Дом
Я закрываю глаза, наблюдая, как вереница одинаковых черных внедорожников пробирается сквозь утренний поток машин в Чикаго.
Сейчас не время беспокоиться о Валентине.
Сейчас у меня нет времени думать о том, как побледнело ее лицо, когда я сказал ей, что мы идем на похороны.
Нет смысла спрашивать ее, все ли с ней в порядке.
Это не так.
Я вдыхаю, наполняя легкие.
Это семейное дело, но когда я выхожу из машины, я чувствую себя хозяином.
Я неприкасаемый.
Непобедимый.
Я жажду крови.
Я дышу, пока не почувствую, что машина замедляется, затем открываю глаза.
Мы здесь.
Вэл сидит со мной на заднем сиденье и смотрит на собор. Дрожит.
Я кладу свою руку поверх ее на сиденье между нами, заставляя ее напрягаться. «Я знаю, что ты не хочешь быть здесь, но ты придешь как моя жена. Все знают, кто ты, так что тебе не нужно представляться. Они знают, что наш брак был быстрым, но они считают, что это был бурный роман».
Она поворачивает голову, наконец встречаясь со мной взглядом. «Я тоже».
Ее глаза всегда были такими живыми. С того самого момента, как я ее увидел, одного взгляда на эти золотисто-карие глаза было достаточно, чтобы понять, что она полна жизни и энергии.
Но не сегодня.
Сегодня они пустые.
И если бы сердце в моей груди не превратилось в алмаз за десятилетия давления, выражение ее лица разбило бы его.