Эта сука, серая мышь

Глава 11 ПОУЧИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

Была суббота. Середина февраля. По моему новому календарю – семь недель, один день.

Миша объявил внештатную ситуацию. Приступали к разработке стратегически важной концепции для одного из заказчиков. Я не очень-то понимала, о чем идет речь, потому что накануне до самого вечера отиралась в опекунском совете. Но, судя по всему, назревала какая-то крупномасштабная акция. Иначе Миша с легким сердцем отложил бы все дела до понедельника.

Обещанной компенсации за мордобой на Воронежской трассе я от него так и не дождалась, но с расспросами не лезла. Нет – значит, нет. У него и без меня забот хватает. Хотя, конечно, лишняя тысяча долларов сейчас бы ох как не помешала! Как ни крути, а Славика нужно было одевать, развлекать, платить за школьные мероприятия, за Светлану. Плюс оплата труда кровосодержащему кузену! В общем, ладно…

На работу вызвали только творчески мыслящих – Чижову и Дорохову. А меня пригласили в качестве бесплатного приложения. Если вдруг срочно понадобится сделать какой-то расчет или подсказать по наличию сувенирной продукции – где, что и почем. Ну, или, на худой конец, приготовить заседающим кофе.

И вот, для того чтобы исполнить все эти нехитрые процедуры, мне пришлось вставать ни свет ни заря. Все в этот день складывалось не в мою пользу.

Во-первых, бабуленька с утра пораньше укатила с Розкой в Сергиев Посад за святой водой. Для какой такой надобности – мне сказать сложно. Однако не удивлюсь, если это всего лишь тонко разработанный шифр. А на деле они могли рвануть, скажем, к Сергевне за самогоном. Очень даже запросто. По крайней мере, на них это так похоже. Они, правда, никогда прежде самогон святой водой не называли, все больше поливитаминами. Но кто их знает?

Во-вторых, Славика мне, разумеется, пришлось брать с собой. А значит, нужно было успеть накормить его завтраком и собрать для него кое-какие вещички. Например, альбом, фломастеры. Должен же он чем-то развлекать себя, пока я ковыряюсь с расчетами.

Ну а в-третьих, чувствовала я себя просто отвратительно. Поминутная тошнота. Слабость. Головокружение. Да еще лицо оплыло. Ужас! Как в таком виде садиться за руль, непонятно! На каждом посту останавливать будут!

Когда мы с малышом приехали в офис, Чижова и Дорохова уже были там. И Дорохова с выпученными глазами вещала:

– Нет, ну а при чем здесь это-то, Ира? Если у него рожа бугристая, как прошлогодний картофель!

Заметив Славика, она тотчас забыла про бугристую рожу, подскочила и принялась тыкать мальчика под ребра:

– Ну, ты, маленький мерзавец, как у тебя дела? Признавайся, тетя Поля издевается над тобой? К батарее привязывает?

– Нет, – смеялся малыш, – только я бабушку привязываю, когда мы в разведчиков играем.

– Правильно, – поощрила его Оксанка. – Еще, говорят, очень действенный метод, если иглы под ногти засовывать.

Я возмутилась:

– Зайчонок, ну прекрати забивать голову ребенка всякими глупостями!

Ирина, наблюдавшая за всем с улыбкой, неожиданно вздохнула:

– Эх, сейчас бы солнышко свое повидать! – Это она вспомнила, что пора бы уже проявить ностальгию о дочери.

– Может, чайку попьем? – предложила я.

– Давай, – хором отозвались девчонки.

Я сходила, набрала воды, поставила чайник. Но не успел он закипеть, как явились Вероника и Миша. Оба были настроены по-деловому.

– Так, товарищи женщины! Всем доброго утра! – поздоровался Михаил. – Объявляю сегодняшний день днем всеобщей мобилизации!

– А что такое? – переполошилась Ирина.

– Сейчас я расскажу, что такое… Полина, это ваше черноглазое сокровище? – улыбнулся он Славику.

– Мое, – с гордостью сказала я.

– Ну, здорово, солдат! Держи пять!

Вероника с умилением посмотрела на своего мужчину, но Славику даже не улыбнулась. Что за стерва кошмарная!

– Ну что ж, – выпрямился Михаил, обменявшись рукопожатием с маленьким гостем. – Попрошу Ирину и Оксану проследовать в мой кабинет! Берите, девушки, все, что вам может понадобиться: блокноты, ручки… разрешаю даже взять сигареты, если они создают у вас благоприятный настрой. – Он взглянул на часы. – Всеволод подъедет минут через пятнадцать, но, думаю, ждать его не будем. Идемте!

Вся группировка благополучно скрылась за дверью. А я как стояла, так и повалилась на стул, будто подкошенная.

Всеволод приедет? Через пятнадцать минут приедет Всеволод? А что же мне делать? Как себя с ним вести? Признаваться ли? Ведь я столько времени уже храню эту тайну. Но он-то отец! Он должен обо всем узнать первым!

Я была в замешательстве и совсем не слушала, что говорит мне Славик.

– Что, мой хороший? Прости, я задумалась.

– Я говорю, можно я поиграю в компьютер?

– Зайчик, а у нас нет никаких игрушек, – виновато сказала я. – Давай лучше порисуем?

– Ну ладно, давай, – нехотя согласился Славик.

А я вдруг неожиданно для самой себя приняла решение вести себя с Всеволодом так, будто мы едва знакомы. Какого черта он терзал меня все эти дни своим молчанием? Ничего. Ему на пользу. Пусть думает, что не произвел на меня ни малейшего впечатления.

Мы разложились на Оксанкином столе, как на наименее захламленном. И принялись рисовать большую картину, склеив между собой четыре альбомных листа. Я рисовала высокий многоэтажный дом, в окнах которого виднелись цветочки, люди, смотрящие телевизор, хозяюшка у плиты. А Славик рисовал двор, по которому почему-то носились пираты и стреляли из ружей в прохожих.

Наконец раздался звонок. Я собрала всю волю в кулак и пошла открывать.

– Привет! – впустила я Всеволода. И, не дождавшись его ответа, отправилась на свое место. – Ну что тут у тебя? О, какая шляпа!

Всеволод выглядел несколько озадаченным.

– Привет. – Подойдя к нам, он склонил голову набок. – Чем это вы тут занимаетесь?

– Рисуем! – с некоторым раздражением пожала плечами я, дескать, а то не понятно!

Тут малыш, обхватив меня за шею, шепнул:

– Полина, я в туалет хочу, по-большому.

Ох, как некстати! Что ж такое-то, а! Так мне хотелось хотя бы минуточек несколько насладиться этой игрой!

– Пойдем! – сказала я, крепко беря Славика за руку. И обратилась уже к Лихоборскому: – Всеволод, все уже наверху! – мол, поднимайся, поднимайся, чего прилип здесь?

Мы вышли. И моя гордо выпрямленная спина тут же опала.

Не могу без него! Не могу!

– Вот тебе бумажка, – понуро облагораживала я ребенку условия. – Хочешь, возьми мой телефон. Поиграй, сосредоточься…

– Ладно, ладно! Только ты не стой под дверью, иди! Ну, иди так иди…

Каково же было мое удивление, когда я обнаружила, что Всеволод все еще не тронулся с места. Мало того, он еще что-то и подрисовывал на нашем холсте!

– Чей это мальчик? – завидев меня, спросил он, откладывая фломастер.

Я опустила глаза. Задумалась. Сначала хотела бросить так, с наглецой – а тебе какое дело? А потом просто сказала:

– Сын моей сестры. Она умерла.

– Прости, не знал, – подойдя вплотную, он легко погладил меня по плечу.

«А что ты вообще обо мне знаешь?» – чуть не закричала я.

Чуть не набросилась на него, как тогда, с кулаками. Чуть не расплакалась. Чуть до смерти его не зацеловала. Но сдержалась, сдержалась, сдержалась…

– Все уже позади, – только и ответила я. Он пальцем приподнял мой подбородок.

– Не грусти, ладно?

– Угу. – У меня уже не разлеплялись губы, еще чуть-чуть – и начнет трястись подбородок.

– Хочешь, я потом подвезу вас, куда скажешь?

Я затрясла головой. Говорить не могла. Только махнула рукой в сторону двери.

– Ты на машине? – догадался он. – Угу.

Я кинулась к чайнику. Налила и залпом выпила горячую воду. Даже не заметила, что обожгла язык.

Надеюсь, что он думает, будто я убиваюсь так из-за Зоиной смерти. Прости меня, Зоенька! Но это не так!

Тут вернулся мой «большевик», все еще увлеченно тыкающий в телефонные кнопки.

– Ну как, удачно? – быстренько привела я себя в порядок.

– Да. Буква «о»! – с гордостью сообщил Славик. Это у них со Старым Пляжем такая своеобразная манера повторять алфавит.

– О-о-о? – приподнял брови Всеволод. – Неплохо ты питаешься, парень!

Славик смущенно покосился на него, очевидно не ожидав, что посторонний человек разгадает их с бабушкой условные обозначения. А потом спросил:

– Полина, а скоро мы домой поедем?

– Не знаю, малыш. Наверное, еще нет.

Ребенок вздохнул и, с обреченным видом усевшись на стульчик, продолжил играть в телефон. А Всеволод махнул мне рукой, предлагая выйти с ним на лестницу.

Когда мы уединились между двух этажей, он спросил:

– А почему мальчик живет у тебя? У него что, отца нет? Я неопределенно повела плечом:

– Можно сказать и так.

– Не понял. Пьющий, что ли?

– Да нет, почему пьющий? Просто он живет с новой семьей. Старые дети ему не нужны.

– Что за бред? Какие старые дети? Как это не нужны?

Всеволод стоял, засунув руки в карманы, и весь пылал праведным гневом. И мне так захотелось ему в эту минуту все рассказать! Просто невозможно! Но было немного страшно.

К тому же, не дождавшись от меня ответа, он сказал:

– Ну ладно, я понял. У меня с Мишей будет тема для разговора. Давай беги, занимайся своим буквоедом! Я тоже пошел, а то меня там, наверное, уже матерят на чем свет стоит!

Он уже был почти у цели, когда я окликнула его:

– Всеволод! – Да?

– У меня… вернее, у нас… – Я совсем растерялась под его испытующим взглядом.

– Ну чего, чего? – поторопил он меня, явно уже раздражаясь.

– У меня будет ребенок от тебя! – выпалила я.

Он застыл. А потом стал спускаться назад, недоверчиво склонив голову набок.

– Ты шутишь, что ли? – достаточно зло спросил он меня. Прекрасная реакция! Именно то, что мне нужно! Сволочь.

Лихоборский! Все вы одинаковы! Хотите выглядеть благородными за чужой счет!

– Ты шутишь, я тебя спрашиваю?

Я попятилась от него. Разочарование мое не знало предела.

– Всеволод… – пробормотала я, – ты даже не предлагай мне ничего. Я просто хотела, чтобы ты знал…

– То есть ты освобождаешь меня от ответственности, – резюмировал он; у него было такое перекошенное лицо, даже вена вздулась на лбу.

– Да, конечно…

– Ну, спасибо, – чуть не прошипел он.

Развернулся и, в два счета оказавшись наверху, скрылся за дверью. С силой шарахнув ею напоследок.

Я испытала от этого разговора такой шок, что на прочие эмоции меня не хватило. Как механическая кукла, я спустилась по лестнице, вошла в комнату, села напротив Славика. Не издав ни единого звука, ни единого всхлипа. Невидящим взглядом отслеживала, как малыш раскачивает ножкой.

– Полина, а тут есть печенье?

– Что?.. А, печенье… есть… конечно, есть.

Странно, но, ухаживая за Славиком, я почти успокоилась. Даже смогла составить ему компанию. Наверное, за последнее время я столько страдала, что теперь у меня сработал какой-то иммунитет. Своего рода защитная реакция организма, которому теперь отрицательные эмоции нужны были меньше всего.

Мы со Славиком, тихо переговариваясь, пили чай (точнее, чай пила я, а Славик пил компот из сухофруктов, который я захватила из дома специально для него), когда вылетела взбешенная Дорохова и стала лихорадочно отыскивать на вешалке свою куртку.

– Зайчонок, ты чего? – спросила я у нее.

– Да пошел в жопу этот Лихоборский! Орет как полоумный! Я ему девочка, что ли? Пусть тогда бабки другим агентствам отстегивает, если его наши идеи не устраивают!

Тут довольно стремительно вошел и сам Лихоборский.

– Оксана Александровна! Я приношу свои извинения! Вернитесь на переговоры, пожалуйста!

– Засунь себе свои извинения, знаешь куда! Извини, малыш, – обратилась Оксанка к Славику.

– Куда? – поиграв желваками, спросил Всеволод, и при этом почему-то испепелил негодующим взором меня.

Оксанка молчала. Явно не решаясь произнести это слово при ребенке вторично.

– Вернитесь на переговоры, Оксана Александровна, – повторил Всеволод. – И не надо взваливать на себя слишком много. С заказчиками так себя никто не ведет. Попытайтесь быть сдержанней.

Сказав все это, он удалился.

– Не, видала такого козла!.. Прости, малыш… и ты, Поль, заодно, если оскорбила твои чувства. Но козел, как говорится, он и в Африке… козел! – И тяжко вздохнув, Оксанка вылезла из куртки, которую уже успела нацепить, и поплелась обратно.

Позже спустилась Вероника и дала мне задание срочно набросать, что необходимо при регистрации места на выставке. А также подобрать образцы выставочных стендов.

Пока я выполняла ее поручения, мне на мобильный раздался звонок. Номер звонившего мне ни о чем не говорил.

– Ало?

– Ало, это кто? – Голос на другом конце провода тоже не показался знакомым.

– А кого вам надо?

– Мне? – В трубке усиленно закряхтели, как будто человек вытаскивал бумажку с моим именем из того самого места, куда Оксанка совсем недавно отправила Лихоборского. – Мне Полину надо.

– Ну, тогда это я. А с кем я разговариваю?

– Это тот водитель, помнишь? Ну, это… на трассе Ростов – Дон… у нас с тобой еще… вышел маленький инцидент.

Ух, ты! Вот это да! Значит, уМиши все-таки дошл и руки? А почему было не сказать, маленькая словесная перепалка? Или малюсенькая размолвка? Сказал бы уж прямо!

– Мне это… – продолжал мой оппонент слегка извиняющимся тоном, – мне бы тебе бабло передать. Только я уезжаю сегодня. Ты как, это… через час сможешь быть на Белорусском вокзале?

– Через час на Белорусском? – в нерешительности проговорила я.

Закончить задание мне оставалось всего ничего, еще минут пять. Но отпустят ли меня?

И все же рискну. Упускать деньги ужасно не хочется. Сейчас уедет из Москвы, ищи его потом свищи!

– Ну, хорошо, – согласилась я. – А где там на Белорусском?

– У касс дальнего следования. Вспомнишь меня?

Еще бы я не вспомнила эту бандитскую рожу! Бугристую, как прошлогодний картофель! Надо же, какое сравнение меткое! Может, Дорохова о нем как раз и рассказывала?

Так мы и условились с зачинщиком, как он выразился, маленького инцидента.

Подготовив бумаги, я пошла отпрашиваться у Миши. Поднявшись к его кабинету, я еще несколько секунд собиралась с духом. Мне было страшновато, тем более что обстановка за дверью была, кажется, крайне напряженной. Во всяком случае, до меня долетали возмущенные вопли всех участников заседания.

Я постучалась.

– Да! – громко крикнул Миша.

Все же прочие голоса немедленно стихли.

Я вошла и сразу уперлась в развернутого полубоком к двери Всеволода. Он стоял весь взъерошенный и разгоряченный. Вероника, Чижова и Дорохова сидели за столом. Смурная Оксанка практически валялась на стуле, держа на весу свой блокнот. Две же другие дамы, напротив, очень воинственно опирались на столешницу. Миша с рассудительным видом стоял у окна.

– Что вы хотели, Полина? – обратился он ко мне.

– Я по личному вопросу.

Я заметила, что на этих словах Всеволод нервно сглотнул. А Миша не пожелал покидать кабинета.

– Ну, подойдите сюда, – позволил он.

Я подошла, и мы стали общаться вполголоса. Прения возобновились.

– Что у вас стряслось? – ничем не выказывая того, что я приперлась некстати, спросил Талов.

– Вы знаете, Михаил, мне только что звонил тот человек с Воронежской трассы…

– А-а, – перебил Миша, – значит, моим орлам все же удалось его отловить!

Я не нашлась, что на это ответить. Только попыталась взглядом отобразить, насколько я ему за все признательна.

– Так! И что? – подтолкнул меня Миша.

– Он назначил мне встречу через час. А потом он уедет из города.

Талов нахмурился.

– Темный, надо заметить, субъект. Встреча в людном месте?

Только я хотела ответить, но тут Всеволод как заорет:

– Это не вам решать, Ирина! Я здесь принимаю решения! Миша тут же отвлекся.

– Сева, старина! Поспокойнее! Что ты весь на взводе сегодня?

– Да! – ввернула Вероника. – Из-за того, что ты не хочешь нас слушать, мы потеряли уже два часа времени!

– А я вам скажу, почему я на взводе! – сверкнул глазами Всеволод. – Потому что некоторые, – он выразительно посмотрел на Оксанку, – считают, что они здесь самые умные! Пургу мне метут второй час!

Оксанка вскочила, шарахнув блокнотом по столу.

– А некоторые считают, что они здесь самые крутые! – с вызовом глядя Лихоборскому в лицо, заявила она. – И что круче них только кремлевские звезды! Миша! Вероника! Прошу прощения лично у вас, но мое пребывание здесь на сегодня закончено!

Припечатав, она собрала со стола свои вещички и вышла.

Всеволод остался стоять, потирая щеку, как после оплеухи. Миша проделывал примерно то же самое. Во всяком случае, тоже почесывал лицо.

– А я вас предупреждала, – подала голос Вероника. – Нельзя вести бизнес с хорошими знакомыми. Или, как я подозреваю, с бывшими любовницами. Не будет соблюдаться никакая субординация!

Всеволод вспылил:

– А твое мнение сейчас вообще кто-нибудь спрашивал?

– Сева! – строго осек его Талов.

Я дернулась, понимая, что, если сейчас подам голос, буду расстреляна на месте. Но все же спросила:

– Так я могу поехать на встречу, Михаил?

– Да поезжайте вы куда угодно! – раздраженно отмахнулся он.

Выходя, я специально задела Всеволода плечом, будто он мешал моему проходу. Пусть знает, что я теперь тоже не на его стороне!

Когда я спустилась, то обнаружила, что Оксанка никуда не ушла. Она оделась, но сидела и разговаривала со Славиком.

– Ой, зайчонок, как хорошо, что ты еще здесь!

– А что такое?

– Представляешь, Михаил таки нашел того парня, который меня побил! И сейчас мне нужно с ним встретиться, чтобы забрать свою компенсацию за моральный ущерб.

– Да ты что! – разулыбалась Оксанка. – Все-таки Талов великий человечище! Не то, что твой мачо Лихоборский.

С этим, конечно, трудно было поспорить. Но все же Всеволод не мачо. Вот Витек Иркин – мачо, а Всеволод – нет.

– Поехали со мной, а? – попросила я Оксанку. – Заодно со Славиком побудешь, пока я схожу.

– Ну, поехали, – легко согласилась она.

Мы со Славиком быстро оделись. Я прибрала раскиданные фломастеры, сложила наши художества, мельком взглянув, что же там пририсовал Всеволод. Это оказалась огромная лохматая собака, похожая на сенбернара. Чудесная псина, изображенная почти профессионально. Из-за нее я даже не стала выкидывать весь рисунок. Спрятала к себе в сумку – на долгую память.

И мы тронулись в путь.

Подавая задом, я едва не въехала в припаркованный почти вплотную «лексус» Лихоборского. Вспомнила, как этот танк доставлял меня до дома той самой роковой ночью, от которой у меня теперь останется память гораздо лучшая, чем нарисованный пес. И мне вдруг стало так жалко мою малютку.

Не хочет тебя папка, да? Ну, ничего! Я буду любить тебя за двоих – за себя и за него! За десятерых таких, как он!

Я украдкой погладила живот и стала потихонечку съезжать с тротуара.

Мы поехали по Садовому кольцу, через «Маяковскую».

– Слушай! – неожиданно предложила Оксанка. – А высади нас со Славиком! Мы пока в кафешку сходим. Чего нам с ним в машине сидеть?

И то верно!

Я притормозила у обочины, и Оксанка с малышом меня покинули. Поглядев, как они, держась за руки, не спеша продвигаются в сторону памятника, я поехала дальше. Нужно еще было где-то совершить разворот, чтобы попасть на Тверскую.

Терпеть не могу Белорусский вокзал, впрочем, как любые вокзалы. Слишком многолюдно, грязно… Бомжи. Цыгане какие-то. Да еще и машину поставить негде!

Сердито осмотревшись по сторонам, я наконец заметила свободное место на противоположной стороне от привокзальной площади. Припарковавшись, сразу отправилась на поиски касс.

Несмотря на то что до назначенного времени оставалось еще минут семь, мой истязатель был уже здесь. Я узнала его сразу же. Хотя в прошлую встречу на нем не было головного убора. Теперь же прошлогодний картофель был упакован в вязаную, слегка потянутую шапку. В остальном, как мне показалось, туалет драчуна остался неизменным.

– Здравствуйте, – давая понять, что уже не сержусь на него, поздоровалась я.

– Привет. – Судя по выражению его лица, он никак не ожидал, что я выгляжу именно так. – Ты это… А ты Полина ваще?

– Нуда.

Он успокоился.

– Ну, ты это… извини меня… Был не прав и все такое…

– Бог простит, – несколько высокопарно отозвалась я. Он, довольный, осклабился:

– Ну да, точняк, – потом втянул голову, хитренько посмотрел по сторонам, вынул из-за пазухи конверт, быстро отдал мне в руки. – Держи компенсацию… Я пошел.

И, сунув в подгнившие зубы пластинку мятной жвачки, он растворился в толпе.

Я сначала даже насторожилась. Уж не кинул ли он меня? Слишком быстро все произошло. Но нет. Когда, оказавшись снова в машине, я заглянула в конверт, там обнаружилось, как и положено, десять стодолларовых купюр.

Обрадованная, я вложила деньги в страницы еженедельника, наблюдая между делом, как в хвост канареечке пристраивается какая-то пошлая «копейка», и теперь, чтобы вырулить на дорогу, мне придется изрядно попотеть.

Ну и ладно! Это все мелочи. Зато теперь я богатенькая! В моей сумочке лежит почти три тысячи американских рублей! Обалдеть! Нужно будет выложить часть зарплаты дома.

Я завелась. Аккуратно уложила сумку на сиденье рядом с собой. Убедилась, что двери надежно заблокированы. И уже собралась было трогаться, как прямо мне в стекло кто-то постучал. Причем, что возмутительно, какой-то металлической палкой.

Из окошка поравнявшейся со мной машины выглядывала вполне жизнерадостная отъевшаяся морда. Судя по всему, азербайджанского происхождения.

Эта самая морда и колотила мне в окно своей железякой.

– Что вы хотите? – возмущенно крикнула я, опуская стекло.

– Эй, дэвушка! Я тыбэ там снызу нэмного двэр поцарапал! – не моргнув глазом, доложила мне морда.

Я даже смешалась.

– А зачем же, – говорю, – вы мне ее поцарапали?

– Да так просто. Настраэныэ плахое…

Он махнул своему водителю, и они уехали.

Дурак, что ли, совсем?

Я выбралась из машины. Стала ползать по дну канареечки, выискивая царапину.

Да нет, нормально все вроде! Что за народ пошел! Шутки – одна дурее другой!

Немного раздосадованная, но в то же время успокоенная тем, что машине не причинили никакого вреда, я плюхнулась за руль. Помеха сзади убралась. И я без каких-либо осложнений выехала, куда мне было нужно.

Только теперь я заметила, что сумки рядом нет.

Боже! Ну как можно было купиться на этот трюк?! Как?!

Я стояла, припарковавшись совсем недалеко от того места, где меня так жестоко разыграли дружки лихача. У меня почему-то не вызывало сомнений, что все это одна шайка-лейка. Передав мне деньги, сам лихач спокойно ушел. А его подельники на двух машинах уже караулили меня где-то снаружи. Один вынудил меня разблокировать двери. А пока я ползала, другой – кто-то очень ловкий из припаркованной сзади «копейки» – стащил мою сумку. Вот и вся недолга. Впрочем, это уже было недоказуемо. Никаких номеров я все равно не запомнила.

Глаза мои оставались сухими. Хотя это была катастрофа. Я даже еще не расплатилась с Мишей за этот месяц!

А на что мы, собственно, будем жить? Чем я буду кормить детей? И тот и другой уже успели привыкнуть к свежим фруктам и овощам, к парному мясу… Да и это бы ничего! Но там в сумке было вообще все – все сбережения, все документы!

В прежние времена я непременно залилась бы горючими слезами. А теперь нет. Складывалось впечатление, что за истекший период Всеволод высосал из меня всю влагу. Или это действительно так беременность сказывалась?

Оксанка, услышав новость, воскликнула:

– Не, ну ты лошара, Балагура! Ты же идиотка, ты хоть это-то понимаешь!

– Оксан, прошу тебя, не кричи на меня, – поморщилась я. Мы сидели в многолюдном «Ростиксе», куда Оксанка со Славиком в конечном счете и забрели. Здесь же, за порцией какого-то несусветного ужаса, меня и дожидались.

– Ну а что мне делать? – несколько поостыв, сказала Оксанка. – Пожалеть тебя? Какая ты бедненькая?

– Хотя бы… Мы теперь вообще без копейки денег остались. Еще и документы! – Я утомленно прикрыла глаза. – О-о-ох, что же я невезучая такая? Теперь, чтобы восстановить, годы потребуются. Хорошо хоть все, что касается оформления Славика, вчера в опекунском оставила. Иначе это было бы…

– Это была бы жопа! – закончила за меня Дорохова. – Прости, малыш.

Малыш сидел притихший, с сострадательным видом слушал весь разговор.

– Ладно, Польчик, не отчаивайся! – стала искать Оксанка положительные моменты. – Во всем есть свои плюсы. Документы для опекунского целы – уже хорошо. Твои документы и документы на машину, я надеюсь, подбросят. Точнее, отдадут за вознаграждение. Ну а что касается денег, так ведь деньги – грязь. Где-нибудь по сусекам обязательно заваляются.

Поскребем-поскребем, глядишь, и наскребем тебе на хлеб насущный…

И Оксанка оказалась права. Все уладилось.

Уже на следующий день мне позвонила какая-то женщина и сообщила, что нашла сумку с документами. Готова была вернуть за скромное вознаграждение, размер которого сама же и обозначила.

Три тысячи рублей! Одна-ако!

Разумеется, ни о каких деньгах, находящихся в сумке, она и понятия не имела.

Ну конечно! Небось хорошо кутнула на них со своими дружками в ресторане кавказской кухни?

Встречаться с находчивой женщиной мы ездили на пару с Оксанкой. Больше, я зареклась, никаких сомнительных рандеву в одиночку! Подруга внесла за меня сумму залога. Другую же сумму, несколько превосходящую первую по размерам, выдала на руки мне самой. Как она выразилась, на поддержание штанов.

И все бы ничего, но вечером того же дня надо мной нависла угроза выкидыша.

Я как-то не сразу обратила внимание на тянущую боль внизу живота. Потягивать начало еще вчера, после всех этих перипетий – сначала с Всеволодом, потом с кражей сумки. В общем, очередному приступу значения я не придала. Думала, так надо. Пошла, как обычно, принять душ перед сном.

Под напором горячей воды боль несколько обострилась. И я поспешила увернуть кран, но тут обнаружила, что вместе с мыльной пеной в сток стекается кровь. От этого зрелища я едва не потеряла сознание. Будто эта кровь выходила не из меня, а из него – моего крошечного младенца. Затягивая в воронку его только еще зародившуюся жизнь.

– Нет, – трясущимися губами прошептала я.

Осторожно вылезла из ванной. Осторожно замоталась в полотенце. Все очень осторожно. Неся себя, как хрустальную вазу. Ведь мне нужно было беречь себя, чтобы уберечь его!

Выйдя из ванной, я сама себе вызвала «скорую». Мои домочадцы уже спали, и я подумала, что так оно, пожалуй, и к лучшему.

Ни к чему, чтобы кто-то задавал мне вопросы. Я все равно никому ничего не скажу! Буду молчать как партизан, лишь бы не сглазить! Лишь бы не навредить сказанным по неосторожности словом, допущенной по недоумию мыслью. Это потом, когда у меня народится здоровущий богатырь – весь в папаню – я покажу его и бабуленьке, и маме, и Славику. Все познакомятся с ним. И все полюбят. Но не теперь. Теперь я буду молчать!

Была бы у меня такая возможность, я бы ничего не сказала и молодому смышленому врачу, приехавшему на вызов. Но такой возможности не было. Пришлось открыться специалисту.

Порасспросив меня, что да как, да на каком я сроке, доктор немедленно приказал собираться.

– Поедете в Остроумовскую больницу, – заполняя какой-то бланк, сообщил он. – Это в Сокольниках. Там очень хорошее гинекологическое отделение.

– А может быть, можно обойтись без больницы? – с надеждой воззрилась я на него.

– Ну, если вы хотите сохранить беременность, – щелкнув ручкой, приостановил врач заполнение формы, – то нельзя. А если не хотите, пожалуйста, оставайтесь дома. Никто вас силой тащить не будет. Но учтите, могут возникнуть осложнения! Так как, поедете?

– Да, поеду! – не колеблясь более ни минуты, сказала я.

И принялась поспешно метаться по квартире, собирая вещи.

– Не забудьте паспорт, страховой полис и тапочки! – напутствовал напоследок доктор, изъявивший желание дождаться меня на улице.

Ну, все!

Тапочки, самое главное, положила. Паспорт, полис тоже. Мобильник, халат, ночнушку, зубную щетку, полотенце… Все!

Теперь пойду, предупрежу бабуленьку. И поехала! Боже! Спаси и сохрани!

Я тихонько вошла в комнату бабушки. Та лежала на кровати, почесывая сквозь сон ногу в вязаном носке.

– Бабуленька! – присела я перед ней. Бабушка моментально открыла глаза:

– Чего стряслось?

– Бабуленька, ты не волнуйся! Меня забирают в больницу. Ничего страшного. Но Славику лучше не говори. В школу тебе придется водить его самой. Деньги возьмешь в секретере. Но особенно не расходитесь. Это все, что у нас есть. Вот. Теперь я пошла.

Я поцеловала бабуленьку, намереваясь улизнуть без дальнейших объяснений. Но бабушка уже вцепилась мне в руку:

– Погодь! Какая еще больница? Где у тебя болит, деточка моя?

– Нигде не болит, бабуленька. Просто что-то с желудком. Отравилась, наверное. Спи!

– Врешь, поди, что с желудком. – Бабушка уже сидела на кровати, нашаривая ногами тапки. – Погодь меня, провожу!

Я зашла в свою комнату, поцеловала спящего Славика. А у двери еще раз простилась с бабуленькой.

– Ну все, не скучайте тут без меня. Я буду позванивать. Боже мой! Как мне это все напоминало сцену прощания с Зоей!

А нетерпение в глазах ожидающего меня врача! Точь-в-точь как у той медсестры, что уводила Зою.

А приемное отделение! А коридор! Сплошное дежавю!