ГЛАВА 9

Вэл

Дом ведет меня к затемненному внедорожнику, который напоминает мне тот, на котором ездит Бо, и открывает заднюю пассажирскую дверь.

Когда я забираюсь внутрь, Доминик проводит рукой по моему бедру, и тонкий материал моих брюк позволяет мне почувствовать тепло его прикосновения.

«Пристегнись», — говорит мне Дом и закрывает дверь.

Пока он обходит машину сзади, я делаю, как он говорит, и избегаю смотреть на водителя, чувствуя себя слишком взволнованной, чтобы думать о деньгах, которые он, должно быть, потратил, чтобы нанять водителя на ночь.

Надеюсь, это не слишком дорого.

Дом открывает дверь, и неоновые огни позади него, кажется, светятся особенно ярко на фоне ночного неба. Когда он забирается на свое место и закрывает дверь, отблеск света отражается от его часов, и я напоминаю себе, что Доминик не страдает из-за денег.

Я не знаю, чем именно он занимается. Он сказал что-то об управлении недвижимостью и доставке — я сделал вид, что поняла — но если он хочет потратить свои деньги на водителя в Вегасе, это его дело.

«Готов, босс?» — спрашивает водитель.

Я смотрю на профиль Дома и вижу, как он прищуривается, глядя на водителя через зеркало заднего вида.

«Ну, я имею в виду мистер Гонсалес», — поправляет себя водитель.

Может быть, Доминику не нравится, когда его называют Боссом.

«Да». Лицо Дома проясняется, и водитель трогается с места.

Мои пальцы на коленях подергиваются, когда тревога пронзает мое тело.

Это то, о чем я мечтаю уже больше месяца. Почему я просто не могу успокоиться?

На сиденье рядом со мной что-то шевелится. «Ангел, не нервничай».

Я опускаю взгляд и вижу, что между нами лежит рука Дома, ладонь которой поднята вверх.

«Я не нервничаю», — лгу я, вложив свою дрожащую руку в его.

«Это всего лишь я», — его голос успокаивает, когда он обхватывает мои пальцы своими.

«Я знаю». Я делаю вдох, чтобы укрепиться, затем поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. «Мне просто трудно поверить, что это происходит на самом деле». Дом ухмыляется, и мой рот растягивается в легкую улыбку. «Я не это имела в виду». Я благодарна за темный салон машины. Надеюсь, я смогу справиться с этим чертовым румянцем, прежде чем мы доберемся до ресторана. «Я просто имею в виду… Такое чувство, будто мы встретились так давно. Я уже начала думать, что мы прокляты».

Его ухмылка осталась на месте. «Настоящие Монтекки и Капулетти».

Больше моего стресса уходит. «Я думаю, что их считали несчастными, а не проклятыми».

Доминик опускает подбородок. «Справедливо. Плюс, наш финал будет лучше».

У меня переворачивается живот, когда он говорит о нашем конце, как будто будущее между нами неизбежно. «Так и будет?»

«Я планирую умереть очень старым человеком».

Я поджимаю губы. «Итак, лет через десять?»

Водитель кашляет, и я думаю, что он пытается скрыть смех, но я никогда этого не узнаю, потому что прежде, чем я успеваю моргнуть, Доминик уже рядом.

Напротив меня.

Его рука лежит у меня на шее, он притягивает меня ближе, заставляя мое тело повернуться к нему.

В другой руке он держит наши пальцы переплетенными, но поднимает их, прижимая к сиденью рядом с моей головой.

Все происходит в мгновение ока.

Один вдох. И теплые губы прижимаются к моим.

Мне не хватало его губ.

Рука на моей шее сжимается, удерживая меня на месте, в то время как все мои кости превращаются в кашу.

«Впусти меня», — шепчет Доминик мне в губы. «Сейчас, Валентина».

Мой рот открывается.

У меня нет другого выбора.

Он проводит языком по моей губе. Я пытаюсь втянуть его в рот, но его язык отступает, а зубы смыкаются на моей нижней губе.

«Ты дразнишь меня этим гребаным ртом уже больше месяца». Он медленно проводит рукой по моему затылку вперед.

«Дразню?» Я уже тяжело дышу.

«С твоими дерзкими селфи». Он снова накрывает мой рот своим.

Дерзкими?

Я вдыхаю через нос, пока Дом опустошает мой рот, и меня атакует его запах. С этим теплым, мужским одеколоном, который он носит. И он окутывает меня, как одеяло. Словно я дома.

Пока выходные не закончились, я собираюсь узнать, что он носит, и купить немного, чтобы побрызгать на его пиджак, который у меня еще сохранился.

Тот, что сейчас висит на кресле в углу моей спальни, создает впечатление, что он его там оставил, как будто он приходил и оставил его, предварительно разделся догола.

Внутри меня скапливается тепло.

Свободной рукой я хватаю Дома за рубашку спереди, царапая ногтями его грудь.

Его мышцы напрягаются от прикосновения, и я чувствую его стон кончиками пальцев.

«Доминик», — шепчу я.

Пальцы вокруг моих сжимают чуть-чуть. Они сжимают именно эту самую малость, и я хочу большего.

Но Дом отступает.

Его глаза в нескольких дюймах от моих, синева искрится жизнью. «Я обещал тебе ужин, так что это то, что мы делаем. Но потом ты приедешь ко мне в отель».

Я киваю.

«Твои друзья не против, если ты останешься у меня?»

Я снова киваю. «Они просто хотят доказательств жизни, если…» Я замолкаю, но Дом поднимает бровь, побуждая меня закончить. «Если мы проведем все выходные, трахаясь».

Дом усмехается. «Мне нравятся твои друзья».

«Мне тоже». Я подумываю сказать ему, что не очень хорошо их знаю и что я была бы рада оставить их самим себе, но наша машина замедляет ход и останавливается.

Дом откидывается на спинку сиденья и садится на свою сторону.

«Ты должен пристегиваться ремнем безопасности», — отчитываю я его.

«Я решил, что ты стоишь опасности». Дом открывает дверь, и его взгляд становится серьезным. «Подожди меня».

Выйдя из машины, Дом захлопнул дверь, и я подняла взгляд, чтобы увидеть, как водитель наблюдает за мной через зеркало, но затем его взгляд тут же метнулся в сторону.

Я отстегнула ремень, поэтому, когда Дом открывает дверь, я беру его протянутую руку и спускаюсь.

Мы стоим так мгновение, грудь к груди.

Дом проводит языком по зубам. «Ты не такая уж и маленький, Коротышка».

Я отвожу ногу в сторону и натягиваю штанину, так что материал поднимается, открывая вид на высокие туфли, спрятанные под ними.

«В них ты подвернешь лодыжку».

«Чтобы ты знал, — говорю я ему, снимая материал и снова надевая на ботинок, — в них я могу бегать почти трусцой».

Дом отводит локоть в сторону, и я просовываю руку в образовавшуюся V-образную щель.

«Почти пробежка. Я беру свои слова обратно. Очевидно, ты профи». Мы вместе начинаем пересекать тротуар. «Для протокола». Он смотрит на меня сверху вниз. «Мне нравится, когда ты невысокая».

Я смотрю на него снизу вверх. «Ты мне нравишься большим».

Мои глаза расширяются в то же время, когда Дом издает лающий смех. И, черт возьми, он становится еще горячее.

Я слишком отвлечена его присутствием, чтобы разобрать название ресторана, прежде чем мы вошли в дверь.

«Добро пожаловать». Хозяин выходит из-за стойки регистрации с двумя меню в руках. «Проходите сюда».

Доминик не опускает руку, поэтому и я не отпускаю его локоть, пока мы идем через большую, ярко освещенную столовую.

Это сексуально. Черный, красный и темные тона дерева. С ярко-зелеными растениями, свисающими со стен и потолка, и интересными плетеными люстрами.

Большинство столов заняты. И большинство людей заняты своими разговорами, но многие лица все равно поворачиваются в нашу сторону.

Я расправляю плечи и слегка сжимаю руку Доминика.

Я принадлежу этому месту. Рядом с ним. В этом ресторане.

Мы проходим мимо женщины, которая окидывает взглядом сначала Дома, а потом меня, и я понимаю, что, даже не пытаясь, мы оделись так, как и планировали. Одеты в черное с головы до ног.

Его маленький Ангел, одетый во все черное.

Хозяин останавливается перед столом в дальнем углу. Он рассчитан на четыре человека, но уже накрыт только на двоих, выбранные места расположены рядом друг с другом, оба развернуты лицом к остальной части обеденного зала.

«Вот, пожалуйста, мисс», — хозяин отодвигает для меня стул.

Я проскальзываю в пространство между стулом и столом, но прежде чем он успевает задвинуть мой стул, Дом втискивается в пространство, заставляя ведущего отступить назад.

Я подавляю желание рассмеяться и позволяю Дому отодвинуть мой стул, пока я сажусь, забыв о том, что Доминик так и не отметился и даже не назвал своего имени, когда мы приехали.

Дом опускается в свое кресло, когда к нашему столику подходит официант.

«Я дам вам минутку, чтобы ознакомиться с меню», — говорит она, наполняя наши стаканы водой. «Но если вы хотите начать с напитка, дайте мне знать».

Ей трудно смотреть на Дома, и вместо этого она переводит взгляд с меня на стол и обратно.

Пожалев ее, потому что я понимаю, что он слишком горяч, чтобы на него смотреть, я решаю, что выпить — это идеальное решение. «Можно мне «Маргариту» со льдом, пожалуйста?»

Она кивает. «Конечно. У тебя есть предпочтения по текиле?»

«О. Эм…» Я смотрю на Дома.

Не то чтобы я никогда не покупала текилу или не заказывала что-то конкретное, но это место кажется немного более шикарным, чем то, к чему я привыкла. И я не хочу просить о чем-то глупом.

Понимая мои сомнения, Доминик просит то, что начинается с буквы «р» и заканчивается тем, что мои трусики распадаются. Он произносит это так, будто говорит на другом языке, и мне интересно, двуязычен ли он.

А я слишком отвлечена, глядя на его рот, чтобы даже услышать, что он заказывает для себя.

«Все в порядке?» — спрашивает Доминик, снова обращая на меня внимание.

Я закусываю губу, киваю, а затем выпаливаю: «Ты говоришь по-испански?»

«К величайшей печали моего деда, я уверен, что нет». Он качает головой с самоуничижительным фырканьем. «Ровно столько, чтобы выжить».

«Нравится заказывать напитки?»

Дом наклоняет голову. «Именно так».

«Так твой дедушка…» Я замолкаю, не уверенный, стоит ли мне это спрашивать. И не уверенный, хочу ли я действительно начать обсуждение семьи, потому что я не так уж много хочу рассказать о своей собственной.

Но Дом не выглядит оскорбленным или расстроенным моим вопросом. Он выглядит довольным. «Я не очень хорошо его помню. Он умер, когда я был маленьким. Но моя бабушка, его жена, прожила намного дольше, и, судя по историям, которые она мне рассказала, я думаю, ты бы ему понравилась».

«Я?» Мои брови взлетают вверх.

Доминик никогда не стеснялся говорить то, что он чувствует, но это кажется чем-то сверх… личным. Что-то, что вы могли бы сказать, когда ваша вторая половинка наконец-то знакомится с вашей семьей.

«Да, Малышка. Ты».

«Почему?» — не могу не спросить я.

«Потому что ты милая. И как раз столько задиристости, сколько нужно».

«Твоему дедушке я бы понравилась, потому что я задиристая?» — смеюсь я.

Дом кивает. «Хорошая женщина может изменить твою жизнь. Или так он говорил».

Я чувствую теплоту этого заявления в своей груди. «Он, должно быть, очень любил твою бабушку».

«Он любил». Дом глубоко вздыхает. «Он вырос в Колумбии, в маленьком городке. Но он приехал сюда, в Чикаго, когда ему было двадцать два. Это должен был быть короткий визит. Две недели. Но потом он встретил женщину. Милую девушку из пригорода, из приличной семьи, а остальное, как говорится, уже история».

«Он просто остался?»

«Он остался». Голубые глаза Дома не дрогнули. «Потому что хорошая женщина может изменить твою жизнь».

Я сглатываю. «Мне нравится эта история».

«Мне тоже». Уголки его глаз щурятся от улыбки. «Так же, как и моя бабушка. Вот почему она рассказывала об этом тысячу раз».

«Не могу ее винить». Я вспоминаю наши прошлые разговоры. «Так что, у тебя такая большая семья, родственники твоего деда тоже переехали сюда?»

Доминик качает головой. «Они отреклись от него».

Я ахаю. «Что? Почему?»

«Они считали это предательством. Отказом от своей истории и прочей ерундой. Но мой дед стоял на том, что любовь сильнее обязательств. Поэтому, чтобы компенсировать отсутствие семьи с его стороны, они решили завести кучу детей».

Я фыркнул на его описание. «Что такое кучка детей?»

"Девять."

Я морщусь при мысли о том, чтобы рожать девять раз. «Ладно, да. Это много».

«Мой отец был старшим, а я был первым внуком. Но с восемью парами дядей и теть только с той стороны, и с тем, что у всех из них было минимум трое детей, за исключением моих родителей, у которых был только я», — он качает головой, — «все равно остается хренова тонна».

«Твой отец…?» Не хотелось бы спрашивать, но раз уж мы заговорили о семье.

«Умер около двадцати лет назад».

«Мне очень жаль», — говорю я ему, чувствуя себя неловко из-за того, что спрашиваю, и испытывая искушение сказать, что мой отец тоже умер давным-давно, но история моей семьи гораздо более удручающа, и мне не хочется вдаваться в подробности.

«В общем-то, целую жизнь назад. Но я уверен, что ему тоже понравится твоя дерзость».

Я прикусываю губу, пытаясь представить, как будет выглядеть большая и счастливая семейная встреча Дома, когда официант вернется с нашими напитками.

Понимая, что я даже не смотрела в меню, я быстро беру его и просматриваю пункты. Но как только я замечаю пад тай в качестве варианта, я откладываю меню обратно.

«Значит, ты знаешь, чего хочешь, Ангел?» Дом одаривает меня той легкой улыбкой, которая означает, что он находит что-то забавным.

Я приподнимаю бровь, бросая ему вызов рассмеяться. «Это так».

«Дамы вперед», — Дом жестом приглашает меня начать.

Я заказываю куриный пад-тай, а Дом просит спринг-роллы, а затем еще одно блюдо с лапшой для себя.

Наконец, заметив поставленную официантом маргариту, я подтягиваю бокал поближе и испытываю искушение достать телефон, чтобы просто сфотографировать его. Край идеально просоленный, а сверху, рядом с тонким, как бумага, ломтиком лайма, плавает трио съедобных цветов. И они такие красивые.

Татуированная рука, держащая короткий стакан, наполненный какой-то янтарной жидкостью, поднимается в поле моего зрения. «Тост».

Я беру свой напиток и стучу им по стакану Дома.

«За хороших женщин», — его голос тих.

«Наклонись», — отвечаю я.

Эти полные, соблазнительные губы изгибаются, когда он прижимает к ним бокал.