Домоводство. От сессии до сессии

Глава 2

— Хорошо, что ты пришла за советом именно ко мне, девочка.

Суровый пожилой воин, ещё недавно отлитый в серебре, но здесь, в подвластном мне сновидении, обретший плоть и кровь, задумчиво прохаживается по склепу. Вот от кого у известных мне Торресов привычка мерить шагами окружающее пространство, когда накрывают приступы глубокой озабоченности: от почтеннейшего Базиля Кристобаля Антуана дель Торреса да Гама, основателя рода, бессменного Стража на границе миров! C ним однажды свели нас в загробном Эль Торресе судьба и Морана. Он помог мне и советом, и делом, а заодно успел отечески привязаться.[1] Вернувшись в мир живых, я несколько раз навещала его в склепе; но, увы, умением общаться с душами ушедших наяву не обладала. Хоть мне и казалось порой, что серебряный лик Командора (как я про себя успела окрестить дона Кристобаля) взирает на меня не просто благосклонно, но с ласковой улыбкой.

После расставания с донной Сильвией, задыхаясь от чувства гадливости, я потянулась именно к нему, как утопающий — к спасательному кругу… нет, как к кораблю, спешащему на помощь всем, брошенным в волны отчаянья, сомнений и неверия в свои силы.

— Так к кому же ещё? — искренне удивляюсь, отвечая и ему, и собственным мыслям. — Вы, дон Кристо… Ой, простите, дон Кристобаль!..

Он великодушно отмахивается.

— Ничего-ничего, называй меня так. Мне нравится. По-домашнему… Это ты от Софи слышала, как она ко мне обращается?

— Угу… — мычу невнятно. Почему-то в его обществе чувствую себя, прямо как при нашем матриархе, сущей девчонкой, и даже порой вести себя начинаю соответствующе, хоть и вовремя спохватываюсь. Вот при Сильвии такого не случалось. Возможно, потому, что подобного уважения она к себе не вызывала? Встряхнув головой, как бы выгоняя даже тень воспоминаний об этой неприятной особе, продолжаю:

— Видите ли, дон Кристо, вы в этой ситуации самый беспристрастный. Донна Мирабель с вами не в родстве, а в свойстве, скажем так; кровной связи между вами нет. А вот братьям Торресам она мать, хоть и взбалмошная, но любимая. А для дона Теймура — любимая до сих пор женщина. Хоть я и не особо долго знаю этих мужчин, но могу представить, на что они способны, разозлившись. И просто-напросто боюсь, что в запале они наворотят такого, о чём потом будут сожалеть. Я так поняла, что к Сильвии они особой любви не питают, но вот если, осадив её, заденут чувства Софьи Марии Иоанны — нехорошо будет всем. Может, я и сгущаю краски. Но война в семействе — это последнее, чего я жажду.

— Похвально.

Старый воин одобрительно кивает. Подходит к собственному, ныне пустому, пьедесталу, склоняется над подножьем. Латная рукавица мешает ему ощутить мягкость цветочных лепестков, и он, с досадой поморщившись, стаскивает её — та с лязганьем падает на мраморный пол — и погружает пальцы в один из букетов, оставленных мною в прошлые визиты.

— Обрати внимание, дитя моё, все цветы до сих пор свежи, даже роса ещё не высохла…

С удовольствием перебирает шелковистые лепестки белых хризантем. Аккуратно срезав ногтем пышное соцветье, пристраивает каким-то чудом на свой латный панцирь. Как орден.

— И этот запах, живой неповторимый запах, и давно забытое удовольствие — ощущать ароматы… Каждый твой приход для меня был праздником. Остальные члены семьи редко меня навещают; я не в обиде, понимаю, у них свои заботы. Впрочем, разговаривают они со мной подолгу. Но никому ещё не удавалось перенести в этот мир нечто живое. У тебя удивительный дар, детка: нести жизнь. Пробуждать её повсюду. Том и Грин, псы, которых ты подняла в прошлый свой приход, до сих пор носятся по саду целыми днями, а Сильвия злобствует, глядя на них… Впрочем, я отвлёкся. Это хорошо, это просто прекрасно, что в первую очередь ты думаешь о покое в семье. Правильно ли я понял: ты хочешь провернуть всё по-тихому, чтобы никто ничего так и не узнал?

Последние слова заставляют меня приуныть.

— Чтобы совсем ничего и никогда — это вряд ли. Один ваш дон Теймур — лучший интриган всех времён и народов, всё видит, всё знает, да и остальные ему не уступают. Узнают, конечно, но уж лучше задним числом, когда всё отшумит и закончится. Я, собственно, ещё и из-за этого к вам пришла. Насколько это реально — мне одной успеть вразумить Мири и удержать её от суицида? Похоже, Сильвии нужен шумный скандал, она решила устроить шоу прямо на празднике дочери, обставив таким образом свой «подарок». И, хоть убейте, не верю я в материнскую заботу со стороны этой ведьмы. Ей нужно что-то иное. И ещё: предположим, в день бабушкиных именин у меня всё получится; а что дальше? Ведь в Эль Торресе по-прежнему будет оставаться шпион Сильвии, её глаза и уши. Если его не вычислить, он ещё натворит бед!

— Правильно мыслишь. Через него-то, как через посредника, Сильвия и давит на Мирабель, внушая дурные мысли. Н-да… Пойдём-ка в сад, девочка. Надоели мне эти стены. Пройдёмся, сменим обстановку, и тогда, быть может, озарит меня, старика, очередная гениальная идея.

Он галантно предлагает руку, и вместе мы поднимаемся по лестнице, выводящей на верхний уровень склепа. Огромные двустворчатые двери распахнуты. Свежо. Воздух напоён запахами сырой земли, травы, разогретых на солнце яблок… Вот с последним я малость перестаралась, тут больше гранаты и апельсины произрастают, во всяком случае — в мире живых. Поэтому тотчас яблочная нотка ароматов заменяется цитрусовой.

С удовольствием оглядев цветущий сад, Командор от души пожимает мне локоть.

— Превосходно. Браво. Я тронут, девочка.

Проходится по песчаной дорожке. Омочив руку в фонтанчике, какое-то время заворожённо следит за холодными каплями воды, застывшими на кончиках пальцев. Засмеявшись, достаёт из ниоткуда носовой платок и осушает руки.

— Брависсимо! Но, дорогая, как бы мне ни хотелось продолжать в том же духе, вынужден попросить тебя приглушить этот фейерверк. Он отвлекает. Я ведь и впрямь намереваюсь предаться размышлениям; но оное окружение перетягивает внимание на себя. Вот если тебе нетрудно будет поспособствовать ощущениям иного рода…

Подмигнув и опустившись на ближайшую скамью, он извлекает из кожаного мешочка на поясе старенькую, отполированную временем и хозяйскими руками, трубку и набивает её табаком. Прикуривает, как граф Калиостро, от пальца. Покосившись на меня с хитринкой, делает первую глубокую затяжку… и даже глаза прикрывает от удовольствия. Хорошо пошло.

Я осторожно подсаживаюсь рядом.

Помалкиваю.

Судя по нахмурившимся бровям, по плотно сжимающимся время от времени губам, по тому, как время от времени прикусывается крепкими зубами мундштук — дон Кристобаль не только наслаждается давно забытым процессом. Первую минуту он, возможно, и пребывал в блаженной нирване, но затем приступил к тому, чем собирался, собственно, заняться. Он думал. Анализировал. Отметал какие-то предположения и выстраивал новые. Только однажды, не открывая глаз, уточнил:

— Напомни, в чём заключается твоя миссия по замыслу Сильвии?

Я немедленно отвечаю:

— В момент встречи почётных гостей я должна буду оказаться рядом с доном Теймуром и взять его за руку. Нечто вроде дружественного жеста. При этом так взять, чтобы полностью накрыть ладонью родовой перстень с чёрным камнем Мораны. И удержать хотя бы полминуты.

— Смысл?

— Моя аура, чужая, иномирная, нарушит на какое-то время силовые линии, идущие от родового кольца к охранным плетениям по всему периметру Эль Торреса и владений. Может, кто-то в это время нарушит границу, не могу сказать точно; Сильвия делала упор на то, что какое-то время сильно просядут страховочные заклинания вдоль замковых стен и башен, призванные ловить случайно упавших.

— А-а, вот оно что… Расчёт верный. Думая, что супруге ничего не грозит, даже если она вздумает шагнуть со стены, Теймур не успеет перехватить её воздушным заклинанием. По идее, возможная жертва должна зависнуть в воздухе, не пролетев и трёх футов. Но в случае ослабевшей магической сети она всё-таки разобьётся. Хитро. И жестоко.

Командор надолго умолкает.

Я бы, конечно, могла поделиться своими размышлениями, но почтительно молчу, дабы не мешать. Почему, собственно, я с лёгкостью согласилась на план сумасшедшей старухи? Не только для того, чтобы она, наконец, угомонилась и поскорее убралась восвояси. О нет, я вполне искренне обещала, что, когда понадобится, ухвачу дона Теймура за белую ручку мёртвым хватом: мне было очень важно, чтобы ведьма почувствовала мою искренность и уверилась в успехе. Не стану же я делиться с ней воспоминаниями, как однажды любопытный дон… очень дорогой дон!.. помогая мне восстановиться, поделился Силой, а заодно из любопытства черпанул самую малость моей, обережной? После чего тот самый камень Мораны в его родовом перстне пошёл зелёными прожилками на чёрном фоне… И о том, что охранные плетения Глава подпитывает Силой еженедельно, а, стало быть, капля моей магии давно уже в них задействована, и ещё одна отнюдь не будет инородной и сбоя не вызовет — тоже промолчала. Не спрашивают ведь. Всё честно!

— Всё гораздо хуже, чем ты думаешь, детка.

От неожиданности вздрагиваю. Командор тем временем выбивает трубку о каблук, гасит подошвой несколько искр в траве и вновь задумывается. На этот раз недолго.

— Все эти манипуляции с охранными плетениями однозначно обречены на неудачу. Это логично. Сильвия в своей гордыне слишком уж обесценивает способности своих потомков и, соответственно, считает себя куда могущественнее, чем на самом деле. Что, однако, не мешает ей оставаться действительно опасным и сильным противником. Она и при жизни любила многоходовые комбинации; не изменяет свои привычкам и сейчас. Думаешь, ей нужна только Мирабель? Нет, дорогая, заполучить сломленную душу Мири, несостоявшейся ведьмы — это лишь часть замысла. На самом деле ей нужна ты. Точнее, твоё тело.

Под сочувствующим взглядом Первого Торреса невольно ёжусь и стараюсь быть спокойной.

— И почему я не удивлена? Наверное, всё-таки ждала от Сильвии подобной пакости. Такие… ведьмы по мелочам не размениваются, им подавай всего побольше и сразу! Зачем же я ей понадобилась? Хочет вернуться к живым?

— Ты удивительно догадлива, девочка. Что, слышала о такой возможности?

— Было дело, — отвечаю уклончиво. Очень уж не хочется ворошить в памяти былое. — Но за то, что сказали всё, не чинясь — спасибо. Дон Теймур — тот на вашем месте молчал бы, как кремень, отшучиваясь и предлагая не забивать голову всякой ерундой, с которой мужчины и сами разберутся.

Командор усмехается.

— Тоже неплохая позиция. Но не со всеми срабатывает. Твой свёкор привык иметь дело с женщиной, которая всю жизнь за ним прячется; ты же, дитя иного воспитания, сама прикроешь собой слабого. Вот из этого и будем исходить. Спрашиваешь, зачем ты нужна Сильвии? Смотри.

Прищёлкнув пальцами, вызывает перед собой иллюзию знакомого мне гребня.

— Он?

Собираюсь кивнуть, но вдруг обращаю внимание на различие.

— Очень похож, дон Кристо, но только камни здесь другие. Тот, что у Сильвии, украшен рубинами, а эти камни темнее, цвет у них больше вишнёвый, чем красный.

— Я так и думал. — Несколькими движениями руки он разгоняет иллюзию, как туман. — Это рубинит, уникальный минерал. Подобно сапфириту, что вбирает и хранит магическую энергию, рубинит умеет накапливать жизненную силу. Не принимай всерьёз россказни Сильвии о гребнях, это не более чем приманка, дабы разжечь в тебе любопытство и жажду обладания. Разумеется, проекция в её руках отличалась от оригинала, ведь настоящий рубинит не скопируешь. Он существует лишь в одной реальности, тем и ценен. Он — якорь, привязывающий к себе жизненную искру владельца. Он — магнит, способный притянуть к себе душу, где бы она ни затерялась. Он — печать, закрепляющая её в новом теле. Он — обязательный компонент филактерии, сосуда или иного вида артефакта, куда некромант при земном существовании помещает толику своей души и огромное количество жизненной силы, нужной для будущего воскрешения. Ведь тело, выбранное в качестве вместилища, чаще всего требуется не только оживить, но и омолодить, исцелить, нарастить утерянные органы… Настоящая драма Сильвии в том, что тела-то, как такового, в которое могла бы переместиться душа, не осталось!

Он усмехается, видя моё изумление, и поясняет:

— Последним её прижизненным увлечением стали магические животные. Она завела целый питомник злобных тварей, половину из которых можно было смело назвать мифическими. И вывела, наконец, мантикору. Именно с ней тебе не повезло столкнуться в прошлый раз, при возвращении домой, помнишь? Впрочем, это ещё как сказать, кому не повезло![2] В саду до сих пор не засыпана воронка, оставшаяся после вашей встречи… Мантикора уникальна тем, что может кочевать из одной реальности в другую; Сильвия же, как ведьма, предчувствовала приближающуюся смерть и спешила завести себе ужасающую свиту ещё при жизни, чтобы прихватить с собой в мир иной. Ситуация получилась абсурдная. Именно разозлённая мантикора дохнула на хозяйку огнём и спалила её на месте, даже пепла не оставив. Единственная пустая гробница в нижнем склепе — саркофаг Сильвии.

— Ого! — не могу удержаться. — Выходит, она не после смерти так озлобилась? Она и при жизни всем наподдавала?

— Ещё как! — посмеивается Командор. — После её символического погребения не только Эль Торрес — половина страны вздохнула с облегчением. Как и молодой, только созданный в то время Совет Магов, на который она пыталась воздействовать… Саркофаг Сильвии, как я уже говорил, так и остался пустым, но филактерию из комплекта гребней, свято соблюдая традиции, замуровали в его подножии. Хоть возрождаться при отсутствии тела было нечему; иначе молодая Софи, помня о стервозном характере матери, ещё подумала бы, стоит ли так рисковать.

Мне вновь становится зябко.

— А во мне, значит, она увидела дурочку, польстившуюся на волшебные цацки? И намазала ловушку мёдом, чтобы я послушно открыла тайничок с филактерией и постояла смирно, пока в меня не вселятся? Ага. Молодая, с интересным обережным даром, местная героиня с безупречной репутацией… Ну, молодец ведьма, ничего не скажешь. Одного она не учла: что я отъявленная трусиха. И когда мне что-то предлагают «безвозмездно, то есть даром», триста раз напомню себе, что бесплатный сыр бывает только в мышеловках!

— К сожалению, отсутствие развития и достойных конкурентов никому не идёт на пользу, — печально замечает дон Кристобаль. — Как я уже говорил, Сильвия утратила способность трезво оценивать окружающих. Те, что населили наш замок после смерти, её боятся, а из могущественных Торресов, ушедших в мир иной раньше, в замке никого не осталось. Большинство из моих потомков непоседы, дорогая донна; лишь долг перед родом и общественные обязанности удерживали их в этих стенах при жизни. А обнаружив, что загробный мир обширен и полон неизведанных чудес, они, чуть привыкнув к новому существованию, срывались с места и отправлялись в странствия. Не встречая рядом с собой достойных соперников, Сильвия в своём воображении низвела всех прочих на тот же уровень. Твоего мужа она видит ещё мальчишкой, нежелание Теймура приструнить её считает слабохарактерностью, а всерьёз опасается лишь дочери, да и то потому, что это льстит самолюбию. Как же, у такой великой ведьмы и дочь должна быть не менее одарена!

— В общем, жмёт корона, жмёт, — бормочу я.

Потерев виски, смотрю на Командора в ожидании. И с надеждой.

— И что теперь делать? Дон Кристо, как вам видится ситуация? Вы опытнее, мудрее и, наверняка, уже просчитали варианты выходов.

— Они есть. — Первый дон Торрес одобрительно похлопывает меня по руке. — Но сперва я хочу услышать твои предложения.

Задумываюсь.

— Исходим из того, что донна Сильвия хочет одним выстрелом убить двух зайцев: поквитаться за что-то с Мирабелью, затем, сыграв на моём любопытстве и якобы корысти, заполучить моё тело. Даже думать не хочу, что тогда будет… Стоп! А зачем ей, собственно, нужна Мири в загробном Эль Торресе, если Сильвия всё равно намерена ожить? Где логика?

— Она хочет новую мантикору. Чтобы прихватить её с собой в мир живых.

— … ?

— Новую мантикору, — терпеливо повторяет Командор в ответ на мой немой вопрос. — Единственный детёныш той, что погибла, её не устраивает: мало того, что он пока слаб и беспомощен, он ещё и труслив. Сильвия давно нашла способ подселять в своих питомцев чужие души. Подозреваю, что из Мирабели она собирается вытянуть её не лучшие качества, например вздорность, вспыльчивость, злопамятность… Чтобы, так сказать, подстегнуть развитие нового питомца в нужном направлении. В результате синтеза погибнут и разум детёныша, и сущность Мири, а возникнет какое-то новое существо, с характером неуживчивым и строптивым, но… похожим на саму Сильвию. А если учесть нераскрытый ведьминский дар Мири, который усилит магию новой твари…

В лёгком ошеломлении киваю.

— Да. Вот это фамильяр, однако, получится… Теперь всё сходится. Но в голове всё равно не укладывается, хоть тресни. Чудовищно.

— Ты просто не привыкла, — коротко отвечает дон Кристобаль.

— Не привыкла… — шепчу я и обхватываю голову руками. — Не понимаю, как так можно — бить по своим, да ещё так подло? Своих же использовать, а? Ведь мы семья, одна кровь, а если не кровь — то один дух… Для меня даже Мири — уже своя, хоть и вздорная, но не просто так я её терплю!

— И спасаешь.

Ладонь Командора опускается мне на затылок, поглаживая.

— Тебя даже сейчас больше тревожит её судьба, нежели своя. Светлая ты душа…

Какое-то время мы сидим молча, наблюдая, как струи воды из фонтана, взлетая, распадаются в высоте на крупные капли. Как те с брызгами шлёпаются в чашу. Как разбегаются от них по поверхности круги, искажая отражение крон и серого неба…

— Всё должно случиться уже сегодня, — нарушаю я молчание. — Ведь когда я проснусь, оно, сегодня, как раз и настанет? Элизабет уже в Эль Торресе, с Ником, Мага с девочками умчались ещё с вечера, помогать с обустройством сада, а я жду, когда появится мой кидрик, Рикки, чтобы перенестись вместе с ним. Потому что слишком часто в последнее время хожу через обычные порталы, а для меня это сейчас вредно. С кидриком я могу переместиться прямо в комнату Мири. И… поговорить? Там ерунда какая-то творится. Сильвия брякнула, разоткровенничавшись, что вроде бы у Мирабель всё лицо Кармой затянуто. Хочу разобраться, что это за чушь. Если убрать эту страсть… можно многое выправить, особенно, простите, мозги. Главное, чтобы Мири опять захотела жить. Боги с ней, пусть вредничает, пусть делает пакости, пусть злословит — потерплю, была бы она жива-здорова.

Не успеваю договорить, как словно камень сваливается с души. Вспыхивает в небе, где ему, по определению, вообще не место в загробном мире, солнце, и луч его вспышкой отражается в моём обручальном кольце. Странное умиротворение овладевает мною.

Ослеплённая светом, я не вижу, но чувствую, как берёт меня за руку Первый Торрес. Страж. Основатель рода.

— Всё правильно, детка. Всё правильно. В прощении — великая сила! Доделывай, что задумала, и ничего не бойся. Я же привлеку всех, кого возможно. Мы справимся.

[1] История знакомства с доном Кристобалем описана в Книге 4 Сороковника.

[2] Сия свирепая мантикора — огромное, со слона величиной крылатое создание с телом льва и скорпионьим хвостом, пыталось по наущению донны Сильвии не выпустить Иву и Элли из загробного мира; но бесславно погибло. Подробности — в Книге 4 Сороковника.