Его невинная крошка

Бонус 2

— Блять, что за хуйня, — процедил Соколов, оглянувшись на заднее стекло. — мудила конченый, чё те надо… Хочешь прикончить, какого хуя эти ёбаные гонки устраиваешь?!

Эта была его запоздалая мысль, спустя секунду джип тряхнуло так, что у Руслана потемнело в глазах от удара о руль, а потом всё завертелось, послышался треск, скрежет металла о камни, и его отбросило влево. Вспышка боли пронзила ногу, что-то сильно садануло в лицо, и наступила страшная темнота без мыслей и боли…

Очнулся он от того, что в лицо ударило морозным холодом. Открыл мутные глаза, видимость плавала, а расплывчатый силуэт маячил то справа, то слева. Вернее, их было два…

— Живой он. Чё делать, а? Смотри сюда, он зашевелился!

Голос этот Руслан узнал. Виталик, мудила… Вот как он отплатил, крысёныш.

— Чё, чё… — раздалось рядом, кто-то тряхнул его за плечо. — пушку сюда давай. Ну? И не хлопай зенками, блять, слышь, чё я сказал?! Не будь бабой!

— Я… Не смогу. — проблеял Виталик, и послышалась возня.

Соколов попытался приподняться, но тщетно. Виски разламывало болью, сознание окутывало туманом, а лицо заливало что-то теплое, струившееся под воротник куртки. Кровь. Шансов не было, и он это осознавал. Щас эти два утырка попросту пришлепнут его и всё… Это был конец.

Крошка… Он больше не увидит её, не обнимет, не коснется нежных губ. Не услышит её заразительного веселого смеха. Она пахнет персиками, его маленькая любимая девочка.

— …а потому что я не такое быдло, как ты, ушлепок! — сквозь болевые спазмы снова долетели до сознания слова. — и своих не предаю, сволота, запомни это! И ты не равняй себя со мной, ты — дерьмо собачье, и с такими у меня разговор короткий! На колени, мудак!

Приглушенный хлопок вернул ему чувство реальности. Руслан с трудом разлепил веки, слабо застонал, превозмогая адскую боль в плече. Голова шла кругом, его вытаскивали из машины, и он вяло сопротивлялся. Если он еще жив, кого тут, бля, прихлопнули?

— Потерпи, дружище, сейчас будет теплее. — пыхтел над ним незнакомец, и, продолжая тащить его куда-то, с натугой приговаривал, — ты только подыхать не вздумай, да? Я тя отвезу в надежное место, держись, ты мужик крепкий. Вот так…

Его запихнули в салон, накрыли чем-то мягким. Спаситель (или палач?) долго отсутствовал, а потом грянул взрыв, и Рус устало смежил веки. Даже сквозь них слепило жаркими сполохами огня, и он плохо понимал, что и где горит. Смутно различал фигуру парня, усевшегося за руль.

— Э, ты там живой? — перегнувшись через спинку кресла, потормошил Соколова неизвестный. — слышишь меня? Руслан!

— Какого… — говорить было сложно, язык не повиновался, во рту ощущался противный вкус крови. — какого хера ты… зачем? Тебя приказали… Грохнуть меня?

— Не, рановато ты намылился помирать. Еще повоюем.

Это было последним адекватным воспоминанием, что-то невыносимо ослепительное, горячее, ударило по вискам, и Руслан провалился в бессознательность. Серебристый джип мчался по заснеженной трассе, ловко маневрируя среди редкого транспорта, а у кромки воды на берегу Чертановки огонь радостно лизал черный внедорожник…

Егор осознавал, чем рискует, поступив так, а не выполнив прямого приказа Алекса. Если босс пронюхает, что его предали, расправа будет незамедлительной. Но иначе Егор не мог. Очень хорошо отпечаталось в памяти, как покойный ныне отец рассказывал о годах, проведенных на зоне.

И одно тогда еще малолетний Егорка уяснил чётко — за добро всегда плати только добром. Когда Алекс приказал убрать Соколова, а Егор установил личность «приговоренного» и навел о нем тщательные справки среди знакомых из криминальных сфер, он понял, что на этот раз Никитин просчитался.

Когда-то давно отец Руслана спас его батю от самосуда в тюремном лагере. И этот долг так и остался неоплатным. Как видно, судьба посчитала, что пришло время расставить всё по местам. Нет, убивать Руслана Егор не станет, более того, поможет ему выжить и расправиться с врагом. С «трупом» соколова он решит позднее.

И пусть там, наверху, ему зачтется это как благое дело…