысленно сказано: «форма одежды – очень откровенная»! – фыркает он в ответ. – В конце концов, креативный я директор или не креативный? – вопрошает он с пафосом. Мне иногда кажется, что для Антона жизнь – сплошное веселье, и если я костьми ложусь над каждым своим проектом, то для него это всего лишь весёлый пикник на обочине.

– Конечно креативный. И очень сексуальный, – смеюсь я. – Всё еще надеешься соблазнить Лану? Кто знает, возможно, сегодня у тебя будет шанс, – раззадориваю я его. Не знаю, что происходит между этим двумя, но за все годы нашей дружбы им давно бы уже пора было сблизиться… – Итак, у нас пятьдесят минут до часа «икс», по коням! – подшпориваю я своего друга, и, продев свою руку в галантно предложенный мне локоть, спускаюсь с ним как какая-нибудь семейка августейших фриков по парадной лестнице собственного дворца. Бал скоро начнётся!

Я, Антон и Марина стоим в своих масках в сторонке от основной красной дорожки, наблюдая за прибывающими гостями. Мы всегда всего лишь обслуживающий персонал: наше дело организовать и контролировать, чтобы всё шло гладко и слаженно в большом механизме нашего вечера. Мы следим, чтобы каждого из гостей встретили и поприветствовали, лизнули попку и, если потребуется – между ног. Мы следим, чтобы напитки были ледяными, а устрицы – свежайшими. Мы следим, чтобы каждый фонарик зажёгся сегодня в саду, и чтобы каждый гость почувствовал себя желанным и сексуальным.

Шикарные авто подъезжают к парадному входу, двери им открывают практически обнаженные мужчины-хостес в чёрных кожаных шортах, высоких берцах до колен и каких-то кожаных ремнях с кольцами на торсе. И, конечно же, все до единого носят узкие чёрные маски на глаза. Старков, как обычно, превзошёл все мои ожидания: его мальчики, как на подбор, высокие, стройные и мускулистые, словно живые дублёры древнегреческих усадебных статуй, безмолвно встречающих прибывающих гостей. Высадив очередного пассажира, машина уезжает, освобождая место новым бентли и майбахам. Затем высокопоставленные персоны подходят к девочкам-нимфеткам в практически прозрачных купальниках телесного цвета и высоченных ботфортах до середины бедра, которые фиксируют их ссылки на регистрацию, и провожают в велкам-зону с накрытыми фуршетными столами и лёгким диджей-сетом. А там их встречают и развлекают дальше сотрудники нашего агентства FYA во главе с Артёмом и Артуром. И если работа моего отдела – следить за организацией и смазывать шестерёнки, то их работа – лизать и нализывать наших дорогих клиентов.

И пока люксовые автомобили бесконечным караваном проезжают вокруг нашего двора, изрыгая на красную дорожку самых высокопоставленных и известных людей столицы, а Антон сразу же на планшете в нашей внутренней системе фиксирует гостей, Марина тихонько на ухо рассказывает мне о них.

– Так, Лика Мун и MachoRazer, готово, – кликает он на экран, а с другой стороны я слышу пояснения своей помощницы:

– Блогерка-миллионник, дочь депутата Содина, раскрутилась на онлайн марафонах по похудению и стайлингу, и её партнёр MachoRazer – рэпер и, конечно же, блогер, куда же без этого, – как пчёлка, жужжит надо мной Марина, пока через заросли орхидей и антуриумов, высаженных Соней по бокам красной дорожки, проходит в туго натянутом на идеальные полукружия грудей леопардовом боди, покачивая пухлой и соблазнительной, как две свежеиспечённые булочки, задницей, прекрасная дива Лика. А впереди неё идут её пухлые губки, надутые, как у золотой рыбки из фонтана. На голове – причёска в виде маленьких рожек, алая маска, и вся она, как мягкая сексуальная кошечка, ступает на своих каблуках на платформе, помахивая своим пушистым хвостиком. А рядом уверенно и вальяжно идёт MachoRazer, весь в татухах, золотых толстенных цепях, и чёрной полуразодранной майке на накаченном загорелом теле.

– Линда Армани, Залина и Чернявская, – делает пометки в приложении Антон, а мы с Мариной приветливо машем гордо шествующим по дорожке известной поп-певице, её модельеру и популярной актрисе, пока они, никем не узнанные, в масках, платьях со стразами, перьями и соблазнительных шортиках погружаются в объятия центральных дверей, по бокам от которых висят правая и левая части плаката с моими раздвинутыми ногами. Так получается, что все словно входят внутрь меня, а я просто радуюсь, что там виден лишь маленький кусочек моего лица, иначе я не смогла бы больше смотреть в глаза большей части своих знакомых.

– Ты только посмотри, сам месье Петухов к нам пожаловал, – восклицает Антон, – надеюсь, Маша, наша фирменная водка Château Russe на баре?

– Как ты мог во мне сомневаться! – со смехом всасываю я свой San Pellegrino через трубочку, рассматривая, как уже изрядно постаревший, но не утративший гордой осанки владелец элитного бренда в золотой маске льва поднимается по лестнице под ручку с мадам Петуховой – молодой женщиной лет двадцати пяти с вылепленными дорогим пластическим хирургом лицом и бюстом.

Наша тройка стоит в тени древних статуй и тропических пальм, как крошечный легионерский отряд, по телефону и рации отдавая распоряжения и контролируя поток всё прибывающих и прибывающих гостей. Только начало заявленного времени мероприятия, и сейчас приезжает публика попроще: известные блогеры, журналисты, актрисы, писатели и владельцы бизнесов. Для меня всё уже начинает сливаться в одну пёструю полуобнажённую массу, которая фланирует по лестнице, саду и пьёт черносмородиновый Kir Royal, который я указала накрыть у фонтана, а потом перетекает в общий зал с развевающимися на сквозняке парусами, из которого доносится лёгкая поп-музыка. К нам на пару минут подходит довольный шеф, чтобы уточнить, какое количество заявленных гостей уже соблаговолили почтить наш вечер своим присутствием, и после нашего ответа, что уже больше половины, удовлетворённый, удаляется дальше развлекать своих потенциальных клиентов.

Мой взгляд выцепляет в толпе знакомую высокую подтянутую фигуру, в джинсах Gucci и приталенной чёрной рубашке, расстегнутой до середины груди. В маске Дракулы. Мужчина подходит к хостес, и я уже догадываюсь, что сейчас скажет Антон.

– Щербатский – готово!

– Кто его сюда позвал?! – в возмущении шиплю я на свою помощницу.

– Маша, он же наш клиент! Наверняка он был в списке Артура, – поясняет мне Марина и приветливо ему улыбается, когда он проходит мимо нашей троицы. И Щербатский улыбается с лёгким кивком ей в ответ. Даже через маску я вижу, как его взгляд скользит по фигуре Марины, которая вырядилась сегодня школьницей в белых гольфах, клетчатой юбочке и коротком топике, с ушками на милой маске зайки Playboy. А мы с Антоном возвышаемся от неё по бокам как два строгих, правда, немного развратных, родителя.

Весь старый сад усеян крошечными светлячками гирлянд: осенью в Москве темнеет рано, и я покидаю ненадолго свой пост, чтобы пробежаться по всей площадке и проверить обстановку. У фонтана стоит известная художница в алом шёлковом костюме, развевающемся на ветру, как лепестки мака, и в алой же маске на пол-лица, а рядом с ней – известный скандальный политик, который скрылся под чёрным плащом и венецианской баутой: со стороны мне заметно, что мужчина стоит ближе к своей собеседнице, чем допускается этикетом, а женщина смеётся явно громче, чем того требует шутка. Запрокинув голову назад и обнажив свою тонкую шею вместе с соблазнительной ложбинкой в разрезе красной ткани. У обоих в руках приветственный Kir Royal, а значит, их вечер только начинается. Я чувствую приторный аромат лилий, который доносится от художницы, а во рту почти ощущаю вкус чёрной смородины и легкие терпкие пузырьки шампанского. Мой напиток на сегодня – только минеральная вода, потому что я не могу позволить себе смешивать алкоголь и работу.

Проходя по садовым заросшим дорожкам, я наталкиваюсь на гуляющие по парку парочки, фотографирующие друг друга у статуй и делающие бесконечные селфи. И хотя у нас запрещено на вечере пользоваться гаджетами, я не имею права отнять их у гостей, тем более, что это и есть наш с Антоном и Мариной план: уже сейчас фото с презентации с геометрической прогрессией начинают разлетаться по сториз в инстаграм, только подогревая ещё больший интерес к нашему Cinq Minutes. Теперь я понимаю, что мой расчёт на бал-маскарад был верным: видимо, люди так засиделись дома, в Москве и России, за время этого карантина, что готовы веселиться, как в последний раз в жизни, с кем угодно, как угодно и где угодно. Многие не уверены, будет ли следующий Венецианский карнавал, на который многие обязательно ездили каждый год, и сейчас среди толпы я вижу искусно выполненные авторские итальянские маски Гатто-кота, Моретты-чёрной дамы, Арлекина, Шута, Вольте-горожанина, и, конечно же, Дотторе Песто – Доктора Чумы с длинным носом. Мне смешно, как все эти важные персоны играют в детей, уверенные, что остаются неузнанными под своими масками. Неузнанными, но не нами, потому что каждый раз, когда они подносят штрих-код на своём мобильнике к считывателю у хостес, нам с Антоном приходит уведомление с именем только что прибывшего гостя.

Я возвращаюсь во дворец, прохожу через анфиладу комнат, уже плотно наполненную надушенными и разряженными гостями, которых обносят официанты шампанским и вином, прохожу к барной зоне, где, конечно же, уже стоит Петухов с бутылкой своей Château Russe и оживлённо беседует с известным писателем в костюме римского легионера, подливая ему в ледяную стопку водку, и до меня доносятся обрывки их беседы:

– Ну вы же понимаете, что это всё абсолютный заговор элит! – восклицает он, опрокидывая рюмку в свою львиную пасть, и отправляя вслед за ней жирную молочную устрицу с лежащего рядом блюда.

– Не может же мир хранить столько секретов в тайне, согласитесь! – спорит с ним подвыпивший писатель, к слову, очень даже посредственный, послушно запивая разговор элитным напитком месье Петухова.

Я быстро пробегаю зал, выцепляю взглядом Фёдора на другом конце помещения, и он поднимает большой палец кверху, отвечая на мой молчаливый вопрос, что у нас всё идет по плану, и я могу возвращаться на свой пост. Я продираюсь сквозь уже довольно разогретую толпу, окутывающую меня густым смрадом духов, пота и пьяного веселья, вижу, как чьи-то руки уже незаметно гладят чьи-то ягодицы, как чей-то смех призывно булькает в груди, и как парочки полусидят-полулежат на диванах и банкетках во всех помещениях, и колышущиеся драпировки то скрывают, то открывают их. Ноги у женщин призывно раздвинуты: маска всё скроет, и короткие юбки, платья и шортики словно приглашают пристроиться между остро торчащими коленками.

Я прохожу мимо хохочущей стайки блогерок: одна из них встала на колени перед античной статуей Аполлона и имитирует минет, а её подружки снимают это всё на телефоны. Три минуты, и сейчас это всё с локацией и хештегом #cinqminutes разлетится по миллионам их подписчиков. И по сотням их клиентов, конечно же. Поэтому Starlette, как зовут эту популярную эскортницу, очень хорошо старается делать свою работу: она натуралистично стонет, причмокивает, обняв божественные мраморные ягодицы, и так искусно и ритмично двигает своим задом, что я начинаю понимать, за что ей платят две тысячи за ночь. В евро и без скидок. Даже у меня начинает вставать, и только сейчас я вспоминаю, что уже два часа хожу с жемчужным ожерельем между ног. Отхлебнув бодрящего San Pellegrino, чтобы остудится, я возвращаюсь к Антону и Марине, бодро несущих свою вахту. Толпа вновь прибывающих заметно оскудела. Сейчас появятся очень важные птицы, на которых мы очень рассчитываем. Вот из тёмно-синего Бентли выходит девушка в чёрном коктейльном платье-пиджаке до колен и сандалиях на каблуках Manolo Blahnik. Гладкие длинные волосы цвета воронова крыла просто спадают ниже лопаток, и перехвачены шёлковой нитью круглой маски, скульптурно облегающей всю верхнюю часть лица и нос, оставляя открытыми только излучину ослепительных губ: не тонких и не безмерно раздутых, как будто их поцеловал при рождении сам Купидон.

Спокойным и уверенным шагом она поднимается по ступенькам, где её встречают наши полураздетые хостес со сканером, и у Антона тихонько тренькает уведомление:

– Аюм прибыла, – бормочет он, отмечая у себя в базе гостей, а Марина начинает возбуждённо шептать мне в ухо:

– Сама Аюм, я до последнего не надеялась, что она будет!

Я удивленно поворачиваюсь к Марине:

– Что за Аюм?

– Маша, ты вообще, с какой планеты свалилась?! – начинает тихо шипеть моя помощница. – Аюм Сююмбике, самая дорогая гейша в стране, а возможно, и в мире!

– Какая гейша, Марина?! – ошарашенно смотрю я на девушку, пока наша гостья всё той же царской поступью проходит в зал.

– Слушай, не забывай, что у меня всё-таки журфак МГУ, это моя будущая профессия – всё про всех знать, – напоминает мне ассистентка. – Тебе бы тоже такие вещи изучить не помешало бы! Рассказываю: помимо всяких эскортниц, блогерок и просто продажных женщин, кто, по-твоему, обслуживает высшие элиты?

– Я думала, у них есть какие-то жёны, любовницы, – словно оправдываюсь я, понимая, что, видимо, я слишком сильно отстала от жизни.

– Слушай, жёны и любовницы – это всё просто прекрасно, но есть еще несколько самых дорогих женщин в стране, про которых никто ничего толком не знает. Ты их не встретишь на светских раутах, по крайней мере, официально, они не ходят в соседний «Перекрёсток» за молочком и не постят свои дурацкие селфи в инсте, понимаешь? – объясняет мне Марина, и даже Антон отвлёкся от своего мобильника и прислушивается к нашему разговору.

– Интересно, почему? – всё ещё не доходит до меня.

– Да потому что это не просто женщины, это очень дорогие вещи, представь себе! – растолковывает мне как идиотке моя юная ассистентка. – У них есть свои абсолютно закрытые заведения, в них вкладываются безумные деньги. Обладать такой гейшей – высший престиж для человека, у которого и так есть абсолютно всё! Это как живой актив, понимаешь теперь? – продолжает открывать мне глаза на правду жизни Марина, а я всё равно не в состоянии поверить в то, что мимо меня сейчас прошла самая дорогая вещь, которую я когда-либо встречала. Живая вещь…

Музыка в зале уже усилилась, и к нашему фонтанчику подъезжают авто бизнес-класса, из которых выходят мужчины в чёрном: супер-важные персоны с охраной, которые на просьбу наших очаровательных хостес в купальниках предъявить регистрацию просто проходят мимо. Мы делаем знак растерявшимся девочкам пропустить их, потому что и так с Антоном знаем, кто это: парочка депутатов, несколько олигархов и люди, чьи имена лучше не произносить вслух. От них веет холодом, властью и жестокостью, но и они, видимо, решили заглянуть на наш необычный даже по московским меркам вечерок.

Вот и ночь надевает наконец свою чёрную бархатную маску, и, оставив на дежурстве Антона, который всё ещё ждёт Лану, и отмечает припозднившихся гостей, мы с Мариной перемещаемся в основной зал, где Оксана Лошак в белом облегающем платье, полностью открывающем её спину до самой развилки ягодиц, объявляет вечер открытым. После пары приветственных слов, написанных нашими копирайтерами, свет гаснет, и на сцене появляется Леди Гага со своим хитом Bad Romance. И если бы я лично не была знакома с Киримом, то наверняка была бы уверена, что это реальная исполнительница, как и большинство ошеломлённых гостей. Довольный Фёдор со своего наблюдательного пункта шлёт мне сообщение «отлично»: мы с ним решили сохранить интригу до конца и оставить гостей в неведении по поводу подлинности Леди Гаги. Притихшие от неожиданности зрители стоят застывшие несколько мгновений со своими бокалами, рюмками и фужерами, а потом взрываются визгами и криками приветствия, и с потолка на них начинает сыпаться золотой дождь из конфетти и серпантина.

Стройный и красивый Кирим в платье со стразами и парике-блонд двигается в ослепительном танце, окружённый подтанцовкой в обтягивающих костюмах, а зал колышется и подпевает сотнями голосов. Песня заканчивается, Леди Гага говорит пару слов благодарности на английском, и я замечаю, как знаменитая гейша-Аюм подходит к Кириму, когда он уходит за сцену, и разговаривает с ним. Интересно, она решила просто пообщаться со знаменитой певицей или они лично знакомы? Но их разговор длится буквально несколько мгновений: ровно столько, чтобы не привлекать ничьего внимания, и после этого Аюм царственно проходит в другой конец зала, где остаётся стоять, как одинокий невиданный цветок в окружении двух здоровых телохранителей. Никто не приближается к ней, а она не приближается ни к кому. Так и стоит со своим нетронутым фужером с шампанским, словно чёрная кружевная тень от женщины.

В это время Оксана Лошак рассказывает нашу легенду и историю Cinq Minutes, приглашая гостей брать бесплатные пробники препарата, которые раздают наши мальчики и девочки-хостес, разнося их по залу на золотых подносах, как какие-то деликатесные канапе. Фёдор пригласил отличную кавер-группу, которая принимает эстафету, и гости разбредаются по всей усадьбе, танцуя, выпивая, общаясь и закусывая. Мы со Старковым провели не одно мероприятие за свою карьеру, и прекрасно знаем все стадии обычного веселья: сначала разодетые и чопорные гости прибывают на вечер, и томно стоят с бокалами приветственного игристого где-то по периметру зала, слушая торжественные речи и боясь сделать первыми шаг в общий круг. Но если хороших напитков достаточно, а на сцене кто-то что-то рассказывает, то люди через некоторое время начинают расслабляться, пробовать угощения и подтанцовывать, и если мы всё делаем правильно, то уже через два-три часа веселья начинаем натыкаться на сношающихся по разным углам коллег. Бухгалтеры трахаются с менеджерами, архитекторы – с секретарями, а отдел закупок – с отделом продаж. Я это видела десятки раз, поэтому не питаю иллюзий, а точнее, даже рассчитываю на этот сценарий и сегодня вечером.

Отличное шампанское, на которое я не поскупилась, вино, водка и коньяк делают своё дело; устрицы, фуа-гра и клубника щекочут вкусовые рецепторы, чувственная музыка в динамиках и развевающаяся ткань создают атмосферу курортной вечеринки, а Лошак со сцены напоминает всем о бесплатных тестерах и призывает отбросить в сторону ханжество и лицемерие. Именно так и прописали наши копирайтеры. А слова «наслаждение» и «экстаз» встречаются в речи ведущей чаще, чем все остальные. Я попросила Старкова поставить Сержа Генсбура с Джейн Биркин, общий свет во всех залах приглушается, и я стою в своём уголке под пальмой, со стороны наблюдая, как начинают расслабляться пьяные гости. И если в самом начале это были высокомерные знающие себе цену селебрити, то сейчас – это многоликая и тысячерукая человеческая масса, двигающаяся и шепчущая в едином ритме. Мы не даём официантам и барменам и секунды передышки, и они продолжают разливать, подливать и обносить гостей алкогольными напитками непрекращающимся потоком, а скрытые под масками лица и желания развязывают руки. Сейчас десять вечера, мои ноги на каблуках гудят, а Оксана Лошак делает своё последнее за вечер объявление со сцены, что гости, которым требуется уединение, могут обратиться к нашим хостес за ключами от верхних комнат, которые я распорядилась оборудовать кроватями и личными замками. Но как я вижу, сейчас это многим уже не особо нужно. Во всём огромном особняке свет максимально приглушен, в саду сверкают гирлянды, и теперь лица, и без того скрытые масками, стираются окончательно.

Пока основная часть гостей танцует в главном зале и бродит по саду, я начинаю свой рабочий обход. Я незаметно захожу в самую дальнюю комнату нашей чилаут-зоны, где, скрытая колышущейся занавеской, наблюдаю, как на мягком пуфе лежит на спине, широко раскинув ноги, в задранном на живот кружевном платье, известная блогерка, продвигающая феминистские взгляды, а над её пушистым холмиком склонился один популярный в своё время писатель, немного потрепанный жизнью, но всё еще доедающий объедки своей былой славы. Стоя на полу на коленях, он двумя пальцами раскрыл её скрытую в чёрных зарослях киску, и лижет её торчащий маленький пестик, как какая-то гигантская пчела в сползшей на лоб маске Венома. Его длинный язык касается алой пуговки и вновь скрывается во рту, и со стороны это выглядит, как будто гигантский монстр пьёт сладкий нектар из экзотического живого цветка, который стонет и извивается под его острым хоботком. Похоже, что девушка получает настоящее удовольствие, потому что даже сквозь орущую изо всех динамиков громкую музыку я слышу её мяукающие стоны, которые она не в силах сдерживать: верхняя часть её лица скрыта кружевной маской бабочки, а во рту она обсасывает кончик пальца партнёра, который он до этого проталкивал в её дырочку, а потом дал ей его облизать. Движения её бедер вверх-вниз навстречу быстро мелькающему язычку ускоряются, она уже не просто стонет, а плачет, и, зависнув на пару секунд в воздухе, начинает извиваться, скребя по полу длинными ногтями на руках. Писатель сначала зачарованно смотрит на её судороги, а потом быстро расчехляет свои штаны, достаёт готовый лопнуть от напряжения фиолетовый член, натягивает на него гондон, которые мы щедро предлагаем всем гостям вместе с нашими чудо-таблетками, и всаживает его, как обнажённую саблю, по самую рукоятку в истекающую мёдом стонущую бабочку. В ритме пульсирующей и чавкающей плоти он совершает свои жёсткие толчки завоевателя, а блогерка всё плачет и плачет от наслаждения, и даже после того, как её партнёр, наполнив резиновый мешочек своей белёсой спермой, выходит из неё, всё еще извергает липкие ручейки экстаза. «Ещё, ещё, ещё…», – шепчут её пересохшие губы, и я вижу, как из-за драпировки выходит высокий мужчина в маске Микки Мауса в расстёгнутых штанах и с эрегированной толстенькой дубинкой в руке: по всей видимости, он, как и я, наблюдал эту сцену из укрытия, и теперь, не в силах себя сдерживать, наваливается всем своим большим телом на девушку, размазывая её по плюшевому пуфику, пока она стонет и кричит под ним: «Да, да, да! Сильнее!», а он заталкивает ей в рот почти все пальцы руки, которые она кусает в приступе бесконечного наслаждения. Писатель, только что снимавший гондон, уже снова налился желанием, и сидит тут же рядом, поглаживая свой глянцевый торчащий стебель, а потом просто придвигается ближе к кричащему рту бабочки и проталкивает свою пунцовую головку в её раскрасневшиеся губы. Я покидаю это причудливое трио, где почти известный актёр (а в моей памяти художника хранятся все лица и маски) трахает кружевную бабочку в её непрекращающемся оргазме, а Веном заталкивает ей в глотку свой космический член.

В тягучем и плотном полумраке я чувствую, как стонут и дышат стены коридоров и комнат. Заглянув за другую занавеску, я наблюдаю, как на низком маленьком журнальном столике лежит жена Петухова в одном бюстгальтере, а её обрабатывает ведущий одного из телеканалов Иван Бернтштейн, одетый в шотландский килт. Ему даже не пришлось снимать свою юбку: и пока девушка растекается влажной лужицей по гладкой столешнице, пьяного Ивана сзади имеет уже сам месье Петухов в царственной львиной маске и с раскачивающимися, как огромный дряблый маятник, седыми яйцами. Я смотрю с ужасом на этот ящик Пандоры, который мы невольно открыли с Фёдором. Стоны, всхлипы и рычание продираются через непрекращающуюся музыку, и теперь я уже стараюсь осторожнее выстраивать свой маршрут, чтобы не упасть на распластавшиеся здесь и там парочки, трио и группы целующихся, лижущих, сосущих и трахающихся людей.

Я на ощупь прохожу по коридору, и десятки липких и потных рук тянутся ко мне, залезают под юбку, пытаются ухватить за грудь и провести ладонями между ног. Я ловко уворачиваюсь от назойливых щупалец невидимого похотливого осьминога, и аккуратно обхожу статую Венеры на одном их глухих проходов, облокотившись руками на которую стоит начинающая модель Саша Романова в белом коротком облегающем платье, с белоснежными крыльями ангела, торчащими из острых лопаток и в кукольной маске на кукольном же фарфором личике, из под которой уже текут черные ручейки потёкшей туши. Её крошечное платьице задрано до поясницы, и огромный Роман Верейко – известный режиссёр в японской маске кабуки, загоняет свой поршень в розовую, как сахарный леденец, попку девушки, вцепившись большущими волосатыми ручищами в её аппетитные, как французские бриоши, ягодицы. Саша, по всей видимости, уже успевшая принять наши Cinq Minutes, тихо стонет пьяными слезами, пока её престарелый бойфренд, почувствовавший былую молодость и мощь, раздирает её шёлковое лоно своим тёмным, как коряга, членом. «О, дорогой!» – шепчет пьяная девочка, трепеща своими ангельскими крылышками, пока лауреат государственных премий насаживает её на свой кряжистый сук, словно пытаясь разорвать её нежное тонкое тельце пополам. Я даже не сомневаюсь, что очень скоро отечественный кинематограф ждёт восхождение ослепительной звезды Саши Романовой в очередном российском блокбастере знаменитого режиссёра.

Аккуратно миновав эту парочку, я прохожу небольшую нишу в стене, где прямо на полу лежит мужчина, а над его лицом раскачивается, оперевшись о стену, одна из многочисленных приглашённых блогерок-эскортниц. Я уже не вглядываюсь в происходящее, и только вижу, как руки молодого человека впиваются в белеющие в темноте мягкие ягодицы, которые он словно целиком пытается запихнуть себе в рот. Громкие стоны девушки не оставляют ни малейшего сомнения в действенности продвигаемого моим агентством препарата компании Rouette Freres, и я врываюсь в бальный зал, где толпа танцующих заметно поредела и разбрелась по разным уютным закоулкам нашего заколдованного замка.

Антон наконец-то дождался свою Лану, которая пришла в маске и оперенье птицы, и теперь они просто танцуют вдвоём, как птицелов и переливающийся драгоценным пухом зимородок, которого он пытается поймать в свои сети. Фёдор отчитывается, что всё идет по плану, торжественная часть закончилась, все, кому надо, уже давно расслабились, и теперь наше дело только довести вечер до логического завершения и закрытия, не допустив драк, несчастных случаев и разрушений. Ключи от наших вип-будуаров на третьем этаже вовсю раскупаются, и теперь официанты не переставая, носят наверх подносы с шампанским, креветками и клубникой. Время катится к полуночи, в открытые окна я вижу розовую наливающуюся луну, и понимаю, что мне осталось выстоять пару часов до завершения всей этой вакханалии, на которой я даже умудрилась заработать для клиента и для агентства достаточно денег.

Я выхожу на крыльцо, и сентябрьская ночь укутывает своим ледяным плащом моё разгоряченное тело. И хотя в саду полно хохочущих и флиртующих парочек и компаний, я чувствую себя здесь абсолютно одиноко. Свежая прохлада сада уносит прочь все запахи человеческих выделений и пота, пропитавших старый дом, и я вдыхаю аромат увядающих листьев и подстриженной травы, чувствуя, как мои лёгкие расправляются и наполняются новой жизнью.

– Well, dear Margo, you’ve done a great job (англ. «Ну что же, дорогая Марго, вы неплохо потрудились» – прим. автора), – вдруг раздаётся позади меня знакомый голос, и, вздрогнув от неожиданности и резко обернувшись, я вижу насмешливую излучину губ под чёрной маской кота, а рядом – Оливье Бонне в маске-солнце на пол-лица.

– Как вы здесь оказались?! – задаю я самый глупый вопрос, который приходит мне в голову.

– Дорогая, мы решили присутствовать лично на таком грандиозном бале, который вы для нас устроили, – улыбается директор по развитию и протягивает мне бокал красного и густого, как кровь, вина.

– Спасибо, но я не пью на работе, – отказываюсь я.

– Всего один бокал лучшего вина из моей семейной винодельни, – настаивает Жан-Пьер. – Вы это заслужили, вечер практически завершён, пара глотков вам не повредит, поверьте. Я специально привёз его с собой, чтобы угостить вас. Но, как я вижу, у вас на вечере тоже всё хорошо с напитками.

Я отпиваю вино, и чувствую, как мой рот пропитывается ароматами фруктовой карамели, прелой горечью ягеля и красной рябины. Я делаю ещё глоток, и усталость покидает моё тело, а голова наполняется сахарной ватой и сладкой мишурой.

– Прекрасный наряд, – делает мне комплимент Жан-Пьер. – Вы достойны королевы, Марго. Можно, я буду сегодня вас так называть? – и я послушно киваю в ответ.

Я вхожу в бальный зал словно с двумя телохранителями, бережно поддерживающими меня под руки, и со стороны, возможно, мы представляем странное зрелище: худая высокая женщина одного роста со стильными мужчинами в чёрных брюках и рубашках. Один в чёрной маске кота, а второй – в маске-солнце. Но разгоряченная разомлевшая толпа уже не обращает ни на кого внимания. Для всех мы – лишь размытое пятно на взошедшей розовой луне этой ночи.

На сцену в последний раз выходит Леди Гага и исполняет Alejandro, и я вижу, как женщина-тень Аюм внимательно наблюдает за Киримом из своего уголка, и я теперь понимаю, что он поёт сегодня только для неё.

Кто-то уходит, кто-то рассеивается, рассыпается живым горохом по уголкам и закоулкам старого дворца, я допиваю свой бокал вина, и проваливаюсь в золотой серпантин волшебного бала. На мне сегодня тоже маска, и, возможно, именно сейчас я могу быть самой собой. В затемненном зале играет Summertime Sadness Ланы Дель Рей, и красавчик Оливье Бонне протягивает мне руку, приглашая на танец. Я делаю шаг навстречу, и вот мы с ним в центре зала среди яркой и пестролистной толпы. Он прижимает меня к себе, и я вспоминаю, как мои каблуки проваливались от счастья почти пятнадцать лет назад, когда я танцевала со своим начальником Мишей на подмосковном корпоративе. Я хочу обнять Оливье Бонне за плечи, усталость и покой растекаются по моему телу, как вдруг я чувствую, как сзади меня прижимает к себе другой мужчина, и я уже знаю, кто это. Я запрокидываю голову ему на плечо и слышу, как он тихо шепчет мне в ухо: “Tu es ma la Reine Margo aujourd'hui” (фр. «Ты моя королева Марго сегодня» – прим. автора). Я поворачиваюсь к нему лицом, приближаюсь вплотную к его насмешливым губам, но и Оливье не отпускает меня, я его руки нежно глядят мои перья на юбке, словно лаская осторожную птицу. Лану Дель Рей сменяет какой-то французский медляк, а мы всё танцуем втроём под голубым ватным небом старинного дома князей Трубецких, и мне безмерно спокойно от того, что две пары сильных и уверенных рук держат и не отпускают меня…

Жан-Пьер покидает нас, и я остаюсь с Оливье, который, перехватив рукой мою талию, медленно качает меня на волнах чувственной музыки, и шепчет мне что-то на французском. Я очень плохо знаю язык, поэтому ничего не понимаю, но его речь убаюкивает меня, унося из этого зала в подмосковные влажные леса, уже одетые в пурпур и золото, притихшие и одинокие перед неумолимой зимой. Песня сменяется моим любимым хитом Даррена Хейза Insatiable, и к нам возвращается Бруно, держа в руках бокалы с вином. Я делаю глоток, наслаждаясь тонким вкусом французской крови, перетекающей в мои вены и наполняющей меня необыкновенной лёгкостью, которую я не испытывала уже долгие годы. Мы танцуем втроём, обнявшись: я между мужчиной-котом и мужчиной-солнцем, и сумерки и вздохи окутывают нас со всех сторон. Я уже не различаю, чьи ладони гладят меня по спине, опускаются под перья юбки, и чьи пальцы перебирают мои жемчужные бусины под ними…

Спустя пять минут я веду Оливье и Жан-Пьера по потайной лестнице, пыльной и тёмной, которую мы оставили только для обслуживающего персонала, на последний этаж. Я представляю, как двести лет назад здесь пробирались ночные любовники к своим тайным возлюбленным, и сейчас я веду двоих мужчин, даже не решив, кто мне из них больше нравится, за собой в комнату с зеркалом, хотя понимаю, что не должна этого делать. Но вечер, терпкое вино из Луары с рябиновым вкусом и розовая, ещё не округлившаяся до конца, луна взяли меня в плен, и сейчас мне плевать на мои строгие жизненные правила и принципы.

Мы выходим в длинный коридор с рядом комнат по обеим сторонам и, проходя мимо приоткрытой двери, я, не удержавшись, заглядываю в неё, приложив указательный палец к губам. Посреди комнаты стоит большая кровать под прозрачным балдахином, которую мы арендовали со Старковым у киностудии, а на ней причудливой фигурой свернулись несколько обнажённых женских тел. Девушка в алой маске лежит на спине, пока вторая, встав на четвереньки, лижет её голую киску, выпятив свой круглый, как гладкий шарик, зад на обозрение мужчине в кресле, который откинувшись на спинку смотрит на представление, а голая девочка в чёрных чулках, стоя перед ним на коленях, отсасывает у него. Ещё одна девушка села на лицо красной маске, и, судя по громким стонам и сладостным судорогам, вся четвёрка приняла Cinq Minutes. Меня никогда не возбуждал вид двух кисок, а то и трёх кисок, вот и сейчас я перевожу взгляд на мужчину. Девушка, делающая минет мужчине, одной рукой крепко обхватила его за основание члена, а второй ласкает себя между ног, пока её партнер, положив свою ладонь на её затылок, заталкивает свой корешок всё глубже и глубже в рыдающий от наслаждения рот. Больше не в силах ждать, он отшвыривает девочку в сторону, и, жёстким движением притянув к себе круглую попку, начинает яростно долбить её отбеленный на специальных процедурах анус, пока та вылизывает мокрую от слюны и смазки блестящую промежность алой маски. Резко выдернув свой член, мужчина опрокидывается на спину, пока девочка в чулках, извиваясь с громкими стонами слизывает хлопья его спермы с кончика пениса и живота, а потом насаживает себя на всё ещё твёрдый фаллос, и начинает заново свой экстатический танец сверху. Меня уже начинает подташнивать от этой слишком откровенной сцены, и мы прикрываем за собой дверь.

Мы покидаем их и двигаемся бесшумно дальше по длинному коридору, стены которого кричат, сочатся оргазмом, похотью и ненасытным желанием. Вот ещё одна полуоткрытая дверь попадается на нашем пути, и мы снова заглядываем в чью-то тайную бездну. Здесь я вижу уже знакомого мне писателя-легионера, стоящего на коленях на гигантской кровати, у которого лижет и сосёт его красный леденец художница в алом, не переставая при этом двигаться вверх-вниз по гладкому длинному члену мужчины, распластавшемуся под ней, и массирующего рукой болтающиеся над его маской ворона маленькие и круглые яички литератора. Третьим в компании позади художницы пристроился тот самый одиозный политик в маске-бауте и плаще и окунает свою толстенькую кисточку в её задний проход, пока она взрывается непрекращающимися толчками миллиона оргазмов. Тут же, рядом, на полу, сидит пьяная актриса, широко расставив тонкие, на каблуках, ножки, пока известный футболист со смехом пытается залить ей во влагалище шампанское прямо из бутылки: оно выливается, и он припадает к её щелочке, стараясь успеть выпить пузырящийся напиток, с тихим шипением растекающийся между подрагивающих загорелых бёдер.

Мы идём дальше, и в каждой полуоткрытой двери мелькают тени, тела, руки, ноги, обнажённые груди и факелами торчащие из штанов члены, своим слепым глазом ищущие мягкие влажные норки, чтобы ткнуться в них.

Наконец мы подходим к моей заветной двери, я приглашаю в неё своих спутников и запираю её изнутри: мне не нужны свидетели. Одурманенные увиденным и услышанным, мы стоим посреди комнаты перед огромным овальным зеркалом, в котором я вижу, как Оливье медленно опускается передо мной на колени и зарывается с головой мне под юбку, мягко перекатывая языком влажные жемчужины. Жан-Пьер прижался вплотную ко мне сзади, и его рука скользнула под лиф моего топа, мягко, как чашу для шампанского, накрыв мою маленькую грудь. Я закрываю глаза, ощущая, как нежно сжимается почка моего крошечного соска в тёплых и ласковых пальцах, а мой клитор набухает влагой от трения гладких бусин. Я зарываюсь руками в густые волосы на голове Оливье Бонне, задавая ему темп, но рука Жан-Пьера выскальзывает из моего лифа, я ощущаю поцелуй-укус на моей шее и тихий шёпот: «Я не хочу тебя ни с кем делить, моя Марго», и слышу, как открывается и закрывается дверь. Сладкая истома всё ещё булькает внизу моего живота, но я чувствую мгновенно похолодевшей кожей, как ледяное одиночество залило всю огромную комнату до самого потолка со старинной лепниной.

– Продолжим, Мари? – шепчет мне снизу Оливье, расстёгивая свои брюки, но я делаю шаг назад.

– Прости! Я уверена, что ты найдёшь с кем провести сегодняшний вечер! – кричу я ему уже на бегу, пытаясь догнать человека, который не захотел меня делить с другим…