Эффект разорвавшейся бомбы

8

Элли

Пейдж: РАССКАЖИ МНЕ ВСЕ! Ты выжила? Есть ли горячие игроки?

Пейдж: Конечно, есть. Но ты не можешь ничего с этим поделать. На тебя подадут в суд за сексуальные домогательства и злоупотребление властью владельца или что-то в этом роде.

Пейдж: О! И что ты надела? Я надеюсь, красный костюм. Твоя фигура в нем выглядит безумно.

Пейдж: Хотела бы, чтобы у меня были твои сиськи. Я никогда в жизни так не завидовала четверке как тебе.

Пейдж: ПОЧЕМУ ТЫ МЕНЯ ИГНОРИРУЕШЬ?

Я: О БОЖЕ. Я писала. Успокойся.

Пейдж:…

Пейдж: Разве ты не берешь свой телефон с собой в ванную? Какое отношение к этому имеет мочеиспускание?

Я закатила глаза и устроилась в полосатом шезлонге, поправляя верх своего синего купальника, прежде чем ответить ей. Пейдж была… за неимением лучшего термина, в серьезных отношениях с технологиями. Ее телефон был ее парнем. И здоровыми отношениями это не было. Я была удивлена, что у нее до сих пор не отвалились большие пальцы.

Я: Нет, я надела черные брюки, белую блузку от Майкла Корса и красный жакет, который мы нашли прямо перед моим возвращением.

Пейдж: Хм. Удовлетворительно. Я все еще думаю, что тебе следовало надеть красный костюм.

Я: Вероятно, неподходящий выбор, учитывая, какое у него глубокое декольте. Я впервые встречалась с игроками.

Пейдж: Не вижу проблемы. Я бы полностью поменяла команду ради тебя, если ты наденешь его.

Мой смех казался чужеродным на моих губах, потому что он был искренним и непринужденным, за исключением тех встреч, которые я посещала, я была дома одна со всеми своими футбольными связками. Никто, кроме Джой, юристов и Люка, не знал, что я живу в доме у озера, и с тех пор, как вышел пресс-релиз о том, что я возглавляю команду, спортивный мир взорвался из-за того, что двадцатишестилетняя женщина владеет футбольной командой, которую она унаследовала от своего отца.

Мне казалось, что легче спрятаться, чем попытаться сделать краткое заявление о том, как все происходило, или что я чувствовала по этому поводу. Правда заключалась в том, что я все еще точно не знала. Общение с командой было самой комфортной частью, с тех пор как началась вся эта безумная история, потому что меня встретили с улыбками, радушием и теплотой, и некоторые из них старались познакомиться изо всех сил, как только встреча закончилась. Все, с кем я встречалась, были вежливы и уважительны.

За исключением, — я бросила взгляд на голубой дом по соседству, — Люка чертова Пирсона. В течение всей встречи он наблюдал за мной, как за бомбой замедленного действия. Он ни разу не улыбнулся. Ни разу не взглянул на меня с каким-либо намеком на теплоту на своем точеном лице.

И что меня совершенно взбесило, так это то, как быстро я отыскала его в комнате, полной крупных, импозантных красивых мужчин. Он, конечно, был не единственным с широкими мускулистыми плечами. И, конечно, был не единственным высоким, симпатичным мужчиной. Их там было много.

Но это были единственные глаза, которые я чувствовала, прожигающие сквозь одежду.

— Выбрось его из головы, — сказала я вслух.

Выдохнула и поправила солнечные очки. Это был прекрасный день с безоблачным сапфировым небом и легким ветерком, так что лежать на солнце было не душно. Он пересек мой двор, принеся с собой звуки лодок, смех и какую-то музыку, доносившуюся откуда-то издалека.

Что мне было нужно, так это отвлечься.

На полу рядом с моим стулом были сложены папки, которые дала мне Джой. Я читала их накануне, пока у меня не начали слипаться глаза, но все это было полезно. Ошеломляюще, но полезно. К счастью, мне не пришлось беспокоиться о большинстве деталей.

Финансовый директор беспокоился о деньгах. Менеджер беспокоился о талантах. Президент беспокоился о… обо всем остальном. Правда заключалась в том, что мой отец провел последние двадцать лет, нанимая людей, которые знали свое дело.

Он был номинальным главой, а они управляли командой, и управляли хорошо. Моей главной заботой было убедиться, что «Волки» не пострадали из-за моего неожиданного появления. Я знала так же хорошо, как и любой другой, что средства массовой информации могут раскручивать множество историй, заставляя людей настраиваться на них, и я хотела, чтобы игроки не обижались на меня.

Я наклонилась и подняла папку, в которой был список команд. Джой выделила каждого игрока, каждого тренера и каждого координатора яркими вкладками для удобства использования. Я листала страницу за страницей, глядя на их фотографию и произнося вслух их имена и должность. Некоторые лица я узнала по встрече, но большинство — нет. Конечно, все они были на похоронах, но большая часть того дня прошла в тумане рукопожатий и бесконтактных поцелуев, соболезнований, черных костюмов и ошеломляющего осознания того, что у меня нет живых родителей.

Я закончила просматривать страницу Джека Коулмана, улыбчивого парня, в котором узнала того, кто сидел рядом с Люком на собрании. Широкоплечий ресивер из штата Мичиган проработал в команде два года. Его цифры могли быть впечатляющими, а могли быть и дерьмовыми; я понятия не имела. Его улыбка на фотографии была широкой и беззаботной, и я поймала себя на том, что улыбаюсь в ответ.

Лениво перелистнула на следующую страницу и замерла. Изображение Люка улыбалось мне.

Улыбалось.

От этой улыбки у меня странно сводило живот.

Это была легкая улыбка, не показывающая зубов, но она была настолько чужеродной, что я уставилась на нее с открытым ртом. Честно говоря, это так эффектно отразилось на его лице, что это было чертовски нечестно. Этот мужчина мог стать моделью. Но как одна из тех суровых брутальных моделей.

Изображая тот же непринужденный интерес, с которым читала другие файлы, я провела пальцем вниз по строке. Люк Майкл Пирсон из Мичиганского университета. Выбор в третьем раунде драфта двенадцатью годами ранее. Он был запасным квотербеком в свой первый год в команде. Во второй игре своего второго сезона квотербек стартового состава порвал ахиллово сухожилие, и Люк сменил его с легкостью опытного ветерана.

В том году они выиграли Суперкубок, но с тех пор ни разу.

Шум из-за живой изгороди заставил меня захлопнуть папку, потому что будь я проклята, если сосед застанет меня пялящейся на его фотографию, как наивный подросток. Однако, когда оглянулась, я увидела не Люка; это была вспышка ярко-розового и фиолетовой.

Маленькая девочка больше не двигалась, пока я не отвела взгляд, затем снова услышала шелест листьев. На этот раз я видела ее лицо, большие карие глаза и длинные каштановые косы, свисающие по обе стороны лица.

Постукивая большим пальцем по папке, лежащей у меня на коленях, я обдумывала варианты. Люк сказал мне держаться подальше от его дочери, но тогда он подумал, что я футбольная фанатка или что-то в этом роде, пришедшая предложить себя.

Фыркнула. Да ни за что.

Так вот, теперь мы коллеги, к добру это или к худу.

Я сдвинула солнцезащитные очки на макушку и, прищурившись, посмотрела на нее.

— Привет. Ты там немного занимаешься ландшафтным дизайном?

Она хихикнула и протиснулась ко мне во двор с раскрасневшимся лицом и широкой улыбкой.

— Нет, мне пока не разрешают помогать во дворе. Мой папа подстригает газон.

Я посмотрела в ее сторону.

— Твой папа? Разве вы, ребята, не платите кому-нибудь за это?

Ее лицо стало серьезным.

— Папа сказал, что пока у него работают ноги и руки, нет причин платить кому-то за то, что он может сделать сам.

Хм. Это было… не то, к чему я привыкла.

— О, ладно. Хорошо… молодец.

Я улыбнулась ей, увидев, как она смотрела на меня, словно я была единорогом, который только что гарцевал перед ней. Дети были для меня как странный маленький инопланетный вид. Ни у кого из моих друзей не было детей, а у меня не было племянниц, с которыми можно было бы пообщаться. Поэтому я решила, что могу относиться к ней так, как хотела, чтобы относились ко мне, когда я была в ее возрасте. Как будто я что-то значила.

— Как тебя зовут, милая?

— Фейт Пирсон. — Она выпятила грудь. — Мне шесть с половиной.

Я глубокомысленно кивнула.

— Это хороший возраст.

— Как тебя зовут?

— Я Элли. — Когда протянула ей руку для рукопожатия, мне показалось, что она вот-вот взорвется от силы своей улыбки. — Приятно с тобой познакомиться.

— Мне тоже, мисс Элли.

— Как ты сломала руку?

Она тяжело вздохнула и подошла ближе к моему стулу.

— Я упала с брусьев.

— Ой. — Я жестом попросила ее показать мне гипс, и она протянула его. Когда я увидел подпись Люка и пары других игроков, я улыбнулась. В ее зажатых худых пальцах другой руки я заметила маленький черный маркер. Она увидела, что я смотрю на него, и открыла рот, но ничего не спросила. — Могу я это подписать?

Я подавила улыбку, когда Фейт взволнованно кивнула и сунула маркер в мои ожидающие руки. Очень осторожно я взяла ее гипс в одну руку и нашла свободное место у запястья, чтобы нацарапать свою подпись.

— Вау, — выдохнула она. — Это самый красивый почерк, который я когда-либо видела.

— Знаешь, — начала я, прекрасно понимая, что Люк будет в ярости из-за того, что я спрашиваю. Интересуюсь. Вынюхиваю. Как угодно. Он мог отвалить. — Я видела, как ты помахала мне через раздвижные двери. Я хотела подойти и поздороваться. Может быть, познакомиться с твоими папой и мамой.

Я затаила дыхание, когда она посмотрела на меня. Ладно, ладно, это было бесстыдное вынюхивание. Но да ладно, какой парень выглядел так, как он, зарабатывал столько денег, сколько он, имел очаровательную маленькую девочку и не был привязан? Если бы он не был таким засранцем, это было бы практически преступлением против природы.

— Ты познакомилась с моим папой, — сказала она, явно смущенная.

— Я так и сделала. М м-м, вообще-то, я тоже работаю с твоим папой. Мы просто еще не знали об этом, когда я подошла поздороваться.

— О, круто! Не могу дождаться, когда расскажу бабушке. Они с дедушкой гостят у моей тети Кейли и моей новой кузины, но завтра они вернутся домой, чтобы позаботиться обо мне, потому что папе скоро нужно начинать играть в игры.

Я прищурилась на солнце.

— Твоя бабушка заботится о тебе?

— Когда я не в школе, но в этом году я пойду во второй класс.

Вопросы щекотали кончик моего языка, поэтому я зажала его между зубами, чтобы не давить на этого крошечного милого ребенка, который понятия не имел, почему я спрашиваю. Черт, я и сама не знала, зачем спрашиваю.

На воре и шапка горит, пропела я про себя. Я точно знала, почему спрашиваю. Ненавидела то, как Люк списывал меня со счетов, как обращался со мной, ничего обо мне не зная, и я ненавидела то, что он был сексуальным и что это так сильно меня беспокоило.

Естественно, это означало, что я должна была получить о нем как можно больше информации.

— Что ж, я не могу дождаться встречи с твоей бабушкой, когда она вернется. Она мама твоего папы?

Фейт кивнула, проведя пальцем по месту, которое я подписала.

— Я не знаю маму своей мамы. Она умерла, когда я была маленькой.

Я застыла на стуле, не уверенная, как продолжить. Хорошая работа с вопросами, Элли.

— Мне жаль это слышать. Мама твоей мамы умерла?

Она покачала головой.

— Моя мама. Я ее не помню, но папа сказал, что у меня ее улыбка и смех.

И вот так, ребята, мое сердце заколотилось в груди. Я была самой большой стервой во всем мире, думая, что задам этому милому ребенку несколько невинных вопросов. Не зная, что сказать дальше, я закрыла глаза и попыталась вспомнить, что чувствовала, когда люди спрашивали меня о моей маме, когда я была ненамного старше ее.

— У меня тоже мамина улыбка, — мягко сказала ей. Были ли у меня слезы на глазах? Я ни разу не плакала из-за отца, но большие карие глаза Фейт буквально выворачивали меня наизнанку.

— Правда? — спросила она. — Твоя мама на небесах, как моя?

Я медленно кивнула.

— Да.

— Фейт? — прогремел Люк с другой стороны изгороди, в его глубоком голосе отчетливо слышалась паника.

— Здесь, папочка! Я разговариваю с мисс Элли.

Ну, черт. Я снова опустила солнцезащитные очки, как будто они могли защитить меня от надвигающегося гнева Люка Пирсона. Как и прошлой ночью, он протиснулся плечом сквозь изгородь с разъяренным выражением лица. Когда его взгляд переместился с меня на Фейт, он заметно смягчился.

Каблук, часть вторая, леди и джентльмены.

— Ты напугала меня, турбо. Я не знал, где ты. — Он присел рядом с ней на корточки и обхватил ее плечо своей массивной рукой. — Если хочешь уйти со двора, ты должна подойти и спросить.

— Хорошо, папочка. — Она лучезарно улыбнулась ему.

На мгновение я попыталась вспомнить, улыбалась ли когда-нибудь так своему собственному отцу.

Нет, я этого не делала, потому что никогда не слышала в его голосе ту заботу, которую Люк проявлял к Фейт. При ярком солнечном свете я могла более отчетливо разглядеть чернила, покрывающие его руки. Даты, римские цифры и пара имен, все слегка выцветшие, как будто им уже много лет.

Перестань пялиться на его кожу!

— Ты не могла бы вернуться домой, пока я быстренько поболтаю с мисс Элли? — спросил он ее обманчиво добрым голосом.

Мой желудок сжался, как камень, когда я представила, как он поворачивается ко мне и спрашивает, о чем именно я разговаривала с его дочерью. Медленно перекинула ноги и села боком на стул, используя полосатое полотенце, лежащее на полу, чтобы прикрыть плечи. Прежде чем он встал, взгляд Люка скользнул по моим голым ногам, и я очень пожалела, что видела, как он это делает, потому что теперь я чувствовала себя голой.

Фейт помахала мне рукой и побежала обратно к изгороди.

— Пока, мисс Элли! Спасибо, что подписала мой гипс.

— Не за что, милая. Было приятно с тобой познакомиться.

Мы с Люком молчали, пока она проскальзывала через расширяющееся пространство в живой изгороди, очевидно, неофициальное место, через которое Пирсоны проходили, чтобы попасть в мой двор.

Как только она ушла, и раздвижная дверь в их дом открылась и закрылась, молчание между мной и Люком переросло во что-то большое и неудобное, но, черт возьми, я не собиралась заговаривать первой. Да и что бы я сказала?

«Извини, я просто приставала к твоей дочери по поводу твоей, по-видимому, умершей жены?», «Девушки?». Тьфу, как бы я это ни сформулировала в своей голове, звучала как стерва.

— Итак, — медленно произнес он, весь такой опасный, низкий и тихий, и от этого у меня по рукам побежали мурашки. — Не хочешь рассказать мне, что, черт возьми, это был за маленький разговор?