Дорога к тебе

Глава 12

Когда Кэтрин ушла, Джек еще долго сидел у постели Рэйчел. Он провел пальцем по синяку на щеке, сложил ее руки вместе, затем приложил их к своему лицу. Он думал о выкидыше, о мальчике, который мог у них быть, и о том, как тогда могла бы сложиться их жизнь. Он думал о музыке кантри и о ревности. А еще он думал о том, что никогда не представлял, что пришлось пережить Кэтрин.

— Нам кажется, что мы все знаем, — сказал он Рэйчел и вдруг понял, что и Кэтрин не раз говорила то же самое, хотя и другими словами. Она преподала ему хороший урок. Что ж, пусть он и не сразу его усвоил, но все-таки он отнюдь не безнадежен.

Фэй Либерман появилась ровно в полдень. На сей раз она привезла с собой большую банку с чем-то домашним плюс пакет с двумя сандвичами.

— Вы ведь, наверное, еще не ели? — спросила она, разгружая сумку.

— Еще нет.

Она протянула ему два сандвича, завернутые в полупрозрачную белую бумагу.

— Это из булочной Элизы. Один — индюшатина со швейцарским сыром, салатом и помидорами, ну и с горчицей. Другой — ростбиф с приправами. Выбирайте.

— А какой вы хотите?

Улыбнувшись, она покачала головой.

— Из всех подруг Рэйчел я наименее стеснительная. На вашем месте я бы выбрала то, что мне больше нравится. А то потом выбора может и не быть.

С Фэй Джек с самого начала чувствовал себя легко и свободно. Он взял сандвич с ростбифом.

— Спасибо. Это царское угощение.

Вытащив две бутылки диетической кока-колы, Фэй подала ему одну из них:

— Вот видите? Здесь выбора у вас нет. — Потом с улыбкой сказала Рэйчел: — Что касается бывших мужей, то этот не так уж и плох. — Она коснулась щеки Рэйчел.

— С ней все будет хорошо, — сказал Джек. — Как только внутренний ушиб пройдет, она придет в сознание. А после этого прямиком отправится домой.

Фэй кивнула. С минуту она молчала, потом прижала руку к груди и сделала глубокий вдох.

— Вы знаете, что в этот понедельник Рэйчел в первый раз пропустила собрание клуба книголюбов? Впервые за пять лет. Это что-то!

— Это так много для нее значит?

— И для нее, и для всех нас.

Уступив Фэй ближайшее к кровати кресло, Джек принес себе другое. Обычно, когда приходили подруги Рэйчел, Джек отодвигался к окну.

— А почему? — спросил он, проглотив кусок сандвича.

— Почему так много значит? — Фэй на минуту задумалась. — Потому что мы дружим и все мы разные. У каждой своя жизнь, мы не часто видимся между собраниями, но тем не менее мы стали очень близки. Когда обсуждаешь книгу и касаешься личных тем — тогда ты поневоле открываешься. Вероятно, я знаю этих женщин лучше, чем многих из тех, кого вижу каждый день. Думаю, именно тот факт, что в жизни мы никак не связаны между собой, и дает нам возможность говорить откровенно.

— И что, устанавливается мгновенное взаимопонимание?

— Да нет, не мгновенное. Некоторые долго чувствовали себя неуютно, выслушивая признания остальных во время дискуссии. Между нами не сразу возникла… духовная связь. — Фэй засмеялась. — Знаю, это звучит банально, но именно так и обстоит дело. Мы научились доверять друг другу. Кстати, мы тут не одиноки. В городе есть еще с десяток подобных клубов.

— И все из-за Опры?

Фэй снова засмеялась:

— Нет, наш клуб был создан задолго до этого. А некоторые из тех, других, существуют вдвое дольше нашего. Я даже слышала о клубах, которые объединяют уже второе поколение. Причем мы не клуб фанатов. Мы не боимся обсуждать недостатки книг. — Она нахмурилась. — В этом есть необходимость.

— В обсуждении недостатков?

— Во взаимной поддержке. — Задумчиво откусив кусок сандвича, она прожевала его. — Те, кому, как мне, за шестьдесят, знают, что такое жить в общине. Когда я была ребенком, мои бабушка с дедушкой жили в квартире этажом выше, две тети с семьями — через улицу, другие бабушка с дедушкой — в соседнем квартале. Моя мать располагала, выражаясь современным языком, встроенной группой поддержки. Потом наши родители купили дома и переехали в пригород, я и мои сестры окончили колледж, вышли замуж и уехали туда, куда нас увезли наши мужья. И внезапно оказалось, что поддерживавшее нас сообщество исчезло. Тогда мы, прогуливаясь по окрестностям с детскими колясками, подружились с другими матерями. Потом дети подросли, мы вернулись на работу, и там опять встретили пустоту. Сейчас молодые женщины, как правило, работают. Кто составляет их группу поддержки?

Джек представил себе Рэйчел в Сан-Франциско.

— Их мужья и дети?

Фэй печально улыбнулась:

— Этого недостаточно. Мужчины не понимают, что чувствуют женщины, а дети есть дети. Женщинам нужно общение с женщинами. Интеллектуальная дискуссия в клубе книголюбов может носить очень личный характер. Иногда мы обсуждаем книгу, а иногда обсуждаем себя. Некоторые книги настолько содержательны, что до своих проблем мы так и не добираемся. Другие же служат лишь в качестве затравки. — Фэй улыбнулась и снова дотронулась до руки Рэйчел. — Конечно, бывают какие-то чрезвычайные обстоятельства. Не можем же мы исключить Рэйчел из клуба за то, что она пропустила собрание в прошлый понедельник. — Она вдруг стала печальной.

Джек понимал, что она чувствует. Он и сам временами мог принимать участие в нормальной беседе — так, словно ничего не произошло. Но стоило ему взглянуть на Рэйчел, как внутри у него все переворачивалось. Теперь, когда синяк на лице начал проходить, она казалась еще более бледной. Явственнее проступили веснушки, словно дожидаясь, когда Рэйчел вернется к жизни.

Джек не мог себе представить, что этого не произойдет. Может, она и вправду моргнула сегодня утром?

— Посещение собраний нашего клуба строго обязательно, — вновь заговорила Фэй, видимо, желая отвлечь их обоих от грустных мыслей. — Это железное правило. У нас ведь всего семь членов. Если половина из них не явится, будет уже полная ерунда.

— Я до сих пор не могу ничего понять, — сказал Джек. — Рэйчел раньше никогда ни в чем не участвовала.

— Это в большом городе. Там везде люди, шум, везде что-то происходит. А в Большом Суре все по-другому. Каньон уже сам по себе изолирует тебя от мира. То, что Рэйчел больше всего в нем ценит, одновременно является и его главным недостатком. Художнику нужно побыть одному, но не все же время. Думаю, из-за этого у Рэйчел и возникло желание стать членом какой-то группы.

— А кто выбирает книги?

— Тот, у кого проходит встреча.

— А у Рэйчел они проходили?

— У всех проходили. Это еще одно железное правило.

— Разве не странно, что вы все вдруг отправляетесь в Большой Сур?

— Не более странно, чем когда она едет к нам. — Фэй вдруг печально вздохнула, и Джек понял, о чем она подумала.

— Авария могла произойти где угодно, — возразил он, вспомнив, что сказал патрульный полицейский. — Она могла направляться в Кармел совсем по другой причине, и все могло быть еще хуже.

У Фэй, однако, по-прежнему был удрученный вид.

— Расскажите мне, какие книги выбирала Рэйчел, — желая отвлечь ее, попросил Джек.

Фэй и в самом деле повеселела. Джеку нравилось, когда она улыбается — так было легче воспринимать действительность.

— Эта женщина в душе романтик, — лукаво взглянув на Рэйчел, сказала Фэй. — Однажды она заставила нас прочитать «Прощай, оружие!». В другой раз — «Тэсс из рода Д'Эрбервилей». И над обеими она плакала.

Джек попытался вспомнить, видел ли он когда-нибудь Рэйчел плачущей над книгой.

— Когда родились девочки, она читала не много. Разве что журналы. Девочки были очень активными. Если Рэйчел не занималась с ними, то рисовала. Пять минут чтения в постели на ночь — и она отключалась как по сигналу.

— Город ее утомлял, — сказала с порога Чарли Авалон — в очередном топике с бретельками, короткой юбке и туфлях на высокой платформе.

Джек встал. Чарли не входила в палату, и тогда Фэй сама к ней подошла. С минуту они стояли обнявшись — для поверхностного наблюдателя более чем странная пара, но с учетом слов Фэй все это выглядело совсем иначе. Когда Фэй вновь подошла к постели, Чарли последовала за ней. От предложенного кресла она отказалась, отказалась и от сандвича — просто стояла, держась руками за перила, и смотрела на Рэйчел.

— Я раньше жила в Сан-Франциско, — сказала наконец она. — Иногда мы о нем говорили.

— Вы его ненавидели так же, как она? — спросил Джек.

— Гораздо сильнее. Как раз она-то его защищала. Я знала, что именно в Сан-Франциско ее брак расстроился, но она никогда плохо не отзывалась об этом городе — до тех пор, пока мы не стали обсуждать «Теперь вы ее видите». Это о женщине, которая в сорок лет внезапно стала исчезать.

— Исчезать?

— В буквальном смысле слова. Рэйчел сказала, что в Сан-Франциско чувствовала себя именно так. Там было слишком много художников, слишком много народа, слишком много шума — происходило слишком много всего сразу, так что она не могла собраться с мыслями и начать рисовать. Там ей не за что было зацепиться. Она разлеталась в разные стороны, все выше и дальше.

— Чарли! Ты все немного драматизируешь, — упрекнула ее Фэй. — Эта книга о женщине, чья личность проявлялась только через других — ну, например, как жена Джека, мать Саманты, подруга Чарли, — пояснила она для Джека.

— Но Рэйчел и сама личность, — возразил Джек. — Она же художница.

— Она пыталась ею быть, — не согласилась Чарли. — В Сан-Франциско для удовлетворения своих основных потребностей ей приходилось полагаться на вас.

— Я был обязан это делать как муж. Не понимаю, в чем тут проблема?

Чарли посмотрела на Фэй, которая сделала предостерегающий знак рукой. Но Чарли Авалон было трудно остановить.

— Рэйчел ненавидела уверенность своей матери в том, будто деньги — самое главное в жизни, — с вызовом сказала она. — И она боялась, что вы тоже становитесь таким.

Джек был потрясен:

— Когда это я сорил деньгами?

— Вы купили ей бриллиант.

Прошла минута, прежде чем он понял, о чем идет речь.

— Это был не бриллиант, — немного смущенно сказал он. — Это было кольцо с бриллиантом в три карата.

— Это был бриллиант.

Он тяжело вздохнул. Желудок вновь начал завязываться узлом.

— Я попросил одного ее приятеля — богемного парня — оправить его в золото и платину. Это было довольно необычно, и мне показалось, что ей понравилось.

— Она сказала, что это был утешительный приз — компенсация за ваши поездки.

Джек был оскорблен.

— Я пытался показать ей, что она заслуживает гораздо большего, чем это проклятое кольцо. Я хотел, чтобы она поняла, что раз во время помолвки у меня не было денег на бриллиантовое кольцо, то я теперь хочу преподнести ей нечто особое. Я пытался доказать ей, что люблю ее.

Наступило молчание. Отодвинув в сторону остатки сандвича, Джек встал и оперся локтями на перила возле самого изголовья Рэйчел. Она никогда не говорила, что ей не нравится кольцо. Она просто не так часто его надевала. Она должна была рассказать ему обо всем этом. Он тогда сказал бы ей, что чувствует.

Джек вглядывался в ее лицо, надеясь найти ответ, надеясь заметить хоть какое-нибудь движение. Взяв ее за подбородок, он осторожно потер его большим пальцем, потом провел рукой по щеке.

— Очевидно, — извиняющимся тоном сказала Фэй, — ей нужно было не кольцо.

— А что же? — спросил он.

С минуту она подумала, затем кивком указала туда, где Джек стоял совсем рядом с Рэйчел.

— Может, именно это?

Уложив в рюкзачок книги, которые она собиралась взять домой, Саманта решила взглянуть на себя в зеркало, прикрепленное к дверце шкафчика с внутренней стороны. Проведя щеткой по волосам, она пальцем стерла с века лишнюю тушь и принялась рассматривать подозрительную припухлость у себя на лбу. Если перед самым балом там вскочит прыщ, она этого не переживет. Насмотревшись, она выпрямилась и откинула с лица волосы, после чего покусала губы, чтобы они сделались более красными. Так и не дождавшись появления Лидии, Саманта сняла с крючка свою бейсбольную куртку и уже запирала шкафчик, когда из-за угла выбежала Пэм Ардли.

— Эй, Саманта! — крикнула она. — Подожди!

Капитан команды болельщиков, Памела со своей белозубой улыбкой и красивыми черными волосами, вероятно, была самой популярной девочкой в классе. Теперь, когда ее позвала Пэм Ардли, Саманта уже никуда не спешила.

Перейдя на шаг, Пэм подошла и прислонилась плечом к соседнему шкафчику:

— Тиг говорит, что ты пригласила его на бал. Я думаю, это просто потрясающе. Он классный парень. Мы устраиваем вечеринку у Джейка Драмбла. Не хотите прийти туда вдвоем?

Саманта не могла поверить своим ушам. Джейк Драмбл играл и в футбол, и в баскетбол, и в бейсбол. Если Пэм считалась самой популярной девочкой, то он был самым популярным парнем. А какой он красавец! Глаз не отвести.

— Я не против, — не повышая голоса, сказала Саманта. Не надо показывать своей радости. Лучше всего говорить спокойно и вежливо.

— Что ты можешь принести? — спросила Пэм.

— А что нужно? — Что-то подсказывало Саманте, что на вечеринку к Джейку не стоит приносить, скажем, чипсы.

— Все, что есть в доме, — водку, джин. У тебя ведь нет удостоверения личности?

Удостоверения личности? Конечно, ничего такого у нее не было.

Пэм махнула рукой:

— Ладно, не беспокойся. Приноси что есть.

— Тут может возникнуть одна проблема, — небрежно сказала Саманта. Надо говорить уверенно. Если она будет мямлить, то может себя выдать. — Моя мама уже неделю лежит в коме, так что с нами живет папа. Это просто кошмар — он возит нас в школу и из школы, следит за нами, не спуская глаз. Если он заподозрит, что я утащила водку… — Как будто в доме есть хоть капля водки. В доме вообще ничего такого нет.

— Тогда не надо, — снова махнула рукой Пэм. — Обойдемся и без этого. — Отступив, она усмехнулась. — Я рада, что ты придешь, Саманта. Я никогда не понимала, почему ты водишься с Лидией и прочими. Они еще маленькие.

— Расскажи, что там будет.

— Сама увидишь. Значит, в субботу в шесть перед балом. Тогда и увидимся. — И она вприпрыжку умчалась.

Завернув за угол, Хоуп внезапно остановилась и не двигалась с места до тех пор, пока Пэм не ушла.

— Сэм! — позвала наконец она.

Резко обернувшись, Саманта прижала руку к сердцу:

— Как ты меня испугала!

— Чего она хотела?

Выражение лица Саманты вдруг сделалось непроницаемым.

— Так, ничего особенного. — Заперев шкафчик, она закинула на плечо рюкзачок. — Просто Пэм — моя подруга. — И она двинулась к выходу.

Стараясь не отстать от нее, Хоуп бросилась следом.

— С каких это пор?

— Что значит — с каких? Мы уже давно учимся в одном классе.

— А Лидии она нравится?

— Лидия, — отчетливо произнесла Саманта, — здесь ни при чем.

— Почему? Вы с ней поссорились?

— У нас не было повода для ссоры. Просто весь год мы с Лидией двигались в разных направлениях. Эти ребята еще слишком малы.

— Они же твои ровесники.

— Только по годам. Они не имеют представления, как нужно развлекаться.

— Но ты ведь собираешься идти с ними на бал?

— Я еще не решила, — сказала Саманта, открывая входную дверь и выходя на крыльцо.

— Мэллори Джонс говорит, что ты собираешься идти с Тигом Раньоном, — не отставала Хоуп. — Не думаю, что маме бы это понравилось.

Резко остановившись, Саманта подошла к ней вплотную и с убийственным спокойствием сказала:

— Мама в коме, а если ты проговоришься папе, то тебе не жить. — Откинув назад волосы, она пошла своей дорогой.

Хоуп смотрела, как она уходит. Лидия, Брендан и Шелли смотрели тоже, но с еще большего расстояния.

Пройдя несколько шагов, Саманта остановилась и крикнула:

— Ну что, ты идешь?

Хоуп бросилась бежать, потому что Джек уже приехал, а она не хотела заставлять его ждать. По дороге в больницу она пыталась решить, что делать. Ясно, что Саманта не простит ей, если она скажет Джеку — к тому же сейчас его мысли витают где-то очень далеко. Если Рэйчел все еще в коме, остается только Кэтрин. Но когда они приехали в больницу, Кэтрин там еще не было, а когда она пришла, Джек сказал, что хочет с ней поговорить, и вывел в коридор.

Поэтому, пока Саманта рассматривала перед зеркалом в ванной свой лоб, Хоуп прикрепила к доске объявлений нарисованный ею портрет матери, а потом села возле Рэйчел и рассказала ей, что мама Анджелы Даунинг подготовила пятничный пикник, а Джек привезет напитки. Шепотом она прочитала Рэйчел поэму на смерть Джиневры, после чего достала из рюкзачка какую-то банку, открыла ее и поднесла к носу Рэйчел.

— Это еще что такое? — недоуменно спросила Саманта.

— Клейстер. Помнишь, как мы делали плакаты к Дню благодарения, к Рождеству, к окончанию учебного года, к началу учебного года? Маме нравится этот запах.

Саманта, фыркнув, отвернулась, но Хоуп это не смутило. Конечно, она не сможет ничего сделать, если Сэм решит устроить себе крупные неприятности с этим Тигом Раньоном. Но как было бы хорошо, если бы Рэйчел очнулась и навела порядок!

Джек стоял в коридоре, прислонившись спиной к стене, засунув руки в карманы, и не знал, то ли ему смущаться, то ли злиться, то ли обижаться.

— Я так собой гордился, когда расспрашивал о Рэйчел, пытаясь узнать подробности ее жизни, и тут вдруг приходит Чарли и обвиняет меня в том, что я пытался подкупить ее при помощи кольца. Вы об этом знаете?

— Я не знала, что Чарли такое говорила, — невозмутимо сказала Кэтрин. — А кольцо я видела.

— И что же Рэйчел с ним делала? Выставляла его как доказательство моего грубого материализма? А остальные сидели и смеялись? Но если она считала его таким безвкусным, то почему не продала и не отдала вырученные деньги в Международный фонд по спасению моржей или там не знаю уж куда?

— Для протокола, — рассмеявшись, сказала Кэтрин, — скажу, что мне лично кольцо понравилось. По правде говоря, и Рэйчел тоже.

— Но Чарли сказала…

— Чарли еще слишком молода и слишком бедна. То, что она вам сказала, скорее отражает ее собственные чувства, и не в последнюю очередь чувство зависти. Так что она выдала вам свою собственную интерпретацию, которая отнюдь не совпадает с тем, что на самом деле сказала Рэйчел.

— А что же на самом деле сказала Рэйчел?

Кэтрин ответила ему умоляющим взглядом.

— Я подарил ей это кольцо, потому что любил ее, — пояснил Джек. — И не могу поверить, что она этого не поняла.

— Вы подарили ей кольцо тогда, когда ей было нужно не оно, а вы сами. Она беспокоится, Джек, когда видит, что вы покупаете девочкам чересчур щедрые подарки.

— На дни рождения. На Рождество. Вот и все. А что прикажете делать? Если им нужны плейеры для компакт-дисков, или патагонские куртки, или кожаные рюкзаки, а у меня есть деньги, то почему бы и нет? Я ведь редко их вижу и практически ничего больше для них сделать не могу.

— Вы действительно так считаете? Вы ведь могли бы просто проводить с ними больше времени. Это именно то, чего Рэйчел больше всего хотела, то, чего ей недоставало. Ей не нужны были деньги. Они у нее были и раньше, и это не сделало ее счастливой.

— Ах вот оно что! — Джек провел рукой по волосам. — Ну, мы с Рэйчел уже это проходили. У нее были деньги, и она от них с презрением отказалась. А вот я вырос в бедности. В ужасающей бедности, и для меня деньги кое-что значат.

— Но ведь дело не в деньгах, — внезапно воодушевившись, сказала Кэтрин. — Да зарабатывай вы хоть миллиарды — Рэйчел бы это нисколько не волновало, если бы эмоционально вы были с ней. Но вы были настолько поглощены работой, что утратили жизненные ориентиры. За день вы страшно изматывались, так что вечером на долю Рэйчел и девочек доставалось все меньше и меньше. Я ведь тоже это вижу — вы каждый день приходите сюда с кейсом, ноутбуком и телефоном. Нет-нет, — она предостерегающе подняла руку, — я ничего не имею против. Я думаю, это прекрасно, что вы здесь. Еще я думаю, что если бы вы примерно так же, как сейчас, относились к работе, когда были женаты, то были бы женаты до сих пор. Вот только к чему это приведет теперь? Не смотрите на меня так. У вас озабоченный вид. Конечно, вы беспокоитесь за Рэйчел, но дело ведь не только в этом. Я вижу, как вы разговариваете по телефону, слышу, о чем вы говорите. Сколько вы еще это выдержите?

Джек с минуту молча смотрел на Кэтрин, затем опустил глаза.

— Не знаю, — наконец сказал он.

Он по-прежнему думал об этом, когда вернулся в палату, и потом, по дороге домой. Он думал об этом, когда, проснувшись посреди ночи, обнаружил на постели Рэйчел спящую Хоуп с мокрыми от слез щеками. Думал и утром, когда окончательно проснулся, а Хоуп уже не было.

Сидя на краю постели и потирая затекшее плечо, он все еще не знал, на что решиться. Раскрыв окно и с наслаждением вдохнув прохладный утренний воздух, Джек потянулся и, положив руки на подоконник, выглянул наружу.

Какое это замечательное место! Здесь не нужны шторы, здесь нет таких понятий, как первоначальная цена и вступительный взнос. Все, что здесь нужно, — это ходить, дышать, слушать и смотреть, любуясь окружающей красотой.

Пока что этого ему было совершенно достаточно.

Джек закрыл окно, снял трубку и позвонил клиенту в Боке, чтобы сообщить, что фирма «Сунг и Макгилл» отказывается от проекта. Проект в Боке представлял собой гибрид офисного здания и универсама. Чтобы удовлетворить требованиям одного чересчур скандального члена комиссии, Джек уже в третий раз переделывал этот проект. Да, он понимает, что в случае отказа от проекта ему не заплатят. Но ему все равно не платят за те переделки, которым приходится подвергать вполне приличные проекты из-за каких-то чиновничьих прихотей. Так что он, в сущности, лишь сокращает собственные потери. Большое спасибо и всего доброго.

Когда он повесил трубку, плечо ныло уже не так сильно. Ничего удивительного — ноша ведь немного уменьшилась. Дэвид будет расстроен. Но эта мысль лишь промелькнула в голове Джека и сразу исчезла. А задержалась совсем другая — что ему не терпится сообщить обо всем Рэйчел.