Его волшебное прикосновение

Глава двадцатая

— Значит, миссис Меррифилд отказалась отпустить Мериголд?

— Да, как я тебе уже рассказывал.

Селина хмуро рассматривала коврик на полу холла. Надо во что бы то ни стало сосредоточиться.

— И тебе не удалось переговорить с самой Мериголд?

— Я подошел к ней, но она убежала, прежде чем я успел открыть рот. Она была явно чем-то напугана и, как мне показалось, рассержена. А теперь, к несчастью, я должен возвратиться в Дорсет, и не смогу сейчас повторить свою попытку. — Дейвид выглядел несколько обескураженным своей неудачей.

Селина потерла виски. Джеймс! Мой Джеймс! Она могла думать только о нем. Но со вчерашнего вечера, когда из его уст она услышала нечто похожее на настоящее предложение руки и сердца, от Джеймса нет известий. Она закрыла глаза. Быть может, он уже жалеет, что произнес те слова? Секунды невыразимого блаженства, видно, лишили его здравомыслия. Думать иначе, вероятно, было бы глупо. Однако она сохраняла уверенность, что Джеймс по крайней мере поможет ей ускользнуть из лап Летчуизов. Ведь он был так мил с ней, так хорош…

— Селина? Ты нездорова?

— Нет, со мной все в порядке. Но что же теперь будет с Мериголд? Дэйвид, нельзя оставлять эту бедняжку!

— Согласен, — сказал Дейвид, — но сначала мне нужно позаботиться о той молодой женщине, которая уже находится на моем попечении, о Руби Роуз. Я вернусь в Лондон сразу после того, как улажу ее отношения с миссис Стрикленд. Но скажи, Селина, давно Лиам находится у мистера Иглтона?

— Возможно, Мериголд… Что ты спросил?

— Как долго…

— Лиам? — Обычно Дейвид изъяснялся и мыслил очень ясно и понятно. Но при чем тут Джеймс и Лиам, когда речь идет о Руби Роуз и миссис Стрикленд. — Я не знаю, что тебе ответить, мне это вообще неизвестно, — сказала Селина с некоторой долей резкости.

— Такому нежному созданию негоже находиться в доме, где, как представляется, обитают одни мужчины.

Она посмотрела на Дейвида с удивлением. Тот отвел глаза.

— Уверяю тебя, мистер Иглтон человек безупречный. — Селина слегка покраснела. — Он благоразумен и понимает свою ответственность. Думаю, он озабочен благополучием Лиам больше тебя, Дейвид.

— Я лишь спросил и…

Что еще намерен был выяснить молодой священник, теперь уже никто не узнает, поскольку в этот момент в прихожей начался переполох. Раздались громкие голоса, звуки шагов, быстро приближавшихся к гостиной. Дверь распахнулась. Дейвид вскочил с места:

— День добрый, миссис и мистер Годвин!

— Мама, — сказала Селина без энтузиазма, — папа!

— Мама, папа! — передразнила свою дочь мамаша, не обращая внимания на Дейвида, и выдвинулась в самый центр комнаты. — Это все, что ты имеешь нам сказать? Восхитительный же прием ты приготовила родителям!

Селина взглянула на Летти, которая тоже вошла в гостиную.

— Не могу сообразить, что вы, маменька, имеете в виду.

Дорожное ярко-зеленое платье, которое было бы к лицу женщине помоложе, высокий капор с подбитым шелком козырьком, не особенно шли к полной фигуре и багровому лицу миссис Годвин. Ее светло-голубые глаза светились жестким холодным блеском, который всегда наводил на Селину ужас.

— Селина — славная послушная дочь, — заявила Летти своим сильным голосом и приблизилась к Селине, как бы беря ее под защиту.

— Вам бы, Летти, лучше придержать язык, — вмешался мистер Годвин. — Только моя жена и я можем судить, насколько хороша и послушна наша дочь.

— Нам еще повезло, что Бертрам Летчуиз оказался человеком здравомыслящим, — сказала миссис Годвин и испустила тяжкий вздох.

— Какое имеет мистер Летчуиз…

Увидев, что на лице отца собираются тучи, Селина умолкла. Как грозно он выглядел! Ярость и злоба, казалось, делали его выше ростом. Наряд Годвина был богат и элегантен. Сюртук винного цвета, сшитый явно из дорогой материи, и желтые брюки — не шли ни в какое сравнение с потертым костюмом, в котором он обычно разгуливал в Дорсете. Селина напомнила себе, что впервые видит отца в городской обстановке. Впрочем, костюм отца Селине не очень нравился, в особенности горохово-желтые брюки и ярко-голубой жилет, на котором были вышиты черные павлины с красными глазами.

— Как уже сказала мать, твое счастье, что Бертрам — разумный человек. И нам повезло, что сегодня рано утром он приехал к нам, вместо того чтобы просто-напросто перестать тобой интересоваться и выкинуть из головы.

Селина почувствовала слабость в коленях. Какое-то движение привлекло ее внимание: Летти тайком подавала ей сигнал.

— Прошу прощения, мистер и миссис Годвин. Меня ждут кое-какие дела.

— Что вы здесь вообще делаете, Талбот? — Злобный взгляд Годвина переместился на Дейвида, но тут же снова метнулся в сторону Селины. — Вот уж не думал, что вас привлекает Лондон.

— Достопочтенный мистер Талбот привез мне из деревни кое-какие известия, — сказала Летти абсолютно спокойным голосом. — И мы настояли, чтобы он остановился у нас, пока будет заниматься делами в столице. Уверена, вы поступили бы таким же образом. А теперь вызвать вам кэб, Дейвид?

Дейвид кивнул и удалился вместе с Летти. Дверь за ними закрылась, а через несколько секунд хлопнула и парадная дверь особняка. Теперь Селина должна в полном одиночестве противостоять упрекам и обвинениям.

— Бог с ним, с Дейвидом Талботом. Что ты можешь сказать в свое оправдание, Селина? — спросила миссис Годвин.

Наверное, Летчуиз донес родителям также и о том ее плане, что нацелен на экономию денег. Как ужасно, если они помешают ей в выполнении этого великолепного замысла! Хорошо, что по крайней мере пока нет признаков того, что раскрыта роль Дейвида.

— Я не знала, что вы возвращаетесь, — произнесла она с рассеянным видом.

— Очевидно, ты возлагала надежды на то, что мы вообще никогда сюда не возвратимся. — Отец отбросил фалды сюртука и уселся в кресло. Ты предполагала, что тебе удастся беспрепятственно продолжить свои рискованные беспутные забавы. Хорошо, что мы заранее известили Бертрама, где мы собираемся провести ночь, и он сумел нас перехватить до нашего отъезда. Мне стоило немалых трудов убедить его не сопровождать нас в этой поездке.

Селина подумала: как это утомительно и нудно — все время проявлять покорность.

— Я не понимаю, о каких рискованных и беспутных забавах идет речь. Почему бы не позволить этому Летчуизу явиться сюда и повторить все его россказни и измышления в моем присутствии?

— Ну, хватит, моя милая, нам все известно! Разве пристало связываться с этим выводком высокомерных девиц-зазнаек, которые по положению стоят выше тебя в обществе?

Селина не сводила глаз с отца, ожидая, не превратит ли он происшедшее в предлог отправить ее в поместье и запереть там. Она вся содрогнулась при подобной мысли, но напрягла волю, чтобы скрыть свою тревогу. С детских лет она усвоила: любой заметный признак ее страха лишь побуждает отца усилить наказание. Тут мать прервала ее размышления:

— Нашлась, видите ли, законодательница мод и нравов!

Значит им известно!..

— Я рад, что у тебя хватило здравого смысла не отрицать, что тебя ввергли в соблазн лица, привыкшие к мотовству. А главное — что мы вовремя явились. Ты исхитрилась настоять, что будешь сама распоряжаться своими деньгами. Теперь мы позаботимся, чтобы ты не выбросила их на ветер до последнего пенни.

Селина вздохнула с облегчением: им известно не все!

— Уверяю вас, папенька, не было ничего подобного! — Этот противный клоун Летчуиз все представил в ложном свете, и Селине теперь надо было благодарить Бога, что все так обернулось, а не молить Его о спасении. — Я вполне укладываюсь в установленный ежемесячный бюджет, расходы совсем не превышены.

На первый план опять вышла маменька, ее юбки шуршали до невозможности громко.

— Может быть, ты полагаешь — вновь вмешалась мать, — что это сделает нас более снисходительными? Все эти твои глупости, то, что ты вообразила себя принцессой, — все это не так уж важно. А вот то, что ты нанесла настоящее оскорбление мистеру Летчуизу, фактически заявив ему, что порываешь с ним знакомство, может иметь самые дурные последствия.

— Я…

— Молчать! — взорвался папенька. Изволь помолчать! А мы с твоей матерью тем временем будем решать, как лучше поступить с тобой.

Лучше — для кого, подумала Селина. Она приготовилась к тому, что по родительскому приговору ее сошлют и посадят под замок. Ей уже слышался скрежет ключа в замочной скважине.

— Прежде всего нужно найти способ умаслить Бертрама, — заявила миссис Годвин.

— Я не говорила мистеру Летчуизу, что порываю с ним. — Селина с вызовом в голосе выставила вперед подбородок. — Он был груб со мной, и…

— Хватит! — Отец опять вскочил с места. — Садись и молча слушай! — Он указал на кресло в дальнем углу гостиной. Селина подчинилась.

— Дариус, — сказала миссис Годвин, — я полагаю, надо по возможности ускорить свадьбу.

— Первое, чем следует заняться, — закончить дело с выплатой нам по договоренности денежной компенсации, — ответил любящий отец. — Я рассчитывал значительно повысить сумму, но, кажется, девица лишила нас последнего шанса на это.

Селина слушала молча. Родители толковали и толковали, все больше о деньгах, словно ее не было в комнате, а сама по себе она не имела ни малейшего значения. Прошло полчаса, минул час. У Селины даже спина заныла от напряженного ожидания. Она подумала, что судьба той бедняжки Мериголд не так уж разительно отличается от ее собственной. Ведь ни она, ни Мериголд не может самостоятельно распоряжаться собой.

— …Он утверждает, будто она — несвежий товар!

— Как бы не так! Он просто ищет способ подешевле приобрести невинную девушку.

Слышать такое было невыносимо, и Селина опять ушла в свои мысли. Для нее все было решено: наслаждаться она могла только с Джеймсом, и ни с каким другим мужчиной. В этом состояло ее отличие от Мериголд. Ведь все эти падшие женщины попали в западню именно из-за того, что их плоть жаждала наслаждения. А для Селины нет и не может быть наслаждения без ее Джеймса!..

— …Неотлагательно пригласим Бертрама отобедать с нами, — разрушил мечтания Селины голос матери. Селине надо уладить с ним отношения.

— Глупости! — сказал отец. — Ей и присутствовать не обязательно.

После тихого и осторожного стука — так стучат только слуги — дверь отворилась, и привратник Бейти кратко объявил:

— К вам с визитом!

На серебряном подносе в его руках лежала визитная карточка. Мистер Годвин с раздражением взял визитку.

— Иглтон? Не знаю никакого Иглтона. Отправь его восвояси.

Селина едва не подскочила в кресле. Усилием воли она постаралась заставить сердце не колотиться столь бешено и сохранить ясность мыслей.

— Джентльмен просил передать, что ему надо обсудить с вами дело, от которого вы можете ожидать выгоду, мистер Годвин.

Папенька хмыкнул:

— Позволь ему войти, но не слишком удаляйся на случай, если визит окажется нежелательным.

Сердце Селины трепетало, как крылья колибри. А когда Джеймс вошел в комнату, оно, казалось, и вовсе замерло.

Глаза Джеймса лишь на миг встретили ее взор, но этого было достаточно, чтобы она заметила: они были теперь стального цвета, а не радушно-серые, как обычно. Его грудь высоко вздымалась под тканью отлично сшитого плаща. Хотя папенька был высок ростом, он казался теперь значительно ниже и выглядел тщедушным в присутствии этого сильного мужчины.

— Вас зовут Иглтон, не так ли? — Годвин взглянул на визитную карточку, затем на лицо гостя. В его вопросе звучала надменность.

— Меня зовут Джеймс Иглтон. — От звука любимого голоса Селина почувствовала жар во всем теле. — Сегодня я хотел бы избавить вас от подробностей и деталей. Вы можете посетить моего стряпчего и проверить другие источники, которые я вам назову, чтобы убедиться, что я говорю правду.

— Правду о чем, сэр?

Миссис Годвин извлекла желто-зеленый веер и начала им обмахиваться весьма экстравагантным манером:

— Что все это значит, Дариус?

— Пожалуйста, миссис Годвин, не волнуйтесь, — улыбнулся Джеймс, но его улыбка явно не сулила ничего хорошего. — Буду краток, сэр, а затем удалюсь — на сегодня. Я единственный владелец острова в Южно-Китайском море, где сосредоточены мои значительные интересы в сфере торговли и судоходства. Кроме того, я владею весьма приличным состоянием в Лондоне, а также поместьями в графстве Дорсет — недалеко от вашей усадьбы, как я полагаю. — Маменька перестала размахивать веером. — Это только та собственность, что у всех на виду. Я, мистер Годвин, очень богат.

— А мне что за дело до этого? Дариус Годвин наблюдал за Джеймсом раздраженно, но с явным интересом.

— Вам, мистер Годвин? Думаю, самое непосредственное. Дело в том, что я намерен взять в жены вашу дочь.