Его невинная крошка

Глава 25

Гришку он увидел еще издали, когда вышел из машины. Рига уверенно шел между рядами памятников в сопровождении двух охранников, и Алекс уже начал сомневаться, удастся ли поговорить с ним тет-а-тет, как вдруг старый, что-то сказав парням, властным жестом отпустил их.

Было нечто символичное в том, что они, заклятые друзья (или враги?) встретятся именно здесь, среди безмолвия могильных плит. Алекс машинально провел ладонью по куртке, нащупывая сталь оружия, и прогулочным шагом двинулся к могиле Мары.

Григорий стоял у низкой оградки, выполненной плетением цепей, у обелиска лежал свежий букет белых роз. Он не оглянулся, хотя явно слышал шаги за спиной, и Никитин, выхватив пистолет, приблизился вплотную, тотчас вдавив дуло в левый бок старика.

— Здравствуй, Лёша. — невозмутимость, с которой держался Белозёров, злила Алекса, но он загнал ярость поглубже.

Если поддастся ей, всё полетит к чертям, а в этом деле ему нужно хладнокровие.

— Здравствуй, Гриша. — скривил губы Алексей, бросив взгляд на фотографию Мары. — сейчас без суеты идешь со мной, мы едем к нотариусу, и ты быстренько переоформляешь свои тугрики на внучку. Ты меня знаешь, Гриша, я не делаю резких движений, всё будет честно.

— Лихо. — хмыкнул Григорий, скосив глаза вправо. — а на кой тебе это, Лёша? Какое отношение имеешь ты к Алисе?

— Самое прямое, старый козел. — прорычал Алекс, больно всадив дулом в его легкие. — тебе о том знать не положено. Так что, договоримся? Ты один хер, одной ногой в могиле, небось, место себе тут присматривать приехал, а? Короче, базар простой — свои ворованные бабки отписываешь Алиске, и мы с тобой расходимся, как в море каравеллы.

— И только-то? — недобро усмехнулся Рига, не выказывая ни малейшего страха. — а что, недвижимость в десятки миллионов деревянных, и тачки стоимостью в три твоих занюханных дома, тебе без надобности?

— Хлопотно это всё, а мне и твоих деревянных хватит на безбедную старость. Ты всю жизнь, паршивый пёс, указывал мне, что делать и чем дышать! Осточертело, понял?! По тебе давно землица плачет, задержался ты на этом свете, Гришка! Ну, чего вылупился, я тебе не кисейная барышня! Ну?!

— Пошли, чё уж там… Я еще покопчу на этом свете, дружок, попомни мое слово. — с подозрительной легкостью согласился Григорий, первым двинувшись в обратном направлении. — а слово вора — закон, падла!

То, что старый кому-то дал знак, Алекс успел заметить вовремя, нырнул за спиной у Риги, и, низко пригибаясь к земле, начал отходить за памятники. Устраивать стрельбу на кладбище Белозёров вряд ли позволит своему холую, не той он закалки, беспредел не в его правилах. А это давало ему, Алексу, шанс уйти невредимым.

Ну ничего, старая развалюха, мы еще встретимся…

С Борькой мы за все время нашего знакомства не ссорились так, как сегодня. Меня взбесило уже то, что он начал вести себя, будто мой папаша, и заявил, что я ни чёрта не добьюсь, если буду продолжать пить. Сказал так, словно я какая-то конченая алкашка, и демонстративно вылил остатки спиртного в раковину.

Нет, мне не жалко этого дрянного пойла за тысячу баксов, у деда в погребе целый арсенал вина, коньяка и прочей лабуды с градусом. Возмутило поведение лучшего друга, который с таким презрением посмел со мной обойтись, о чем я и брякнула ему. Вот, слово за слово, рассорились в пух и прах…

— Тебе Маринка нужна? Только давай начистоту, без увёрток и пьяных истерик. — присев передо мной на корточки, Борька жестоко встряхивает меня, отбирает сигарету и швыряет в пепельницу.

Курить я стала буквально на днях, наслушалась Настькиных уверений, типа, никотин помогает забыться, притупляет боль. Ага, как же… Мне начинает казаться, что сердце превратилось в крохотный кусочек плоти, а вокруг него с каждым днем нарастает ледяная глыба из боли и страданий.

Нет, я не смирилась со смертью любимого мужчины, Руслан по-прежнему для меня самый желанный. Единственный. Наверное, дед прав, и Борька прав — я озлобилась на весь мир, потому что не знаю, кого винить в своих бедах…

— Отвечай, бляха муха! — напирает Симакин, тряхнув головой — этот его привычный жест откидывать со лба челку меня жутко почему-то раздражает. — ты хочешь забрать Маришку или уже забила на неё?

— Хочу! И ты сам это знаешь! — отпихиваю его, вскакиваю с дивана, и обхватываю себя руками. Меня бьет озноб. — только кто мне её отдаст, умник? Эта тётка из опеки настрочила рапорт куда-то в высшие инстанции, очернила меня, типа, я беспробудно пью, сплю, с кем попало и всё в таком духе. Да они меня на пушечный выстрел к Маринке не подпустят с такими рекомендациями!

— Дядя Гриша же сказал, что посуетится. А ты, вместо того, чтобы опровергнуть мнение этих органов опеки, еще больше подтверждаешь свою репутацию! На хуй ты надираешься, объясни мне!

Резко встав, он делает ко мне шаг, хватает за руки и подтягивает к себе. В глазах пламя ярости, но я не отшатываюсь, хотя знаю, что Борька очень вспыльчив, и может двинуть по лицу. Язвительно улыбаюсь, не делая попытки высвободиться, а запястья ломит от боли.

— Слушай, ты чё разорался? Я просила тебя лезть в мою жизнь? Нет?! Вали отсюда, праведник нашелся! Без тебя разберусь, чё мне делать!

— Ты уже разобралась. — тихо, угрожающе рявкает он, и обхватывает руками так, что из легких мгновенно вылетает воздух, а я задыхаюсь. — дура ты, Лиса. Мозгов у тебя нет, для меня это не новость, бля. Ты всерьез думаешь, что в алкоголе можно утопить проблемы и они сами рассосутся? Серое вещество включи, ска! Ты же останешься одна, никому на хуй не нужна, и чё тогда? Куда пойдёшь, торговать собой?! Дед твой не будет вечно жить, об этом ты подумай. Не нужен я тебе, говоришь? Да я готов убить любого, кто тебя обидит, ты же не совсем глупая, чтобы этого не понимать! Я люблю тебя, Алиса…

Меня распирает от злости, и огромных усилий стоит не оттолкнуть Борьку. Что-то в его тоне, в его словах заставляет меня осознать истинный подтекст. Сдавленно прыскаю со смеху, и издевательски бросаю, приблизив рот к его уху:

— А, любишь? Любишь, говоришь?! А ты ничё не путаешь, нет?! Ты думал, что я прибегу к тебе и буду хныкать, умоляя о помощи? Рассчитывал воспользоваться моментом, утешить убитую горем и раздавленную навалившимися проблемами меня, дескать, вот так, от доброты душевной? — чувствую, как он напрягся, и смотрю в его потемневшие глаза, напоминающие сейчас дорогой изысканный кофе. — скажи откровенно, Симакин, на фиг я тебе сдалась такая? Не противно тебе будет подбирать объедки после Соколова? М-м?

С силой отталкиваю его, и медленно расстегиваю молнию на спортивной кофте. Блин, в меня вселился бес, я плохо соображаю, что творю, а по щекам текут жгучие ручейки слез.

— На, пользуйся, благодетель, блять! — рывком распахиваю олимпийку, открыв его взгляду черный кружевной бюстгальтер. — ну, чё ты глаза отводишь, ты же хочешь меня! Я знаю, хочешь… Давай, трахни меня, а потом сделай честное лицо и уверяй, что ты мой самый близкий друг! Давай! Только помни…

Не хватает воздуха, от выпитого коньяка мутит, голос сипит:

— Помни, что я буду отдаваться тебе, а думать о нём! Буду упиваться твоими ласками, а вспоминать его руки, его поцелуи! — приложив усилие, сдираю лифчик, и роняю руки вдоль тела, глотая соленую влагу с губ. — хочешь ты меня вот так, зная, что я никогда не забуду Руслана?! И о какой любви… Какой такой любви ты от меня хочешь?!

Ну, всё, выпросила… Борька невозмутимо подходит, путается в рукавах, и натягивает на меня повисшую комом кофту. Дергает за замочек, больно прищемив мне кожу на горле, и я ойкаю. Хлесткая пощечина жжет огнем, и следом летит вторая. Я падаю на диван, спрятав лицо в ладонях.

— Проспись, идиотка, я заеду завтра утром. Если увижу, что ты опять прикладывалась к бутылке, пеняй только на себя. Поняла ты меня?

У меня нет сил, даже кивнуть, и Симакин громче повторяет, безжалостно стукнув по моему плечу:

— Поняла, или нет?!

— Не тупая… — бурчу в ответ, и он уходит.

Ну и флаг в руки, не нужна мне ничья жалость! Подобрав колени к груди, утыкаюсь головой в мягкий валик подлокотника, мысли путаются, и мне хочется уснуть, хотя бы ненадолго, на часок…

— Что, спит? — Николай кивнул в сторону комнаты, и Алеся поспешно отвела взгляд, нарочито внимательно перебирая сливы.

Осенью они с отцом всегда варили варенье из собственного урожая, сливы на него отбирались самые мелкие, неказистые, а запах сладкого сиропа еще долго потом блуждал по двору.

— Спит. — украдкой глядит девушка на мужчину, а он, стоя к ней спиной, заученными движениями надевает на себя патронаж. — когда тебя ждать, пап? Снегопад будет ночью, может, завтра пораньше поедете в лес?

Он быстро посмотрел в окно, задернул занавески, и мотнул головой.

— Москвичи ждать не хотят, видишь, луны нет, небо тучами затянуто. Охота сегодня обещает добычу, на кабана пойдём. Вернусь, если подфартит, суток через двое. Ты чего всполошилась? Боишься оставаться наедине с ним? Так позови тётку Веру ночевать, я могу заехать к ней и предупредить, чтоб пришла.

На охоту за последние три недели, как очнулся их гость, Николай выбирался впервые, доселе у него были домашние заботы — сначала помогал брату достраивать баню, потом вывозил на продажу лошадей, закупал корм для скота и укрощал молодых жеребят. А вчера нагрянули московские, как поняла Леська, шишки из ментовских, и уболтали егеря устроить им «пикник» на природе.

Всё, как положено — шашлык из свеженины, водочка, азартная охота, по слухам, кабан в этих краях обосновался, вот и приехали любители дикого отдыха.

— Не надо, что я, совсем беспомощная? — запротестовала она, суетливо подавая отцу рюкзак. — ружье заряжено, чужаки сюда не сунутся. А Руслан, он же… Он слаб еще. То в бреду мечется, то спит больше. А у тёти Веры ребятишки, хозяйство, зачем её дёргать?

Николай уехал, в твердой уверенности, что в его отсутствие ничего не случится. А Леська, получив долгожданную свободу, радостно принялась хлопотать по хозяйству. Её не покидало чувство, что предстоящая ночь будет особенной, и украдкой поглядывала на дверь спальни, где спал Руслан…

Он не помнил ни имени этой девушки, ни того, откуда она вдруг взялась в его комнате. Её личико, в обрамлении темных шоколадных волос, казалось смутно знакомым, но, как и напрягал память, имя начисто стерлось из головы.

Рус приподнялся на локте, с жадным, каким-то звериным нетерпением оглядел юное создание, распластавшееся рядом. Она призывно облизнула пухлые губки, тоненькие пальчики загребли простыню, и девчонка, мягко толкнув его в грудь, заставила снова улечься.

Встала на колени, выпрямилась, представ перед ним во всей соблазнительной красе. Ему стало жарко, к паху хлынула горячая волна желания. Брюнетка не спешила, нарочито неспешно стянула с плеч бретельки лифчика, и откинула на спину волосы. Он подался к ней, хотел ухватить за талию, но она проворно увернулась, тихо смеясь.

Нагнулась, придерживая рукой спадавшие на лицо прядки, прошлась губами по его животу, дразня легкими поцелуями, пощекотала язычком пупок. Руслан глухо застонал, веки его сомкнулись, и мужчина расслабился, отдаваясь во власть искусительницы.

Неумелые пальчики скользнули на его вздыбившийся орган, сжали у основания, и начали поглаживать, чуть придавливая головку. Его подхватили невесомые волны, возбуждение нарастало, хотелось большего, чем эти ласки. Он открыл глаза, затуманенные страстью, чтобы видеть свою прелестную фею, но его окутывала темнота.

Девушка продолжала играть с членом, медленно вбирала в ротик, щекотала языком по чувствительным местечкам, и Рус напрягся, подавшись вперед бедрами. Зарылся ладонями в шелковистый каскад волос красавицы, а она ритмично зачмокала губками, доставляя ему наслаждение.

— Руслан…

— М-м… М-м, да, моя сладкая… — вырвалось у него хрипло, тело охватила крупная дрожь, он чувствовал, что еще секунда и его сотрясет мощный взрыв оргазма.

— Руслан… Очнись…

Кто-то назойливо тормошил его за здоровое плечо, а он с досадой отмахивался, стремясь продлить таявшее удовольствие. Юная соблазнительница куда-то исчезла, остро пахло жареным мясом. Соколов непонимающе уставился в полумрак, плохо различая очертания стоявшей рядом с кроватью девушки, и ощутил, как меж бедер, набирая силу, разлетается жаркий комок, и в штанах становится липко.

— Крошка… — всплыло из глубин подсознания прозвище, и мужчина резко приподнялся, окончательно вернувшись в реальность.

— Ты меня напугал. — округлившиеся глаза Алеси влажно поблескивали, на лице её была написана вся гамма обуреваемых чувств. — я думала, тебе стало плохо, ты так метался и рычал… Тебе что-то приснилось?

— Не помню. — солгал он, и снова улегся, стараясь не зацикливаться на стрельнувшем болью плече, приложил к повязке руку. — где твой отец? Мне надо с ним перетереть кое о чём.

— Он уехал на охоту. Вернётся через два дня, может, позже. Ты голоден?

— Ага. Подожди, присядь. — поймав Алесю за тонкие пальчики, Рус усадил её рядом, устроился удобнее, подтолкнув подушки под спину, и пристально посмотрел на девушку. — почему я здесь, а не в больнице? Ты чё-нибудь знаешь? Что со мной было, откуда это всё? Авария?

— Я… Я ничего не знаю, правда! — подумав, сказала она, — тот парень…

— Опиши мне его.

Леся нахмурилась, вспоминая единственный раз, когда видела незнакомца, с которым приехал тогда Николай. В памяти лишь отпечаталось, что был он среднего роста, в кожаной куртке, а говорил, слегка картавя. Об этом и поведала Руслану.

— Лет двадцати пяти… — она хотела добавить, что он кое-что оставил для него, но осеклась.

Это же может подождать до утра. Руслану нужно больше отдыхать, а ей сейчас казалось даже лучше, что он плохо помнит свою жизнь. Ведь если память вернётся, он непременно исчезнет, а Леське хотелось…

Пожалуй, она и сама не знала, чего же хотела. Её обуревали непонятные желания, а мужчина, неожиданно появившийся в их доме, ей очень нравился. Именно как мужчина, в физиологическом смысле. Он был таким мужественным, красивым, с жестким характером, и не впадал в отчаяние, несмотря на то, что в его прошлом теперь образовались провалы.

А еще она слышала, как в бреду он шептал чье-то имя, вернее, звал какую-то крошку. Нет, она всё решила, и не позволит судьбе, отцу или кому-либо другому помешать своим планам! Ей надоела скучная, однообразная жизнь в глуши, да она даже не целовалась ни разу по-настоящему!

— Эй… — выдернул из дум хриплый голос, и Алеся вздрогнула, ощутив, как на запястье легли теплые мужские пальцы. — о чём задумалась? Где обещанная жратва?

— Сейчас принесу. — просияла девушка, метнувшись в кухню, и оттуда крикнула, — а хочешь глотнуть настойки? Она вкусная, из брусники, знаешь, как голову проясняет!

— Давай испробуем твою чудо — настойку! — согласился Соколов.

Составив провиант на широкий маленький столик у кровати, Леся села напротив Руслана на низенькую скамейку, и не терпящим возражений тоном произнесла:

— Чтобы съел всё, понял? Тебе надо сил набираться.

Есть он не хотел, закинул в рот кусочек жареной свинины, и потянулся за стаканом, в котором алел терпко пахнущий напиток. На вкус вино было вязким, но приятным, и Руслан прикончил его двумя глотками.

— А ты чего не ешь? — покосился на девушку.

— Я уже поужинала. Ну, что, вкусная? — улыбнулась лукаво, наполняя стакан снова.

Мужчина неопределенно промычал, и вдруг спросил:

— Кто такая крошка?

У неё похолодело внутри, рука дрогнула, и алая жидкость расплескалась на колени. Леся вскочила, принялась стряхивать капли, и Рус коротко рассмеялся.

— Ты чё такая суетливая? Как будто боишься меня?

— Да нет, не боюсь… — нерешительно опровергла она, выпрямилась, глядя на испачканные светлые брючки. — мне переодеться нужно.

— Всё равно же ночь, спать скоро. На хрена?

— Ну… — не нашлась она с ответом. — неряшливо выгляжу.

— Так сними их к чертям. И рядышком ложись, холодно мне. — стало закрыл глаза он, а Алеся так и стояла, не зная, всерьез он сказал это или пошутил.