Его волшебное прикосновение

Глава четвертая

— Пожалуйста, Селина, не делай этого. — Летти преградила ей путь к лестнице.

— Я знаю, чего хочу, — сказала Селина, порывисто обняв Летти за плечи. — Ты слишком сильно беспокоишься.

— А ты не думаешь о последствиях. Если твоя матушка узнает, чем ты занимаешься, она…

— Она не узнает, — решительно сказала Селина. — Мои родители считали, что я удовлетворюсь получением карманных денег. Я сказала им, что сама позабочусь о своих расходах на жизнь и не буду допускать перерасходов или просить повышения выплат.

— О, Селина! — голос Летти перешел в стон. — Ты им не сказала, что собираешься сэкономить деньги из своего бюджета на другие цели.

— Я не для себя экономлю. И я очень разумна. Мой идеал — бережливость. Чтобы снова использовать отслужившие свое вещи, уже давно применяются средства, благодаря которым они могут служить второй срок. А самое главное, такие вещи стоят крохи по сравнению с ценами на новые.

— Но это риск — Летти стиснула руки. — Нельзя исключить, что ты купишь собственное платье… Ну хорошо! Тебе известно, как недоброжелательны эти великосветские господа в Лондоне. Что нам делать, если они начнут замечать, что твои платья уже носили другие молодые леди?

— Летти, у этих других молодых леди много причин продавать мне из своих гардеробов. Их аппетиты к смене нарядов очень сильно превосходят мой, и поэтому они горят желанием торговать со мной. Они сами будут крайне осторожны, чтобы ничего не просочилось относительно нашей договоренности. Все прекрасно организовано, и я без колебаний продолжу… План Дейвида помочь Руби Роуз и другим женщинам начать новую жизнь вместо их унизительного существования в Лондоне заслуживает максимальной поддержки.

— Его план! — Летти шлепнула ладошками по своему серому утреннему халату. — Тебе известно, как я люблю Дейвида. Но с его сумасшедшими планами помощи этим падшим женщинам он наверняка попадет в беду. Хуже того. Он втянет в неприятности и тебя, моя козочка. Его миссия — наставлять на путь истинный души поселян в Литтл-Паддл.

— Души всех людей нуждаются в пастыре. — Селина запнулась, почувствовав угрызения совести за то, что она упорно восстает против «благопристойности». — Ты согласна, что спасти душу Руби Роуз не менее важно, чем душу мерзкой миссис Стрикленд?

Так звали домоправительницу Дейвида, драную кошку, страшно крикливую женщину, громогласно заявлявшую, что она не желает заниматься воспитанием Руби Роуз.

— У миссис Стрикленд есть свои собственные проблемы, я уверена, — сказала Летти тоном, не допускающим возражений. — Служба домоправительницей у Дейвида Талбота может превратить любую нормальную женщину в бесноватую. И пусть вам, мисс, будет стыдно за ваш острый язычок.

— И за мое капризное поведение? Папа и мама всегда говорят об этом.

— Селина, я не позволю тебе сменить тему разговора. Я не удивлюсь, если этот план приведет тебя к провалу и прикончит меня. Ты раньше времени вгонишь меня в гроб.

— Чепуха! Ведь я не делаю ничего нечестного.

— Нечестность бывает разная. — Темные глаза Летти загорелись гневом. — Прикидываться, будто ищешь способы быть бережливой, а затем скрывать от родителей, что ты отсылаешь их деньги куда-то — это, безусловно, нечестно.

— Ага! — рассмеялась Селина и закружилась на месте. Ее бледно-лиловое платье с высоким корсажем раздулось от воздуха, как шар, а потом опало и облепило ноги. — Ага, ага! Но, дражайшая Летти, я утверждаю, это нечестность во имя добра и самый благородный обман, если здесь вообще можно говорить об обмане.

— Медоточивая болтунья! — воскликнула Летти и снисходительно улыбнулась, на ее щеках заиграли ямочки. — Дейвид Талбот не имеет права вовлекать тебя в свои бессмысленные затеи.

Селина обняла Летти.

— Руби Роуз и все остальные женщины, которым мы намерены помочь, — не бессмысленная затея. Эти женщины не столько по своей воле, сколько из-за отсутствия умного наставника… Они хорошие, но так как их не предупредили о возможных опасностях… Ну и, — Селина развела руками, — они оступились.

— Оступились? Падшие женщины — вот о ком ты говоришь. Дейвиду не подобает даже толковать с невинной молодой девушкой о падших женщинах. И как только увижу его, я поговорю с ним.

— Ничего такого ты не сделаешь, — сказала нахмурившись Селина. — Он и так достаточно застенчив. Как по-твоему, легко такому тихоне, как Дейвид, приехать в Лондон и ходить по тем ужасным местам, где эти женщины живут и работают?

Летти открыла рот от изумления.

— Он рассказывал тебе о таких местах? — прошептала она, приближаясь к Селине.

— Конечно. И они исполняют тяжелую работу, лишь для того, чтобы достаточно заработать на покупку этих кошмарных кричащих тряпок, в которых они выходят на улицы, чтобы привлечь внимание мужчин.

— Что-что? — Голос Летти сорвался на крик. — Ну погоди, я поговорю с этим молодцом!

— Я не понимаю тебя. Согласись, надо помогать менее благополучным, чем мы сами. И ни в чем не повинным к тому же. Вот ведь Руби Роуз — очень приятная женщина. Она не по своей вине поддалась… желаниям. Ее охватили эти желания, и она совершенно не могла избавиться от них без посторонней помощи. Даже работать у самого отвратительного хозяина казалось ей приемлемым, чтобы познать это…

— Замолчи-ка! — Летти скрестила руки на груди. — Ты же не понимаешь ни слова из того, о чем говоришь.

— Я понимаю абсолютно все. Этим бедняжкам — Руби Роуз и ей подобным — приходится жить в жалких конурах в домах, что содержат женщины постарше с ненасытным аппетитом к деньгам.

— Дейвид Талбот рассказывал тебе и об этом?

— Да. Конечно рассказывал. Ему пришлось идти к этим… Ты знаешь, что этих алчных особ величают настоятельницами? Мне кажется, это наиболее глубоко ранит Дейвида. Они претендуют на роль чуть ли не благодетельниц. И это потому, что позволяют бедным падшим созданиям жить в… Тебе известно, что они называют свое жилье женским монастырем? — Летти содрогнулась.

— Именно так! — Селина глубоко вздохнула. — Отвратительно, правда? Я рада, ты наконец поняла, что наше дело достойное. Эти безнравственные «настоятельницы» требуют с несчастных дикие деньги за самые жалкие помещения и заставляют их работать до потери сознания, иногда, как я понимаю, всю ночь. Обычно заключают что-то вроде договора, вынуждая молодых женщин вроде Руби оставаться на этих квартирах. Вот тут-то и нужны Дейвиду деньги, чтобы откупиться от мерзких хищниц и дать женщинам возможность переехать куда-нибудь.

— Бедная миссис Стрикленд, — буркнула Летти.

— А при чем здесь миссис Стрикленд?

Летти, перегнувшись через перила, заглядывала вниз, в вестибюль.

— Что там, Летти?

— О, ничего, ничего. Как продвигаются у Руби Роуз уроки поварского искусства? Ты вроде мне говорила, Дейвид решил, что она должна учиться стряпать? Стать поварихой?

— Совершенно точно! — Селина по-настоящему обрадовалась, что Летти надумала проявить заинтересованность в их предприятии. — В конце концов Руби сможет честно зарабатывать на жизнь в приличном доме и содержать себя. А пока она поможет миссис Стрикленд. Ведь до начала обучения Руби Роуз домоправительница сама выполняла всю работу по хозяйству у священника.

— М-да. Обучение Руби должно быть огромной поддержкой.

— Еще бы! Так оно и есть. Я же слышала слова миссис Стрикленд о том, что Руби — награда ей за все пережитое ею в минувшие годы. Мило, не правда ли?

— Очень мило. Но… — Летти медленно покачала головой, — я не желаю больше об этом говорить, и если у тебя есть хоть капелька здравого смысла, ты сама будешь крайне осторожна и не заговоришь об этом. Мистер и миссис Годвин не…

— Знаю, — оборвала ее Селина, но почувствовав сожаление из-за своей резкости, мягко добавила: — Я имею в виду, что всегда соблюдаю осторожность в разговорах с родителями.

Летти посмотрела прямо в глаза Селине. Есть вещи, о которых никогда не говорят вслух. Летти и Селина предпочитали не обсуждать пережитые ими тяжкие дни, омраченные дурным настроением родителей Селины: она называла это припадками бешенства. Сидя взаперти в своих комнатах — иногда по нескольку дней подряд, — обе они привыкли к таким звукам, как топор, грохот и яростные крики супругов Годвин. Втайне Селина считала, что огромное количество бутылок с рейнвейном и другими горячительными напитками, выпитыми ее родителями, вызывали у них вспышки чуть ли не настоящего безумия. Она знала: никогда нельзя давать им повод злиться на нее. Шрамы от побоев, полученных в детстве, не были видны на теле, но существовали в тех уголках памяти, которые обычно оставались закрытыми. Как хорошо, что жизнь настолько полна событиями, что не оставляет времени вновь и вновь обращаться к ее уродливым проявлениям.

Вздохнув, Летти расправила кружева у Селины на шее и погладила девушку по щеке. Она отступила в сторону, потом вслед за Селиной стала спускаться по лестнице.

— Может быть, мисс Прентергаст передумала… — В голосе Летти звучала надежда.

— Уверяю тебя, не передумала. — Селина примолкла и затем рассмеялась Летти в лицо. — Мисс Прентергаст нуждается в деньгах. По моим сведениям, у нее совершенно неутолимая страсть к игре в вист.

— О, нет! — Рука Летти легла на горло. — Что скажут ее отец и…

— И матушка? — закончила фразу Селина. Расхохотавшись, она едва не скатилась по ступенькам вниз, в прихожую прямо на истертый выгоревший индийский ковер, который не покрывал полностью дубовый пол, гладко отполированный, но тоже очень старый.

В маленькой гостиной Селина остановилась, сдвинув брови.

— Я знаю, не стоит жаловаться, но тебе не кажется, Летти, что в этой комнате чересчур душно?

— Я открою окно.

— Нет, нет, — сказала Селина раздраженно. — Окна и так открыты. Я подумала об этой неуклюжей скучной мебели. Кому нужно столько коричневого и безжизненно-зеленого? И вся золотая оплетка изодралась. И портьеры такие… порыжевшие и затасканные.

— Ты слишком много ворчишь, — сказала Летти, но в ее словах не было упрека.

— Знаю. — Селина уселась в потертое бесформенное кресло и оправила юбки. — Мне надо всегда иметь перед глазами муки этих бедных падших женщин и быть благодарной за свою судьбу.

Летти лишь вздохнула.

— Ты не любишь Лондон, — сказала Селина, умышленно переменив тему, и похлопала по сиденью рядом с собой.

Летти села и устремила взгляд на свои руки.

— Точнее — я осуждаю не Лондон.

— А то, что здесь происходит? Сезон выездов в свет. Все эти визиты, поездки, дела?

— Отчасти.

— Ты обеспокоена делами с Бертрамом Летчуизом? — спросила Селина с нежностью, полная решимости не обнаружить, какой ужас испытывала она сама при мысли о браке с этим человеком.

— Нет, нет, конечно нет. — Нижняя губа Летти заметно задрожала.

— Мы беспокоимся без всякого повода, — твердо сказала Селина. — Вот увидишь, он не сделает официального предложения и свадьбы не будет.

— О моя бедная, моя дорогая девочка, как ты можешь так думать после всего, что было сказано?

— Я могу так думать, ибо так подсказывает здравый смысл. Если бы мистер Летчуиз действительно избрал меня, ему не понравилась бы идея вывозить меня в свет в этом году. Он, вероятно, предполагает — и совершенно справедливо, — что на фоне других молодых леди я буду проигрывать. И родители знают об этом и от всей души желают, чтобы я нашла для себя вариант. — Селина схватила Летти за руку. — Так что, уверена, нам нечего беспокоиться.

Летти снова вздохнула и сделала безуспешную попытку улыбнуться. А Селина переменила тему разговора:

— Тут не было… Не заходил ли кто-нибудь, пока я гуляла? Вчера, например? И Бейти, может быть, забыл сказать?

— Чей именно визит ты ожидаешь?

Перед Селиной возникли глаза, серые, как небо зимним утром.

— Я подумала: какой-нибудь друг мог оставить свою визитную карточку.

— Друг? Я так и думала, моя юная леди. Ты поджидаешь этого повесу в облике джентльмена, который набрался нахальства приставать к тебе в театре.

— Вовсе нет, — метнула сердитый взгляд Селина, — и он не повеса. Мистер Иглтон вел себя как джентльмен.

— Не хмурься, будут морщины. Ты не знаток, Селина, чтобы разбираться, кто повеса, а кто джентльмен. Попомни мои слова — он повеса. Он увидел красивую девушку и решил ошарашить ее своими великолепными манерами.

В Иглтоне, действительно, было что-то от высшего света — в самом лучшем, интригующем смысле. Селина выпрямила спину. Несомненно, бедная Руби Роуз точно так же думала о джентльмене, с которым повстречалась, и смотрите, куда это привело ее… Любопытно, что именно происходит с женщиной в момент самого ее падения?

— Селина, ты в мечтательном настроении сегодня с утра. Что с тобой?

Селина услышала колокольчик у входной двери и обернулась к Летти, сверкая улыбкой.

— Наконец-то мисс Прентергаст.

А может быть, мистер Иглтон решил все-таки заглянуть?

Бейти, низкорослый крепыш с блестящей лысиной, небрежно доложил:

— Э… мисс Прентергаст.

Светловолосая, с пружинистой походкой, Изабел Прентергаст покружила вокруг Бейти и рысью влетела в комнату. Вслед за ней вошла еще одна женщина, которая несла огромный завернутый в простыню узел, скрывавший ее почти полностью.

— Благодарю вас, э-э… — Мисс Прентергаст помахала рукой, отсылая прочь Бейти, и он послушно исчез.

— Доброе утро…

— Нам надо спешить, — прервала гостья Селину и подтолкнула свою перегруженную служанку к креслу. — Положи это сюда, Милли.

— Все в порядке? — спросила Селина. — Вам не пришлось столкнуться с… гм… трудностями?

Мисс Прентергаст сделала предостерегающую мину.

— Ты, Милли, можешь подождать в холле, пока я обсуждаю фасон моих платьев.

Как только служанка вышла, девушка многозначительно взглянула на Летти, потом на Селину.

— Я полагаю, это останется между нами, не так ли?

— Летти, — моя компаньонка, — быстро сказала Селина. — И моя подруга.

— Как необыкновенно. Я нахожу, со слугами осторожность никогда не бывает излишней. У этих созданий язык без костей. Я убедила Милли, что вы модистка.

Селина проигнорировала возмущенное восклицание, которое издала Летти.

— Вы очень умно поступили, мисс Прентергаст. Пожалуй, нам надо поспешить с нашим делом.

— Зови меня Изабел, а я буду звать тебя Селиной, — улыбка сделала ничем не примечательное лицо гостьи почти милым. Она поспешила развернуть предлагаемые ею вещи.

При своем первом знакомстве со светом в салоне некой супруги политического деятеля, знакомого Годвина, Селина поначалу не проявляла интереса к девичьей болтовне. Но вот кто-то упомянул чудовищные цены на платья, из-за которых некоторым юным леди было не дано во всей полноте включиться в волнующие светские развлечения. Многим семействам стало не по средствам выезжать в свет в течение всего лондонского сезона. А самой большой статьей расходов был гардероб, особенно платья, которые зачастую надевали лишь однажды.

Вот тогда-то Селине и пришла в голову мысль покупать неновые платья, переделывать их на себя, насколько возможно, а деньги, что пошли бы на приобретение новых нарядов, пересылать Дейвиду. К настоящему времени ее секретные обращения выявили несколько леди, жаждущих совершить продажу.

— Итак?

Селина не поняла, что Изабел ждет ответа:

— М-м?

— Тебе они не нравятся? — Изабел надула губки и предложила попробовать на ощупь платье из прекрасного атласа нежно-розового цвета. — Моя мама заплатила за него целое состояние, но оно слишком приметное. Я его больше не надену. Иначе джентльмены подумают, что я полная бесприданница.

Селина подошла и потрогала восхитительную отделку из вышитых серебром роз вокруг выреза:

— Розовое мне не к лицу. — Она сморщила нос. — И я действительно не гонюсь за такой безвкусной мишурой.

— Безвкусной мишурой! — оскорбленное чувство Изабел было искренним. — Серебро на вырезе и на подоле настоящее. Все так говорят.

— Ах, — вздохнула Селина, это, конечно, другое дело. Но если бы даже мне нравилось серебро… Да из-за него платье слишком легко узнать, увидев его один раз прежде.

— Вышивку можно спороть, — поспешила сказать Изабел, — это самое малое неудобство.

— Для модистки, — вставила Летти с ядовитой ноткой в голосе.

Изабел проигнорировала укол:

— Конечно, достаточно пару раз чикнуть ножницами, и вышивки нет.

— М-да.

— Естественно, — продолжала нажимать Изабел, — естественно, цена будет соответствующим образом изменена.

— М-м. Насколько ты…

— О нет. Мы не должны вслух обсуждать такие вещи. — Изабел достала записную книжку и золотой карандашик из очаровательного маленького ридикюля, сделанного из соломки и украшенного цветами, что висел у нее на запястье. — Мы будем вести переговоры в письменном виде. Говорить о деньгах чересчур вульгарно, так всегда утверждает мама.

Короткими точными движениями Изабел написала цифру и показала ее Селине.

— О, милая, надо быть настоящей богачкой, чтобы позволить себе такие крайности. Боюсь, что…

— Но это великолепное платье, — возразила Изабел. — Сделано по французской выкройке. Оно вызвало восхищение.

— М-м.

Фыркнув, Изабел написала на листке блокнота другую цифру.

— М-м.

— Ну, в самом деле! — И снова Изабел принялась писать.

На этот раз Селина взяла в руки записную книжку и прочитала то, что там написала гостья, поглощенная своей идеей.

— Можно мне? — Селина воспользовалась карандашиком Изабел, чтобы начертать свое предложение. — Теперь учтена скидка за удаленную вышивку.

Изабел заглядывала под руку Селины.

— Так мало? Но я должна… — Заметь Изабел легкую усмешку на губах Селины, она была бы очень раздосадована.

— О, чуть не забыла. — Селина снова нацарапала цифру в блокноте. — Ведь ты на добрых два дюйма ниже меня. Значит, я покупаю материи на два дюйма меньше, чем мне требуется. Указанная сумма учитывает все эти обстоятельства.

Изабел издала звук, будто она задыхается.

— Конечно, — сладким голосом сказала Селина, — если у тебя в кармане так пусто, что тебе требуется гораздо больше, то я не удивлюсь, если ты попробуешь найти другого покупателя.

— Нет-нет, у моих родителей приличный доход, и названная тобой цифра вполне подходит.

Еще полчаса ушло на покупку второго платья. Элегантный лиф, обшитый черно-белой каймой из тисненого атласа, прикрывал муслиновую лимонно-желтую тунику с глубоким вырезом. Но Изабел была намного уже в груди, и на Селине платье будет, вероятно, плохо сидеть. Однако и здесь можно найти выход.

— Итак, по рукам, — радостно сказала Изабел, когда торг закончился. Она не выказала ни малейшей брезгливости, припрятывая полученные от Селины деньги. — Я просто не представляю, бедняжка, как ты сможешь смириться с обносками.

Селина улыбнулась:

— Это действительно трудно. Но так как каждая из нас двоих защищает свои интересы, я не думаю, что наша сделка будет разглашена, не так ли?

— Да. — Взгляд голубых глаз Изабел стал немного жестче. — Я тоже не думаю. И вообще, видимо, мы не слишком часто будем сталкиваться в одних и тех же местах. — Гостья ясно намекала на то, что она в глазах света стоит намного выше Селины. — У меня будет еще одно платье после… Ну, ты понимаешь, после следующего уик-энда. Если получится, я привезу его тебе и расскажу все о замечательном рауте, куда меня пригласили. Ожидается, что это будет, безусловно, гвоздь начала сезона, а, может, и вообще всего сезона.

— Неужели? — Селина сделала вид, что ей скучно.

— О, да! Маркиз Кастербридж раскрывает двери своего дворца на Парк-Лейн впервые за многие годы. И я приглашена! Мама говорит, что весь свет будет там. Все сливки общества. О, я не могу дождаться! — Изабел достала пергаментный веер того же голубого цвета, что и ее платье для выездов, и раскрыла его. Поверх веера она смотрела на Селину оценивающим взглядом. — Как жаль, что ты там не будешь.

— Да, я не предполагаю там быть, — сдержанно сказала Селина, избегая взгляда Летти, — я уже приглашена в другое место.

Прежде чем Изабел ответила, в дверях гостиной снова появился Бейти. Он подал Селине на серебряном подносе визитную карточку. Один уголок ее был загнут в знак того, что визитер ожидает ответа. Селина прочитала имя и чуть не схватилась за сердце. «Джеймс Иглтон» было выгравировано крупными буквами на толстом веленовом картоне. И больше ничего.

— Гм, пригласите джентльмена, — сказала Селина дворецкому и повернулась к Изабел. — Я так рада твоему визиту и надеюсь, мы скоро опять увидимся. Может быть, после приема?

Натягивая белые перчатки, Изабел выжидательно не спускала глаз с двери.

— Да, — сказала она рассеянно, — после приема.

Мужчина, вошедший в гостиную, сразу и безраздельно завладел вниманием трех женщин.

Джеймс Иглтон прошел вперед, направляясь прямо к Летти, взял ее руку и поднес к губам.

— Я восхищен новой встречей с вами, мадам.

— Мисс Фишер, — поправила его Летти. Но голос звучал тихо, и Селина заметила, как краска внезапно выступила на ее щеках.

— Счастлив видеть и вас, мисс Годвин. — Иглтон повернулся к Селине. Он стоял совершенно неподвижно и напряженно смотрел сверху вниз на ее лицо. — Вы еще красивее, чем мне подсказывали мои воспоминания.

— О-о… — Ноги Селины стали ватными, сердце сильно забилось. Опомнившись, она сказала: — С добрым утром, мистер Иглтон. Как любезно с вашей стороны заехать к нам.

— Мистер Иглтон? — Изабел Прентергаст заговорила грудным голосом, каким не говорила никогда. — Тот самый мистер Джеймс Иглтон?

Изабел глупо строила глазки Иглтону. Совершенно возмутительно.

— Джеймс Иглтон, — представился гость и рассмеялся, сверкая крупными, очень белыми зубами. Его твердый рот округлился, как… как это свойственно только ему.

— Тот самый Джеймс Иглтон, что владеет целым островом?

— Пайпан очень мал, но я действительно владею им.

Изабел подошла к нему вертлявой походкой:

— И у вас есть корабли и… гм… торговая империя?

Иглтон скромно кивнул:

— Боюсь, все так и есть.

— Это чудо как восхитительно, — охрипшим голосом проговорила Изабел, протягивая руку, хотя никто ее к этому отнюдь не побуждал.

Селина стиснула зубы.

— А вы? — вежливо спросил Джеймс.

— Я — Изабел Прентергаст.

Затем она решительно вложила свою ладонь в руку Иглтона, совершенно позабыв, что на запястье у нее висит не до конца закрытый ридикюль. Даже когда его содержимое высыпалось на пол, она продолжала глазеть на Иглтона.

— О Боже, — сказал он, и Селина рада была увидеть, что ему смешно. Он нагнулся, чтобы поднять записную» книжку, карандаш, кружевной платочек, нюхательную соль и… баночку румян!

— Я сама! — заявила Изабел, нагнувшись самым неуклюжим образом, чтобы собрать свои сокровища. — Да уж — оказаться уличенной в пользовании румянами! Хуже не придумаешь! В конце концов к Изабел вернулось самообладание, хотя она еще оставалась в легком замешательстве.

— Леди Анастасия Бленкинсоп — друг нашей семьи, мистер Иглтон, — сказала она, поправляя выбившуюся прядь волос. — Она нам рассказала о вашем странном, то есть я хотела сказать, вашем интересном доме.

Иглтон чуть забеспокоился.

— Не позволите ли вызвать вашу карету, мисс Прентергаст?

— Я… Да, пожалуй. Это правда, что у вас китайская…

— Чистая правда, — прервал ее Иглтон. — Пойдемте, я помогу вам.

— Леди Анастасия говорила, что вы будете на рауте у Кастербриджа. Разве это не звучит божественно?

Иглтон сжал локоть девицы.

— Это будет захватывающее событие.

— Бедняжка Селина, — сказала Изабел, пытаясь обернуться. — Она, конечно, не приглашена. Но я обещала ей приехать потом и обо всем рассказать.

— Вот как, — заставив ее шагать почти на цыпочках в ногу с ним, он вывел девушку в холл. Затем все услышали, как он попросил Бейти вызвать карету. Вскоре Джеймс вернулся, и выглядел он таким же вежливо-собранным и любезным, как и в начале визита. Снова Летти была первой, кому он уделил внимание.

— Мисс Фишер, надеюсь, вы не сочтете мой визит неосмотрительным. Я был в некотором затруднении, выясняя точный адрес дома. Поскольку оказался рядом, то решил положиться на ваше терпение. Если вы предпочтете, чтобы я ушел. — Он поклонился.

Летти, казалось, раздумывала. Селина ждала, желая, чтобы компаньонка пошла ему навстречу. Взглянув на Селину, Летти сказала:

— У нас нет никаких срочных дел, мистер Иглтон. Думаю, Селине будет приятно небольшое общество. Она слишком часто бывает в одиночестве.

А Селине предназначались другие слова:

— Я возьму эти платья в твою комнату и начну думать, что требуется. Какой прекрасный день сегодня. Почему бы тебе не показать мистеру Иглтону наш сад? Мне особенно нравятся розы, сэр. Мне хотелось бы думать, что это мои усилия помогли им расцвести раньше срока, хотя мы находимся здесь совсем недавно.

Селина с изумлением наблюдала, как Летти уходит. Что могло стрястись с ее осторожной компаньонкой? Обычно присутствие любого мужчины означало, что Летти оставалась на посту, как мать-лебедиха подле своего единственного птенца.

— Мисс Годвин. — Иглтон коснулся ее руки, и Селина вздрогнула.

Он улыбнулся, и она снова заметила черные пятнышки в его серых глазах, темные кольца вокруг этих стальных ирисов. Его безупречно белый галстук, соприкасаясь с кожей шеи, ярко контрастировал с бронзовым загаром и завитками черных волос. Уголки его рта поднялись еще выше, и под высокими скулами образовались вертикальные складки. На резко очерченном подбородке — впервые обнаружила она — у него была небольшая ложбинка.

— Вы позволите сопровождать вас по саду? — спросил он.

Она медленно подняла руку. Он нежно взял ее под локоть. Его ладонь накрыла ее пальцы. О Боже, Боже! Она задыхалась, в груди гулко стучало…

— Так мы идем?

— Я… Да. — Селина сделала открытие: у нее не было сил остановиться… И никакого желания.