Если бы красота убивала

Глава 16

Последнюю прогулку в сторону кабинета Кипа я предприняла в пять часов. Его ассистентка уже накинула на плечи джинсовую куртку и засовывала в рюкзак журналы, собираясь уходить.

— Ну так что, Кип будет или нет? — спросила я.

— Наверное, нет.

— Ты с ним разговаривала?

— Я звонила ему домой примерно час назад, никто не ответил. Если бы он направлялся в офис, то сейчас уже был бы здесь.

— Может, он в ветеринарной клинике? — предположила я.

Выходя в коридор, я почти слышала, как в голове ассистентки Кипа со скрипом ворочаются колесики: она пыталась сообразить, говорила ли я всерьез или с иронией.

Задерживаться в офисе дольше не имело смысла, и я стала собирать вещи. Сначала я не собиралась приходить в редакцию завтра утром, но теперь получалось, что придется, поскольку мне нужно было пообщаться с Кипом с глазу на глаз. Я пока не знала, как расценивать его сегодняшнее отсутствие. По словам Полли, после того, как в пятницу с Кипом поговорили полицейские, он стал тише воды ниже травы, а теперь вот и вовсе пропал. Означает ли это, что ему есть что скрывать? Может, он чего-то боится и сбежал?

Выйдя на улицу, я увидела, что небо прояснилось, выглянуло солнце и стало теплее. Я спустилась в подземку, народу оказалось на удивление мало. Войдя в дом и поднявшись на свой этаж, я, не заходя к себе, позвонила в дверь Лэндона. Он открыл мне со словами:

— Ах ты, бедняжка!

Лэндон был в шортах цвета хаки и в белой рубашке поло, с тех пор как я видела его в последний раз, а это было в воскресенье, он здорово загорел.

— Как ты себя чувствуешь? То, что с тобой случилось в моем доме, — просто кошмар.

— Вообще-то чувствую я себя вполне прилично. — Я вошла в его квартиру. — Ты говорил с полицейскими?

— Да, они понятия не имеют, кто вламывался, но обещали, что присмотрят за домом, время от времени мимо будет проезжать патрульная машина. Я теперь подумываю, не установить ли сигнализацию. Между прочим, я как раз собирался выпить чаю, ты ко мне не присоединишься?

— Я бы с удовольствием, но мне надо бежать, у меня назначено интервью, а времени осталось мало. Знаешь, я думаю, тебе не стоит связываться с установкой системы безопасности за пару тысяч долларов, я ведь почти уверена, что взломщик, кем бы он ни был, явился только ради меня, чтобы меня испугать.

— Думаешь, этот случай может быть как-то связан с убийством той бедной девушки? Ох, Бейли, говорил я тебе, не ввязывайся ты в это дело!

— Нет, смерть Хайди тут скорее всего ни при чем. Мне сейчас некогда в этом копаться, но, думаю, дело обстоит так: я кое-кого встревожила, и меня решили припугнуть. Я почти уверена, что это был единичный случай, и тебе не о чем беспокоиться.

— Но мне очень не нравится, что ты изображаешь из себя частного детектива. Боюсь, как бы не случилось чего-нибудь еще более страшного.

Я, конечно, отмахнулась от предостережений, но, придя в свою квартиру, все-таки задумалась над словами Лэндона.

Что-нибудь страшное и впрямь могло случиться. И таинственное появление на моем столе «Поцелуя» — своего рода предупреждение. Но пойти на попятный уже нельзя. Я обещала Кэт, что помогу ей, кроме того, я хотела узнать, кто убил Хайди.

На автоответчике не было ни одного сообщения, не было и пустых звонков. С полчаса у меня ушло на домашние дела: я освободила стол от неоплаченных счетов и прошлась по квартире, подбирая разбросанные вещи и раскладывая их по местам. Время пролетело незаметно, пора было переодеваться к обеду. Но что надеть? Предстоящая встреча с доктором Джеком вызывала во мне противоречивые чувства. С одной стороны, было бы глупо отрицать, что Джек Херлихи меня заинтересовал и, когда он позвонил и пригласил на обед, я просто не смогла отказаться. Но с другой стороны, это было до моего воскресного ночного буйства с Кайлом, после чего у меня возникло чувство, что надо посмотреть, как будут развиваться наши отношения дальше. Я стала подумывать, что Кайл, возможно, не такой уж потаскун, как я о нем думала раньше. К тому же сейчас в моей жизни было достаточно сложностей, чтобы я связывалась больше чем с одним мужчиной. одновременно, и до поры до времени этим единственным мужчиной будет Кайл.

Я решила, что нужно дать Джеку понять, что я воспринимаю нашу встречу не как свидание, а как второе деловое интервью. Поэтому я остановила свой выбор на бежевых слаксах, черных лодочках без каблуков и черной хлопчатобумажной двойке. Миленько, но в то же время не очень сексуально. Днем я послала Джеку сообщение по голосовой почте с предложением встретиться в испанском ресторанчике на Томпсон-стрит, где подают паэлью. Я выбрала этот ресторан еще и потому, что мне показался подходящим район — старомодный квартал Виллиджа, оригинальный, но самую малость обшарпанный, — я решила, что мой выбор создаст у Херлихи правильный настрой.

Мы договорились встретиться в ресторане в половине восьмого, и в семь пятнадцать я вышла из дому. Небо над головой напоминало по цвету темную джинсу, весна была в самом разгаре, и, проходя через парк на Вашингтон-сквер, где было полно народу, я буквально кожей чувствовала всеобщий подъем.

Когда я пришла в ресторан, Джека там еще не было, но меня усадили за столик — в углу у окна, выходящего на улицу, под дешевой картиной маслом с изображением матадора. Я тут же достала блокнот и положила его на стол, давая понять, что я здесь по делу. Я успела заказать только бокал каберне, когда появился Джек. Он торопливо шел через зал, приглаживая пятерней рыжевато-каштановые волосы. Одет он был более официально, чем в прошлый раз: темно-синий пиджак в спортивном стиле, оксфордская рубашка в тонкую белую и голубую полоску и темно-коричневые слаксы. В этом костюме он выглядел как выпускник частной школы на свидании. Я снова почувствовала уже знакомый легкий толчок в живот.

— Надеюсь, я не заставил вас долго ждать?

Он очень мило улыбнулся, сел и постарался по возможности уместить под столом свои длинные ноги.

— Нет, я только что пришла, — ответила я.

— Я ходил туда-сюда по улице, пытаясь найти этот ресторан, пока не сообразил, что прошел лишний квартал. Я собираюсь как следует освоить этот район, надеюсь, к концу лета буду знать его как свои пять пальцев.

Джек стал расстилать на коленях салфетку, я видела, что мой блокнот он заметил.

— Как прошли выходные? — спросила я. — Ходили по магазинам? Купили на Восьмой улице брюки парашютиста? Участвовали еще в каких-нибудь местных развлечениях?

— По магазинам не ходил, но надо было бы. Мне нужно как минимум купить что-нибудь черное, чтобы я не выглядел как турист. А выходные я провел на Бермудах, уехал в пятницу утром и вернулся вчера в середине дня.

Гм… Бермудские острова — место, куда ездят парами. Может, он ненавязчиво дает мне понять, что у него есть подружка и наш сегодняшний обед — чисто деловое мероприятие? Неужели я настолько самовлюбленная особа, что неправильно истолковала его приглашение? Наверное, я должна была испытать облегчение, но почему-то не испытала, наоборот, у меня испортилось настроение. Стараясь говорить непринужденно, я поинтересовалась:

— Вы поехали туда для собственного удовольствия или вас вызвали на консультацию к сыну богатеньких родителей, у которого возникла какая-нибудь ужасная проблема, например, страх перед песком и прибоем?

Джек засмеялся.

— А вы знаете, такая фобия действительно существует. Страх перед волнами называется кимофобией.

— Серьезно?

— Фобий существует множество, среди них попадаются и весьма экзотические. Например, есть хомиклофобия, это страх перед туманом. Бывает страх перед щенками, пупафобия. Есть даже такая болезнь, как страх перед цифрой «восемь» — октофобия.

— Вы заучили все эти названия, когда учились в университете?

Он снова засмеялся.

— Нет, я их выучил, когда мне полагалось заниматься совсем другими делами, например, готовиться к выпускным экзаменам. Знаете, какая фобия мне особенно нравится? Лутрафобия — страх перед выдрами.

— Перед выдрами? Не представляю, кто и почему может их бояться, они такие симпатичные. Вот перед устрицами — другое дело, я в жизни ни одной не съела, не могу заставить себя их проглотить.

Ну вот, сама не понимаю, как у меня вырвалось такое. Это равносильно признанию, что меня часто рвет. Теперь он небось сидит и думает, боюсь ли я заниматься оральным сексом.

— Думаю, на самом деле у вас бленнофобия — отвращение к слизи, — сказал Джек. — Что-нибудь еще? Есть что-то такое, от чего у вас учащается дыхание и что мешает вам спать по ночам?

Класс! Мы знакомы в общей сложности меньше двух часов, а он уже знает, что я страдаю бессонницей!

— Так я вам и призналась, — ответила я со смехом, — не скажу, я и так уже чересчур разоткровенничалась.

Подошел официант с моим вином, Джек заказал себе такое же. Когда мы снова остались одни, я попыталась увести разговор от собственной персоны и спросила, почему он решил преподавать, а не предпочел работать в основном с пациентами. Пока он отвечал, я изучала его лицо. Я пришла к выводу, что это тот самый случай, когда целое выглядит гораздо лучше, чем его отдельные части. И я оказалась не единственной, кто это оценил. Три женщины, обедавшие за соседним столиком, таращили на Джека глаза с той самой минуты, как он вошел в ресторан.

Я стала расспрашивать Джека об особых случаях, которыми он занимался. Отвечая мне, он заговорил быстро, явно стираясь поскорее закрыть эту тему и снова перевести разговор на меня, но я не поддалась и не дала ему такой возможности.

— Кстати, о трудных детях, — вставила я. — У меня есть еще несколько вопросов о Марки.

— А, Марки, наша озорница.

Если Джек и был недоволен тем, что я перевела разговор на деловую тему, то вида не подал.

— Мне очень помогло то, что вы рассказали в прошлый раз. Вспоминая инциденты, которые я видела сама, и те, о которых мне только рассказывали, я почти всегда могла догадаться, как Марки передвигала предметы. Почти, но не всегда. Есть несколько случаев, которые меня озадачивают, я не могу понять, как она смогла все провернуть.

Нас прервал официант. Он пришел принять заказ, я заказала паэлью, и по моему совету Джек выбрал ее же.

— Какие, например? — спросил Джек, когда официант ушел.

— Например, я стояла с Марки и ее родителями в комнате, и в это время в воздух взлетела мягкая игрушка. Чуть раньше в тот же день по кофейному столу вдруг поехали две чашки. Оба раза Марки стояла в противоположной части комнаты.

Джек развернул стул так, что спинка встала почти перпендикулярно столу, скрестил ноги, взял бокал и стал медленно вертеть его в руке.

— Скажите, в детстве вы не учились показывать фокусы?

— Я знала несколько карточных фокусов, еще я умела делать так, чтобы двадцатипятицентовик исчезал из моей руки и появлялся из уха.

— В фокусе с ухом вы, наверное, использовали то, что иллюзионисты используют почти в каждом трюке, — отвлечение внимания так?

— Это когда заставляешь зрителей смотреть в другую сторону?

— В общем, да. Почему иллюзионистам удается дурачить публику? Потому что зритель интуитивно смотрит туда, где что-то происходит. Фокусник делает левой рукой пассы в воздухе, все на нее и смотрят, не замечая, что правой он в это время тайком проделывает свой фокус.

— Вы, часом, в свободное время не подрабатываете магом и волшебником?

Джек засмеялся.

— В детстве я мечтал стать фокусником. Мне было тогда лет десять-одиннадцать, и я увлекался этим года два. Мне даже удалось убедить младшую сестренку, что я могу сделать ее невидимой.

— И это имеет какое-то отношение к Марки?

— В некотором роде имеет. Я уверен, что Марки в своих фокусах использует старый добрый трюк с отвлечением внимания. В тех случаях, о которых вы сказали, похоже, именно так и происходило. Возьмем, к примеру, ту мягкую игрушку. В тот момент вы, вероятно, разговаривали с родителями девочки. Марки могла и не направлять ваше внимание по ложному следу специально, она просто выждала момент, когда это произошло естественным путем. И когда внимание всех присутствующих было занято чем-то другим, она швырнула игрушку через комнату.

— Может быть. — Я открыла блокнот и стала записывать самое основное из того, что он сказал. — Да, пожалуй, это вполне возможно. Вы думаете, она осваивает мастерство фокусника?

— Нет-нет, я уверен, что она действовала методом проб и ошибок. Между прочим, что касается отвлечения внимания, тут есть еще один интересный момент. Фокусник может использовать и время. Зачастую у зрителя создается ошибочное представление о том, когда фокус начался. Это не только дает фокуснику фору во времени, но и мешает зрителям понять, как он проделал свой фокус.

— Можете привести пример?

Джек задумался, приложив палец к губам. Мне вдруг пришло в голову, что он, наверное, из тех, кто в постели не торопится, уделяет партнерше много времени, много внимания.

— Хорошо. Пусть иллюзионист показывает фокус, в котором голубой шарф меняется на красный. Он комкает голубой шарф в кулаке и убирает его в некую волшебную шкатулку. Потом он стучит по крышке шкатулки рукой или делает над ней пассы, и все это время зрители внимательно смотрят, пытаясь понять, что он вытворяет со шкатулкой. Но он уже все сделал. Он заменил красный шарф голубым еще до того, как положить его в шкатулку. То есть настоящий фокус начался раньше, чем считают зрители. Возможно, Марки что-нибудь сделала с кофейными чашками еще до того, как в комнату кто-то вошел. Например, если поставить чашки в небольшую лужицу воды, то они в конце концов поплывут по столу. Возможно, она сделала что-нибудь в этом роде.

Я не успела записать все синхронно с его рассказом и продолжала писать после того, как он договорил. Кроме того, я добавила несколько вопросов, над которыми нужно будет подумать позже. Слова Джека навели меня на какую-то мысль, точнее, еще не совсем навели, но я чувствовала, что должны навести, а сама мысль еще не оформилась. Я решила, что дома достану свои заметки к статье о Марки и посмотрю, не придет ли мне еще что-нибудь в голову.

Официант принес паэлью, и мы приступили к еде. Джек воспользовался случаем и засыпал меня вопросами: откуда я родом, что привело меня в Нью-Йорк, как получилось, что я стала писать именно такие статьи, какие пишу? Сначала я отвечала кратко и поверхностно, стараясь, чтобы наша встреча выглядела как интервью, но в конце концов сдалась. Во-первых, вино немного притупило мою бдительность, а во-вторых, Джек оказался очень хорошим слушателем. Рассказывая об одной из ступеней моей карьеры, я упомянула, что была замужем и развелась. На некоторых мужчин это известие действует как мокрое одеяло, то есть гасит малейшую искру энтузиазма в самом зародыше, но Джека Херлихи оно, похоже, не очень тронуло. Обстановка осложнилась: откуда-то из глубины ресторана вышел ансамбль, музыканты стали исполнять серенады, останавливаясь поочередно перед каждым столиком. Возле нашего стола они задержались на целую песню. Они пели по-испански, и я ничего не понимала, но слово amor повторялось, наверное, раз семьдесят пять. Я с ужасом почувствовала, что краснею. Оставалось только надеяться, что в ресторане не так светло, чтобы Джек это заметил.

Официант спросил, будем ли мы пить кофе. Только из вежливости я сказала, что буду. Но на самом деле мне хотелось убраться из ресторана как можно скорее, пока положение не стало катастрофическим. Я проглотила кофе едва ли не залпом и, бросив ошеломленный взгляд на часы, объявила, что мне пора домой, что мне нужно еще успеть немного поработать перед сном. Я предложила платить счет за обед пополам, но Джек отказался и целиком взял его на себя. Мы вышли из ресторана и не спеша пошли в сторону перекрестка Томпсон-стрит и Вашингтон-сквер.

— Я провожу вас до дома, — предложил Джек. Я запротестовала:

— Нет-нет, в этом нет необходимости. Вам не по пути, кроме того, я собиралась по дороге заскочить в магазин за продуктами.

Я понимала, что отталкиваю его, можно сказать, отфутболиваю, но не видела для себя другого выхода. Джек посмотрел на меня немного озадаченно, чуть прищурив глаза, как будто пытался понять, что со мной происходит: то ли я застеснялась, то ли просто даю ему от ворот поворот. Но его неуверенность быстро сменилась добродушной решимостью, его взгляд словно говорил: «Ага, так ты действительно меня отшиваешь. Что ж, я слишком хорошо воспитан, чтобы изображать обиженного». И он протянул мне руку, чтобы попрощаться.

— Спасибо, что продолжили знакомить меня с вашим районом. Ресторан мне очень понравился.

И тут мой рот вдруг открылся, и из него вырвалось нечто такое, чего я сама никак не ожидала услышать.

— Если в эти выходные вы будете в городе, я могу устроить вам небольшую экскурсию, — прочирикала я, как воробышек.

— Конечно. — Кажется, он мне не очень поверил. — Созвонимся на неделе.

Джек повернул на запад и пошел по Вашингтон-сквер. Полы его пиджака развевались точь-в-точь как в прошлый раз — полы блейзера. Я смотрела ему вслед и думала, не сошла ли я с ума, если так легко отпускаю такого мужчину. Наверное, после развода у меня атрофировалась способность правильно расшифровывать послания моего сердца и либидо. На какое-то мгновение у меня даже возникло желание броситься за Джеком вдогонку, схватить его за полы пиджака и предложить зайти ко мне выпить по рюмочке на ночь. Правда, я тут же передумала и пошла в другую сторону.

Ночь была теплой, какой-то нежной, я бы с удовольствием просто прогулялась не спеша, но вместо этого помчалась домой, по дороге лишь на пару минут заскочив в кафе на Юниверсити-плейс за стаканом кофе навынос. И вдруг почувствовала себя как-то странно. Отчасти злилась на себя за то, что, когда дело касается любви, я начинаю вести себя как идиотка. Но в основном это было возникшее у меня еще в ресторане ощущение какого-то внутреннего толчка. Казалось, в мой мозг кто-то или что-то стучится. Как будто я что-то забыла, а теперь оно медленно всплывает из глубин моего подсознания, пытаясь пробиться в сознание. При этом я начала понимать, что это нечто имеет отношение к Кэт, а не к Марки. Вот почему мне хотелось поскорее добраться до квартиры и перечитать записи.

На автоответчике сообщений не появилось, но в мое отсутствие было два пустых звонка, номер, как всегда, не определился. Я задумалась, какой вообще смысл в этих звонках? Конечно, когда кто-то звонит и бросает трубку, это меня нервирует, но дальше-то дело не пошло, например, звонивший не пыхтел в трубку, не бормотал угрозы. Возможно, цель звонков не запугать меня, а отследить мои передвижения.

Я взяла блокнот, кофе и вышла на балкон. Он освещался только настенным светильником в виде фонаря, но света хватало, чтобы читать. Я начала с первой страницы, озаглавленной «Смерть няни». Забавно, что я выбрала именно это название, хотя знала, что намеченной жертвой убийцы была Кэт. Я просматривала страницу за страницей, но в мозгу ничего не щелкало. Смутное беспокойство, не дававшее мне покоя, все нарастало, это было похоже на то, как тряпка, пропитываясь водой, становится все тяжелее и тяжелее. Я стала вспоминать разговор с Джеком и поняла, что это чувство возникло у меня в тот момент, когда Джек заговорил об отвлечении внимания. Может быть, все дело в том, что этот случай был классическим примером отвлечения внимания? Используя яд, убийца попытался создать у всех впечатление, что это убийство — часть общего заговора против редакторов женских журналов, тогда как на самом деле его мишенью была Кэт и только Кэт?

Я закрыла блокнот и откинулась на спинку белого балконного кресла из гнутых металлических прутьев. Воздух был совершенно прозрачным, с балкона открывался великолепный вид, но было в этой красоте нечто фальшивое, словно пейзаж был не настоящим, а нарисованным на театральном заднике: темно-синее с чернильным оттенком небо казалось раскрашенным, несколько маленьких звездочек на нем напоминали дырочки от булавок, отдельные светящиеся окна на темных силуэтах зданий были разбросаны как-то уж, чересчур хаотично и потому казались результатом продуманной работы театрального художника.

В одиннадцать часов я легла и поставила в видеомагнитофон кассету с фильмом «Свидетель». Поскольку я видела этот фильм раз сто, у меня была надежда, что я засну просто от скуки. Так и случилось, я уснула еще до того, как Харрисон Форд приехал в Ланкастер.

Однако в начале четвертого я проснулась. Казалось, меня разбудил какой-то шум, и, похоже, доносился он из гостиной. Я встала, выключила телевизор, который к этому времени уже ничего не показывал, кроме ярко-голубого экрана, и быстро осмотрела гостиную, не упустив и дверь на балкон. Ничего. Забираясь обратно в постель, я поняла, что мне снился сон, точнее, кошмар, связанный с Хайди. Мне снилось, что Хайди жива, что я вхожу в ее квартиру, а она стоит посреди комнаты с зеленым махровым полотенцем на шее, как будто собирается на пляж. Я хотела было заговорить с ней, но прежде, чем я успела сказать хоть слово, она раздраженно замотала головой. Это все, что мне удалось вспомнить.

Я приподнялась на локте и устроилась полусидя-полулежа, опираясь на спинку кровати. Несколько минут я оставалась в таком положении, светящиеся цифры на табло электронных часов показывали сначала 3:16, потом 3:17, потом 3:18. И вдруг меня осенило — открытие явилось мне на волне страха. Я поняла, что именно стучалось в мое сознание весь вечер и почему мне приснилась Хайди.