Дотла

Глава 21 Огненная одержимость

Стас

Полгода назад

Зачем я это сделал?

У меня не было объяснений своих поступков. Когда Вика отшила меня у клуба, а брат заявил, что я влюбился, то чётко решил для себя: пора заканчивать! Не время сейчас заводить девушку, и не потому, что я весь такой одинокий волк. Совсем нет. Я просто дико боюсь, что мои проблемы станут не только моими. Я знаю, как работает Костенко: если ты не делаешь то, что он хочет, то его люди заставят тебя это сделать, используя твоих родных. Пока что у меня безупречная репутация перед кланом: я успешно добыл им пароль, а после смог передать важное сообщение поставщикам товара для Костенко, используя компьютерную игру, геймерский сленг и математику. Но все эти заслуги перед местной мафией могли в любой момент обернуться против меня, ведь в конечном счёте я работал на них не из-за недостатка адреналина или денег, ― я подозревал, что именно Костенко инициировал смерть нашей с Денисом матери в отместку за уход Дэна из бизнеса.

«Я здесь, чтобы узнать правду. Я здесь, чтобы отомстить!».

Я напоминал об этом себе каждый раз, когда шёл на задание, но, кажется, даже смерть самого родного человека уже не являлась достаточной мотивацией: мне всё чаще хотелось плюнуть на всё и скрыться в неизвестном направлении, прихватив с собой Кузнечика.

И снова эта огненная девчонка, не выходящая у меня из головы. Тогда, у клуба, она заявила, чтобы я больше не прикасался к ней, но я воспринял это как руководство к действию. Увидел её в университете и поплыл: вся моя выдержка полетела к чертям, стоило увидеть этот стройный силуэт, пронзительные изумрудные глаза и конский огненный хвост. Адский коктейль дерзости и секса!

В итоге я выпалил то, чего сам от себя не ожидал: дал ей надежду, что я готов строить отношения, готов принадлежать ей на исключительных условиях, только бы она подпустила меня к себе. Почему же она снова меня не отшила? Клянусь, это был бы последний раз, больше бы я не пытался: засунул свой азарт и зародившиеся чувства куда подальше и снова превратился бы в того Стаса, от которого одни проблемы.

Но она, мать вашу, согласилась и позволила не только поцеловать себя. Нет! Она со всей своей страстью готова была идти дальше. Я уже давно не пай-мальчик, поэтому, когда мы, мокрые от дождя и возбуждения, завалились в квартиру, мой мозг перестал функционировать. Её длинные загорелые ножки из-под лёгкого развивающегося платья, чувственные губы, на которых я с таким наслаждением ловил каждую солёную каплю, стали спусковым механизмом для моих очень плохих манер. Всё происходило на уровне животного инстинкта: пелена похоти затуманила мой разум. Я не услышал, как Вика просила не спешить, не заметил её сигналов притормозить. Боже, надеюсь, я не выглядел в тот момент как насильник. Когда я увидел кровь, меня будто плитой огрели. Я не имею ничего против девственности, просто это было слишком. Я и так чувствовал себя подонком — ведь, попросив её дать мне шанс, уже знал, что провалю его. Мне нужно будет с ней расстаться и сделать это так, чтобы все поверили: она мне безразлична. Запуская свои жадные руки ей под юбку, касаясь её сливочной кожи, целуя и сжимая в своих объятьях, каждым гребаным действием я её обманывал, но, как последний ублюдок, пользовался моментом и не мог остановиться. Одурманил себя иллюзией нормальности. Позволил поверить ей, а самое страшное — себе, что могу получить любовь без последствий.

Теперь я не просто парень, который разобьёт ей сердце, ― я тот, который перед этим бессовестно забрал её девственность. Самому от себя тошно.

Сейчас она лежала в моих объятьях, а я не мог насмотреться. Эти длинные медные волосы заняли всю подушку, и мне так это нравится. Какой же я неуравновешенный идиот, что так напугал мою девочку. Мою? Но пока ведь моя, поэтому дам себе время насладиться, а потом решу, что с этим делать.

Вика мило потёрла носик и поудобнее свернулась калачиком, уткнулась макушкой в мою грудь.

― Кузнечик? Ты на пары не опоздаешь?

― М-м…? ― сонно промурлыкала она. ― Который час?

― Уже десять, ― решил я подшутить над ней.

― Десять? ― повторила она, не открывая глаз.

Один, два, три…

― Сколько⁈ ― моя девушка распахнула глаза и с визгом вскочила с кровати. ― Я опоздаю! Мама мия! Ты почему меня не разбудил! Если я не приду… ― тут она заметила часы на моём столе, которые показывали семь утра, и зависла.

― Умоляю, скажи, что они идут правильно и ты просто решил надо мной подшутить? ― она перевела взгляд на меня.

Мне и отвечать не нужно: мой рот уже растянулся в неконтролируемой улыбке.

― Ты решил меня до инфаркта довести? Чтобы всем рассказывать, какой ты умопомрачительный в постели, что у девушек аж сердца останавливаются? — она пошутила, а у меня в голове вновь всплыли картинки вчерашней ночи.

Настроение в комнате моментально изменилось. Она поняла, что я не в восторге от себя и всей вчерашней ситуации, поэтому тут же прыгнула ко мне под одеяло и обняла за живот.

― Я же говорила, что всё в порядке? ― бубнит мне в ключицу.

― Не в порядке, у тебя теперь испорчен первый опыт, и это моя вина.

― Нет…

― Дай договорить, это моя вина, но я всё исправлю. — поцеловал я её в макушку. ― Ты в пятницу, надеюсь, свободна?

― А чем я, кроме учёбы, могу быть занята? Или у нас отрытый «брак» и я могу ходить на свидания? ― спросила она, игриво подёргивая бровями как маленькая провокаторша.

― Брак? Не помню, чтобы мы с тобой мотались в Вегас.

― Это фигура речи. Решила проверить, насколько ты пугливый, ― рассмеялась она. ― Знаешь, все парни просто зеленеют от этого слова, будто девушки спят и видят, как побыстрее выскочить замуж.

― А что, нет?

― Конечно, нет. — она отпустила меня и села уже верхом.

И как, скажите, я могу и дальше оставаться джентльменом, планировать для неё романтичный первый раз, а технически уже второй, когда она сама села в мою любимую позу в сексе, ничуть не смущаясь моего стояка.

― Куз…

Я хотел сообщить ей о том, что не смогу слушать её в таком положении, но она тут же перебила:

― Так вот, я вообще не планирую выходить замуж лет до тридцати, хочу построить карьеру, много зарабатывать, чтобы не переживать о том, даст мне муж денег или нет. И я тебя уверяю: никто у нас на потоке не мечтает о замужестве. Об отношениях ― да! О красивой любви ― конечно! Но брак ― это так… м-м… не романтично, знаешь ли.

― А что романтично? — произнёс я, еле дыша, потому что всё, на чём я мог сосредоточиться — это её губы и очертания возбужденных сосков под моей футболкой.

― Романтично, что ты пытаешься меня слушать и даже отвечать, а сам чуть сдерживаешься, наблюдая, как я сижу на тебе и будто невзначай касаюсь твоей эрекции.

― Ты маленькая ведьма! — наигранно взорвался я и ухватил её за аппетитную попку. ― Это что, месть?

― Конечно, пусть теперь у тебя сердце останавливается, а я.… ― в этот момент я валю её на кровать, меняя положение, и теперь эта маленькая фурия полностью в моей власти.

― Ай, щекотно! — она рассмеялась, игриво пытается вырваться, пока я щекотал её и рисовал узоры на её шее языком.

― Так тебе и надо, маленькая, вредная… ― я остановился и заглянул ей в глаза.

Вика прекратила смеяться и, затаив дыхание, ждала от меня продолжения фразы. Какая же она красивая! Именно такая, домашняя, неидеальная, с лёгким румянцем и растрёпанными волосами. Она зацепила меня своей природной яркостью, но окончательно забралась в сердце именно таким небрежным видом. Это так по-собственнически, да? Меня заводит её потрёпанность, наведённая именно мной. Её измученные моей щетиной губы, лёгкий румянец на щеках и моя футболка, кроме которой на ней больше ничего нет. Боги! Это лучшее зрелище, что я когда-либо видел. Кажется, это всё, что мне нужно для счастья.

Мне безумно хочется сказать ей о своих чувствах, пообещать красивое будущее, засыпать романтичными словами и устраивать самые невероятные свидания. Но мне нельзя! Нельзя заходить ещё дальше, чем есть сейчас.

―…Моя, ― прохрипел я, врезаясь в зелёный омут её глаз своим проникновенным взглядом.

Всего одно слово, капля, которую я всё же решаюсь ей дать, выглядит как целый океан эмоций. Я не сказал ей никаких громких слов, ничего не пообещал, но всё равно выдал себя с потрохами. Наши тела говорят сами за себя. Мы тонем в этих чувствах без возможности на спасение.

― Твоя… ― её губы растягиваются в нежной улыбке, которая меня погубит.

― Не смей так улыбаться, ― предупредил я. ― Это запрещённый приём!

― Да? И что? Теперь мне ходить угрюмой, как консьержка, и всех ругать, что бегают по помытому?

― Как вариант, ― усмехнулся я и, закрыв глаза, поцеловал её в губы. ― Пытаюсь представить тебя консьержкой, но в моей фантазии это всё равно выглядит как сцена из порно.

― Хотите, чтобы я убралась, сударь? — она наигранно строила из себя кокетку.

― Ты даже не представляешь, сколько я всего хочу… ― я сделал вдох и снова приник к её губам.

Как же, сука, хорошо! Сладко. Мало. Мои руки скользят под футболку, вызывая мурашки на её шёлковом теле. Я помню, чем вчера всё закончилось, и понимаю, что пока рано пробовать снова. Однако никто не отменял других удовольствий.

― Ты же понимаешь… ― Вика немного напрягается, думая, что я тот ещё засранец и полезу к ней прямо сейчас.

― Малыш, я ничего не буду делать. ― медленно спускаясь от её губ к груди, прошептал я ей в кожу. ― Точнее, не буду спешить с традиционным сексом, а вот… ― я облизывал сосок и между мокрыми, звонкими поцелуями живота произнёс. ―…с остальным не обещаю.

― Ты точно знаешь, что делаешь. ― она выгнулась, откинула голову назад утопая в удовольствии и тем самым полностью отдала мне контроль над её телом. Какой же это кайф доставлять удовольствие той, которая сносит тебе крышу! Никогда не думал, что простые поцелуи, взгляды, банальные касания могут ощущаться так остро.

Я спустился к её набухающему клитору и нежно накрыл его губами.

― Мамочки! ― вырвалось у Вики.

― Давай без упоминаний родителей, ― засмеялся я и, еле касаясь, начад дразнить её бутон.

― М-м-м… А ты потом… ну знаешь, захочешь взаимное…

― Не захочу, расслабься… ― прошептал я, не прекращая чередовать облизывания её кожи с чуть ощутимыми поцелуями. ― Сегодня твой оргазм ― мой приоритет.

Ещё пара касаний и я добавляю пальцы.

― Чёрт возьми, да он всегда будет моим приоритетом, Кузнечик!

Дальше я не помнил себя. Её стоны заставили меня обхватить свой член и сжать его до одури, пока мой рот вырисовывал восьмёрки у неё на лобке, а пальцы мягко проникали в мягкое лоно между её ног, готовя к будущим постельным экспериментам. В какой-то момент она пискнула и сжала мои темные простыни. Это картина навсегда останется у меня в памяти: её изящные пальчики, врезающиеся в постель, соблазнительная нежная кожа и контрастные красно-рыжие волосы, путающиеся в волнах лёгкой ткани. Это и есть оргазм. Я могу кончить, просто наблюдая за тем, как она, будто сочный грейпфрут, утопает в шоколадном шёлке.

― Ста-а-с, это… это так… ― она извивалась на кровати и начала отталкивать меня, но я не позволяю ― продолжаю свою пытку, ускоряя движение рукой по своему каменному стояку.

― А-а-й! ― её тело делает ещё пару финальных импульсов, и это знак мне, что можно дать волю своему телу, высвободив свою энергию прямо на простыни.

Я упал на спину рядом с ней и повернул голову. Я любуюсь её идеальным профилем. Она часто дышит, пытаясь осознать, что произошло. Начинаю ловить ртом раскиданные локоны ― от них веяло приятным фруктовым ароматом.

― Грейпфрут. — произнёс я тихо, не отрывая от неё глаз, перебирая при этом локон губами.

― Что? ― она повернула ко мне голову и удивленно рассмеялась. ― Ты решил позавтракать моими волосами?

― Я решил позавтракать тобой, теперь ты ― мой любимый деликатес.

― Так что значит, грейпфрут?

― Ты как грейпфрут: такая же сочная, сладкая, но не приторная, с лёгкой горчинкой. И такая же яркая, красная, словно огонь.

― Вообще-то, рыжая.

― Рыжая, но не как апельсин, а как… ну говорю же, как грейпфрут.

Она снова рассмеялась, и этот звук отдавался приятной вибрацией в моём сердце. Я сгрёб её в охапку и лихорадочно зарылся в эти потрясающие языки пламени.

― Мне нужно собираться, Ста-а-с.

― Никуда не пущу, — пробубнил я ей в затылок, поглаживая плоский животик.

Кузнечик какое-то время игриво вырывалась, но потом сдалась, потому что я держал её мёртвой хваткой, приговаривая, что сопротивление бесполезно. Конечно, я отпущу её на пары, тем более, когда для неё это так важно. Но, святые небеса, как же с ней хорошо! Я хочу любить её, хочу просыпаться с ней, всего хочу и… и не хочу ждать. Мы замерли, не смеёмся ― я просто обнимаю и слушаю сбивчивое дыхание, продолжая водить губами по её шее. А она, задумавшись, тихо произнесла:

― Я сейчас… такая счастливая, знаешь?

Счастливая. И снова она вручает мне что-то ценное и очень хрупкое. Зачем? Зачем, Малыш, ты это делаешь? Я не сохраню, не оценю ― просто разобью и уйду, не оглянувшись, потому что иначе ты можешь пострадать. Так пусть лучше будет разбито сердце, ведь с ним можно жить, его можно спасти.

― Мне тоже хорошо с тобой, ― прошептал я, принимая всё, что она мне даёт, как последний эгоист, наслаждаясь тем недолгим временем, что нам осталось.

Кузнечик наотрез отказалась, чтобы я отвёз её в университет. Сказала, что ей нужно всё обдумать и прийти в себя. Я не возражал: пусть подумает. Надеюсь, она поймёт, с каким мудаком связалась, и бросит меня раньше, чем на это решусь я.

Кстати, неплохая идея. Может, просто стать для неё не тем парнем? Она умная, терпеть каких-то выходок не будет, хотя кого обманываю: я и так не подарок. После смерти матери и тех обстоятельств, при которых её не стало, я стал другим человеком: балуюсь наркотиками, пропадаю на вечеринках, которые раньше мне вообще были не интересны, не завожу отношений.

― Продолжай в том же духе, Куртов, ― произнёс я своему отражению в зеркале ванной. — Продолжай быть ублюдком, которого она никогда не полюбит. Продолжай…