Его невинная крошка

Глава 17

— Волнуешься? — нейтральным тоном спросила Мара, стараясь, чтобы Алиса не услышала её слова.

Они трое — она, Лиса и Руслан стояли в коридоре перед дверью лаборатории. Их попросили немного подождать, Антонина Сергеевна задерживалась. Соколов пожал плечами, бросив на Мару холодный, пытливый взгляд.

— Похоже, только ты держишься с полной уверенностью. У меня мало времени, Свете стало хуже, я должен быть в больнице. Долго еще?

— Успокойся. Она уже подъехала. — увидев в окно выбиравшуюся из машины женщину в модном осеннем пальто, сказала Мара, и, приблизившись к Алиске, крепко сжала её руку. — всё хорошо? Ты совсем бледная. Принести воды?

— Нормально. Не надо ничего, — покосилась девушка в сторону Руслана, и от Мары не ускользнуло, какая в её глазах мелькнула растерянность.

— Ты, кажется, не хочешь, чтобы мои слова были правдой?

— Отвяжись. — ершисто взвилась Алиса, оттолкнув ее руку. — просто сделаем это быстрее, раз вам обоим приспичило выяснить, кто из вас посодействовал в моем появлении на свет!

Опередив женщину, она первой шагнула в кабинет, куда вошла Антонина, и всю недолгую процедуру, пока копались у нее за щекой ватной палочкой, сидела, как на иголках. Выскочила, не удостоив ни Мару, ни Руса вниманием, и, отмахнувшись, когда мать окликнула, решительно сбежала вниз.

Мара тронула мужчину за плечо, когда он появился в коридоре, и, слабо улыбнувшись, протиснулась сама. Они договорились, что ей будет легче «по душам поболтать» с руководительницей лаборатории, и предложить ненавязчиво денежное вознаграждение за быстроту результатов.

Дородная, с копной каштановых кудрей, Антонина занимала чуть не половину своей вотчины, и Мара мимолетно удивилась, как не лопается ткань стерильного халата на необъятной груди.

— Вот и всё, а Вы боялись, — задумчиво протянула Антонина, обрезав кончик ватного тампончика, и уронила в колбочку с именем клиентки.

— Антонина Сергеевна, — вкрадчиво произнесла Белозёрова, встав к ней вплотную, и вынимая из сумочки конверт. — мы можем решить этот вопрос, скажем так, в пределах самого скорейшего разумного времени? Дело в том, что моя дочь, она… Она очень переживает, а ей нельзя нервничать. Она в положении.

Тонкие соболиные брови собеседницы взметнулись вверх, взгляд пал на конверт, который Мара настойчиво вложила ей в руки.

— Но у нас не всё так просто, очередь, и потом, сделать анализ ДНК за день — два не…Ну, разве что, учитывая, что Вы крестница Алексея, а он мой хороший друг… Хорошо, я постараюсь помочь.

— Как только появится возможность ускорить процесс, Вы ведь это сделаете? — мило улыбнулась назойливая Мара.

Помолчав, видимо, взвешивая все аргументы Антонина, наконец, кивнула, и вознаграждение перекочевало в нижний ящик стола. Мара рассыпалась в благодарностях, и вдруг осела, хватаясь за лоб, начала вздыхать, чем вызвала беспокойство у хозяйки кабинета.

— Что с Вами, Мария? Вам плохо?

— Да, можно… попросить? — задыхаясь, пролепетала та, тяжело сев на мягкий стул с круглой спинкой. — понимаете… Забыла выпить таблетки от давления. Если не трудно, сделайте доброе дело, попросите у Алисы мою сумку. Там… лекарство.

Прекрасно зная, что никакого лекарства нет, а Лиса, наверное, уже во дворе, Мара дождалась, пока Антонина выйдет, чтобы исполнить просьбу. Честно говоря, она опасалась, что её выведут отсюда, но врач, видимо, растерявшись, лишь сунула ей стакан воды, и ринулась в коридор, негромко зовя девушку по имени.

Не теряя ни минуты, Мара выудила из кармана джинсов упакованную в полиэтилен ватную палочку, и быстро заменила ею другую, в колбочке. После снова опустилась туда, где сидела, и жадно глотнула воды, пахнувшей спиртом. Оставалось дело за малым, получить положительные результаты, — вуа ля! Алиса у нее в руках, под полным контролем, и Соколов уже не сможет диктовать девчонке, как поступать и кому верить.

Алла Анатольевна позвонила сегодня утром, сообщила, что я могу подойти после полудня, если не передумала.

Как будто у меня есть выбор! Она ведь сказала, что аборт лучше делать на ранних сроках, типа, меньше риска осложнений. Да и моя решимость поубавилась, так что тянуть нельзя, иначе я всю оставшуюся жизнь буду жалеть, что струсила.

Главное, чтобы Мара не узнала, куда я намылилась, не пойму, ей-то что за забота, рожу я или нет! И достала выпытывать, от кого я залетела…

Дед выглядит уставшим, но бодро улыбается мне. Странно, что теперь он единственный, кому я могу рассказать о своих делах, и между нами установился тесный контакт.

— Я ненадолго, деда, та противная хз тетка грозилась выгнать меня через десять минут, — целую его в морщинистую щеку, и он хмыкает, — как ты тут? Уже морально настроился на операцию?

— Я старой закалки, внуча, ко всему готов. Да что обо мне, у меня одна дорога, туда, — кивает в потолок, — расскажи, что у тебя происходит, чего глазки на мокром месте? Машка, что ль, обижает?

— Да нет, это личное. Дед, — осторожно подвожу к главному, — ты зачем меня видеть хотел? Мара нервная до ужасу, с этой ДНК носится, как курица с яйцом, и еще какому-то адвокату все время звонит, про наследство трындит. Ты её лишить собрался, да? Из-за меня?

— Слышала поговорку, милая? В чужой монастырь со своим уставом не лезут. Не надо тебе голову забивать нашими с Машкой проблемами. — недовольство так и прет из деда, и я пожимаю плечами. — Ты ей передай, мол, отец велел жопу прижать и не юлить, а то спит и видит, как меня в гроб загнать! А насчёт бати твоего… Ты вот что, Алисонька…

Бледнеет, надсадно кашляет, хватает за руку.

— Не слушай её, завралась она… — хрипит, и я испуганно вскакиваю, — отца твоего… Отца, от…

Дед скручивается, загребая пальцами одеяло, я бросаюсь к двери и ору, чтобы позвали врача. Меня выталкивают из палаты, суетливая тетка в зеленом халате бежит сюда же, и я успеваю увидеть, как над дедом склоняются эскулапы.

На мобильник прилетает смс от Настьки, торопит, а я стою посреди коридора, прислушиваясь к голосам. Только бы дед выкарабкался, у меня ведь он один, мы еще ни о чем не поговорили. Что же, блин, он хотел сказать о моем отце?!

О Руслане?

Увидев на дисплее мобильного номер Мары, Рус поначалу не хотел отвечать на звонок. Обсуждать с ней ему абсолютно нечего, как бы ни пыталась она выкрутиться и предстать теперь не только перед Алисой, но и перед ним в выгодном свете раскаявшейся грешницы, уж он-то знал её подлую натуру. Но какая-то сила толкнула его нажать на зеленую трубку, и телефон взорвался плаксивым голосом:

— Русла-а-н, Макса у… убили-и…. — захлебывалась в рыданиях женщина, и он подался вперед, отодвинулся вместе с креслом от рабочего стола, встал. — при… Приезжай, пожалуйста, мне-е… Страшно-о…

На его невозмутимом доселе лице промелькнула удовлетворенная улыбка. Виталик не подкачал, грохнул-таки этого мудака Мафика. Алиске больше нечего бояться прошлого, Мефодьев ни хрена ей не сделает. И так будет со всеми, кто посмеет перейти ему дорогу, зацепив самое дорогое, что у него есть — его Крошку.

— Не реви. — властно приказал он, подойдя к окну, и оглядел улицу, укутанную ласковым сентябрьским солнцем. — чё там произошло?

— Его… В машине… — икая, невнятно пыталась пояснить Мара, — застрелили… Прямо у….У нашего загородного дома. Я в окно ви… Видела.

— Ментов уже вызвали? — деловито прощупал он почву, задумчиво глядя на поток транспорта, льющийся непрерывно по магистрали.

— Нет. Я не могу здесь оставаться, мне… Мне очень страшно! А если киллер вернется?!

— На хуя ты ему сдалась? — усмехнулся мужчина. — а твой поганец муженек получил по заслугам, и ты об этом знаешь! Короче, кончай истерику разводить, звони в ментуру. И лишнего не трепай, про Алису ни звука. Уяснила, нет?

— Так это… — сорвалась она на визг, — это ты?! Ты его… Это твой засланный казачок расправился с Максом? Из-за Алисы… Это всё… Всё потому, что он похитил её, ты убил его только потому, что он совершил ошибку, покусившись на нашу дочь?!

— Твою дочь, — с нажимом произнес Руслан, внезапно разъярившись, и рявкнул, саданув по столу, — да какая ты, блять, мать, а?! В тебе нет ни хрена человеческого, ты обыкновенная сука, хуже животного, тварь! Животные не бросают своих детенышей, а ты родила и скинула девчонку, как ненужную обузу! А теперь разыгрываешь убитую горем вдовушку, но я-то не лох, чтобы поверить в твою игру! Мужа, говоришь, убили, страшно тебе, сучка?! А ты хоть поинтересовалась, где сейчас твоя дочь?!

Он хотел еще что-то добавить оскорбительное, унизить эту дрянь, но дверь распахнулась, и на пороге возникла секретарша. Вид у нее был растерянный, в руках она сжимала его рабочий мобильный. Руслан нажал отбой, и резко бросил:

— А тебе чё надо?!

— Вы… Вы забыли телефон у меня на столе, когда просматривали предварительный отчет по поставкам за прошлый месяц. Олег просил Вам передать, Руслан Андреевич, — запнувшись, затараторила девушка, — что Светлана Макаровна умерла… Вам нужно поехать в больницу, они Вас ждут.

Настька со мной пойти не смогла, в это время у неё еще шли занятия в школе, а сбегать я ей строго запретила. Нервно осматриваюсь, рядом сидят две молодухи, весело ржут над чем-то, напротив еще четыре девчонки, едва ли старше меня. Все они равнодушно ожидают своей очереди, и я поражаюсь их выдержке. Неужели им плевать, что вот сейчас эта тётка в белом халате заставит растянуться в ужасном кресле и будет орудовать отвратительными щипцами, ковыряясь в лоне…

Меня мутит. Девица справа подталкивает, поворачиваюсь к ней. От неё тащит мятой, она кивает на мой живот, и перекатывает жвачку языком.

— Большой срок?

— Нет. Две — три недели. — не особо дружелюбно говорю, давая понять, что не желаю поддерживать беседу.

Но она настырно не унимается:

— Рожать надумала? Или на чистку?

Блин, ей какое дело? Что-что, а обсуждать эти дела у меня нет желания! Тем более, с какой-то мымрой, которая наверняка тоже на аборт пришла. Может, и уже не на первый, типичная современная особь свободных нравов.

Отхожу от неё подальше, приваливаюсь спиной к стене, без всякого интереса разглядываю народ в коридоре. Телефон звонит раз в пятый, но я знаю, кто это. Не хочу с ним разговаривать, пусть катится на фиг. Тут прилетает смс-ка, быстро читаю, но она не от Настюхи.

У меня что-то сжимается внутри. Вот как, оказывается, теперь господин Соколов освободился от своей стервозы. Не знаю, радоваться ли, мне-то это что дает? Через два — четыре дня Мара обещала привезти результаты экспертизы, но мне нет смысла сомневаться в том, что она покажет. А значит, и праздновать свободу Руслана — тоже…

Поборов противное упрямство, набираю заветные цифры. Как бы там ни было, а поддержать его я обязана, добро не забываю. Из двери кабинета выглядывает хорошенькая медсестричка, рыскает взглядом по девчонкам, и махает мне рукой.

— Соколова, заходи!

Жестом прошу минутку, она не уходит, подбоченясь, терпеливо ждет. Голос Руслана кажется уставшим, у меня сжимается сердце.

— Я сейчас не смогу приехать. Никак. — бросаю в трубку, медленно шагая к кабинету гинекологии. — попроси Лялю побыть с твоей дочкой.

— Нет. — властно обрубает он, пригвоздив меня этим приказом к месту. — мне нужна ты. Ляльке нельзя перегружаться, самой скоро рожать. Давай, отложи свои дела, я тебя жду.

— Блин, Руслан, я не умею водиться с мелкими! — выдвигаю последний аргумент, вскипая от злости.

— Не городи хуйню, она не младенец, умеет и на горшок ходить и ест без посторонней помощи. Поиграешь с ней, порисуешь, короче, найдете, чем заняться! — рявкает громко, и я прикрываю динамик ладошкой, чтобы посторонние не стали свидетелями нашей перепалки. — ну, приедешь? Я никогда тебя ни о чем не просил, блять, а сейчас прошу!

— Ладно… Скоро буду. — нехотя соглашаюсь, и, подхватив сумку с кожаного диванчика, иду к лестнице.

— Соколова! Куда? — окликает девушка в униформе, но я отмахиваюсь, и спешу вниз, готовая убить Руслана…