Душа моя, гори!

Глава 17

Ольга

От изумления я шире распахнула глаза и попыталась вырваться. Но не тут-то было! Кажется, Грэг предвидел сопротивление и так сильно прижал меня к матрасу, что я не могла и дернуться. Мне оставалось только хлопать ресницами. Почти сразу же он меня отпустил.

Я быстро села и уже набрала в грудь побольше воздуха, чтобы хорошенько отчехвостить мужа за нахальство. Но так и застыла с приоткрытым ртом, когда надо мной раздался его зычный рык:

– Ты совсем сбрендила?!

Впервые я настолько поразилась чужой наглости, что даже растерялась. Я?! Сбрендила?! Но что я сделала? Я же спала как убитая. Неужели сама во сне на него с поцелуями накинулась? Да быть такого не может! Но что тогда? Пока я пыталась прийти в себя, Грэг подскочил и куда-то умчался.

Вернулся быстро. Бухнул на пол миску с водой и швырнул кусок ткани. Он был похож на человека, который недавно испытал сильный стресс: губы поджаты, движения дерганые. Что с ним произошло? И что он сейчас делает?

Грэг окунул тряпку в воду и приблизился ко мне. Я не успела опомниться, как он уже прижал меня к стене и начал судорожно сдирать с моего лица остатки маски. Резкие движения причинили боль, и я наконец-то избавилась от удивленного ступора.

– Ты что творишь? – закричала я, пытаясь отбиться.

Но, кажется, после нашей последней стычки Грэг поднабрал сил: мне никак не удавалось его отпихнуть.

– Не дергайся, – прошипел он на ухо.

– Что происходит? – снова воскликнула я, даже не подумав прекратить сопротивляться. – Грэг! Успокойся!

В моем голосе проскочили нотки страха и легкой истерики. Мужчина замер, медленно отстранился и сунул мне в руки тряпку.

– Приведи себя в порядок, – пробормотал он и ушел в общую зону к очагу.

Минут за пять мне удалось стереть с лица засохшую маску, и вскоре я сидела напротив мужа, ожидая объяснений.

– Больше никогда так не делай. Сегодня ты нас чуть не убила, – тяжело вздохнув, сказал Грэг.

Думала, меня уже сложно чем-то удивить, но вот пожалуйста. Каким, интересно, образом я чуть не отправила нас к праотцам?

– Объясни по-нормальному, – потребовала я.

Грэг обреченно ответил:

– Иногда забываю, что ты чужая. Прости, если напугал. Пожалуйста, запомни навсегда: нельзя ничего наносить на лицо на время сна. Нельзя, Оля! Никогда!

– Почему? – удивленно спросила я, поражаясь горячности мужа.

– Душа во сне иногда покидает тело и отправляется гулять. После возвращения она может не узнать владельца, если он изменит внешность. Тогда ей не попасть назад в тело. Ты сойдешь с ума или и вовсе не проснешься.

– Чего?! – не удержалась я от восклицания.

Внимательно посмотрела на Грэга. Что за ересь он несет? Но мужчина совсем не шутил.

– Оля, в твоем случае такие ситуации крайне опасны. Это тело для твоей души и так едва знакомое, а ты еще намазюкалась, – Грэг неодобрительно покачал головой. – Нам повезло, что наши души связаны и я непонятным для себя образом смог поймать твою и вернуть. Я не ловец душ и не знаю, как это происходит.

Видимо, моей нижней челюсти не суждено сегодня вернуться на положенное место. Что тут у них творится? Души гуляют сами по себе, еще и их ловцы объявились. И Грэг так спокойно говорит о том, что вернул мою душу.

– Как ты это сделал? – спросила я.

– Не знаю! Думаешь, я каждый день подобным занимаюсь? Я почувствовал, что меня дергают за нить. Мысленно потянул ее и понял, что ты очень близко. Единственное, что смог придумать – добежать до тебя и соединить наши тела.

– Спасибо, что только поцелуем обошелся, – буркнула я. Но, поймав в ответ укоризненный взгляд Грэга, добавила: – Извини. Похоже, я должна поблагодарить тебя.

– Лучше дай мне развод, – пробормотал он, с надеждой глянув на меня.

– Обсудим это позже, – уклончиво ответила я и тут же спросила: – Есть еще что-то, что я должна знать? Мало ли: волосы состригу, а душе новая прическа не понравится, и она решит выйти погулять? Навсегда…

Мужчина моего юмора не оценил и мотнул головой. Выглядел Грэг хмуро и все еще злился. Его голос прозвучал неприятно резко и приказывающе:

– Через несколько дней мы прибудем на стоянку. До этого дня ты должна снять с меня вторую часть проклятья. Со спины.

Очень хотелось ответить ему такой же любезностью, но сдержалась.

– Ты помнишь, сколько дней ты восстанавливался? Может, подождать еще? – спросила я.

– Нет, – ответил он жестко. – Я и так долго ждал. Снимешь ее. По пути я приду в себя. За время стоянки наберусь сил и уйду на поиски духа. А когда вернусь, ты закончишь свое дело и будешь свободна.

– Так не терпится от меня отделаться? – сама удивившись вспыхнувшей на Грэга обиде, спросила я.

– Причем здесь ты, Оля? – удивленно возразил Грэг. – Мне кажется, мы уже договорились. Я шел тебе на уступки практически во всем. К чему обиды?

Мне бы и самой хотелось знать, откуда эта зараза выползла. Главное, с чего бы мне ее чувствовать? Надавать ей по рукам, чтобы больше ко мне их не тянула!

– Забудь, Грэг, – сказала я, набрасывая на себя покрывало беззаботности. – Сделаем, как пожелаешь. Но хочу поправить неточность.

Мужчина заинтересованно приподнял бровь, ожидая продолжения.

– За духом мы идем вместе, – безапелляционно заявила я.

Послышался тяжелый вздох, следом ровным голосом Грэг произнес:

– Я уже сказал тебе: нет.

Он не спеша поднялся и ушел на свою половину. А я, совершенно не удивившись такому ответу, ни капли не расстроилась. Я-то знаю, что пойду с ним. Ему придется смириться. Я отправилась к себе. Задернула шторку и, сев на кровать, задумалась.

Значит, Грэг планирует вернуть руку раньше, чем я его вылечу. Хорошие новости. Только вот интересно, как его конечность оказалась в этой глуши? Да еще взаперти у духа? Или все не так просто? Я недовольно выдохнула. Ну чего Грэгу стоит поделиться со мной ценными сведениями? Нет. Молчит, как партизан. Словно мне дело есть до его секретов или переживаний.

История с гуляющей душой меня напугала. Неужели здесь такое возможно? Если верить Грэгу, то сегодня он меня спас. Неосознанно коснулась пальцем губ. Они словно сохранили отпечаток прикосновений Грэга. Невольно захотелось провести по ним языком. Вовремя себя одернула. Что еще за мысли? Моя душа разгуливает, новая операция на носу и запертый дух, а я о поцелуях думаю. Совсем не время!

И действительно. Дел на следующий день прибавилось. Грэг с раннего утра заявил, чтобы я приготовила инструменты и лекарства к вечеру. Он не хотел терять день перехода, и мне предстояло проводить операцию ночью. В ответ на мои возмущения, что это не самое разумное решение, я не удостоилась даже диалога. Он так решил – и все. А что делать мне? О! На данный вопрос у него был ответ: покорная даами слушается своего мужчину и не лезет наперекор каждому слову.

Сцепив зубы, я согласилась, раздраженно велев ему на прощанье раздобыть побольше чарок с огнем и свечей. Мне же предстояло пополнить запасы лекарств, за чем я и отправилась к Наили, решив часть перехода проехать в ее телеге.

Караван полз медленно. Можно было почти без напряжения перейти с одной повозки на другую. Чем я и воспользовалась. Вышла из кармыка и привычно поздоровалась с погонщиком, который управлял нашей огромной телегой. Соскочила на землю и заметила ехавшего на рогатом криле Баиша. Тут как тут мой охранник. Мне бы таких сотрудников в свое время. Ответственный, молчаливый и исполнительный. Загляденье.

Улыбнулась ему и крикнула, от поднявшейся пыли прикрывая рот ладонью:

– Я к Наили. Она позади?

Легкий кивок, и Баиш направил свое животное чуть в сторону, показывая маршрут. Пропустив небольшую телегу, с которой мне улыбнулась молодая женщина, я проскочила вперед. Встала в ожидании старушки. Она часто плелась в самом конце каравана, иногда забирая в сторону и останавливаясь, чтобы сорвать пучки трав, которые я потом методично сортировала. Вот и сейчас ее телега с запряженным тогом показалась поодаль от основного пути. Я направилась к ней.

Гошом светил безжалостно, выжигая почву и сживая с лица земли мелкую редкую травку. Интересно, какими будут эти места, если наполнить их водой? Наверное, прекрасными. Вспомнилась природа родных мест на Земле. Высокие зеленые леса, полные жизни, сочные изумрудные равнины, прохладные летние водоемы… Какая красота!

С каким бы удовольствием я сейчас прогулялась в тени раскидистых деревьев, упала на нежную травку и опустила ноги в лесное озеро…Горячий ветер швырнул в лицо пригоршню пыли, вырывая меня из сладких воспоминаний. Снова пустынная степь без капли влаги.

Я уныло добрела до Наи. Хотела ей улыбнуться, но не смогла. В голове всплыли слова Грэга. Убийца. Еще и массовая.

– По глазам вижу, уже разнюхала, – вместо приветствия произнесла старушка, сидя на телеге и глядя на меня сверху вниз. – И чего пришла?

– А что не должна была? – удивилась я в ответ. – Учеба сама себя не сделает. Да и лекарства нужно собрать.

Старушка хмыкнула и чуть вскинула седые брови. Меня же снедало любопытство узнать скандальную историю целиком. Без спроса заскочила к травнице на телегу и уселась на широкую скамью. Приятный тенек от тента лег на лицо, и я сказала:

– Наи, у тебя, должно быть, была причина так поступить. Не знаю только, насколько весомая, но…

– Очень весомая, – перебила меня старушка.

Ее сухая рука сжалась в кулак, отчего между пальцев выделился зеленый сок от находившихся там растений.

– Расскажешь? – тихонько спросила я.

Наили печально вздохнула и потянула вожжи. Телега двинулась вперед, догонять дакриш. Время шло, а старушка молчала. Я не торопила. Видимо, слишком тяжелые воспоминания кроются в ее памяти. Не так-то просто их оттуда вытаскивать. Но вскоре Наи тихонько заговорила:

– На севере жизнь суровая, а тот год выдался совсем неурожайным. Люди голодали и зверели. Моя…, – голос старушки дрогнул, но она продолжала: – моя внучка была помечена печатью Кималана. Прямо вот здесь.

И Наили приложила морщинистую руку к груди. Ее пальцы скрючились и вцепились в одежду, словно она хотела содрать с себя ткань и вырвать сердце.

– Они убили ее, – произнесла травница сквозь зубы. – Сожгли живьем. Надеялись, Траунад будет им благодарен, раз извели человека с печатью Кималана. Они ждали, что дух огня смилостивится и облегчит их участь. Глупцы!

Старушка замолчала и зажмурилась, сдерживая слезы. Поджатые губы побелели, лицо застыло в маске горя и ярости. Внутри меня рождалось чувство пустоты. Словно там чего-то остро не хватало. Но чего?

Травница открыла глаза и продолжила:

– В тот день я потеряла все. Семилетнюю внучку и дочь, которая утопилась с горя. Что мне оставалось? Продолжать жить среди полоумных убийц? Лечить их детей?

– И ты решила отомстить, – закончила я за нее.

Наили тихонько кивнула. А я не знала, что сказать. Ужасная история. Страшные люди. Вздохнув, я завершила тяжелый разговор:

– Не знаю, важно ли тебе мое мнение, но хочу, чтобы ты знала. Я тебя не осуждаю.

– Мне давно уже ничего не важно, – устало ответила старушка и отвернулась. После недолгого молчания привычным голосом сказала: – Ладно. Как ты там говорила? Травы сами себя не переберут?

– Нет! Я же про учебу…, – наигранно возмутилась я и кинула взгляд на ворох мелких растений. Как же я не люблю перебирать травы!

Зато это занятие весьма успокаивает. Уже спустя полчаса мы с Наили вели привычную беседу и прямо на ходу составляли новые мази и настойки. Старушечьи руки действовали с хирургической точностью, несмотря на тряску. Чего не скажешь про мои. Одно неловкое движение – и пяток глиняных горшочков, изготовленных на заказ, полетели из деревянного ящика прямо под колеса телеги.

– Раззява, – недовольно цокнула Наили. – Сама пойдешь договариваться о новых.

– Ладно. Ты главное не переживай. Я и сама могу накрутить. У меня стаж – пять лет гончарного дела.

Словила удивленный взгляд старушки. А что? Могу и так назвать свою терапию по выходу из эмоционального выгорания. Причина не отменяет того факта, что я таких горшков и ваз в свое время состряпала будь здоров.

Наили смягчилась, и к обеду мы закончили собирать нужные мне для судной ночи лекарства. Я предусмотрительно заготовила и мазь от ожогов. Меня аж всю передернуло. Как же та дрянь жжется! Мерзкая боль. Терпеть можно, но ой как не хочется. А тем более сейчас с моим неясно от чего пошатнувшимся здоровьем.

За последние дни мне становилось плохо уже трижды. Правда приступы быстро проходили. Может, стресс, жара и волнения о своей судьбе. Вряд ли прибавляется здоровья от того, что твоя жизнь зависит от успеха операции по удалению проклятий, в которых я ничего не понимаю.

Стараясь успокоить разбушевавшееся волнение, я шла к остановившемуся на ночь кармыку. В ярком свете факелов и небесных звездных помощников он казался больше, чем днем. Словила себя на мысли, что я уже к нему привыкла. Кто бы мне сказал, что я буду жить в передвижной юрте… Я так задумалась о превратностях судьбы, что не услышала подошедшего Грэга.

– Сегодня ужин принесут только тебе, я лучше воздержусь, – раздался его глубокий голос позади.

От неожиданности подпрыгнула и крепче перехватила корзинку с лекарствами. Что-то нервная я стала. Сердце гулко билось в груди, и я никак не могла его успокоить. Неужели волнуюсь перед операцией?

– Чего застыла? – поторопил Грэг. – Пошевеливай своими прекрасными частями тела.

Меня тут же подтолкнули наверх под эти самые упомянутые части.

– Эй! Убери! Оторву и не посмотрю, что последняя, – возмутилась я и от всей души треснула Грэга по наглой руке.

– Вижу, ты бодренькая. Это хорошо. Ночка у нас будет длинная, – ухмыляясь, проговорил Грэг.

Он отобрал у меня корзинку и сделал джентльменский жест, пропуская вперед на лестницу. Непроизвольно скуксилась от потока оптимизма, льющегося из пациента. Но, быстро вскинув взгляд, успела заметить на его лице озабоченное выражение. Полегчало. Не одна я нервничаю.

– У меня для тебя кое-что есть, – проговорил Грэг, заходя внутрь и направляясь к тазику с водой.

Закончив с умыванием, он вытащил из-за пазухи небольшой тканевый сверток, перевязанный бечевкой, и отдал мне.

– Неужели запоздалый подарок на наш даами? – с легким смешком поддела я муженька и тоже приступила к водным процедурам.

– Это не он, – буркнул Грэг.

Такое ощущение, что он смутился. Глянула в упор на супруга. Не понял, что я шучу? Пришлось исправиться.

– Я ничего не жду, Грэг. Ты не обязан… – серьезно сказала я, но закончить не успела.

Грэг нахмурился сильнее и, сунув мне в руки сверток, произнес:

– Их долго готовили. Сложная работа. Надеюсь, помогут.

Мужчина резко отвернулся и пошел зажигать дополнительные огни. Я отправилась переодеваться. Не утерпела и, как только задернула ширму, открыла сверток. Вот это да! На ткани лежали три пары странных на вид перчаток. Прикоснулась к ним и попыталась понять, из чего они сделаны. Точно не кожа и не ткань. Бежевые, почти прозрачные, с запаянным швами, они выглядели, как латексные.

Аккуратно взяла одну и примерила. Как раз. Хорошо обтягивает и не скользит. Непроизвольная улыбка расцвела на губах. Надо же. Грэг позаботился о моих руках. Может, перчатки помогут и мне не придется сегодня шипеть от боли? Все еще улыбаясь, я быстро переоделась и отправилась к Грэгу.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я его. – Из чего они сделаны?

Мужчина на секунду замялся, потом с вызовом глянул на меня и произнес:

– Из кишок тога.

Мне стоило больших усилий, чтобы не поморщиться. Неожиданно. Затем я припомнила земную колбасу, и полегчало. Перчатки хотя бы есть не придется. Прочь, неуместная брезгливость. Широко улыбнулась разочарованному отсутствием моей реакции Грэгу и принялась распаковывать лекарства.

Через полчаса, поевшая и полностью экипированная, я стояла позади Грэга и рассматривала своего сегодняшнего противника. Здоровенный, зараза. Рукой в перчатке коснулась кляксы проклятья и ничего не почувствовала. Отлично!

– Предупреждать надо! – зашипел от боли Грэг.

– Привыкай. Это лучшее, что ты испытаешь за следующие несколько часов, – отрешенно ответила я.

Аккуратно сняла перчатку: очень не хотелось ее порвать.

– Сочувствия от тебя не дождешься, – с легкой грустью произнес Грэг.

– Почему это? – возмутилась я. – Мне тебя жаль. По голове погладить?

В доказательство своих слов, я пару раз коснулась его волос. Грэг перехватил мою руку и вдруг приложил ее к моей же груди. Сверху надавил своей.

– Нет, Оль. Это не то. Сочувствие – щемящее чувство тоски о другом живом существе. Оно идет из души. Желание помочь и облегчить его боль, забрав ее хоть немного себе. Это как открыть свою душу и приласкать страдающего теплом. Живым теплом, Оля.

Грэг так нежно посмотрел мне в глаза, что я наяву ощутила исходящий от него поток ласки. Стало не по себе. Он сочувствует мне? Но почему? Меня как разрядом тока ударило. Да потому что я не живая душа! Я не умею сопереживать. Не могу ощутить это чувство и не способна подарить кому-то искреннее облегчение.

В голове всплыло воспоминание о подавившейся девочке. Спасая ее, я думала лишь о том, что смогу заслужить себе место в коллективе. Мне не было ее жаль. А Наили? Да любой нормальный человек, услышав историю о потере близких, обрыдался бы и попытался поддержать старушку. А что я? Кажется, я сказала ей только, что не осуждаю ее. Какой кошмар! Я бездушный монстр?

Скинув руку Грэга, я отвернулась и пошла на свою половину.

– Возьму ткани и вернусь, – бросила я на ходу.

Позади раздался тихий его голос:

– Прости. Я не должен был тебе это говорить.

Остановившись, я повернулась к нему и, уже полностью контролируя эмоции, спросила:

– А кто еще, Грэг, мне о таком скажет?

Мужчина выглядел расстроенным. Он мотнул головой, соглашаясь. Наполненная до краев смятенными чувствами, я пошла дальше. Что мне делать с тем, что я узнала? Расстроиться? Смириться и научиться с этим жить? Я никогда не являлась сентиментальной, но на минимальную эмпатию всегда была способна. А что сейчас? Протяжно выдохнула. Подумаю об этом позже. Нынче у меня проблемы посерьезнее: как не убить своего пациента.

***

К своей огромной радости, я справилась. Ценой бессонной ночи, подсевшего зрения и миллионов сгоревших нервных клеток. Операция длилась до самого утра, но прошла проще, чем первая. Мы оба знали, чего ждать, и были во всеоружии. Перчатки спасли мои пальцы от неминуемых ожогов, чему я безмерно радовалась. Однако придется заказывать новые: трех пар мне едва хватило, и один крохотный ожог напоследок я все же получила.

Грэг с маниакальной настойчивостью требовал, чтобы я показала ему руки, и пилил недовольным взглядом кучу порванных перчаток.

– Надо было больше делать, – сердито бормотал он, рассматривая крошечное пятно на моем указательном пальце.

– Грэг, в отличие от тебя я в порядке. Выпей настойку и ложись спать, – тоном строгого врача проговорила я, вливая в рот пациента горькое лекарство.

Он смешно скривился, но все выпил. Устраиваясь поудобнее на животе, он глянул снизу вверх и сказал:

– Ты молодец. Ложись спать. Дакриш тронется в путь через пару часов. Завтра все уберем.

Мужчина посмотрел на заставленный лекарствами и травами столик, кровавые тряпки и миски с водой, ненадолго задержал взор на углях и быстро отвернулся.

– Опять не скажешь, кто это? – поинтересовалась я, проследив за его взглядом.

Когда горела сегодняшняя часть проклятья, я снова видела мужское лицо в пламени. Никаких сомнений – в прошлый раз мне тоже не показалось.

– Позже, – устало прошептал Грэг и, отвернувшись к стене, ровно задышал.

В лекарстве была хорошая доза сонных трав, так что уснет он быстро и крепко. Я послушалась мужа и отложила уборку. Не буду шуметь – пусть поспит. Сегодня он стонал гораздо меньше, но я знала: боль была адская. Встала и глянула сверху на лежавшего на полу мужчину. Сосредоточилась и попыталась найти внутри себя хоть капельку сострадания для него. Как бы я ни старалась, в душе было пусто.