Домоводство. От сессии до сессии

Глава 19

С чем я сравнила осеннее чудо? Со стеклянным «Волшебным шаром»? Пожалуй, не совсем точное определение. Объёмный фрагмент мира, накрытый защитным куполом, правильнее было бы назвать не шаром, а полусферой. Должно быть, именно так наши предки воображали себе плоскую землю: идеальный диск, синеющий озёрным донцем, с позолотой осенней листвы по ободку, а заодно надёжно изолированный от остальной Вселенной чашей небесного свода. Не хватает только трёх слонов и черепахи.

Под чудесный колпак, прикрывший изрядную часть Долины Магов, попал и «детский сад» с постройками и площадками. А вот жилище девочек-пчёлок осталось снаружи, у самой границы. Ксюша и Дюша всё-таки насекомые, напомнил Мага. Хоть и наполовину, а всё же пчёлы, у них грядущие холода могут запустить зимнюю спячку и многое сбить в физиологии человеческой составляющей. Лучше не рисковать их здоровьем. Сам погодный эксперимент, что сейчас протекает, затеян не особо масштабный, на каждое время года отведены сутки, чтобы не травмировать флору и фауну. Хоть оставшиеся под куполом существа и в состоянии выдержать длительное похолодание, но в силу особенностей здешнего климата к таковым не привыкли.

Зачем вообще нужен купол? Да чтобы оградить от морозов теплолюбивых жителей Долины. Эти существа по природе своей любознательны, пусть поглазеют на настоящую зиму из безопасного места. Потом, когда детёныши «Детского сада» с ними подружатся, будет о чём поболтать. Это сближает.

Что это за неизвестные мне аборигены, Мага наотрез отказался отвечать. «Ещё увидишь. Позже». На расспросы о том, кто, собственно, затеял это чудо и для чего, отговорился туманно: мол, один из здешних магов, погодник на покое. С ним я тоже увижусь, но всему своё время. И, видя, что меня распирает от любопытства, плеснул, что говорится, маслица в огонь:

— А кто виноват изначально, не догадываешься? Кто подарил детёнышам книгу сказок, м-м? Между прочим, Наставницы жалуются, что детей теперь приходится укладывать с боем, они требуют новых историй! Приходится читать.

— А какая связь? — поражаюсь я. — Вообще-то, сказки — это здорово, их все детишки любят; но причём здесь смены времён года и Рождество? И я, собственно?

— Видишь ли…

Он пропускает меня вперёд, из дому, на жёлтые камни дорожки, ведущей от крыльца в лес, шумящий золотом. Под очередным порывом ветра (откуда он под куполом? нужно бы выяснить!) срываются и летят, еле слышно постукивая друг о друга, тысячи листьев. Закручиваются штопором кленовые кораблики. Золотятся липы, благородной корицей темнеют дубы, багряными пальчиками дразнятся рябины и акации… Самое щедрое на краски время года!

— Там, среди сказок, одна детишек просто заворожила, — продолжает тем временем Мага. — Про девочку, которую мачеха отправила зимней ночью в лес за подснежниками. И, скажу тебе, нашим Мари и Софи пришлось несладко, растолковывая, что к чему. Я ведь попросил их поработать консультантами…

— Да ты что! — не могу удержаться от изумления. — И малыши приняли их нормально? Не испугались?

— Ну, положим, трудно испугаться того, кто приходит с улыбкой до ушей и полными руками подарков, да ещё ваяет всяких там Чучундриков из всего, что под руку подвернётся. Уж по этой части наши девочки мастерицы, сама знаешь. Они и растолковали, как могли, почему невозможно найти в лесу зимой цветы, что это вообще — зима, и подснежники в частности. А главное, что такое снег, откуда он берётся и зачем, собственно, нужен. И ещё ответили на несколько миллионов вопросов. Нам всем пришлось несладко с этими вопросами, Ива, особенно погоднику, которого мы со Стражами долго уговаривали на учебный показ времён года. Так что я теперь намерен немного на тебе отыграться. Безумно устал отвечать и хочу поделиться грузом. Но сперва у нас с тобой впереди небольшое теоретическое и практическое занятие.

Я с интересом поворачиваюсь к нему.

— Да? На какую же тему?

— На тему, для тебя теперь очень актуальную: «Как во время оборота сохранить одежду и обувь, а потом благополучно вернуть».

От радости я готова завизжать, как девчонка. Однако, сдержавшись, уточняю чинно:

— Мы будем оборачиваться?

— Совершенно верно, милая. И помни, что подобные познавательные лекции без практики — пустое сотрясение воздуха. Слушай, внимай и делай, как я.

…Ходить, ступая четырьмя могучими лапами по упругому ковру прошлогодней листвы, изрядно присыпанной нынешней, оказалось восхитительно. Медвежье тело, несмотря на габариты, движется легко, изящно, а главное — абсолютно бесшумно. Ни сучок под лапищей не треснет, ни кочка, будто ты не мишка, а кошка. Внутреннее чутьё докладывает: вот тут шагать аккуратнее и шире, а здесь просеменить, сюда не наступать вообще, а туточки как раз спокойно шествовать… И так далее. Сперва я пыталась контролировать сей процесс, хотя бы интереса ради, анализировать; но едва не запуталась в собственных ногах и руках. Или у медведей рук нет, одни ноги? Как вообще правильно? В общем, едва не увязла в конечностях. Но огромный чёрный волчище, мой надёжный спутник и по совместительству педагог, нахально напомнил известную притчу о сороконожке, которая в недобрый час задумалась, с той ли ноги ползёт, и ничем хорошим её самокопание не кончилось. Поэтому я, махнув… хм… пусть будет лапой… на опыты и аналитику, предоставила матушке-природе и инстинктам делать своё дело, оставив для меня, любимой, наслаждение прогулкой, запахами и яркими красками.

Кстати о красках. Их спектр отнюдь не чёрно-белый, а, напротив, расширенный. Не шесть цветов, как принято считать у японцев, не традиционных семь, перечисленных в культовой скороговорке об охотниках и фазанах[1], а полновесная художественная палитра со множеством оттенков. Не знаю, каким уж зрением пресловутая мать-природа наградила настоящих медведей Гайи, но вот Дар оборотничества здесь содержал в себе некую изюминку: глаза оборотня оставались почти человеческими, с тем же цветом радужки, но видели при этом куда острее.

«Достаточно, моя мохнатая красавица. Мы на месте».

Ухмыльнувшись во всю пасть, волк растягивается в центре знакомой поляны.

«Чувствуешь кого-нибудь рядом, Ива?»

Ещё одно достоинство обмена мыслями: возможность переговариваться собеседникам в не-человеческой ипостаси. Впрочем, при желании моя медведица умеет рявкнуть одно-другое слово, но уж очень потом болит гортань! Поэтому лучше уж так, телепатически.

Фыркнув, присаживаюсь рядом. Ощущение, будто на меховой коврик опускаешься, тёплый и очень, очень пушистый… Ну да, это ж моя собственная медвежья зад… попа! Ух ты, мягонько!

О чём это он? Шутит? Да я этих малышей давно почуяла!

«Детёныши в кустах. Затаились, как мышата. Шестеро справа, двое впереди, подсматривают. С ними сфинга Миа и кто-то ещё на подходе… А почему мы остановились? Чтобы их не напугать?»

«Точно. Мы большие и сильные, но мирные и нестрашные. А когда обернёмся людьми у них на глазах, докажем лишний раз, что человеки и звери очень близки. Ну, попробуешь перекинуться так, как я учил?»

Я вдруг робею. А смогу? Вдруг опозорюсь, как сороконожка?

«Не бойся, — подбадривает он. — Надо же когда-то учиться! Главное, что в человека ты в любом случае вернёшься: тело уже помнит трансформацию и не подведёт. П заодно закрепи сегодняшнюю тему, появись одетой и обутой. Если в процессе что-то потеряешь — выручу, как тогда».

Крепко зажмурившись, добросовестно вспоминаю, во что была одета. Какое счастье, что занятие магией, даже бытовой, приучает к концентрации и обостряет память! Она-то и подсказывает подробности, вплоть до крошечных подковок на каблуках. И хорошо, иначе эти мелкие железные штучки остались бы в том самом личном пространственном кармане, что создаётся оборотниками при переходе в иную ипостась. Соорудить такой магический схрон, на первый взгляд, легко, а вот извлечь заначку бывает проблемно. Карман временный, завязан на создаваемую ипостась и пропадает почти сразу с возвращением в человеческий облик. Замешкаешься — останешься полуголым. Очень неудобно может получиться.

Мне повезло: я почти не пострадала. Разве что сарафан остался без полусотни жемчужных пуговок, нашитых, впрочем, для красоты, но то невелика потеря.

Поднявшись с корточек, неловко взмахиваю руками, едва не потеряв равновесие. Мага бережно подхватывает меня под локоть. Полностью поглощённая собственным возвращением, его преображение я прошляпила, но тут уж не мне тягаться с опытным некромантом. У него стаж трансформаций — ого-го, а я что? Пока лишь новичок.

Он одобрительно кивает.

— Отлично! Главное, не торопись и избегай на первых порах резких движений: может закружиться голова. Потом будет легче.

В кустах поблизости раздаются смешки и пофыркивание. Затем звучный женский голос деликатно интересуется:

— Люди, вы закончили? Можно к вам выйти? Или вы предпочитаете гулять в одиночестве?

Не дождавшись ответа, на поляну выскакивает Боровичок. Вслед ему несётся возмущённое шиканье. Мантикорыш пристыженно пригибается к земле и пятится; женская рука, украшенная литыми золотыми браслетами, хватает его за драгоценный ошейник и утягивает назад, в кусты.

— Извините, — голос звучит сконфуженно. — Мы ни в коей мере не хотим мешать…

— Можно! — поспешно заявляем мы с Магой. — Мы будем очень рады.

— … познакомиться! — добавляю.

Из кустов, смущённо улыбаясь, выходит женщина-сфинкс. За нею с явным облегчением выскакивают аж три мантикорыша, а ещё церберок и маленький химер. В полуметре от моих сапожек вспухает земля, и, пронзив макушками дёрн, выпрыгивают юные онты, приплясывая от возбуждения на длинных и гибких, точно щупальца Ктулху, корнях. Из кустов напротив высовываются мордашки обеих Горгон — младшей и старшей, удивительно похожих то ли из-за родственной крови, то ли из-за одинаково прописанного на них любопытства. Ж-жих — и из кроны знакомого дуба высовываются остроклювые фениксы.

— Все в сборе? — со смешком интересуется Мага. — А-а, малышки Ари не видно… Впрочем, с ней-то как раз всё понятно.

— Она здесь, здесь! — слышатся голоса Сони и Машки. Секунда-другая — и на поляну выскакивают наши девочки, волоча за собой по воздуху — левитируют, что ли? — небольшую ванну, в которой, поблёскивая чешуёй на предплечьях, размахивает руками русалочка-подросток. — Здесь Ариэлька! Правда, мы здорово придумали её притащить?

— Отлично! Вот теперь действительно все в сборе! Миа, книга с вами?

— Она теперь всегда со мной, Великий Жрец! — благоговейно отвечает сфинга, выуживая из складок белоснежного одеяния хорошо знакомую мне книгу сказок.

С трудом сдерживая смех, Мага продолжает:

— Тогда рассаживаемся, где кому удобно, слушаем, готовим вопросы и задаём по очереди. Но уже не мне. Сейчас я познакомлю вас с великим экспертом по иномирным сказкам, а заодно и с лучшей их рассказчицей.

— Сказительницей тогда уж! — громко шепчет Соня.

— Принимается. Со сказительницей волшебных историй, Обережницей, непревзойдённым знатоком неизвестных этому миру защитных амулетов, и, наконец…

— … нашей мамой! — хором заключают девочки, горделиво поглядывая на детвору.

— Совершенно верно. Итак, сегодня на вопросы, задаваемые неспешно и без суеты, отвечает Иоанна, она же Ива.

— Верховная жрица? — почтительно уточняет Миа.

«Ива, не возражай! Жрецами и Жрицами в её мире называют учителей высших ступеней. Ты вполне достойна этого звания».

Мысленная скороговорка Маги удерживает меня от смешка.

Жрицей я ещё не была, но ведь всё однажды случается впервые, не так ли? Зато… вот она, прекрасная возможность подружиться с магическими созданиями. Разве не к этому я стремилась?

Пристраиваюсь на знакомое бревно и обвожу взглядом непосед, собирающихся вокруг меня в кружок. Глазёнки у всех горят. Лапки-ручки-хвостики подрагивают. Нетерпение. Азарт. Любопытство.

— Начнём с Ариэль, — объявляет мой «Жрец», присаживаясь рядом. — Она не может долго пребывать на воздухе, скоро ей придётся вернуться в озеро, так что её вопрос первый. От неё пойдём по кругу.

Детёныши серьёзно и с пониманием кивают.

— Я? О, я! — в восхищении выдыхает русалочка. — Ой! Спасибо! Привет! — Закашлявшись, она поспешно ныряет в ванну, булькает… появляется снова. — Ой! Сухое горло, плохо, простите!

— Мы знаем, Ари! — ласково говорит Миа. — И наши новые друзья теперь знают, что твоё горло не дружит с воздухом. А мысленная речь пока что плохо даётся. Ничего, не смущайся, просто спроси, о чём хотела узнать, и ныряй снова. Ты всё отлично услышишь!

— Что такое «лёд»? — выпаливает русалочка. — Зачем он? Он опасен? Если моё озеро станет льдом, я не погибну?

Поперхнувшись, вновь опускается в ванну, прямо к окошку-иллюминатору в торцевой части. Окошко большое, обзорное, причём работает, как линза, позволяя детально разглядеть озабоченное русалочье личико с плоским носиком и шестигранными крупными чешуйками на скулах.

— Хороший вопрос! — бодро отвечаю я. — Ари, тебе не нужно бояться ни холода, ни льда. В этой Долине настоящей зимы не бывает, а та, которую наколдуют для вас, будет очень короткой. Ты спокойно переждёшь её в тёплом доме.

По поляне проносится вздох облегчения.

— Ари, мы с тобой!

— Видишь, всё будет хорошо!

— И интересно!

А наши девочки озабоченно переглядываются и, похоже, начинают мысленно что-то обговаривать. Наверняка изобретают нечто креативное для русалочки. Какой-нибудь скафандр наоборот, с подогревом, в котором можно будет «дышать» не воздухом, а водой. Им же вечно неймётся!

Ариэль невнятно булькает и, спохватившись, высовывается из воды.

— А как же милые озёрные рыбки? И тритончики? И усатые зверьки-выдры? Они не замёрзнут?

— Что ты, им холода не страшны!

Украдкой перевожу дух. Вопросы такого порядка давно не пугают: покажите мне хоть одну маму, не поднаторевшую отвечать на них в любое время дня и ночи! Я продолжаю:

— Рыбы спокойно зимуют подо льдом, им нужно только, чтобы кое-где были просветы во льду, чтобы иногда глотнуть воздуха. Лягушки и прочие зароются в ил и заснут. У них изменится состав крови, что позволит без всякой магии пережить даже заморозку, если водоём промёрзнет до дна. Впрочем, нашему озеру это не грозит.

Так вот и начинается наш первый урок.

Наш. Общий. Во время которого обучаются не только дети.

А к радужному куполу, граница которого угадывается недалеко, смешно прилипают носами в попытке расслушать и разглядеть, девочки в пышных платьицах из цветочных лепестков, с крылышками за спиной. Переступают копытцами белоснежные лошадки-единороги. Порхают огромные бабочки и крошечные птички. Замерла парочка жирафов с бархатными чёрными глазами. Им тоже интересно. Теперь-то я понимаю, почему ареал погодного эксперимента жёстко ограничен.

У здешнего теплолюбивого народца нет телевизоров, зато есть жажда новых знаний. И вот кто-то могущественный и добрый подарил им возможность взглянуть на другую сторону их иномирной Луны.

Честное слово, не будь я Обережницей, я бы захотела стать магом-погодником.

Вечер прошёл в обсуждении, в каком всё-таки антураже провести завтрашний день, день Зимы. В рождественском или в новогоднем? Совместно остановились на последнем, более нейтральном варианте, несмотря на то, что в Гайе, населённой множеством иномирян, праздновалось и то, и другое. Однако слишком долго пришлось бы разъяснять детёнышам сакральную суть Рождества, чтобы они поняли суть праздника; с объяснением целой лавины попутных вопросов вещать о рождении когда-то в ином мире будущего Спасителя, о волхвах и Звезде, о бегстве святого семейства в Египет, о традициях, соблюдаемых в Святки… Лично у меня после сегодняшних посиделок гудела голова, и это всего лишь в рамках обсуждения безобидных «Двенадцати месяцев»; что уж говорить о целом пласте истории, без поднятия которого невозможно обойтись, затевая праздник для существ, абсолютно о нём несведущих! Пожалуй, проще и быстрее поведать о смене времён года, о добром волшебнике Деде Морозе, о наряжаемой ёлке, подарках, гостях и непременном угощении с гуляньями и плясками. Для детских умишек, познающих новый мир с нуля, и того достаточно. Дон Куадро, примчавшийся на наш с Магой и Стражами настоящий Совет, так и заявил: «Учитывайте, доны и донны, что неокрепшей детской психике вреден перегруз. Наши воспитанники и без того ежедневно получают уйму информации, которую им порой нелегко бывает усвоить».

И мы учли.

После этого меня, как наиболее уставшую за день, проведённый в почти непрерывном общении с малышнёй, отправили отдыхать. Велев не беспокоиться и даже голову не забивать программой завтрашнего дня: авось тут полно желающих приобщиться и поработать. Так что в свою спаленку на чердаке я отправилась с чистой совестью.

…А заодно перед тем, как уснуть, успела разгадать узор магического плетения, позволяющего лёгкой крыше сохранять тепло, не пропуская ни сквозняков, ни осадков, а заодно и самоочищаться от всяких птичьих «подарочков», время от времени прилетающих с неба, как же без них. Ещё одна полезность легла в копилочку заклинаний, в мой личный уникальный архив.

…И почти на стадии провала в сон меня настиг мысленный зов.

«Ваня, привет. Не спишь? Можно к тебе? Твой суровый муж не возражает».

«Аркаша! — отзываюсь радостно, выныривая из дрёмы. — Тебя что, пригласили в команду? Погоди, я сейчас!»

«Ни-ни, даже не думай вставать!»

Под его ногами уже поскрипывают ступени.

«Ага, меня привлекли, как группу поддержки. Да ты не дёргайся, я так, по-дружески, на пару слов загляну. Уложу тебя и пойду по своим делам».

Мне становится смешно.

Сажусь на постели.

— Ты меня разбудил, чтобы уложить? — весело спрашиваю у друга, появившегося в дверях. Тот улыбается от уха до уха.

— Ага. Дурак, да? А вот и нет. Ключевое слово тут — «в спячку».

— Не поняла?

Он присаживается на край постели.

— Я пришёл уложить тебя в спячку, что тут непонятного? Завтра ж тут снега навалит — под крышу! Были бы здесь кроме тебя ещё мишки — давно сопели бы в берлогах. Инстинкт штука могучая и своенравная, с ним не поспоришь. А ты у нас медведица совсем ещё молоденькая, природе своей послушна, и шатуньей, звереющей от недосыпа, тебе становиться ни к чему, так ведь? Так что, Вань, ты давай, сама засыпай, по-человечески, а твоей подружке я помогу заснуть по-медвежьи, на всю зиму. Вам обеим, кстати, пойдёт на пользу: Во сне она с тобой гораздо лучше сживётся. Давай, укладывайся, я не помешаю, так, рядом посижу.

Я даже слегка огорчаюсь:

— Что, до самой весны её усыпишь?

— Ничего, потерпишь. Теорию поизучаешь, лучше подготовишься к новым оборотам. А то как-то с бухты-барахты эта твоя новая сторона жизни началась, моя вина, упустил маленько… Ладно, ты не болтай, ты спи. Мне с твоей красоткой легче будет с глазу на глаз договариваться.

Послушно прикрываю веки.

— Угу… Как там Лора?

— Цветёт, как всегда. И ругается дурняком каждый раз, когда вспоминает, что верхом носиться ей строжайше запретили. А я, чтобы она не партизанила, прицепил ей незаметно один хороший амулет: от неё теперь все лошади разбегаются. Ло злится, но меня пока не подозревает, а то быть мне битым. Ей через месяц рожать, а она всё в казарму бегает, не может без своих девчат и без тренировок. Вот уж точно, амазонка — это призвание… Спи давай, чудо мохнатое!

Последние слова я слышу откуда-то из далёкого далёка. Успеваю свернуться калачиком, прислушаться к бойкому шевелению медвежат… деток в животе, прикрыть нос лапой — так теплее… и уплыть в тишину и покой.

… А утро меня встречает ослепительно белое. И сказочно тихое. Лишь прислушавшись, где-то в глубине сознания, можно услышать ровное сонное сопение. Доброй тебе зимовки и сладких снов, моя мохнатая половинка!

Хорошо, что Мага заранее ознакомил меня с планом на сегодняшний день. Первым пунктом этого замечательнейшего со всех сторон плана значилось: выспаться всем участникам, и как можно лучше, поскольку и у детей, и у взрослых на пороге насыщенный делами день, а потом не менее насыщенная и восхитительная «Новогодняя» ночь. Наши милые детёныши, как известно, вели ночной образ жизни, но сегодняшняя развлекательная программа для них начиналась белым днём. Мне же, да и прочим «жаворонкам»-приглашённым, предстояло внеплановое бодрствование бессонной ночью. Так что дополнительная порция сна никому не помешает.

Поэтому я и ухом не веду, обнаружив, что проснулась почти к полудню, хоть дрыхнуть до этакого часа для меня беспрецедентный случай. Подозреваю, что открывшаяся новая ипостась сыграла со мной беззлобную шутку, и я едва не отбыла в спячку за компанию с ней, но на помощь пришла человеческая составляющая. Разбудила, родимая; пусть и с опозданием в несколько часов, но всё же лучше, чем в несколько месяцев!

За утренне-дневным чаем наши девочки, поспешно закидываясь пирожками, наперебой сообщают, что притащили из Тардисбурга кучу зимней одежды, и не только мне; заодно раздобыли великое множество всяческих попонок, шубеек и шапочек для зверят всех размеров и возрастов. Хоть мороз на дворе несильный — градусов пять ниже нуля — но для обитателей «Детского сада» он сам по себе серьёзное испытание. Даже для взрослых. Из них с настоящими холодами довелось однажды столкнуться только Миу, ей, неподготовленной, тогда пришлось несладко в горах. Даже дон Куадро, наш отважный грифон, ныне благополучно исцелённый, за всю свою жизнь почти не покидал тёплого побережья. Но ради своих питомцев Наставники мужественно согласились потерпеть суровые условия.

И не так уж это оказалось трудно, как потом выяснилось. Обошлись без жертв.

…Идеально круглое озеро, затянутое голубоватым льдом, с берегами, засыпанными снегом, ничуть не напоминало своего безлюдного летнего двойника. Здесь уже толпилась уйма народу, большого и маленького, занятого делом и праздношатающегося, серьёзного и хохочущего. Прямо по центру высилась величественная пушистая ель. Новый год же, всё правильно! Вокруг прыгали и суетились детёныши, пребывающие в восторге и от чудо-дерева, и от множества коробов с ёлочными игрушками. Неподалёку местные деревенские ребятишки осваивали санки и снежные горки. Чуть подальше флажками на льду обозначалась зона катка. На стеллажах поджидали желающих всех возрастов коньки: и старинные добрые «снегурочки» с закруглёнными концами полозьев, и взрослые, классического вида. Недалеко от скамеек с утеплёнными сиденьями выстроились павильоны с горячими напитками — чаем и кофе, сбитнем и даже глинтвейном — для «больших», коих тут ожидалось немало. Горячие пирожки, горячие сосиски, горячие булочки, тёплые салатики, завёрнутые в блинчики на манер роллов… В павильонах, тоже явно утеплённых магически, шустро хозяйничали парнишки и девчата, показавшиеся мне знакомыми. Приглядевшись, я так и ахаю:

— Девочки! Да вы сюда весь свой класс пригласили?

Те прыскают.

— Только половину, мам! А что? Ребята и без того подрабатывают в буфете при городском катке. Опыт есть! А здесь им в охотку побывать; о Долине Магов у нас такие легенды рассказывают! Не переживай, мам, они все отличные бытовики. И пончики пожарят, и коньки наладят, и ёлку игрушками закидают, только скажи! И у всех с собой на всякий случай программка мероприятий, всё под контролем.

Мага с удовольствием кивает.

— Отлично. Командуйте, девочки. А что у вас там по плану оставлено для мамы?

— Ёлка! — выдают они хором. И ехидно улыбаются.

Я так и знала. Собственно, у нас и дома было заведено что под Новый год на мои плечи ложится оформление, а на девчачьи — стол, как на мастеров сервировки и любителей вкусно готовить. Ёлка так ёлка! Стянув с запотевших рук перчатки, подхватываю Магу и устремляюсь к детишкам.

И, кстати, заговорённые подошвы сапожек прекрасно держат на льду, не скользя. Какое полезное плетение для беременных, не правда ли?

Единственное, что вызывает досаду — нет у меня с собой телефона или фотоаппарата. Какие кадры остались бы для истории!

Первыми у ёлки нас встречает неразлучная с недавних пор троица мантикорышей в цветных попонках с вырезами для крылышек, в шапочках-колпачках. Боровичок машет мне лапкой, хвастаясь подушечками, заросшими густым мехом: такие лапы в ботинках точно не нуждаются! Лохматый церберок и вовсе обходится без попонки, зато обмотался ворохом мишуры. Горгоны, а с ними и красавица Миу — в элегантных долгополых шубках с огромными меховыми капюшонами. А вот Фениксам одежда вроде бы без надобности, но накинуты лёгкие плащики, теплоизолирующие, чтобы не подтопить случайно лёд.

Самое неизгладимое впечатление производит на нас теплозащита русалочки, той самой, для которой лёд представлялся этаким вселенским злом.

— Вот это да… — только и могу сказать. — Это кто ж такое придумал? Конгениально!

По горделивому блеску в глазах моего некроманта нетрудно догадаться, чьих фантазий творение мы наблюдаем. Конечно же, его дочек-умниц-красавиц. Ну, и сам наверняка руку приложил к добыче матчасти. Потому что огромный шар, заменивший Ариэль ванну, явно доставлен с Земли, из какого-нибудь игрового центра или современного бассейна. Вы наверняка видели такие штуки, в которых запросто поместится среднестатистический взрослый человек: влезаешь, половинки сфер герметично закрываются, образуя цельный шар — и можно, наступая на внутреннюю поверхность, разгуливать хоть по траве, хоть по воде. Главное –случайно не покатиться под горку.

Разумеется, нынешний шар усовершенствован и обвешен магическими плетениями. Он абсолютно прозрачен, предоставляя русалочке прекрасный обзор во все стороны. Это вам не жалкое окошко в торце ванны! Он заполнен водой — этакий круглый аквариум! Каким уж образом, и куда вся эта вода ливанёт, если хозяйке приспичит выйти — отдельный вопрос, но мне кажется, и этот момент продуман, нужно будет потом расспросить девочек… И, конечно, волшебный пузырь тоже утеплён, я вижу следы плетений, чрезвычайно похожих на те, что защищают дом дяди Георга от непогоды и холодов. Совершенный наземный экипаж для созданий, дышащих жабрами!

А если наоборот, заполнить его воздухом, а заодно и системой управления? Вот тебе и батискаф! Ого! Да-а, надо почаще спрашивать у детей, чем там они занимаются, а то упустишь на свою голову испытание очередной новинки… Ладно, не будем отвлекаться, просто возьмём на заметку.

Ариэль весело машет нам и что-то булькает. Ловко постукивая хвостом вправо-влево, заставляет шар крутануться на месте, потом лихо обогнуть ёлку и притормозить в метре от нас. Ага, хвост у нас — руль… Ну что сказать, здорово!

— Ари, ты просто чудо! — одобрительно замечает Мага. — Освоила новый транспорт за час, подумать только! Не мёрзнешь?

Смеясь, та отрицательно крутит головой. И тычет рукой в сторону коробов с игрушками. Дескать, хватит тут разговоры разговаривать, пора делом заняться!

И мы дружно приступаем к делу, без труда обнаружив в каждом ящике ещё и по мешку магических шнурочков. Те легко продеваются в петельки-держатели на игрушках, а потом, уже на ветке, подгоняются до нужной длины. Издали кажется, что шарики, снежинки-балеринки зависли меж еловых лап сами по себе.

Моя помощь сводится к советам и, собственно к продеванию шнурочков в петельки, поскольку для этого нужны руки, а у большинства детёнышей — лапки! Впрочем, фениксы после недолгой тренировки начинают довольно ловко орудовать клювиками. Это ж не нитку в крошечное ушко вдеть, тут проще! Мантикорыши вообще додумываются до собственного метода: один игрушку держит, другой крепко зажимает меж подушечек шнурок и продевает торчащий хвостик в держатель… Мы с Наставниками не скупимся на похвалы.

Кстати, с нижними еловыми лапами проблем при украшении не возникает: до них без труда дотягиваются сами детёныши. Но как быть с верхними? Озабоченно поглядываю на вершину дерева. Метров восемь высоты, не оставлять же всё это богатство ненаряженным! А ни лестниц, ни подъёмных устройств поблизости не предусмотрено. Угадав мои сомнения, Мага заговорщически подмигивает.

— Сейчас прибудет ещё одна команда, и ты всё поймёшь. Только не удивляйся!

И сразу же после его слов звенит хрустальным звоном защитный купол, кого-то пропуская снаружи. На глазах изумлённых зрителей на лёд грациозно ступают стеснительные жирафы, кося бархатно-чёрными глазами. Их длинные шеи обмотаны шарфами, а копыта обиты войлоком — очевидно, не только для тепла, но и чтобы не поскользнуться. Мчится, взбивая клубы снежной пыли, небольшой табун единорогов с хохочущими феями-снегурочками, обсыпающими всех толпящихся на озере сверкающей пыльцой. Но больше всего достаётся игрушкам. Те словно оживают, начиная подскакивать в коробах, как воздушные шарики с гелием.

Покружившись над детёнышами, пообнимав, потискав, феечки, хихикая, шепчут им что-то быстрое и неразборчивое. Но детки отлично их понимают и приходят в восторг. Оказывается, теперь им остаётся выбрать место на ёлке — и метнуть обсыпанную золотой пылью игрушку в гущу веток. Та сама прицепится, куда нужно. А вот у жирафов никаких проблем с высотой не существует. Грациозно переступая длиннющими ногами, они, склонив прелестные головы, украшенные рожками, аккуратно берут из ручек и лапок подготовленные украшения и с удовольствием возносят их на верхотуру, сохраняя такое благоговение на прелестных мордах, будто им позволили участвовать в каком-то таинстве.

Единорожки, впрягшись в большие сани, привозят целый короб с гирляндами, на который феечки тотчас налетают, распаковывают, волокут из него снизки магических светильников и пристраивают повсюду, не забывая про павильоны, каток и горки. Хватает даже на кусочек леса вдоль берега.

А потом, когда ёлка и окружающий мир начинают сиять волшебными огоньками, раздаётся чей-то громкий хлопок в ладоши.

И все почему-то смотрят вверх, на свод купола.

Под ним, клубясь и уплотняясь, собираются тучи. Проскакивает крошечная молния. И вдруг начинает сыпаться снег, снег, снег… крупными, словно пух из перины, хлопьями. Белый пух оседает на красные шапочки и рыжие гривы, на густую шерсть и пятнистые бархатные шкуры, на шубки и муфточки, на румяные щёки и восторженные мордашки… Не касаясь льда, закручивается позёмкой и собирается в бордюры, в крепости, в скульптуры. Вдоль берегов застывают снеговик-мантикорыш, снеговик-единорог, долговязый снеговик-жираф… В сумерках мерцают цветные огни, подкрашивая снег в немыслимые оттенки.

Выстреливают холодными бенгальскими фонтанами ледяные пушки.

Праздник начинается!

— Позвольте представить вам, донна Ива, коллегу по воспитанию…

Послушать со стороны, так ничего странного и необычного в словах дона Куадро не найдёшь. Но вот ситуация, в которой они звучат, мягко говоря, нестандартная.

Взрывающиеся в небесах фейерверки. (Боже, как хорошо, что кто-то из устроителей празднества догадался поставить шумовые фильтры, а то вот ещё был бы звуковой шок, под куполом-то!) Восторженные крики, писки, мяуканье, лай. Ржание, обрывки музыки, весёлые восклицания… Цветные вспышки салютов и огни праздничных гирлянд. Волны вкусных запахов от столов с угощениями. Стихийно возникающий, распадающийся и тотчас собирающийся вновь хоровод вокруг «ёлочки», удивительный, смешанный, из людей, существ, зверей… Весёлый сумбур, кавардак, ералаш!

А напротив меня — огромный ящер. Не тот Ящер, что прочно ассоциируется в моей памяти с драконом дона Теймура, а самый настоящий тираннозавр. С двумя «н», прошу запомнить, недавно специально глянула правописание в словаре.

Тираннозавр, ага.

В Санта-Клаусовом красном колпачке с белой опушкой, украшенной отражающими цветные вспышки стразами. Впрочем, возможно, это бриллианты. В белоснежном полушубке… ну, насколько можно считать полушубком это одеяние, облачающее мощный корпус, бугрящийся мышцами, угадываемыми под оперением. Драгоценный коллега дона Куадро, профессор педагогики и детский психолог из соседнего мира, уважаемый грр (такое вот обращение) ТирР — и в самом деле ящер, достойный представитель цивилизации рептилий и рептилоидов, но есть в его облике потрясающая изюминка, помимо одежды. Тираннозавр почти с ног до головы покрыт мягкими перьями, образующими узор вроде тигровых полос. Даже хвост, офигительно полосатый, как у кота, украшен на конце плоским опахалом из узорчатых, будто покрытых иероглифами, перьев.

То ли срабатывает эффект Санта-Клаусовой шапочки, с которой у каждого из нас связаны представления сугубо позитивные, то ли к середине ночи я окончательно одурела от впечатлений, но только страха в моей душе не заводится вот ни на столечко. Наоборот, я едва удерживаюсь от смешка. Тирекс в праздничном колпачке — это круто!

Рядом с профессором — вернее сказать, под его ногами… тьфу, лапами! — крутится его сильно уменьшенная копия. Этакий юркий ящерок, тоже в подобии тулупчика, да ещё в красных варежках на крошечных передних лапках. Сквозь нежный жёлто-цыплячий пух пробиваются более тёмные пёрышки. Похоже, детёныш унаследовал родительский окрас.

Тираннозавр вежливо кланяется и чуть размыкает пасть. Невольно задерживаю дыхание… но аромат, доносящийся до нас, отнюдь не неприятный. Апельсины. Натуральный апельсиновый запах, чтоб мне пропасть!

А стоит ящеру заговорить, я чуть не сваливаюсь со скамейки от неожиданности.

— СЧАСТЛИВА ПОЗНАКОМИТЬСЯ, ГРР ИВА…

Глубокое контральто, от силы которого малость закладывает уши, очаровывает не хуже мифических голосов Сирен.

— ПРРОШУ ИЗВИНИТЬ ЗА ПРРОИЗНОШЕНИЕ. В НАШЕМ ЯЗЫКЕ МНОГО РРЫЧАЩИХ ЗВУКОВ. КИРР!

Малыш вздрагивает, виновато сморгнув. Задирает головёшку:

— Ма-ам, а можно…

Его голосок не дотягивает пока до родительского. Этакий подростковый дискант.

— ГДЕ ТВОЯ ШАПОЧКА? ТЫ ЧТО, ЗАБЫЛ, ЧТО МЫ — ХОЛОДНОКРРОВНЫЕ?

— Агхрр кррискрр… Я только… Ай! Вот она! Мам, ну что ты чуть что — срразу «шапочка»!

— ПОТОМУ ЧТО ЗНАЮ, КАКОЙ ТЫ ЛЕГКОМЫСЛЕННЫЙ! НАДЕВАЙ!.. ТЫ УЖЕ ПОЗНАКОМИЛСЯ СО ЗДЕШНИМИ ДЕТЬМИ?

— Ага, мы вместе катались с горки на хвостах. Так здорово! Можно, я ещё с ними поигрраюсь? Я осторрожно, честное слово!

— ИДИ.

— … Какой прелестный… мальчик? — неуверенно говорю, отмерев. Ну да, вроде бы окончания звучали мужского рода. «Познакомился». А то как бы не сесть в лужу, вроде того, как я недавно маму за папу приняла… А как их различить, динозавров? Я, например, не знаю!

Но, привстав со скамьи, церемонно раскланиваюсь с зубастым детским психологом. Этикет — наше всё. Хорошо, что Мага предупреждал о нескольких приглашённых из других миров. Я тогда ещё подумала, что, возможно, на праздник заявятся представители родственных нашим малышам существ, для возможного дальнейшего усыновления-удочерения, но меньше всего ожидала увидеть… вот это чудо.

— ПРРОЙДЁМСЯ? — как-то застенчиво предлагает госпожа профессор. — УВАЖАЕМАЯ ГРР, А НЕ НАЙДЁТСЯ ЛИ ТУТ ПОБЛИЗОСТИ МЕСТЕЧКА… — С тоской оглядывается на веселящихся. — … ГДЕ МОЖНО НЕМНОГО ПОГРРЕТЬСЯ? И ГДЕ НЕ ТАК ШУМНО?

А уши у неё, между прочим, очень даже крупные, лопухами, в отличие от классических тирексов, внешний облик которых мы, при содействии мастера Спилберга, изучили от и до. И передние лапы, кстати, не настолько малы по сравнению с прочими параметрами тела. И, что интересно, почти полноценные ладони, только четырёхпалые.

— У меня тоже голова болит от этого шума, — признаюсь честно. — Я люблю праздники, но быстро от них устаю. Дон Куадро, не посоветуете ли…

— Могу предложить доннам пройти за купол, — отзывается он. — Собственно говоря, барьер непроницаем только для холодных воздушных масс, а для живых существ его проходимость двусторонняя. Там поблизости обустроены для отдыха несколько полян.

— ЭТО ЖЕ ЗАМЕЧАТЕЛЬНО! МИНУТУ, ГРР, Я ВАС ПОДВЕЗУ!

Госпожа ТирР аккуратно укладывается на лёд, недвусмысленно подставляя спину.

— ПРРОШУ ВАС, САДИТЕСЬ. И НЕ СМУЩАЙТЕСЬ, У МОЕГО НАРРОДА ТАК ПРРИНЯТО, ЕСЛИ МЫ ПЕРРЕДВИГАЕМСЯ С СУЩЕСТВАМИ НИЖЕ НАС РРОСТОМ. ПРРИ РРАЗНИЦЕ В ДЛИНЕ ШАГА ТАК ГОРРАЗДО БЫСТРРЕЕ.

«Мага?» — зову растерянно. А так можно — верхом на разумном существе? Спрашиваю, не задумываясь и не оглядываясь, поскольку, хоть супруг и не рядом, но обещал за мной посматривать и помочь советом, если что.

«Всё в порядке, Ива, это не нарушает приличий, — без промедления отзывается он. — Профессор ТирР — милейшая дама, в Гайе не в первый раз и с людьми очень аккуратна. С ней безопасно. К тому же, у тебя уникальный шанс прокатиться на динозавре, не упускай его!»

Ну, раз так…

— Точно в порядке вещей? — уточняю на всякий случай.

— МНЕ БУДЕТ ОЧЕНЬ ПРРИЯТНО.

Спина тираннозавра оказывается куда шире лошадиной и устойчивее, даже без седла. Воротник полушубка, в который я машинально вцепляюсь, уплотняется и становится похож на луку седла, за которую удобно держаться.

— А я долечу своим ходом, — как-то мечтательно говорит дон Куадро. — Чуть позже. Давно, знаете ли, хотел посмотреть на этот праздник сверху… Встретимся снаружи, дорогие донны.

Поступь профессорши нетороплива, величава и плавна, меня даже не трясёт, так, чуть покачивает. Откуда-то слева доносится восторженное: «Ма-ам! Ну, ты даёшь! Круто!» Проносится мимо упряжка оленей с Дедом Морозом, катающим всех желающих, хоровод остаётся далеко позади, и вскоре я осознаю практичность предложенного способа передвижения. Один шаг тирекса — моих десять. Катая попутчика на собственной спине, холоднокровные экономят, в первую очередь, собственное время, которое вынуждены были бы терять, приспосабливаясь к скорости людей. Наш вес для них — пушинка, так почему бы и не донести?

Расстояние от центра озера до берега мы пересекаем за полминуты. Кажется, перед нами почтительно расступаются не только люди, но и деревья.

Перед радужной стеной защитного купола Тир останавливается.

— МАГИЯ! — произносит благоговейно.

Осторожно просовывает сквозь барьер голову, шею… Хоп! — и мы снаружи. В тишине. В тёплой летней ночи. Под настоящим звёздным небом. Ах, как тут тепло после зимнего морозца!

— Сюда! Сюда! — зазывно машут крошечные цветочные феи, нисколько не убоясь огромной грр. — Погреться — это к нам, к нам!

— МАГИЯ! — оглушительным шёпотом повторяет ТирР. И делает глубокий вдох, наслаждаясь ароматами росистой травы, ночных цветов… и чего-то дымно-вкусного. Кажется, неподалёку кто-то что-то жарит на угольях. — КАКОЙ ПРРЕКРАСНЫЙ МИРР! КАКИЕ ВОЗМОЖНОСТИ! ГРР ИВА, КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, НАЙДЁТСЯ ЛИ ЗДЕСЬ МЕСТО ЕЩЁ ДЛЯ ДВОИХ-ТРОИХ МАЛЕНЬКИХ РЕПТИЛИЙ? МЫ МОЖЕМ ПОГОВОРИТЬ ОБ ЭТОМ?

[1]' К аждыйо́хотник ж елает з нать, г де с идят ф азаны' — фраза, помогающая школьникам по начальным буквам запомнить порядок цветов светового спектра: красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый.