Дотла

Глава 25 Феникс

Стас

Пять месяцев назад

«Это было слишком, Куртов!»

Думаю я, лёжа на своей кровати и гипнотизируя потолок уже минут двадцать. Ревность ― это монстр, который захватил мою душу и, к сожалению, руки. Когда Вика говорила с этим своим Женей о работе в ресторане, я увидел красноречивый взгляд и невербальные признаки симпатии из разряда «случайно коснулся плеча», «игриво дёрнул за прядь». Меня окатила волна холодного бешенства, и я забыл, что любовь — это не о владении, а о доверии. Какой же я идиот! Наговорил ей грубостей, да ещё и закрепил это отметинами на её нежных руках. Я не контролировал свой гнев и, конечно, не хотел сделать ей больно, и, когда направил в машину, просто хотел побыстрее свалить оттуда. Только вот сделал я это как настоящий дикарь. Впечатал её в дверь, будто она была предметом, а не девушкой, которую я… без которой не могу.

Честно сказать, я не злился на неё ― только на себя. Ведь ещё месяц назад должен был закончить наши отношения, даже не стал пресекать свои вредные привычки, только бы не выдать своё увлечение ею. Но всё пошло не по сценарию: стоит мне с ней остаться наедине, как все мои обещания быть плохим парнем, расстаться с ней так, чтобы не подошла ко мне и на пушечный выстрел, идут прахом. С ней я превращаюсь в ручного котёнка, меня выключает, когда она тихо зовёт, обнимает, целует, стонет подо мной или мирно сопит на моей груди.

И вот я вижу её с потенциальным кандидатом на её разбитое, после меня, сердце. И, б*ять, я не готов к такому! Просто, сука, не готов! Пелена ярости застелила мне глаза, и дальше всё было как в плохом кино. Я и так неуравновешенный в последнее время, потому что ночи напролёт работаю над вопросами Костенко, а после ищу зацепки в причастности его к смерти мамы. Из-за всего этого дерьма я вообще не сплю, постоянно закидываюсь бодрящими таблетками и плохо соображаю.

«Нужно брать себя в руки и срочно всё исправлять!».

И начну с Кузнечика. Или оставить всё как есть? Отличный шанс порвать на этой ноте и больше не переживать из-за этой огненной головы, сводящей мня с ума. Но это же был её день рождения! Тот самый день, который должен быть наполнен смехом и радостью. Она всю жизнь будет вспоминать, как отвратительно встретила свой двадцать один год. Не так и не сейчас нужно это заканчивать. Ещё один день, неделю. Ещё немного подышать её грейпфрутовыми волосами, сгореть на её мягких губах, зарыться в сливочную кожу и стонать от разливающегося горячего удовольствия, пока моё сознание не унесётся куда-то в страну снов.

«Прости меня, Кузнечик, но я не готов тебя пока отпустить».

Я стою у двери её комнаты с букетом пышных пионов, из-за которых меня даже не видно. Свою гордость и ревность я закопал ещё у дома ― сюда пришёл валяться в ногах и сделать всё, чтобы меня приняли обратно.

― Кузнечик… ― нежно прошептал я, как только дверь открылась. ― Я полный мудак!

― Не могу этого отрицать, ― безразлично ответила она, сложив руки на груди. ― Чего пришёл?

― Мириться. ― я улыбнулся и тут же понял, что сегодня только моего обаяния не хватит, чтобы переломить ход событий.

― Это тебе, ― добавил я и протянул ей пионы.

Она даже не шевельнулась ― не приняла букет, просто стоит, подпирая косяк двери, и сжигает меня взглядом.

― Что мне сделать? ― почти шепчу я. ― Что мне сделать, чтобы ты меня простила?

Она продолжала молчать, моя огненная девчонка просто мастер в этом деле ― заставить меня нервничать, в ногах валяться, беситься и бесконечно проклинать себя, потому что она молчит! Просто молчит, испепеляет меня заживо моей же виной. Как же хочется, чтобы она заговорила, накричала на меня, дала пощёчину, да хоть что-нибудь!

― Кузнечик, не молчи… ну… ну скажи мне, какой я придурок, заряди мне по роже, ведь я всё это заслужил, но только не молчи.

Я падаю на колени. До чего докатился! Бросаю букет на пол и обхватываю Вику за талию: невыносимо видеть её и не касаться. Утыкаюсь лбом в живот, и сейчас мне плевать, что я делаю это, по сути, в коридоре общежития и любой может увидеть.

― Малышка, я просто… не знаю, по-мужски накрыло, понимаешь? Ещё когда парковал машину, вскипел, когда к тебе тот гондон у входа клеился, потом этот твой Женя.

― Господи, какая разница, кто ко мне клеился? Просто мужик решил, что я одна. Сказала, что с парнем, он и без твоего присутствия всё понял, ― недоумевая, психанула Кузнечик, продолжая стоять в закрытой позе. ― Вставай!

Она вырвалась из моих рук и пошла вглубь комнаты. Я выдохнул и поплёлся за ней. Маленькая победа: она хотя бы впустила меня в комнату.

― Зачем тебе это, Вика? Работа, я имею в виду. Если ты хочешь какую-то косметику или платье, скажи мне, я… Я хочу тебя баловать!

― Стас, да при чём здесь это? Я хочу свои деньги. Мне, может, просто интересно поработать, узнать новых людей. Я ради этого сбежала от отца, чтобы не зависеть от мужчин. Да, вообще дело не в работе! Ты же не сказал мне спокойно, ты не предложил это обсудить ― ты просто… Мать твою, Стас, ты меня швырнул в машину как щенка!

Она вышла из себя. Ей было больно, и я не должен этому радоваться, но рад. Это значит, я ей не безразличен. Вика отворачивается к окну, пряча свои мокрые глаза. Я медленно подкрадываюсь.

Хочется… дико хочется обнять её, но сейчас тот самый момент, когда нужно действовать осторожно.

― Я не могу без тебя… ― тихо прошептал я ей в волосы, упиваясь запахом.

― Все друг без друга могут, Стас, не нужно этих высокопарных слов для усиления момента, ― холодно бросила она и дёрнулась в сторону, но я не позволяю, хватаю за талию и прижимаю к себе спиной.

― Прости, давай просто забудем. Клянусь, я засуну свою ревность глубоко себе в задницу. ― удерживая её одной рукой, второй достаю маленькую коробочку.

― С днём рождения, Кузнечик… ― шепнул я ей в ушко и вытянул ладонь с коробкой перед её лицом.

― Это нужно было сделать до того, как включать ревнивого собственника. ― она даже не потянулась к подарку.

Я вздохнул и снова уткнулся в её затылок, обдал горячим дыханием, прижал любимое тело ещё ближе. Какая же она тоненькая, мягкая, моя… Я возбуждаюсь, понимаю, что не должен думать о сексе, но мой друг в штанах уже приветственно трётся об её попку. Да! Я скотина, но вы же знаете, как хочется близости в такие накалённые моменты, а секс после ссоры ― отдельный вид удовольствия.

― Стас, о чём ты думаешь… ― она закатила глаза и снова попыталась вырваться, почувствовав мою эрекцию.

― Я всегда думаю только о тебе, ― улыбнулся я и решил добавить. ― Поэтому девяносто процентов времени у меня стояк.

― Очень романтично, ― фыркнула она.

Сарказм? Это хорошо. Она уже не злится. Чувствую, как расслабляется в моих объятиях и огрызается только для вида. Я пытаюсь не улыбаться как влюблённый идиот, обнимаю двумя руками и на выдохе признаюсь:

― Так соскучился по тебе. Давай проведём день вместе, ― прошептал я, покрывая поцелуями кожу за ушком.

― Я обещала Эмме сходить с ней на шоппинг.

― Уверен, Денис с радостью тебя подменит, ― усмехнулся я.

Всё-таки удобно, когда твой брат встречается с подругой твоей девушки и ты всегда можешь попросить его о помощи.

― Малыш… ― я снова протянул коробку, продолжая обнимать со спины. ― Прости меня.

Она сдалась, открыла подарок, и я тут же вернул руку ей на живот, притягивая ближе, будто боюсь, что исчезнет. Кладу голову ей на плечо, чтобы видеть реакцию.

― Крылья? ― произнесла она удивлённо с мягкой улыбкой.

― Да, расправленные и свободные, ― кивнул я, не отрывая взгляда от её лица.

Я долго ломал голову, какое украшение ей подарить. Сначала думал серьги, но никак не мог понять, какого плана украшения она носит: обычно в мочках ушей у неё гвоздики и миллион колечек по краю уха. Продавщица сказала, что эта хрень называется «каффы» и их нужно мерять, так как не всегда подходят. Потом думал о браслете, но тут вмешался Денис, которого я попросил подвезти меня в ювелирный, и ткнул в эти крылья. Он сказал, что Вика напоминает ему Феникса со своими рыжими волосами, и я не нашёл контраргумента, потому что уже понял: это именно то, что нужно.

― Красиво. ― тихий восторг сорвался с её губ, согревая моё сердце.

― Самое красивое в этой комнате ― ты, ― произнёс я, сгорая от желания залезть к ней под одежду.

Она повернулась ко мне лицом.

― Больше никогда так не делай, ― сказала она серьёзно, и я сразу понимаю, о чём она.

― Никогда, ― шепчу, искренне веря в свою клятву.

Мы застываем в моменте. Сверкающий изумруд в её глазах все глубже затягивает меня в этот вязкий омут чувств, из которого мне всё сложнее выбраться. Я всё ещё прижимаю её спиной к своей груди и смотрю из-за правого плеча. Она бросает взгляд на мои губы и… Это же сигнал к действию, верно? Целую…

Целую медленно, с оттяжкой, будто хочу раздразнить её, но на самом деле извожу себя. Она — мой лучший наркотик, самый сладкий яд, от которого я не против погибнуть, только бы не прекращать его пить. Моя. Может, и ненадолго, но моя. Увеличиваю напор, лишая нас обоих воздуха. Обхватываю рукой её подбородок, слегка надавливая на горло. Ещё увеличиваю напор, всё теснее прижимаясь к ней.

― Заводишь меня… как подростка порнуха, — прошептал я ей в губы и вновь набросился на них.

― Ста-а-а-с… ― стонет она, а я забываю, как дышать.

Мы валимся на кровать, утопая в сладкой, тянущей боли внизу живота. Отбрасываем все условности, обиды, невысказанные претензии. Мы горим — нет, я горю. Каждый грёбаный раз готов умирать за эти глаза, стоны, за её тихое «Стас».

Я люблю её. Как же, чёрт возьми, люблю!