Его невинная крошка

Глава 16

Виталик сидел на бетонном полу, прикованный наручниками к крюку в стене, и при появлении босса поднял голову. Лицо его напоминало одну сплошную коросту, уголки разбитых губ дрогнули, когда Руслан приблизился, но парень не проронил ни слова. Бывший спецназовец, боксер, он имел крепкую выдержку, однако в его глазах Соколов уловил тень страха.

Нет. Убивать за предательство он не станет. Хватит на его руках крови, пора решать проблемы более действенным способом. Охранник Дениса, Глеб, виновато обронил, кивнув на пленника:

— Малость перестарались. Живучий оказался, чуть двоих наших пацанов не угробил в рукопашной. Едва не ушел, гондон.

— Выйди. — коротко велел Рус, и дождался, пока верзила покинет гаражный массив.

Виталий дернулся, словно пытаясь защититься, но бить его никто не собирался. Присев на корточки, Руслан холодно произнес:

— Я мог бы приказать разрезать тебя на кусочки и закопать по частям в лесу. Знаешь, как в старину наказывали тех, кто становился Иудой?

— Простите… — прошептал Виталик, харкнув кровавый сгусток на пол. — Ваша жена… Это всё она. Бес попутал, она обещала, что…

— Рот захлопни. — сквозь зубы процедил мужчина, брезгливо оглядев его, поникшего, жалкого и раскаивающегося в собственной глупости. — что тебе приказала Светка сделать с Алисой?

Тот молчал, понимая, что неосторожное слово может стать приговором, и тщательно обдумывал, что сказать. Рус нетерпеливо подался к нему, Виталик отшатнулся, и тишину помещения нарушил звон металла о каменную стену.

— Ну?! Чё ты должен был сделать с Алисой, мразота?

— Припугнуть. — залепетал парень, вытаращив опухшие от синяков глаза, — только припугнуть, клянусь! Типа какие-то хмыри хотели ее…

— Не испытывай предел моего терпения, — рявкнул Соколов, начиная яриться, и с силой саданул кулаком по полу.

— Изнасиловать…

— Что-что? — обманчиво спокойно переспросил Рус, схватив его за воротник рубашки, и подтянул ближе.

— Я… Я бы не тронул ее!

— Это твоя благодарность за то, что я платил тебе бешеные бабки за твою работу, и ты жрал суши в лучших ресторанах, а спал не в вонючей хрущевке рядом с дешевой шалавой, и каждую ночь имел под боком нормальную бабу?! Так ты мне благодарен, мудила, не слышу?!

— Виноват… — хрипел Виталий, зажмурившись в ожидании очередных побоев.

Но Руслан его не тронул. Выпрямился, поддел носком ботинка его ногу, и тихо продолжал, будто и не было этой страшной вспышки ярости:

— Короче, щас тебя отвезут домой, отмоешься, приведешь себя в божеский вид. Жди Олега, он подрулит через час — два, и объяснит, чё от тебя требуется. Выполнишь заказ, считай, свобода в кармане, а завалишь дело… Не обессудь.

— Понял, — закивал парень, не веря своим ушам, — я понял, Руслан Андреевич. Я всё… Всё сделаю, как надо!

Соколов мотнул головой, и верный Олег тотчас направился к пленному, поигрывая ключом от наручников. На душе у Руса скребла тоска, но причины ей он не находил. Впрочем, закралась одна догадка, отчего вдруг снова накатило это поганое чувство, и мужчина достал из кармана куртки мобильник. На дисплее ему озорно улыбалась юная красавица со смеющимися зелеными глазами, и он неосознанно провел кончиками пальцев по снимку.

Что за блядское наваждение, вот только сентиментальным ему стать не хватало. Решительно набрал номер Лисы, и, пригнувшись под низкой балкой дверного проема, вышел в прохладный сумрак…

Мара всё говорит, подробно поясняет, что жизненно необходимо сдать чертовы тесты ДНК, и я тупо киваю, думая о своем. Зачем, интересно, понадобилась Руслану? Названивает битый час, с перерывами в пять минут. Ему заняться, блин, нечем? Мамаша суетится, хочет угодить, уже разложила мои шмотки в огромный шкаф, и продолжает тараторить.

Ей-то что за дело, соглашусь я на экспертизу или нет? Как до неё донести, что я просто смертельно устала от давления с её стороны и боюсь… Боюсь, что результаты окажутся положительными!

Прислушиваюсь к себе, сама не понимая, чего жду. Рука неосознанно поглаживает живот, и я, кажется, глупо улыбаюсь. Представляю, как будет расти животик, а внутри меня развиваться новая жизнь. Малыш, мой и Руслана. Кто-то уверяет, что от инцеста родится обязательно больной ребенок. Правда это или это очередной предрассудок общества?

И вдруг до меня доходит, что я уже ассоциирую Соколова с собой, как неотъемлемую часть, словно наверняка знаю, что он мой отец. Я не хочу, не хочу, чтобы это было так. Блин, почему не получается не думать о нем, забыть его, и начать, наконец, по-настоящему взрослеть, оценивая вещи трезво, а не посредством эмоций и проклятых чувств!

Да потому что я люблю его.

— Алиса! — недовольно морщится Мара, несильно хлопнув меня по руке.

Нехотя выныриваю из грез.

— А?

— Нам нужно съездить к врачу. Полина — опытный специалист, не будь такой упрямой, в конце-то концов! Она тебя осмотрит, я же не слепая, с тобой что-то не ладное!

— С чего ты взяла? — враждебно бросаю, принимаясь хлебать остывший чай.

— Ты беременна? — в лоб роняет она, и мы молча съедаем друг друга глазами.

Вот было бы кайф — вывалить ей в лицо правду! Как бы она отреагировала, узнав, что её дочурка переспала с собственным папашей и умудрилась от него залететь? Но я не осмелюсь об этом заикнуться, это личное, больная мозоль. Мара не отстанет, начнет допрашивать, еще, чего доброго, закатит истерику Руслану, и тогда мне точно не избежать встречи с ним.

Я не могу его видеть. Потому что не сомневаюсь, что сорвусь, и забуду обо всём. Рядом с ним по-другому не получается, только он один может заставить меня сойти с ума. Да даже ненавидеть его я не в состоянии, будь он проклят, мудак!

— Ну да. — спокойно пожимаю плечами, и усиленно допиваю чай. — а что такого? Ты вообще родила в шестнадцать, и ничё, никто тебя на дыбу не вздернул. Сделаю аборт, и все дела. Чего волноваться-то?

— Та-ак… — беспокойно говорит Мара, присев передо мной на корточки, берет за руки. — не поделишься проблемой? Вместе, поверь, решить легче. Кто у нас папа малыша? И почему категорично — аборт? Он не в курсе, что…

— Я всё уже решила. — начинаю злиться, отталкивая её. — ненавижу, когда лезут в душу, ясно?! И твое сочувствие мне даром не упало. Сменим тему!

Телефон назойливо тренькает, Мара опережает, и хватает его. Секунд десять глядит на дисплей, я холодею. Никак не доберусь сменить имя контакта, и Руслан обозначен как любимый. Отвожу взгляд.

— Ответишь? — споткнувшись на слове, она протягивает мне мобильник, выжидающе щурится, что-то высматривая в моем лице. — хочешь, я сама скажу ему, чтобы не звонил? Это… Твой парень?

Прикинулась, будто не узнала номер или в самом деле не переигрывает? Отбираю смартфон, со злостью прошипев:

— Не лезь ко мне! Сама разберусь, и не смей хватать мои вещи!

Убегаю в комнату, которую она отвела для меня, запираю дверь. Телефон опять взрывается музыкой, и я, упав навзничь на кровать, закрываю глаза, подношу его к уху, не слишком дружелюбно роняю:

— Чего тебе?

— Ты у неё? — блин, как всегда, приказным тоном, как будто я его собственность!!!

— У кого? — холодно спрашиваю, чтобы потянуть время.

Родной голос, от него теплом разливается истома, внизу живота набухает жар.

— Тебе не надоело играть в детсад? — Руслан вздыхает, а у меня под веками нестерпимо жжет. — чё молчишь, стыдно стало? Долго будешь от меня скрываться?

— Больно ты мне нужен. — хочу сказать это презрительно, задеть его, но в горле пересыхает, и слова звучат жалобно, едва слышно.

— Я щас подъеду. — не дав запротестовать, повелительно предупреждает он, и в динамике тишина.

Резко сажусь, яростно вытирая щеки. Бля-ять, как же Вы мне осточертели со своей опекой, господин Соколов, ну неужели я не имею права хоть ненадолго побыть наедине со своими тараканами и послать на хуй весь мир, включая и Вас?!

Мара его приезду явно была не рада, но ее мнение Руса интересовало в последнюю очередь. Оттеснив ее от двери, он быстро прошелся по комнатам, потянул за дверную ручку той, что была заперта, и обернулся к женщине.

— Она тут?

— Она не хочет тебя видеть. — твердо, с нотками раздражения, сказала Мара. — какого чёрта ты вламываешься сюда, как в свой дом?!

— Попроси её открыть. Живо! Мне нужно поговорить с ней.

— Я же сказала…

— Меня не ебёт, чё ты сказала, — грубо оборвал Руслан, и с силой ударил по двери, — Алиса, на пару слов! Я не стану на тебя давить, просто выйди и послушай меня.

— Отвали, не хочу я тебя слушать! — долетел голос Лисы, и на лице Мары мелкнуло злорадство, но Русу было не до неё.

— Открой, бля, по-хорошему, иначе вынесу, к хуям, эту дверь! — пригрозил мужчина, подкрепив слова садким пинком. — выходи, говорю, не зли меня!

— Тебе лучше убраться. Оставь её в покое, она расстроена, — вмешалась Мара, пытаясь протиснуться между ним и дверью, — прошу, пряви чуточку благоразумия!

— Это тебя никоим образом не касается. Иди, займись своими делами, не смей мне указывать!

Она протестующе ухватила его за руку, но Соколов безжалостно швырнул её назад, толкнул в спину, вытеснив в левый отсек коридора, и сильнее ударил по двери.

— Алис, прекрати это блядское ребячество, окрой сейчас же! — теряя терпение, рявкнул грозно, но, так и не дождавшись ответа, отступил, приноравливаясь, и вложил всю силу в мощный удар всем корпусом.

Качественная дубовая панель жалобно затрещала под свирепым натиском, и Рус сгруппирвался для следующей атаки. Тут-то и возникла на пороге Алиса, укоризненно взглянула на него, и язвительно усмехнулалась.

— Надо же, папуля явился воспитывать блудную дочь. Ну, давай, начинай уже свою отповедь, я готова выслушать.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, внутри Руслана, он чувствовал, шла жестокая борьба с самим собой, и ему стоило невероятных усилий подавить порыв обнять девчонку. Она выглядела потрясно в джинсовых шортах, едва прикрывающих аппетитные ягодицы, и он не смог удержаться, скользнул взглядом по её груди.

Хоть убей, хоть заживо его режь на ремни, но воспринимать эту соблазнительнаю красавицу, как родную дочь Руслан не мог.

Он по-прежнему страстно желал её, да блять, с тех пор, как они занимались сексом, он не трахнул ни одну бабу. У него на них даже не стоял…

Опомнился, заметив, с какой злой иронией она смотрит ему в глаза, впихнул Алиску в комнату и запер дверь.

— Ну, и чё тебе надо? — осведомилась Лиска, плюхнулась лицом вниз на кровать, и поболтала в воздухе ногами.

Закипая, как перегретый на плите чайник, он шагнул к ней и бросил к её руке тест на беременность.

Алиса испуганно сжалась, округлившимися глазами глядя на Соколова.

— Не ври мне. — наклонившись к девушке, тихо произнес он, — я нашел это в ванной, в твоей квартире. Ты собиралась от меня скрывать, что ждешь ребенка?

— Не будет никакого ребенка, я… — отвернулась, уткнулась лицом в сгиб локтя, — я сделаю аборт. И тебя мои проблемы не должны волновать, ясность полная?!

Руслан изрядно подшофе, от него разит сигаретным дымом и перегаром. Запирает замок на двери, возвращается к кровати, и садится рядом. Хотела быть независимой, дать Соколову понять, что я больше ему не подчиняюсь, но не тут-то было! Меня рванули, мужские руки властно легли на спину, притянули к его груди так тесно, что сбилось дыхание. Оказываюсь с Русланом лицом к лицу, в любимых глазах опасный огонек ярости.

— Никакого аборта ты делать не станешь, забудь даже думать об этом! — негромко, угрожающе цедит, легонько встряхивает. — я тебя не брошу, чтобы между нами не произошло, и мне похуй, чё покажет эта гребаная экспертиза! Ты родишь, поняла меня?

Бли-ин, да скажи он эти слова еще пару — тройку недель назад и я бы прыгала от счастья. Но сейчас мне больно это слышать, ну, неужели Руслан не соображает, что я безумно боюсь?! Если мы окажемся родственниками, ни о каком ребенке не может быть речи. Зачем заставлять мучиться мелкого и саму себя, растить больного малыша…

— С чего ты взял, что это твой ребенок? Ты к нему не имеешь отношения! — зло отрубаю, стремясь держаться спокойно.

Нет, не поверит… Он ведь знает, что у меня до него никого не было, а по срокам легко вычислить, когда и с кем… Не врать же, типа, залезла в постель к другому на следующий день после нашей с ним близости!

— Серьезно? — вдруг улыбается Руслан, хватка ослабевает, и его ладонь спускается по моей груди, накрывает плоский животик. — маленькая обманщица, ты хоть врать-то научись. Прости, что наорал, у меня нервы ни к чёрту. Ты исчезла, упрямо игнорируешь звонки, я с ума сходил от беспокойства.

Ну вот на фига?! На фига он приперся? Я со злостью скидываю его руку, пытаюсь вырваться. Не отпускает, прижимает к себе, ласково поглаживает по спине, зарывается пальцами в волосы. Меня колбасит, реально трясет от того, что он так близко, а я не смею обнять его, потому что каленым железом жжет мысль о том, что результаты проклятой ДНК окажутся положительными (непременно, по-другому быть не может, иначе бы Мара так не настаивала на ее проведении!).

— Не трогай меня. — хмуро шепчу, отталкивая его, или… льну теснее? — я сказала, отстань, проваливай, и не приезжай сюда! У меня своя жизнь, ты мне не нужен.

— Хватит вести себя, как капризная соска. — шепчет он, уткнувшись в мои волосы, и я вздрагиваю, остро ощущая, как тает сопротивление. — всё сказала?

— Я твоя дочь. — сиплым голосом выдаю в надежде, что его это отрезвит, но Соколов лишь сильнее привлекает к себе, заставляет подвинуться от края, и ложится рядом, так же удерживая меня в объятиях.

— Это еще бабка надвое говорит. Какого хрена ты доверяешь Маре так слепо? Если бы она залетела от меня, её папаша бы не спустил дело на тормозах. Он приезжал ко мне в СИЗО, грозился башку оторвать, если я не забуду о ней. Не мог же он не пронюхать, что дочурка брюхатая? — проводит рукой по предплечью, обнажая его, склоняется, и я съеживаюсь, со страхом ожидая поцелуя.

Теплые губы приникают к плечу, по коже разлетаются сладкие брызги мурашек. Самообладания моего надолго не хватит, вон, уже непослушные пальчики бегут по его груди, цепляют расстегнутую куртку, и Руслан приподнимается, позволяя снять её.

— Дед же, правда, не знал, что Мара была беременна! Она сбежала из дому с тобой, а потом ты исчез…

— Ага, как же… Это она тебе наплела жалостливую историю, как я, мудак и паршивец, бросил её, сбежав с какой-то девицей якобы заграницу? — усмехается он, нежно пройдясь кончиком носа по моей шее. — не по её, случаем, подставе, меня закрыли за разбой?

— Не знаю, она ничего не рассказывала про это. Руслан… не надо… — умоляюще слетает вздох, когда он откровенно ласкает мое бедро, чуть массируя, и при этом целует в шею.

— Она лжет. — уверенность в его тоне не убеждает меня, мне всё равно страшно, что мы ошибаемся, и я — его дочь. — ты её плохо знаешь, поверь мне, эта баба способна на всё, что угодно, если преследует какую-то цель. Посмотри на меня…

Мотаю головой, нервными движениями пальцев очерчиваю на его груди замысловатые узоры, и стараюсь унять дрожь. В паху сладкая тянущая боль, блин, да чё за ерунда?! Это вообще нормально, так реагировать на Соколова, стоит ему ко мне прикоснуться?!

— Посмотри на меня. — повторяет Руслан, силой заставив приподнять лицо.

Отвожу взгляд, закусываю губу. Он шумно выдыхает, и громко рявкает:

— Да посмотри ты мне в глаза, блять!

Подскочив от неожиданности, покорно выполняю приказ. Синева напоминает вечернее небо, темные ресницы чуть подрагивают, когда он смотрит на меня, а потом произносит то, от чего меня охватывает мимолетное радостное возбуждение:

— Ты моя маленькая, моя единственная, любимая девочка. Я за тебя любого порву. И, если кто-то осмелится встать между нами, неважно, кто… Я убью его. Вот увидишь, всё наладится, верь мне, как всегда верила. Завтра же поедем, в этот чёртов центр, я заплачу любые деньги, чтобы они пошевелились, и тогда ты успокоишься. Правда ведь, тогда моей Крошке будет не о чем тревожиться?

Шмыгаю носом, по щекам скатываются слезы. Блин, в последнее время выревела столько, сколько за всю жизнь не рыдала!

— Ты меня любишь? Ты… Только что признался мне в любви? — с трудом произношу эти желанные для меня слова, и Руслан закрывает глаза, растягивается на спине, закинув руки за голову.

— Поехали домой? С этой дрянью я тебя не оставлю. Собирай вещи.

Меня одолевает дикое желание его удушить. А чего ждала, жаркого признания в любви? Это точно не в характере Руслана, да и вообще… Уж не брякнул ли он это, чтобы усыпить мою бдительность и заставить подчиниться?!

— Никуда я не поеду. — отрезаю сердито, спихнув его с кровати, и отворачиваюсь к стене. — пока вся эта муть не закончится, останусь здесь! Всё, разговор окончен, вали отсюда!

Остаюсь одна, с бешенствои пинаю ножку кровати. Завтра же позвоню Настьке, пусть договорится с Галюней. Сделаю аборт, не нужен мне этот ребенок. И никакой Соколов, десять Соколовых меня не переубедят!