Его волшебное прикосновение

Глава двадцать девятая

— Принеси немного бренди! — сказала Летти, и Селина безразлично смотрела, как Вон Тель вышел из спальни. — Лиам, как давно Джеймс покинул дом?

— Думаю, этого никто точно не знает. Я увидела, как Селина блуждает по коридорам, словно потерянная, бросилась к нему… — Мягкий голос Лиам дрогнул.

Вон Тель вернулся с графином и бокалом на подносе. Он налил немного бренди и подал Летти, а та поднесла к губам Селины:

— Отпей глоточек, моя маленькая. Ради твоей Летти.

Селина лишь отрицательно покачала головой. И вдруг встрепенулась:

— Где Джеймс? Мне нужен Джеймс!

— Тише, тише, успокойся. — Летти погладила Селину по голове. — Мы разыщем Джеймса. Выпей немного, пожалуйста, Селина.

На этот раз девушка послушно отхлебнула бренди. Коньяк обжег ей горло, она закашлялась.

— Почему ты меня оставил? Чем я его обидела? Когда после обеда мы поднялись наверх, он был таким нежным, так жаждал остаться навек вместе со мной… Потом он вдруг влетел в спальню. Он был в ярости. И внезапно ушел. Исчез и все!

— Вон Тель, а ты его видел? — спросила Летти.

— Нет, и очень об этом сожалею.

— Когда я вновь его увижу, исколю ему кончики пальцев его же собственным противным маленьким стилетом! — Лиам металась по спальне, ее косички вились по спине, словно черные змейки. — Каждая девушка испытывает страх в первую брачную ночь, но боится не того, что муж исчезнет. Так не положено поступать! О, как я рассержена!

— Лиам, — произнес Вон Тель строгим тоном. — Тут замешано нечто, о чем нам не известно. Так что не спеши с выводами.

— Пожалуй, нам всем следует успокоиться, — сказала Летти. — И употребить всю энергию на розыски его сиятельства. Найдя его, мы доберемся и до смысла происходящего…

Из холла внизу послышались громкие голоса. Селина попыталась сесть на край кушетки в египетском стиле, куда ее насильно уложила Летти.

— Это Дейвид… Мне нужно видеть Дейвида!

Лиам метнулась прочь и через несколько секунд вернулась, держа Дейвида за руку.

— Джеймс удрал из дома, — начала было Лиам.

— Успокойся, — проговорил Дейвид, поглаживая руку красавицы-китаянки. — Я поехал сюда сразу после того, как повстречал Джеймса. Надеюсь, кто-нибудь сможет мне объяснить, что тут стряслось!

Селина вскочила:

— Ты его видел? Где он?

— Джеймс проскакал мимо меня на своем вороном. Мне показалось, что он ничего не видит вокруг. Возвратясь со свадебного обеда, я припомнил, что забыл в церкви кое-какие нужные мне книги. Я шел туда, когда мимо промчался Джеймс…

— Где он? — Тьма стала застилать глаза Селины.

— Думаю, он сейчас в Уиндхеме.

— В Уиндхеме?!! — хором вскричали присутствующие.

— Я почти уверен в этом. Как бы он ни был от всего отрешен, меня он заметил и крикнул, не останавливая коня… — Дейвид нахмурился, стараясь поточнее припомнить слова Джеймса. — Он прокричал, что уезжает и не вернется никогда. Он проклял злую судьбу, какую-то роковую ошибку. Мне послышалось, что он вроде упомянул Уиндхем.

— В таком случае мы все отправимся в Уиндхем. — Голос Летти был тверд и спокоен. — Как далеко до него?

— О, не слишком далеко. Он менее чем в двух часах езды на юг. Я еду с вами.

— Селина и я отправимся туда сами. Не слишком затруднит тебя рассказать, как туда добраться, Дейвид?

Уловив в голосе Летти закипающий гнев, Селина открыла глаза. Ее дорогая подруга пошла разобраться в кипе одежды, которую вчера уже доставили в Блэкберн из Найтхеда. Летти выбрала самый плотный теплый плащ и обернула им плечи Селины.

— Пойдем, — сказала она, улыбаясь, и в ее глазах светилась нежность. — Мы отыщем твоего супруга и вместе выслушаем его объяснения по поводу столь дикой выходки.

Темная грозовая ночь как нельзя лучше соответствовала тому, что творилось у него в душе. Мрак и смятение, угроза и безнадежность…

Селина — его сестра! Он не хотел в это верить, однако не мог и не верить. Селина действительно появилась на свет несколько месяцев спустя после того, как Френсис Сент-Джайлс спешно покинул Англию. Отец не раз говорил Джеймсу, что ему неизвестны причины гнева старого маркиза. Но, может быть, права эта чертова Мери Годвин: разве может отец признаться сыну, что виновен в насилии над женщиной, которую затем бросил беременной? А Мери еще и добавила:

— Ваш дед настоял, чтобы его внучка была воспитана в достатке и комфорте в одном из родовых имений Сент-Джайлса. Поэтому и отдал нам с Дариусом, который не отказался от меня, усадьбу Найтхед.

Миновав белокаменный дом под черепичной крышей и оставив Уиндхем у себя за спиной, Джеймс повернул в сторону моря. Он гнал коня, пока не спустился по склону до самого обрыва. Молнии рассекали небосвод, громовые удары разрывали небо на части, слепящий свет взрывался в небе огненными зарницами.

— Надо отдать должное вашему отцу, — продолжала Мери Годвин, — он не отрицал своего преступления. Он только хотел, чтобы его зверское скотство было скрыто от вашей милой и нежной матери. Вот почему Френсис так спешно покинул Англию. Одним словом, вы теперь понимаете, что я не могу позволить продолжаться этой пародии на женитьбу!

— Проклятие! — Крик Джеймса был поглощен раскатом грома. — Будь ты проклят, отец.

Небеса разверзлись, налетел косой ливень. Джеймс слегка пришпорил коня и глянул вниз, в пропасть, за край отвесного известкового утеса. Там на узкой прибрежной полосе, на острых выступах каменной гряды, уходящей в море, виднелись клочья грязной пены.

Никто не может остаться в живых после прыжка в эти раскрытые каменные челюсти! Скакун вскинул голову, сверкнул белками больших глаз, забил копытом в каменистый грунт и, встав на дыбы, метнулся назад. Круп коня била сильная дрожь.

— Стоять! — приказал Джеймс. — Стоять, я сказал!

Однако конь продолжал крутиться, отдаляясь от края скалы. Джеймс посмотрел по сторонам, пытаясь установить, что еще могло взволновать скакуна в такую бурю. Причина выяснилась сразу: две лошади неслись к нему из мрака.

— Джеймс! Лорд Иглтон!

Он глубоко вздохнул, втягивая воздух. В груди похолодело.

— Нет! Отправляйтесь назад!

Они продолжали двигаться вниз по склону, пока Летти Фишер, находившаяся впереди, не оказалась рядом. Она посмотрела ему в лицо из-под приспущенного капюшона.

— Мы ни за что не вернемся, милорд. Я привезла вам вашу жену. — О Боже! — Он поднял голову и закрыл глаза. — Почему я должен дальше терпеть эти муки? Оставьте меня! Я вас прошу, умоляю. Заберите ее с собой. Сделайте так, чтобы она забыла!..

Вместо того чтобы выполнить его приказание, Летти наклонилась, взяла его коня за узду и буквально впилась глазами в глаза Джеймса:

— Я ее назад не повезу! И она вас никогда не забудет! Вы тоже не сможете ее забыть. Вы, милорд, сейчас во власти страдания. Пожалуйста, во имя Бога, к которому вы взывали, расскажите мне, что случилось?

Он вытер капли дождя, которые мешали ему ясно видеть, и заставил себя взглянуть на Селину. Она почти лежала на шее лошади, и даже в темноте было заметно, как намок ее плащ. Сердце у него было готово выскочить из груди, кровь стучала в ушах.

— Она заболеет, — проговорил он тихо, почти шепотом.

Заберите ее домой и уложите в постель. Я вас умоляю!

— Джеймс, ее постель — это и ваша постель!

— Нет! И не произносите больше этих слов!

— Селина ваша жена!

— Замолчите! Замолчите оба! — Селина приподняла голову, поводья выпали у нее из рук, она вцепилась в луку седла, чтобы не упасть. — Мне теперь все безразлично. Я ему больше не нужна…

— Джеймс, — проговорила Летти, пытаясь отодрать от тела промокшее насквозь дорожное платье, — мы отсюда не уедем, пока вы не объяснитесь.

— Рассказать вам? — Он горько рассмеялся. — Хорошо же. Я расскажу. Очаровательная Мери Годвин явилась ко мне и разъяснила обстоятельства рождения ее дочери. Мать Селины и мой отец… имели… между ними… произошел инцидент… в результате… — Теперь Селина разделит с ним тот ужас, который он переживал в одиночестве. Он хотел избавить ее от этого, но, видно, не удастся. — В результате… на свет появилась Селина. Моя так называемая жена и я имели общего отца. Эта информация достаточна для вас, мисс Фишер?

Молния вновь озарила небо, и при ее вспышке Джеймс увидел, что глаза Селины, прежде казавшиеся тусклыми и безжизненными, начали расширяться от ужаса.

— Я так ошиблась! — Летти схватила его за рукав. — Я не должна была допускать…

Джеймс взял ее за локоть:

— Так вы знали об этом?

Она отрицательно поводила головой:

— Вы не понимаете, о чем я говорю. — Летти повернулась в седле и укоротила поводья, приблизив к себе лошадь Селины. — Я виновата во всем! Я была молода, мне было всего семнадцать лет. Мне было одиноко в огромном особняке, вдали от родного дома. А он был такой сильный и нежный…

— Какое отношение это имеет к тому, что стряслось сегодня ночью?

— Мои хозяева принимали гостей. Среди них был тот иностранец, из Франции. Он убедил меня, что желал бы устроить мою жизнь получше и…

— И что дальше?

— Селина и появилась на свет в результате той лучшей жизни, что он устроил для меня. Я не отдавала себя отчета в его намерениях, пока не оказалось слишком поздно. Он говорил сладкие речи, то и дело заключал меня в объятия, а потом… бесследно исчез навсегда.

Очень медленно Джеймс начал поворачиваться к Летти.

— Что? Селина…

— Да, — проговорила Летти. — Селина моя дочь! Годвины не могли иметь собственных детей. Они меня уговорили разрешить им объявить ее своей дочерью, пообещав, что будут заботиться о ней. Даже согласились позволить, чтобы я постоянно оставалась рядом с Селиной.

Кровь снова заструилась в жилах Джеймса.

— Вы позволили этим людям использовать Селину? Вы разрешили им издеваться над ней, запирать ее в комнате и готовить замужество с этим грязным извращенцем Летчуизом?

Подбородок Летти гордо взлетел вверх.

— Я всегда проявляла о ней заботу. Я бы никогда не допустила, чтобы с ней случилось что-нибудь ужасное. Я сумела бы устроить все так, чтобы увезти ее подальше, лишь бы она не была отдана в жены тому человеку. Но в те времена, когда я сама была почти ребенком, у меня не оставалось иного выбора. Я не смогла бы дать новорожденной ничего!

— Вы могли дать ей свою любовь.

— Я и отдала ей свою любовь, — произнесла Летти медленно. — Но мне казалось, что одной любви мало, что в положении дочери сквайра Селина скорее может рассчитывать на счастье, на успех в жизни…

— А вам известно о грязном обмане, который они устроили с моим отцом?

Летти опустила голову и ответила шепотом:

— Да, помоги мне Бог! Да. Именно об этом подлом обмане я и пыталась предупредить вас вчера утром. Несколько раз миссис Годвин, когда она была сильно пьяна, хвасталась, как она обманула старого маркиза, сказав ему, будто ваш отец подарил ей этот перстень в качестве откупного за свою вину…

Джеймс сцепил пальцы и усилием воли заставлял себя оставаться на месте и слушать…

— Она предложила, чтобы маркиз вернул перстень Френсису, — продолжала Летти. — Если сын примет перстень, это будет выглядеть доказательством правдивости обвинений. Френсис действительно взял кольцо назад. Миссис Годвин упоминала, что он принял перстень, полагая, будто его возвратила маркизу одна… женщина дурной репутации. В ее комнате он очнулся, усыпленный где-то в другом месте с помощью снотворного. Он ничего не помнил. Но маркиз поверил, что сын пользовался услугами той женщины. А он терпеть не мог распутников.

— Годвины рассказывали вам подобные вещи? И не опасались, что вы можете разоблачить их секреты?

— Они выбалтывали все это после хорошей выпивки, а это случалось часто. К тому же мадам была уверена, что я буду молчать, чтобы не поставить под угрозу будущее Селины. — Летти потянулась было к дочери, чтобы тронуть ее за руку, но не решилась… — когда мне впервые стала известна правда о вашем отце, он уже покинул Англию.

Наконец-то Джеймсу стала ясна вся картина. Вернее, почти вся.

— А миссис Годвин не говорила, что они разыскивают что-то в усадьбе Найтхед?

— Нет, достоверно мне ничего не известно. Но я убеждена, они верили тому, что нечто ценное спрятано в доме.

— Мне известно, что именно там спрятано, — проговорил Джеймс самому себе и мысленно выругался. Он соскочил с коня и вовремя — все это время хранившая молчание Селина соскользнула с седла. Он подхватил ее, когда она почти коснулась земли, и теперь держал на руках, как ребенка.

— Она в обмороке. Нужно ее согреть. Быстро! Ведите коней!

— Я пыталась предупредить. — В голосе Летти звучала глубокая боль. — Но вы не захотели меня выслушать.

— И теперь об этом сожалею!

Оставив Летти, он помчался вверх по склону холма к небольшому домику, ударом ноги он распахнул дверь. Какая удача! В доме было чисто прибрано, а помещение хорошо проветрено. Да, его дядя позаботился об удобствах. Все еще прижимая Селину к себе, Джеймс исхитрился зажечь фонарь, а потом присел на корточки перед большим очагом из дикого камня и разжег огонь — дрова были уже приготовлены.

— Ее нужно сразу же переодеть в сухое. — Вошедшая в дом Летти опустилась на колени рядом с ним, полная тревоги. Она жестом указала на дверь в другое помещение. — Может, там что-нибудь найдется?

Похоже, это спальня.

— Да. И насколько я припоминаю, там всегда припасено необходимое для неожиданных гостей.

Пламя в очаге начало разгораться, распространяя желанное тепло. Мебель в комнате была простая, но удобная.

— Поддерживайте Селину здесь около огня, сказал Джеймс, — а я погляжу, что там найдется.

Через несколько минут он возвратился с охапкой женской одежды.

— Помогите мне снять с нее плащ, — попросил он Летти. Под промокшим от дождя плащом на Селине по-прежнему был свадебный наряд. У Джеймса перехватило горло… — Что мы все с ней натворили? Боже, сделай так, чтобы с ней все было в порядке!.. А теперь надо перенести ее в постель.

Тоненькая ручка Селины спустилась вниз, коснулась его кисти и резко оттолкнула ее. Джеймс вздрогнул, взглянул на Селину и увидел ее широко открытые глаза.

— Джеймс, — спросила она, — скажи, когда в первый вечер ты меня разыскал в театре, ты сделал это, намереваясь использовать меня? Разве не верно? У Джеймса открылся рот, но ответа не последовало. Тогда Селина сказала Летти: — Значит, ты моя мама?

— Да. — На темных глазах Летти выступили слезы. — Если бы я оставалась и дальше одна, возможно, я никогда не сумела бы родить здорового ребенка. Еще до твоего рождения я смирилась с мыслью, что отдать тебя Годвинам — наилучший выход из положения. Я не могла и подумать, что у них есть какие-то особые причины постараться заполучить тебя в свои руки, что ты им понадобишься для тайных целей.

— Селина, — сказал Джеймс с нежностью, — тебе надо согреться и отдохнуть!

— Летти обо мне позаботится, — произнесла она ясно и четко. — Она моя мать, которая всю свою жизнь посвятила тому, чтобы я получила самое лучшее из возможного.

— Конечно, — сказал глубоко растроганный Джеймс, — но мы оба будем проявлять о тебе заботу, начиная с настоящего момента.

Отстранившись от него, с помощью одной Летти, которая ее поддерживала, Селина встала на ноги, лицом к лицу с Джеймсом:

— Ты стремишься завладеть тем, что спрятано в Найтхеде, так же, как мои… те люди, Годвины. И ты притворялся, будто я тебе так нравлюсь, чтобы быть поближе к добыче. Затем решил, что благодаря женитьбе тебе удастся поставить окончательную точку в осуществлении своих замыслов. Заключив брак, ты прибег к власти дяди, чтобы выставить тех людей и самому устроиться в Найтхеде. Ты использовал меня, чтобы отомстить и захватить какое-то сокровище. Разве тебе было мало тех денег, что уже у тебя имеются, Джеймс?

— Ты не понимаешь! Годвины подло обманули моего отца, и когда он был при смерти, он призвал меня и просил вернуть то, что должно быть моим по праву. Он свято верил, что я выполню его завет.

— Разумеется. Ну, теперь ты получишь то, что хотел. Я больше не буду создавать тебе беспокойств?

— Нет. — Джеймс попытался обнять Селину, но она его отстранила. — Мне нужна ты, Селина. Нужна больше жизни!

Ничего не ответив ему, она повернулась к Летти и улыбнулась ей:

— Я рада, что моя мать ты, ведь именно ты всегда была в моей жизни самым главным, самым родным человеком.

— Ты меня прощаешь? — спросила Летти.

— Прощаю — не то слово. Я тебя люблю и вполне понимаю. Ты сохранила мне жизнь, постаралась дать мне достаток и счастье…

— Позволь мне уложить тебя в постель, — сказал Джеймс, совершенно обескураженный отчужденностью Селины.

— Нет, благодарю. Мне хотелось бы побыть одной с… моей мамой, которая пережила такие же страдания, что и я сама. Она обо мне позаботится.

— Но, Селина…

— Нет, Джеймс. Была бы признательна, если бы ты нас оставил. — Она отвернулась. — Завтра мы с Летти подумаем, что нам предпринять. Твоему домику мы ущерба не нанесем.

— Я твой муж.

— Ты стал моим мужем лишь для того, чтобы наказать тех, кого считал моими родителями. Ты никогда не любил меня. А теперь мне придется сделать все, чтобы ты мне тоже не был нужен.

Селина очень тихо и осторожно выбралась из мягкой постели, в которую ее уложила Летти. В домике царила тишина, но она знала, Джеймс настоял на том, что будет ждать ее пробуждения у огня очага. Некоторое время назад прибыл Вон Тель, который тут же увез Летти в Блэкберн — за теплой одеждой для Селины. Но она не хотела оставаться в этом доме. Потихоньку приоткрыв низкую оконную раму, Селина поблагодарила небеса, что широкий подоконник был всего на несколько дюймов выше уровня земли. Хорошо бы надеть плащ, но тот, наверняка все еще сырой, лежал в комнате, где ее ожидал Джеймс.

Когда ее босые ноги коснулись голой земли, девушка вздрогнула от холода. Однако это не остановило ее: увидев лошадей на привязи у дерева, она решительно пошла к ним. Вот вороной Джеймса, а вот ее любимый мерин Клеопатра. Она вела его на поводу, ласково подбадривая, а затем, встав на пенек, сумела взобраться на неоседланного коня.

Держась за гриву, Селина пустилась галопом. Дождь лил не переставая, и вскоре ее тонкая батистовая рубашка облепила тело… Внезапно до нее донесся стук копыт другого коня; звуки приближались. А потом она услышала голос Джеймса:

— Селина! Селина! Стой!

Но она не желала ждать. Вот и море. Приливная волна, пенясь, накатывалась на берег. Селина погнала коня к мерцающей в темноте белой пене прибоя.

— Остановись немедленно, маленькая дурочка!

Джеймс поравнялся с Селиной, когда она уже заставила своего коня войти в воду. Он схватил ее за локоть.

— Отпусти меня!

— Никогда. Ты моя.

Она попыталась вырваться, но Джеймс крепко удерживал Клеопатру за гриву, потом закинул свой повод за голову мерина. Выпрямившись в седле, он выглядел гигантом. Белая рубашка с длинными рукавами прилипла к телу и четко обрисовывала его великолепный торс.

— Отпусти меня, — тихо повторила Селина, но ее глаза не могли оторваться от его могучего тела, невыразимо привлекательного лица и мокрых, растрепанных ветром волос. — У тебя теперь есть все, что ты хотел. Так давай поставим на этом точку.

Джеймс не отвечал. Он тоже не мог отвести взгляда от великолепного тела под мокрой сорочкой, от гривы спутанных мокрых волос, свисавших до самого пояса, от прекрасного лица и лучистых глаз. Селина потупилась, она чувствовала себя так, будто стоит перед ним совсем обнаженная…

Прежде чем она успела сообразить, что происходит, Джеймс взял ее за подбородок, коснулся большим пальцем ее нижней губы.

— Селина! То, что мне нужно, — это ты сама. Тебя я хочу больше всего на свете, именно тебя!

Она грустно покачала головой.

— Ты меня просто использовал в своих целях.

Он нежно заулыбался, и сердце у нее оборвалось.

— Да, моя золотая девочка. Я тобой воспользовался — поначалу… Но потом все изменилось. Признаю, у меня оставалось желание вернуть себе наследство, но в душе я уже знал, что без тебя все это не будет иметь никакого смысла. Но ведь и ты хотела меня использовать, моя дорогая, как инструмент избавления от замужества с Летчуизом.

— Я…

— Тише, тише. — Джеймс сдвинулся в седле и одним махом перенес Селину к себе со спины Клеопатры. — Не надо больше об этом. Мы оба совершили немало ошибок, но, слава Богу, не потеряли друг друга.

Он усадил ее впереди себя на вороного скакуна и прижал к своей могучей груди.

— Ты аристократ, Джеймс, а я незаконнорожденная. Нет, я не гожусь тебе в жены!

— Ты совершенно, полностью, как никто другой подходишь мне. А я — тебе. — Он обнял ее, оставив одну руку на ее груди. Она ощутила в отвердевшем соске, когда Джеймс сжал его между пальцами, блаженную боль, которая тут же отозвалась трепетом во всем теле.

— Что теперь будет с маменькой Годвин и… Как мы поступим с ними?

— Уж этой-то ночью заниматься ими мы не будем. — Они подъехали к тропе, ведущей наверх, к дому. — Завтрашний день — достаточно близкий срок для окончательной развязки.