Дом для Пенси

3-12

Сознание возвращается не сразу. Внутренние часы сбоят, но Пенси уверена, что не провалялась в отключке долго, может, полчаса или час. Всё вокруг освещено тускло-желтым светом засохших шаров-фонарей. Пахнет льдом и почему-то кровью. Последнее придает сил. Пенси переворачивается на живот, садится и подтягивает к себе свою поклажу. На несколько секунд она дезориентирована, но потом картинка складывается.

Она внутри здания, того самого, высокого, с длинными окнами и острой крышей. Она не ошиблась: здесь действительно когда-то рос видерс. Внутри всего лишь один большой зал, в центре которого торчат три сухие белые ветви и холмы серебристой трухи вокруг. Пенси встает и медленным шагом проходит к центру помещения. А вот цветные, прекрасно сохранившиеся до недавнего времени окна неожиданно почти все разбиты. Пыль и осколки под ногами мягко скрипят, своим шагом она взбивает крошечные серебристые тучки в воздухе.

Откуда пахнет кровью, Пенси находит почти сразу. Неряшливые темно-красные пятна на светлом полу приковывают ее внимание. Болезненное любопытство тянет посмотреть, что же там за остатками видерса, хотя чутье просит этого не делать. За белыми ветвями в осколках стекла и плитки лежит тело охотника. Пенси с трудом опознает залитое кровью лицо, а потом поднимает взгляд вверх. Да, этого беднягу действительно сбросили вниз с далеких небес. Пенси чувствует, как тревожно колотится ее сердце и потеют ладони. Она шла наверх с ужасной новостью, но, судя по всему, здесь тоже произошло что-то страшное.

Снаружи она сразу находит следы столкновения: обрушенные громогласом стены, выемки, оставленные снарядами из огнестрела, следы крови на цветной мостовой, выбитые окна, разряженные ловушки. Она ступает медленно, держась стен и оглядываясь по сторонам, но когда ветер доносит весьма разборчивые обычные слова, переходит на бег. Охотники расположились возле крайнего дома, совсем рядом с центральной дорогой, что ведет к огромному зданию. Взгляд сразу отмечает ряд тел в стороне, а в тишине четко слышны стоны и плач.

— Пан Роб! — зовет она, мысленно холодея: а вдруг тот не выжил. На ее крик тут же оборачиваются испуганные бледные лица.

— Предки! Девочка, Пенси, ты жива! — Пенси с трудом узнает старейшину. Он выбегает ей на встречу, точнее пытается — пан Роб подволакивает ногу, тяжело опираясь на сделанный на скорую руку костыль. На лице старейшины рваная рана, а его куртка залита уже высохшей кровью. — А ребята? А Каравер?

Пенси медленно поводит головой из стороны в сторону. Среди оставшихся в живых охотников она пострадала меньше всего и выглядит самой чистой. Даже Тоннор баюкает сломанную руку. На мгновенье они сталкиваются взглядами, и она с трудом удерживается: ей хочется пристрелить этого слизня из огнестрела. Хотя он же не виноват, что пол так внезапно провалился под ногами остальных. А ненависть… что ж, в окружении трупов и раненых людей ее злость будет выглядеть бледно. Она не простит его, нет, но бросаться громкими словами сейчас не будет.

Старейшина отводит Пенси в сторону. Они проходят мимо упакованных телег, по всей видимости, Рональда закончила со своим заданием, ненадолго задерживаются у выложенных в ряд тел охотников — если прибавить лежащего в здании, их ровно десять. Всего восемь человек из двадцати четырех вернутся из этой экспедиции. Но пан Роб не останавливается, тянет ее за дом и замирает, давая возможность рассмотреть то, что там находится. Пенси сглатывает вязкую слюну. Это страшно: то, что случилось внизу, и то, как это произошло наверху. Когда молчать становится невыносимо, она спрашивает:

— Как это произошло? — и внимательно слушает старейшину.

— Я еще толком даже не приступил к исследованию здания, как вернулся Тоннор с плохими вестями. Его пришлось оставить с Рональдой, а свой отряд я забрал к тому месту, где вы провалились. Потерять сразу двух Удачливых мы не могли. Я знал, что Лоухи в любом случае поставит твою жизнь выше своей и попробует выпихнуть тебя наружу…

— Из-за контракта?

— Не совсем, — вздыхает старейшина. — Старый-добрый Каравер последние годы искал благородной смерти. Да только она обходила его стороной, хватая других — и юных, и не очень. Но не его. Он согласился участвовать в экспедиции, только если рядом будет еще один Удачливый.

— Молодой и рисковый, так? — Пенси хмыкает, такая теория вполне вписывается в то, что она слышала о Каравере и что смогла понять о нем за эти дни. Но насколько нужно отчаяться и какой силы одиночество чувствовать, чтобы быть уверенным в своем желании пожертвовать собой?

— Мы обязаны были вас найти. Но сколько бы ни искали, все пути вниз были перекрыты. Доходило до абсурда: чутье подсказывало, что ход есть, но посреди пути появлялась стена. Я даже разрешил использовать громоглас. Но всё без толку. Мы провозились почти три дня. К этому времени Рональда закончила с укладкой добычи и присоединилась к поиску, — старейшина вздыхает и прячет взгляд. — Вчера я решил, что у нас больше нет ресурсов, чтобы оставаться в городе… Сегодня мы должны были выдвигаться. Прости.

— Вы и так задержались дольше положенного, — качает головой Пенси. Сама бы она оставалась так долго, как могла. Но у старейшины гораздо больше обязательств: подвергнуть опасности экспедицию ради нескольких охотников он не мог.

— Но лучше бы мы продолжили поиски, — тяжело опирается на костыль пан Роб. — Оставались, так сказать, последние приготовления и распределение груза. Так что я всё же отправил Тоннора и еще нескольких ребят посмотреть на то высокое здание, так, напоследок. Глупец!

— Что они сделали?

— Стреляли по окнам, звон стоял такой, что даже мое сердце не выдержало, — с тихой яростью проговаривает старейшина. Пенси не удерживается от удивления.

— Они в своем уме? Это же Черный лес, а не сад двоюродной бабушки! Это чужой город! — от возмущения перед глазами темнеет, и ей приходится опереться о стену дома. — Это Тоннор придумал, да? Отомстить решил?

— Кто ж признается, — скрипит зубами пан Роб. — Он единственный выжил среди четырех дураков. Ему впору Удачливым называться: провалились под землю все, кроме него, да и руинники его не трогают…

— Боятся заразиться придурью, — зло бросает Пенси и вновь поворачивается к тому, на что привел ее посмотреть старейшина. Картина настолько же неприятная, как и ряд мертвецов неподалеку.

— Они пришли неожиданно. Нас спасло только то, что мы были разделены на несколько групп и полностью экипированы к дороге. Иначе не выжил бы никто.

— Они пришли защитить то, что было им дорого.

— Ты думаешь…

Их разговор перебивает появление рядом еще одного охотника. Пенси с трудом узнает в потерянном мужчине телохранителя Рональды. Тот проходит мимо них, идет вперед, падает на колени и поднимает руку. Только тогда Пенси видит, что в ней зажат тяжелый острый нож. Она едва успевает перехватить занесенную руку и не дать совершить охотнику то, что он хотел сделать.

— Нет, — говорит она.

— Они убили Рональду! Кто я теперь без нее?! — мужчина поднимает на Пенси лицо и слепо смотрит вперед обезумевшими пустыми глазами.

— Нет, — твердо стоит она на своем.

— Ты, как ты смеешь? Да тебя здесь не было… — в голосе охотника слышится рыдание.

— Это не вернет тебе Рональду, — вынимает нож из ослабевших пальцев Пенси и просит. — Оставь в покое тело, просто оставь. Они мертвы.

Охотник исчезает так же тихо, как и пришел, спотыкаясь, вяло передвигая ногами и роняя слезы. А Пенси остается стоять над телами руинников.

Одному люди прострелили крылья, скорее всего, он еще долго сопротивлялся, даже упав на землю. В его теле не менее трех дюжин снарядов огнестрела: грудная клетка напоминает месиво. Пенси уверена, что часть из них попала в него уже после смерти. Вторая — хрупкая и смертоносная, наверное, это она украсила пана Роба — и не только его — такими длинными и кровоточащими царапинами. Руинница была похожа на Ланалейтис, но не владела таким же жутким голосом, иначе ее бы ни за что не спутали ловушками и разрубили на куски — отдельно покрытые мехом когтистые лапы, отдельно голова с острыми изящными дейд. Третья тоже оказывается женщиной, на это указывают широкие округлые бедра, но выше пояса тело покрывают ожоги и не хватает руки. Странно, что лицо руинницы почти не тронуто боем — пара царапин не в счет: у нее белая гладкая кожа, высокий лоб, красиво очерченные губы, ровный нос и крупные выразительные глаза. Пенси хотела бы сказать, что в этих глазах цвета яркой зелени застыла ярость, но нет. Смерть стирает все мысли и эмоции.

Пенси наклоняется, касаться тела не хочется, но нужда сделать это есть: дрожащими пальцами она закрывает глаза мертвой руиннице.

— Что скажешь? — спрашивает старейшина, и она в ответ лишь качает головой:

— Выберемся ли мы, я не знаю. Но чтобы был хотя бы шанс уйти отсюда живыми, нужно оставить тела, как есть. Не трогайте их.

Пенси мучает вопрос: у руинников, скорее всего, была причина, зачем они напали на охотников именно сейчас. Не тогда, когда они вошли в город и когда отряд Каравера ушел под землю, и не потом, когда три дня охотники бродили, где хотели… Пенси обходит тела по кругу. Их всего трое… Но она-то прекрасно знает возможную силу этих чудовищ. Ту же Ланалейтис охотники застали врасплох, чем и смогли одолеть. А уж Халис или тот руинник, который убил Лоухи, людям не по зубам. Но эти трое, пришедшие защищать свой город, кем были они? Пенси наклоняется и нехотя касается одного из тел. На поясе мертвого руинника болтается узкий чехол, точно такой же, какой она видела у статуй под землей. Она несколько секунд гадает, как открыть его, но замочек в итоге поддается ее пальцам. Пенси уже догадывается, что найдет, и для проверки вытаскивает на свет свою находку.

— Осторожно! — волнуется пан Роб. — Что там?

— Палочки для письма или нечто подобное им, — Пенси проводит тонким концом по руке, вычерчивая ровную зеленую линию.

— Что это значит? — старейшина морщит лоб.

— Всего лишь то, что у каждого есть свой предел, — Пенси прикрывает глаза. Голова начала болеть уже давно, и с каждой секундой боль только усиливается. — Скажите, старейшина, если бы в ваш дом ворвались чужаки, как бы долго вы их терпели? Смогли бы смотреть, как они трогают ваши вещи? Как бьют дорогие и памятные вашему сердцу предметы? Как уничтожают просто ради потехи вашу гордость, историю, места для памяти? А если бы чужак перевернул могилы ваших предков?

— Мы же не знали! — охает старейшина.

— Да, не знали, — Пенси поджимает губы. — Но сейчас там внизу больше ничего нет, пусто, только пыль. Мы очень страшные, пан Роб, мы вынудили жутких руинников уйти, сбежать, выкурили их из собственного города… Но эти трое не смогли стерпеть и вернулись.

— Ты видела их там, внизу, — догадывается старейшина. — Лоухи убили они?

— Лоухи Каравер умер — и всё. Как и другие ребята, — она жестом прерывает его слова. Пан Роб гулко выдыхает и опускается на землю, кладет костыль рядом, трет ладонью лицо, стараясь не касаться раны. Его мысли где-то далеко, и он морщится, когда наконец возвращается обратно к разговору с Пенси.

— Жаль, что ничего не изменить, — вздыхает он. — Говоришь, просто ушли?

— Пан Роб, мне очень жаль и Рональду, и других ребят. А уж потерю Каравера будет оплакивать не один охотник, — Пенси сложно даются слова, но она продолжает: — Но мне кажется, мы совершили ошибку и зашли туда, куда не стоило заходить.

— Ты права, — старейшина фыркает, видя, как проскальзывает удивление на ее лице. — Он бы так и сказал, этот упертый старик, замшелый упрямец и страдалец в одном лице. Я уверен, он бы так и сказал. И его словам я бы поверил без возражений. Я мало знаю о тебе Пенси Острая, но что-то такое в тебе Каравер рассмотрел. Поэтому я скажу тебе: ты права.

— И что теперь?

— Теперь совет старейшин будет не один месяц рассматривать случившееся. Но скажу точно: Ледяной край на долгие годы останется закрытой территорией. Покуда цела хотя бы одна статуя, ничего кроме льда отсюда будет не вынести. Об этом упоминал Каравер. И я буду голосовать за это.

— По причине?..

— Если бы чужак пришел в мой дом, даже если по незнанию, а дом казался бы заброшенным, я бы не стал ждать ни секунды, — тяжелый взгляд старейшины не обещает ворвавшимся ничего хорошего, но ощущение опасности исчезает так же быстро, как появляется. — А они терпели нас до последнего. Это моя благодарность им, что оставили хоть кого-то из нас в живых.