Эта сука, серая мышь

Глава 10 О ПОТОМКАХ

Теперь я знаю, как растворяются. И все-таки легче мне не стало. Потому что потом пришло утро.

Проснувшись, я обнаружила, что его рядом нет. Видимо, он ушел еще ночью. Дождался, пока я усну, – и ушел.

А я не могла ни о чем даже думать. Я лезла на стену и выла.

Перемотать! Повторить! Где он? Верните его! Ну, верните же мне его!..

И я, наверное, сошла бы с ума этим утром, если бы не Оксанкина новость.

Она позвонила, как раз когда я стояла возле окна. И высчитывала, сколько метров от него до асфальтированной дорожки. Так чтобы наверняка…

– Поля, слушай! Давай сейчас по-быстрому собирайся и шуруй в Перово!

Да? А еще что мне сделать?

Дыхнув на стекло, я нарисовала на нем сердечко.

– Зачем, зайчонок? Я не собиралась выходить сегодня из дома.

– Придется, Поля! Если ты, конечно, не прочь увидеться с внучком медсестры.

Что она несет? Медсестра какая-то… Медсестра? О господи!

Я моментально выскочила из своей меланхолии.

– Зайчонок! Это правда? Ты не шутишь?

– Ну, мне заняться-то больше нечем, – проворчала Дорохова, – дай, думаю, позвоню Польке, пошучу.

– Зайчонок, ты прелесть! Что я должна делать?

– Я пока точно не знаю. Есть небольшие сложности. Но, думаю, нам лучше сначала встретиться. Потом я тебе все расскажу. Возможно, нам придется провести маленькое расследование.

– Как интересно! Это тебя Толик научил?

– Нет, Толик слил мне информацию. А сам отчалил в родные пенаты, передав тебе, кстати, пламенный привет. Дальше нам с тобой ковыряться самим.

Мне, конечно, было приятно слышать, что Толик передает привет. Но теперь я не хотела даже думать о том, что пыталась соблазнить этого чужого, абсолютно ненужного мне мужчину. Кошмар! Как хорошо, что между нами ничего так и не было!

– Значит, смотри сюда, – не унималась Оксанка. – Сейчас у нас половина двенадцатого. Я только встала, поэтому раньше чем через два часа в Перово быть не смогу. Ты тоже не тяни. Собирайся и поезжай. Там наверняка страшные пробки. Снега навалило просто по колено!

– А я на метро. Я вчера машину возле офиса бросила. Домой добралась на машине Всеволода.

Оксанка замолчала. Я же в эту минуту испытала просто садистское наслаждение!

– А, ну ладно, – справившись с собой, сказала она. – Тогда в половине второго в центре зала. Пока!

И она отключилась.

А я, бросив трубку, счастливая растянулась на кровати – на этой самой кровати!..

Тоска сама собой откатила, уступив место блаженной неге.

Какая же я дура! Что же я так извожусь? Ведь если он и должен тянуться ко мне, то только теперь, после того, что случилось! Когда он прочувствовал наконец всю силу моей любви!

И никуда он не денется. Позвонит. И, наверное, даже сегодня!..

Я с удовольствием вдыхала аромат своей кожи. Она еще помнила каждое его прикосновение, хранила в себе какие-то его примеси. Я вспоминала, как, стоя надо мной на коленях, он стянул через голову свитер и оказавшуюся под ним тонкую водолазку. Он был уже нетерпелив и бросал все на пол. А потом он дважды… дважды!..

Но додумать я не успела. Что-то вдруг с треском ударилось об окно.

Выглянув, я ничего не увидела. Но зато вспомнила, что Оксанка будет ждать меня уже через… мама дорогая!., через час и десять минут!

Я кинулась в ванную. Потом на кухню. Потом к гардеробу. Все на ходу, на бегу, как солдат. Но зато приехала к месту встречи почти без опоздания.

Однако Оксанка все равно оказалась рассерженной.

– Балагура! Почему я должна тебя ждать? Мне, что ли, это нужно?

– Прости, зайчонок! У нас за двадцать минут ни одного автобуса не прошло!

Оксанка смягчилась и, пока мы поднимались по эскалатору, стала рассказывать:

– Нашему драгоценному Толику удалось отыскать в Москве сына того самого младенца. То бишь, как я понимаю, твоего кузена…

– Зайчонок, ты чего говоришь-то? Какой он мне кузен?

– Ну а кто же он? Папка-то у твоей матери с его отцом один. Стало быть, кто вы? Кузены!

– Да ну, – буркнула я.

Оксанка же, явно охваченная азартом, продолжала:

– Кстати, сам младенец вместе со своей женой-пенсионеркой вполне благополучно проживает сейчас все в той же Воронежской области. В городе Анна… Хорошее название, не находишь?.. Так что нам с тобой, считай, крупно повезло, что их отпрыск осел в Москве. Не то кататься нам с тобой с кровавым флаконом по всей России…

Мы вышли из метро. И Оксанка, повертев головой, направилась к ближайшей продуктовой палатке.

– Будьте добры, пожалуйста, какой-нибудь энергетический напиток: «Рэд булл» или «Адреналин»… Спасибо!..

Откупорив, она сделала из банки мелкий глоток, передернулась и стала рассказывать дальше:

– Так вот. Кузен твой, которого, кстати, зовут Саша и которого я теперь буду называть Шурком, прописан в Москве по некоему адресу. И все было бы проще пареной репы, если бы он по этому адресу проживал. Но там, к сожалению, проживает только его бывшая супруга. А где теперь проживает сам Шурок, она не знает. Во всяком случае, так сказала Толику. Зато работает Шурок, по ее словам, где-то в Перово. Тренером по тэквондо. Круто?

– Не то слово, – мрачно сказала я. – И что нам теперь делать? Спрашивать у прохожих, не пробегал ли здесь Шурок – в костюме тренера по тэквондо?

– Балагура! Да ты, оказывается, шутница у нас! – развеселилась Оксанка. – Идея хорошая, но Толик предложил более надежный вариант. Пройтись по всем имеющимся здесь дворцам спорта или спортивным комплексам. Если же ничего, тогда придется ходить по школам и действительно спрашивать, не пробегал ли Шурок.

Оказывается, Оксанка уже успела просмотреть по Интернету все местные достопримечательности. На наше счастье, данный район ими не изобиловал. Только два заведения подходили под нашу категорию: расположенный где-то в глухом тупике дом творчества и маленький спортивный клубчик, организованный, кажется, воинами-афганцами.

По первому адресу нас ожидало жестокое разочарование. Там не только никто слыхом не слыхивал про Шурка, но и вообще не было секции тэквондо. Зато в другом месте нам сказали: «Да-да, конечно, Саша Безруков – наш лучший тренер, но сегодня он не работает. Точнее, работает, но не здесь».

Когда мы спросили белобрысого дылду, где он работает, то дылда зачем-то стал рассказывать нам, почему он считается у них лучшим тренером. Причем так воодушевился при этом, что стал показывать на Оксанке некоторые наиболее эффективные приемы. После очередного броска Дорохова распласталась на мате и больше уже ни о чем не расспрашивала. Пришлось мне доводить дело до конца.

Теперь мы поднимались в лифте на десятый этаж. Здесь, судя по расписанию, Безруков А. Г. проводил свою субботнюю тренировку.

Пройдя по коридору, остановились у двери с надписью «Зал № 6». Мы обе немного волновались. Я – потому что вот-вот должна была встретиться со своим утерянным волею судеб братом. Пусть двоюродным, но все-таки! Оксанка – потому что, приложившись ухом к двери, услышала: «Рот закрой, я сказал! Ты че, камикадзе что ли, я не поэл!»

– Да-а, – уважительно протянула она, – Конкретный крендель – твой братец!

Мы организовали себе в дверях небольшой зазор и с любопытством просунули в него головы.

Перед ничтожно малой группой ребятишек (всего человек шесть или восемь) расхаживал могучий, как богатырь-былинник, Шурок. Он кричал какое-то короткое слово, что-то вроде «Черед!», и его маленькие бойцы становились по стойке смирно. На великом сэнсэе было черное короткое кимоно со штанами и черный же пояс. Форма учеников отличалась только тем, что пояса были белыми. Шурок легонько помахивал палочкой, которой чуть что лупил своих подопечных по ручкам и ножкам. Наверное, несильно, потому что никто из детей от полученных ударов не падал. Но у нас с подругой при виде этой сцены волосы встали дыбом.

– Как ты собираешься брать у этого человека кровь? – шепнула Оксанка, полная ужаса.

– Так. Что там за шум? – Шурок, заметив наше присутствие, вдарил палкой себе в ладонь, от чего у меня по позвоночнику побежали мурашки. – Если вы ко мне, то дождитесь конца тренировки за дверью!

Мы поспешно прикрыли дверь. Дорохова воскликнула:

– Елы-палы! Такому даже череп не прошибешь!

Пока шли занятия, мы с Оксанкой все пытались понять, как же, собственно говоря, мы будем обескровливать Шурка. Не скажешь ведь ему в открытую: «Знаешь, Шурок, вообще-то я твоя сестра Анна-Мария! Наш дедушка – дон Альберто»… ну и так далее. За такую-то глупость он точно в зубы даст!

– А может, пригласить его в ресторан, усыпить и тихо выкачать пару шприцов? – предложила Оксанка.

– А если проснется?

– Да-а, если проснется – беда…

И так мы прикидывали, и эдак, но концы с концами никак у нас не сходились. В любом случае выходило, что Шурок нам быстрее кровь выпустит, чем мы ему.

Наконец дверь распахнулась. Из нее сначала посыпались довольные ученики, а после появился и суровый учитель.

И тут возникла новая проблема. Чего говорить-то ему?

– Здрасьте! – подобострастно улыбаясь Шурку, сказала Оксанка.

Он окинул ее тяжелым взглядом.

– Ну, здравствуйте. Вы ко мне?

– К вам, к вам, – заверила его Дорохова.

– По какому вопросу?

– Мы хотели бы записать в вашу группу своего ребенка, – импровизировала на ходу Оксанка.

– Не понял. Чей ребенок-то, ваш или женщины?

– Наш и женщины, – видимо, у Оксанки от страха совсем ум за разум заехал.

К счастью, Шурку это было безразлично.

– Ну, приводите, без проблем. Занятия стоят тысячу рублей в месяц, – он уже собирался закрыться, но вдруг добавил. – Да! Имейте в виду, форма тоже стоит тысячу рублей.

Кроме того, тысяча рублей – защита на руки, тысяча рублей – на ноги, тысяча – защита паховой области…

Мы как завороженные кивали на каждую тысячу. И в конце я поняла, что только что видела детей нефтяных магнатов и голливудских звезд.

Как чумные вывалились мы от Шурка. И сразу пошли заливать горе в ближайшее кафе.

– Не, Поль, ты, как хочешь, – помешивая трубочкой свой любимый коктейль, пахнущий ромом и ананасовым соком, говорила Оксанка, – а я из него выкачаю кровь. Он у меня ею харкать будет! Дай только время!

– Да как же, зайчонок? – заламывала я руки.

– Неважно как. Придумаем. Но главное, ты должна понимать, что тебе какое-то время придется водить Славика на эти тренировки.

– Ты с ума сошла? Чтобы моего мальчика дубасили палкой?!

– Ничего. Он же мужик! Потерпит. К тому же заняться борьбой ему не помешает. Дохля-дохлей! Ну а я за время новогодних каникул попробую что-нибудь придумать… Кстати! Можешь меня поздравить! Я завтра сваливаю в Финляндию. В гости к троллям и Санта-Клаусу.

– Да ты что, зайчонок! Правда? Ой, счастливая! С Гариком едете?

– Забудь, Поля! В моем лексиконе больше нет такого слова.

– Вы что, опять поругались, что ли? – огорчилась я.

– Ну, скажем, поругались навсегда. Так бы я это назвала.

– Да брось ты! Из-за Ирины, что ли?

– В основном из-за сцены в офисе. У Гарика вдруг закралось страшное подозрение. Ну и начал чудить. – Дорохова нервно закурила. – Ладно, проехали.

– Так с кем ты едешь?

– С Юляшкой. Она предложила. А я согласилась.

На следующий день Оксанка уехала.

Я даже не знаю, в котором часу отходил ее поезд, но только мне стало как-то вдруг пусто и одиноко. Приближалась новогодняя ночь, а рядом никого не было. Ни подруги, ни мамы, ни бабушки с малышом.

Что же до Всеволода, то его отсутствие я переживала особенно остро. Я все надеялась, что, может быть, он приедет ко мне, хотя бы в сам Новый год. С последним боем курантов вдруг раздастся звонок Я открою. А на пороге – весь засыпанный снегом и конфетти, с бутылкой шампанского – он.

Когда пробило двенадцать, а вместо звонка грянул гимн, я встала из-за стола. Кинула на нетронутую тарелку нетронутый мандарин. И пошла вскрывать свой тайник.

Я решила изорвать в клочья эту мерзкую фотографию, прошитую красными нитками. Уничтожить эту дурацкую надпись: «Полина – крест – Всеволод – аминь». Меня обманули, как школьницу! Провели, как последнюю дуру!…

Но я не смогла разорвать фото. Вспомнила, как колдун, припечатав свечой, произнес: «Да будет так!» И не смогла.

Вдруг это что-то да значит?

Аккуратно сложив все обратно, я придвинула к себе телефон.

С домашнего номера я ни разу ему не звонила. Пусть подойдет. Я всего лишь поздравлю его с Новым годом.

Я тыкала в кнопки снова и снова. Час за часом. Стоя на коленях перед будто бы заколдованным аппаратом. «Сеть перегружена» – отвечал механический голос, и я плакала от бессилья. Но все-таки звонила опять.

Говорят, как проведешь эту ночь, так и жить тебе потом целый год. Судя по всему, у меня были сказочные перспективы.

Первого января история с загруженностью сети повторилась. А второго – мои поздравления уже утратили всякую актуальность.

Я закрыла квартиру, спустилась во двор. Расчистила свою канареечку от снежных заносов и поехала под Подольск. Я не знала наверняка, куда ехать, так как Розка и сама с трудом представляла, где ее дача. Она лишь повторяла, что это сразу за поворотом на Серпухов.

На Серпухов шла абсолютно прямая дорога, и, где искать поворот на него, было совершенно неясно. Дачный поселок «Рассвет» не был обозначен ни в атласе, ни на одном из попадающихся мне указателей. Так что в итоге я свернула к массивам точно таких же нигде не обозначенных дачных участков. И первый же человек, возникший у меня на пути, была не кто иная, как Розка!

Она шла в телогрейке и валенках, припадая от тяжести несомой авоськи, и на кого-то орала. На кого-то, кого не было видно за зеленым забором.

– Тетя Роза! – окликнула я, высунувшись в окошко. Увидев меня, она ничуть не удивилась, а только пробормотала с некоторой досадой:

– Ага, не заблудилась, значит. – Шустро юркнула на переднее сиденье и приказала: – К Сергевне! Самогону надо взять!

Пришлось разворачиваться и возвращаться в начало улицы, к самой убогой на всю округу избушке. Я еще при въезде на нее внимание обратила – такая она была неказистая. Зато дым из трубы валил, как в фильмах про революцию. Я из-за этого даже зауважала Сергевну Мощно работала женщина!

Розка, наказав мне караулить авоську, умчалась в разливочную. Вернулась уже согбенная под пятью литрами мутноватой бурды. Точь-в-точь как в дому у моего дальнего воздыхателя Вицина-Крамарова. Влезла в машину. И мы, попетляв немного меж осевших в сугробах изгородей, подкатили к Розкиной резиденции. Еле проехали! Благо, что вдоль дороги прохаживались с лопатами двое мужчин неустановленной национальности. Иначе пришлось бы бросать канареечку прямо там, на центральной аллее.

– Так! Ты бери мою барсетку, – распорядилась Розка, – а я понесу стеклотару. Ты ж криворукая, побьешь еще, чего доброго.

Я покорно выволокла из салона неподъемный Розкин сумарь, и мы пошли в дом.

Вдруг откуда-то из негустых приусадебных насаждений к нам навстречу выскочил Славик.

– Полина! – радостно закричал малыш. Зашвырнув авоську в сугроб, я кинулась его обнимать:

– Маленький мой! Ну как вы здесь? Тебе не скучно?

– Не! Весело! Мы с Валериком строим блиндажные укрепления! – И он указал пальцем туда, где на снегу плашмя валялся Розкин внучок.

– А почему Валерик выбрал такой странный метод строительства?

– Просто он еще не ожил! – сказал Славик с таким видом, будто говорил: «Ну ты че, тупая совсем?». – В него должен вселиться дух солнца. Мы же самураи!

– А-а, понятно! – воскликнула я. Тут Розка обернулась с крыльца:

– Пошли, пошли! Не мешай пацанам! Пусть играют!.. Барсетку мою не забудь!

Я поцеловала Славика в щеку:

– Ну, беги!

И он побежал.

А я в эту минуту ощутила вполне очевидный укол ревности. Наверное, совсем неуместный. Конечно, ему интересней с Валериком! Они играют в те игры, которые ему понятны. Они фантазируют. Они самураи. И почему, собственно, он должен ходить за мной, будто привязанный, как это бывает дома, когда я возвращаюсь с работы? Нет, это неправильно! Если Славику хорошо, то и мне должно быть хорошо!

Дом у Розки оказался вполне приличный. Четыре большие комнаты (по две на этаж), кухня и даже благоустроенный санузел. Правда, все это на фоне кошмарного беспорядка.

Об остальном и говорить не приходится. Разношерстная мебель – из той, что давно отслужила свой срок в московской квартире. Голые, холодные стены. Да к тому же еще мне достались апартаменты с портретом. Это было ужасно. Я ночью никак не могла уснуть. Мне все казалось, что этот мужчина и в то же время будто бы женщина (так я до конца и не выяснила) прожигает меня своим демоническим взглядом из темноты. Я ворочалась. Пробовала даже заговаривать с этим лицом. Хоть уточнить у него, чье оно? Дамское? Или все-таки нет? Но в итоге я поняла, что полных каникул мне не выдержать здесь ни за что.

Конечно, тут я была не так одинока, как в городе. Здесь были бабуля и Славик. Но и тот и другая уже имели компанию. И ни к одной из них мне прибиться не удалось. Я пробовала играть с мальчишками в самураев, но чувствовала, что только мешаюсь им. Пробовала одурманить свой мозг продуктом Сергевны так, чтобы держаться с пенсионерками наравне. Снова не то.

В общем, до Рождества я с трудом дотянула.

Шестого января под вечер Розка с таинственным видом вытащила из сундука колпаки.

– Ах, вы мои колядушки-коляки! – пританцовывая, напела она. – Отбывают старушки… – тут она осеклась, поглядела на мальчиков, и заключила: – На грядки!

Интересно, эту глубокомысленную оду они со Старым Пляжем сами придумали?

Вышеупомянутые старушки, как всегда в этот час, были уже слегка подшофе. Весело перемигиваясь, они отправились в соседнюю комнату наряжаться.

Спустя некоторое время в дверях появились два самых ярых сторонника ку-клукс-клана. Причем один из них почему-то переоделся в костюм советского пограничника. На другом же была простоватая серая кофта и чулки моей бабушки.

– Деточка, ты идешь с нами? – обратился ко мне тот, что в чулках.

Еще чего! Опозориться перед всеми Розкиными соседями?

– Нет, бабуленька, я дома побуду!

– Полина, пойдем! – стал упрашивать Славик.

Им с Валериком выпала честь таскаться с мешком колядующих. В качестве оного, как ни странно, выступала все та же барсетка.

– Нет, малыш, я что-то себя неважно чувствую. Это была чистая правда.

С каждым днем пребывания здесь я ощущала все большую дурноту. Как будто царящая атмосфера душила меня. И дело было конечно же не в портрете. Не в том, что меня никто не хотел развлекать. Мне не требовались развлечения, я хотела только спокойствия. Но его-то как раз мне катастрофически не хватало. Точно как в песне:

Уж лучше бы я никогда его не познала. Как он умеет ласкать… Каким может быть ненасытным… Зачем я решилась на эту ночь? Чтобы в память о ней мне достались другие ночи? Под покровом которых я только то и могла, что встать на колени и заклинать:

Я провела безумные две недели. И дома все то же. Пусть вернется! Пусть позвонит! Я заболевала. Мне становилось все хуже. У меня ни на что не было сил. Хотелось только пить и лежать.

К началу первого рабочего дня я выглядела, как зомби. Натуральный фильм ужасов! Даже бабуленька, вернувшись с дачи, заметила:

– Что-то ты, деточка, подурнела без нас…

Не без вас. Без него. Но это, увы, решительно ничего не меняло.

Утро начиналось торжественным сбором Славика в школу.

Я приготовила ему накрахмаленную рубашечку, галстук, новую зеленую форму – фирменного цвета гимназии. И когда малыш все это надел, Старый Пляж воскликнула:

– Ишь, какой сексуяльный! Гляди, Славка, девкам головы не морочь! Не то будут по подъезду табунами шастать. Только этого мне еще не хватало!

Мы с бабуленькой договорились, что мальчика после занятий будет забирать некая Светлана. Исполнительная и очень ответственная – как она сама о себе отзывалась в размещенном на школьных дверях объявлении. Светлана должна была доставлять ребенка до дома. И даже вызвалась помогать ему при выполнении домашних заданий, поскольку сама имела образование педагога. Правда, этот момент мы с ней финансово еще не утвердили.

Славик при подходе к гимназии заметно волновался. Щечки его порозовели. Он сбавил шаг, в ужасе глядя на устремленную к школьным вратам детвору.

– Ты чего, малыш? – пожав его ручку, спросила я.

– Полина, а можно я сегодня не пойду?

– Нет, мой хороший, тебе нужно пересилить свой страх. Сейчас мы пойдем, познакомимся с твоей учительницей. И она представит тебя ребятам. Вот увидишь, на переменке все подбегут с тобой знакомиться. И все будут с тобой дружить.

Как бы мне хотелось верить, что все будет именно так!

Моего мальчика забрала у меня пожилая, строгого вида женщина. Она повела его к последней парте в среднем ряду. Он шел за ней такой маленький! С этим огромным ранцем, из-за которого едва виднелась его макушка! А все без исключения дети перешептывались у него за спиной.

Малыш сел на свое новое место. Стал выкладывать из портфеля учебники. Заметив, что я все еще наблюдаю за ним из дверей, затравленно улыбнулся. Как будто прощения попросил. Я чуть не разревелась от жалости! Но тут учительница погладила его по головке – и мне стало легче.

Ничего! Никто не даст его в обиду! Это только первые дни, а потом он привыкнет.

В офис я приехала, когда никого еще не было и в помине. Пришлось самой идти к охраннику в соседний подъезд за запасным ключом.

Видимо, теперь так будет всегда. Во всяком случае, по тем дням, когда Славик будет учиться.

Разумеется, никаких напоминаний о том, что мы так славно здесь погуляли, уже не осталось. Все было чисто вымыто, прибрано. Разве что снежинки на окнах, которые мы с Ириной так старательно выводили. Но и они, и елочка, и гирлянды на стенах с окончанием праздников сразу же потускнели. Не вызывали уже ничего, кроме желания немедленно все повыкидывать.

За эти самые проклятые праздники я так настрадалась, так намаялась от тоски и безделья, что с каким-то даже слегка фанатичным рвением приступила к работе. Сначала стала делать разноску, отделяя уже выполненные заказы от тех, что еще зависли в проектах. Потом подготовила материал для наших криэйторов – Чижовой и Дороховой. Придут – пусть тоже не лоботрясничают, а принимаются за дела! На большее у меня времени не хватило, потому что начиная с одиннадцати и в течение получаса все мои дорогие, любимые, обожаемые коллеги прибыли на работу. Такие счастливые, отдохнувшие, вроде даже помолодевшие. И каждый из вновь входящих непременно орал:

– Ну что, как отдыхалось?

Мне было радостно оттого, что мы все наконец-то увиделись и собрались за нашим всегдашним утренним чаепитием. И оттого, что Оксанка сказала, что она скучала по мне. Только вот меня отчего-то знобило и есть совсем не хотелось. А еще со временем я поняла, что уже не слушаю, как Олежкин приятель Митя Скворцов чудил в новогоднюю ночь.

Все смеялись. Да, должно быть, это и вправду смешно, когда человек, потихоньку улизнув из-за праздничного стола отправляется вздремнуть в ванную комнату. А чтобы не замерзнуть на дне чугунного углубления, накрывается сверху шторкой для душа. Да, пожалуй, это смешно.

Только мне почему-то совсем не хотелось смеяться. А вдруг, ни с того ни с сего, захотелось расплакаться. И это желание становилось тем сильнее, чем больше подробностей я узнавала. О том, как Ирина летала в Тюмень, чтобы встретить Новый год вместе с дочерью. О том, как Оксанка с Юляшкой плавали на самом что ни на есть взаправдашнем ледоколе. И замерзли, как сволочи, погружаясь в специальных термостойких костюмах в ледяную воду. И о том, как такой же одиночка, как я, ДДА отметил все праздники с соседями по купе. И ради такой перспективы он даже специально поехал на Дальний Восток.

– Балагура! – окликнула меня Ирина. – А ты-то где отдыхала, что так выглядишь?

– А как она выглядит? – вступился за меня Олег. – Прекрасно выглядит. Как всегда.

Оксанка тогда ничего не сказала. Но стоило нам с ней остаться с глазу на глаз, спросила:

– Польчик, у тебя ничего не случилось? Ты что-то действительно за праздники малость сдала. Бухала, что ли, как сапожник?

– Не знаю, зайчонок! Мне как-то нехорошо в последнее время.

Дорохова, пуская дым, проницательно сощурилась. Наверное, догадалась об истинных причинах моего недуга. Хотела что-то сказать, но передумала.

Потом заговорила совсем о другом:

– Так что, ты в четверг поведешь малыша на тренировку? – осведомилась она.

– Да нет, наверное. Это слишком далеко и неудобно. Ты представь, каково будет Славику. После школы приедет домой, сделает уроки, а потом еще тащиться в спортивную секцию на «Щелковскую»! Да и мне тогда в середине дня уходить надо будет, чтобы успеть его к пяти часам отвезти. И потом… – я немного запнулась. – Знаешь, зайчонок, я тут подумала на досуге и решила, что, наверное, ты права, этот колдун – самый обыкновенный шарлатан.

– Да? Ну вот и замечательно, что ты это поняла, наконец! – обрадовалась Оксанка. – А то я уже стала за тебя волноваться. Все-таки, что ни говори, а к магии у меня настороженное отношение. Хотя твой внешний вид меня все равно пугает. – Она с недовольством зыркнула на крути у меня под глазами. – Конечно, немного досадно. Я уже так настроилась твоему кузену харакири сделать! Ну, или хотя бы испанскую бабочку.

– А у тебя что, родилась идея, как это можно было бы осуществить?

– Ну, откровенно говоря, нет. Хотя мы с Юлькой честно ломали головы. Ужиная как-то в ледяном ресторане… заметь, какая замечательная страна Финляндия! Все кругом в ледяных глыбах! Так вот, ужиная как-то в этом самом ледяном ресторане, мы с сестрицей пребывали в романтическом расположении духа и как раз беседовали о том, как бы добыть для тебя внутренности Шурка.

Я поморщилась.

– К счастью, колдун оказался настолько любезен, что ограничился одной только кровью.

– Да, – с досадой сказала Оксанка, – мягкий какой-то шарлатан попался.

Она уже собралась поведать мне, какая необычайно веселая мысль по всему этому поводу пришла в голову Юляшке, но тут из двери офиса выпорхнула Чижова в съехавшем набекрень пальто.

Увидев нас, она обиженно воскликнула:

– Оксанка! Ты чего без меня курить ушла?

– А я думала, ты не куришь, – попыталась отшутиться Оксанка.

Но Ирина уже и без того сменила гнев на милость.

– Девки! Слушайте, какая меня посетила офигительная идея! – с присущим ей вдохновением начала она. – Давайте откроем букмекерскую контору!

– Так. До свидания!

Оксанка дернула дверь и, пропихнув сначала меня, попыталась удрать следом.

Но Ирка вцепилась ей в куртку:

– Дорохова, куда? Послушай меня!

– Ира! Сразу свободна!

– Да послушай же, я тебе говорю! – И она выволокла упирающуюся Оксанку обратно.

Я же, пройдя на свое место, засела за документы. Нужно было по просьбе Вероники переделать один договор, но я никак не могла сосредоточиться. Мне не давала покоя какая-то мимолетная, недодуманная мыслишка, которая возникла при разговоре с Оксанкой. Вспыхнула как искра и тут же погасла.

Что же такого сказала Оксанка, что заставляет меня теперь напрягаться, чтобы догнать эту ускользнувшую догадку. Неприятную догадку. Да-да, именно неприятную! Ах, вот! Уловила! Это было, когда мы говорили о магии. Говорили в том ключе, что магия не поможет. И Дорохова сказала: «Хотя твой внешний вид меня пугает»! Значит, она допускает мысль, что моя теперешняя хандра может быть связана и с проклятием тоже? Допускает мысль, что я иду по Зонному пути?!! А что, если это так и есть? Да, у меня депрессия из-за несчастной любви! Но у меня ведь еще и совершенно очевидные признаки физического недомогания!

Нужно срочно обратиться к врачу! Может быть, даже лечь на обследование! Я не знаю что, но нужно что-то делать! Немедленно! Пока еще не поздно! Я не хочу умирать! Леночка, прошу тебя, я не хочу умирать!!!

В таком состоянии я прожила еще две недели.

Я просто не понимала, когда мне ложиться в стационар. С утра я отвозила Славика в школу. Потом отрабатывала повинность за покупку машины (я даже заикнуться Мише не смела, что мне нужно бросить дела на неопределенный срок!). А вечером мчалась домой, чтобы успеть хоть немного побыть со своим малышом. Почитать ему. Просто поговорить. Или всего лишь посидеть рядом, пока он глядит свои мультики. А еще из Воронежа наконец пришли недостающие документы, и я вступила в процесс по оформлению опекунства.

В общем, времени у меня не было ни минуты.

Однако существовала и другая причина, по которой я все откладывала свой визит ко врачу. После Зоиной смерти я стала катастрофически бояться больниц. Мне даже снилось порой, как она уходит от нас – в своем линялом халате и каких-то сиротских носочках – по длинному-длинному больничному коридору.

Между тем улучшений в моем самочувствии не наблюдалось. Становилось лишь хуже. Организм ослаб, и бывали дни, когда я с трудом заставляла себя подняться с постели. У меня не только пропал интерес к еде, но ко многим запахам кухни даже выработалось стойкое отвращение.

И вот однажды я проснулась от острого ощущения того, что меня вот-вот вырвет. Бросилась в туалет. Сказала там все, что я думаю о своей паршивой жизни. И, только стоя над умывальником, в задумчивости омывая рот холодной водой, я вдруг прозрела.

Как же я раньше не дошла до этой мысли? Совсем, видно, с Леночкиным проклятием ума лишилась! Конечно же! Все сходится один к одному! Вот и задержка уже больше недели!

Я пулей выскочила из ванной. Нацепила поверх ночной сорочки дубленку, сапоги – на босу ногу. И бегом до ближайшей круглосуточной аптеки. Благо, она всего в двух кварталах.

– Куда ты, угорелая? – крикнула мне вслед бабуленька.

Но я ее не слышала. Как не слышала и не видела ничего в целом свете. Я бежала. Бежала как сумасшедшая. Поскальзывалась, едва не падала. И снова бежала.

Неужели? Неужели? Неужели такое возможно? Я умру, если окажется, что это не так!

– Дайте мне, пожалуйста, тест на беременность! – Вся запыхавшаяся, упала я на стеклянный прилавок.

Девушка-фармацевт, окинув меня глубокомысленным взглядом, достала откуда-то сбоку обыкновенную белую коробочку. Такую маленькую, но представляющую для меня огромную ценность.

Я схватила ее с той поспешностью, с тем нетерпением, которыми было теперь заполнено все мое существо, и прибежала домой. И хотя Славик уже заканчивал завтракать, и по-хорошему минут через пять нам уже следовало бы выйти из дома, я все равно не смогла удержаться.

Когда согласно инструкции я выкладывала тест на ровную поверхность, руки мои так тряслись, что я едва не обронила его в унитаз. Я вся взмокла и дрожала как мышь. А тут еще бабуленька снаружи стучит:

– Ты чего там закрылась? Вылазь немедля! Малец в школу опаздывает!

Но вот проявилась полоска. Следом – неявно – но показалась другая. И вот уже у меня не осталось сомнений.

Я – беременна! Я – счастливая беременная дура! Я самая счастливая и самая беременная дура на свете!

Боже, каких мне стоило усилий, чтобы не заорать об этом на всю вселенную!

Но я не заорала. Я сокрою эту тайну за семью печатями. Никто не должен об этом знать! Никто! Даже мама!

Это было чистейшей воды суеверие. Но я ходила с нашим крошечным семенем, как шкатулка с секретом. И чем больше становилось семя, тем активней я охраняла секрет от малейшего посягательства.

Все на работе давно бросили удивляться, что я сама варюсь в своей маленькой кухне. Задумчива. Рассеянна. Часто и беспричинно улыбаюсь. Часто и беспричинно бегаю в туалет. Даже как-то прозвучало: «А ты не беременна?» Но потом все посмеялись и оставили меня наконец в покое.

Шли дни. И со временем ко мне неизбежно вернулась тревога. Что делать мне с моим проклятым проклятием? Я не могла даже думать, что еще не рожденный мой драгоценный ребенок попал под прицел. Уже и теперь над ним нависла черная туча. Я не хотела видеть его больным. Я не хотела видеть ни единой слезинки на его маленьком личике!

Доверяла ли я Сальвадору теперь, когда между мною и Всеволодом, несомненно, существовала связь? И связь неразрывная, неоспоримая и, что характерно, на всю дальнейшую жизнь. Думаю, да. Я ему доверяла. Пусть я получила не совсем то, что хотела, вернее, не то, как я это видела… Что ж, таково было условие приворота.

Теперь я во что бы то ни стало должна была достать кровь потомка медсестры Леночки. Каким способом – по-прежнему оставалось загадкой. Но ради этой цели я стала дважды в неделю (по четвергам и субботам) возить Славика на тренировки к Шурку.

Шурок с моим бедным малышом особо не церемонился. Охаживал за милую душу своей тренерской палочкой. Но Славик, как ни странно, уезжал с занятий довольный. И дома конечно же бабуленьке доставалось.

Все шло своим чередом. Я не знала, хорошо или плохо. Не хватало времени поднять голову. Не хватало покоя. Не хватало тепла. Не хватало теперь даже денег…