Эта сука, серая мышь

Глава 5 КОЕ-КАКИЕ МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ

Если бы моему эмоциональному состоянию можно было придать окрас, то он был бы фиолетово-черным. Я ни о чем не могла даже думать. Ни в тот момент, когда молодой, несуразный следователь опрашивал подряд всех участников ДТП. Ни позже, когда мою раскуроченную машину грузили на эвакуатор. Ни даже когда паренька из «фольксвагена» запихивали в ярко-зеленый пакет, а потом тормозили самую обыкновенную «Газель» и клали его поверх строительных досок, чтобы доставить в морг…

Я думала только о том проклятье.

Конечно, это не простое стечение обстоятельств. Это мой удел. Зоя устранена с Леночкиной дороги. Следующий черед мой. Для начала военная медсестра меня немного помучит, ауж потом как-нибудь изощренно убьет.

В кабинете у следователя громко тикали часы. Я никак не могла понять, откуда идет этот звук. Хотя изучила, казалось бы, уже все подробности местного интерьера. Особенно впечатлял меня сейф, сделанный, скорее всего, на заказ. Причем исходным материалом наверняка послужила какая-нибудь отечественная модель – заслуженный ветеран ДТП. Не менее выдающейся была и украсившая сейф плакатная живопись.

Сюжет такой: фабричные трубы, а на переднем плане лицо, при виде которого почему-то вспоминаются строки: «Капитан, обветренный, как скалы…» И оно – это лицо – в стратегически важной косынке. И надпись: «Раскрепощенная женщина – строй социализм!»

Я сидела и думала, что звук часов может доноситься только оттуда. Потому что это не плакат, а мина замедленного действия.

– Так. Что у нас там?

Сейчас показания давала Оксанка.

Когда меня забирали на алкогольную экспертизу, она их только начинала давать. Теперь дело заметно продвинулось. Следователь уже зафиксировал место и время. И в настоящий момент набивал третье по счету предложение.

– Видимость на дороге была выше средней, – подсказала Оксанка. Она не сидела и не стояла, а находилась в каком-то полуприподнятом от стула состоянии, чтобы иметь возможность подсказывать еще и расположение букв на клавиатуре, – СТЬ… вон мягкий знак… ага… на дороге была выше средней…

– Сейчас, минутку, – прервался следователь на телефонный звонок. – Але! Че тебе?.. Какую фуражку – час ночи!.. А куда собрался-то, на разборки, что ли? А, бабла с алкашей посшибать. Дело другое. А мать-то отпустит?.. Сама попросила? Ну ладно, подгребай тогда. Давай! Жду! – Повесив трубку, блюститель закона сладко потянулся. Почесал под ребрами и снова принял сосредоточенный вид. – Так, БЫ. Что за БЫ такое?

– Была выше среднего, – уже с заметным раздражением напомнила Оксанка.

– Да вы не нервничайте, девушка! Сейчас мы все напечатаем, и поедете домой. Вон он, ваш эвакуатор. Никуда не делся. Стоит под окном, дожидается.

– Да! Только там почасовая оплата! За сорок восемь часов… а с вашими темпами, я думаю, приличная сумма набежит.

– Хе! – усмехнулся следователь. – Это верно. Ну ничего, вы, москвичи, – народ богатый. Раз уж дорогу от нас до Москвы решили оплачивать… – И он снова заработал попеременно то одним, то другим указательным пальцем.

«Боже, дай мне сил! – мысленно взмолилась я. – Неужели эта черная полоса никогда не закончится?»

Чтобы хоть как-то снять напряжение, я стала потихоньку баюкать Славика. Хотя в этом не было никакой необходимости. Окончательно сломленный всем происшедшим малыш спал прямо так в полусидячей позе, под щелканье клавиш и звонящие телефоны.

Я держала Славика на коленях и ощущала, как ноги мало-помалу начинают неметь. Когда же очередь давать показания наконец дошла до меня, я поняла, что уже не могу на них встать. Это как в анекдоте про козявку. Впрочем, неважно…

Ближе к четырем утра мы, чуть живые от усталости, спустились в дежурную часть. Нужно было еще проставить на бумагах печати. Более выносливая Дорохова тащила на себе спящего ребенка. Я же с трудом передвигалась сама.

В дежурке мы столкнулись еще с одним собратом по несчастью – водителем, который первым угодил в сети коварной фуры. Весь забинтованный-перебинтованный (доктор так постаралась, что у бедняги остались видны одни глаза), он стоял, тяжело опираясь на стойку.

– Ну как вы? – с состраданием спросила у него Оксанка.

– Да вообще жопа! Мурыжили столько!.. А мне бы в больницу надо. Голова кружится, перед глазами круги. Сотрясение, наверное.

– Скорее всего, – согласилась я. – Вы действительно взгляд не можете сфокусировать. Не тошнит?

– Да подташнивает слегка… А этих из синего «Жигуленка» вообще только допрашивать начали. Попали ребята. Теперь раньше утра не выйдут. Но вы в них эффектно вписались, просто на зависть. Что называется, всем подставам подстава.

Он вяло хохотнул и тут же отвлекся от нас на расспросы дежурного. Оксанка со своей нелегкой ношей отошла в уголок и присела. А я от нечего делать стала разглядывать единственного здесь обитателя «обезьянника». Уж и не знаю, как должно было набедокурить это дитя гор, чтобы иметь такой апокалиптичный вид. Похожий на большую медузу, пленник буквально растекся по прутьям решетки. Хорошо, что не пытался разгрызть. А взгляд! Боже мой, сколько в этих черных, увлажненных, устремленных на меня глазах было всего! Надежд, восхищения, чисто кавказского пыла! Единственное сожаление – ему никак было до меня не добраться.

Все. Больше из этой ночи я ничего не запомнила. Разве что довольно меткий комментарий Оксанки, отправленный в адрес узника:

– Прикольный типок!

А дальше мы загрузились в кабину эвакуатора. И невзирая на потешные байки водителя, моментально уснули.

Во сне я то ловила сумку, якобы падающую с колен, то гонялась за белым халатом, думая, что это Леночка. Я все мечтала побеседовать с ней по душам. Сказать, что, мол, полностью поддерживаю ее. Что дед мой – такая же отвратительная скотина, как и все мужики. И должна же она понимать, как мы все презираем его за это! Но, в конце концов, выяснилось, что никакая это не Леночка, а докторша с места аварии. Потом ко мне явился Всеволод. Мы с ним страстно целовались. И он даже проявлял настойчивость в попытках расстегнуть мой бюстгальтер.

Это было так натурально, что я наяву потянулась рукой… Не то для того, чтобы приласкать своего ненаглядного. Не то для того, чтобы подать ему ножницы, а то ведь дальше лифчика у нас бы с ним не пошло. Но тут водитель громко сказал:

– Все, девушки, просыпайтесь! Приехали!

Мы с Оксанкой, зевая, выбрались из машины. Оставив Славика на попечение нашего провожатого, пошли искать человека, который бы открыл нам ворота. Времени уже было полвосьмого утра. И хотя в страховой компании мне клялись и божились, что их стоянка работает круглосуточно, на посту никого не оказалось. Должно быть, все сторожа еще спали.

Мы еще долго-долго нарезали круги, вызволяя охранника из опочивальни. Подписывали очередные бумаги. Бродили по кладбищу битых машин. И все для того, чтобы кинуть там мою ласточку.

Как же мне было жаль с ней расставаться! Когда я собирала в отдельный пакет вещи из багажника и салона, я чувствовала себя предательницей. Словно бросала на произвол судьбы живое существо, служившее мне верой и правдой долгие годы.

– Не расстраивайся, Польчик, – угадала Оксанка мое состояние. – Сделаешь ремонт, и снова рванем по России-матушке! Предлагаю на сей раз куда-нибудь в Красноярск. Так чтобы ехать все лето. А? Как тебе такая идея?

– Да ну тебя! – залезая в эвакуатор вслед за подругой, огрызнулась я.

Что-что, а с водителем нам здорово повезло. Душевный дядечка оказался. Мало того что прождал нас у ГАИ без малого четыре часа, а потом еще столько же тряс до Москвы. Так теперь еще и согласился подкинуть до более оживленного места. Не могли же мы ловить такси среди гаражей! Да и Славика тогда пришлось бы будить.

А так мы безболезненно перенесли его в другую машину, перекинули вещи. И продолжили путь к дому.

– Едем ко мне, – сказала Дорохова. – Сегодня пятница. Работу задвинем. Будем все три дня развлекать малыша.

Я согласилась, тем более что до Оксанки отсюда было гораздо ближе. Честно сказать, я уже так утомилась от бесконечных перемещений, что готова была поехать куда угодно, лишь бы скорее оказаться в тишине и покое. Даже вид знакомых улиц не согревал, скорее, нервировал.

Город уже проснулся. И мы, не успев отъехать, тут же вляпались в пробку. Тащились сначала через все Дмитровское шоссе. Потом – через все Алтуфьево.

Я не была в этом районе уже года три. И ничего абсолютно не изменилось. Та же реклама сотовых телефонов и мебели. Та же дурацкая вывеска на магазине. «Кайло»! Что это за название такое, кто-нибудь мне объяснит? В какое место это нужно вставлять? Мне показалось, что даже шторки на окнах одного из домов болтались все те же.

Наконец мы выгрузились возле Оксанкиного подъезда. Пока она относила Славика, я караулила вещи на улице. Потом мы уже вдвоем поднялись к ней на шестнадцатый этаж Вошли в квартиру, стараясь производить как можно меньше шума.

– Я не стала ему расстилать, – шепотом проинформировала Оксанка. – Подумала, что все равно скоро встанет.

Я осторожно заглянула в комнату. Увидела бледное, осунувшееся личико, которое в полумраке почти слилось со светлой наволочкой. Малыш спал. Впервые за долгое время обстановка вокруг него была расслабляющей.

Такая большая уютная комната. Я бы даже назвала ее мягкой. Не знаю, почему. Наверное, из-за пушистого ковра на полу. Из-за пухлых велюровых кресел. Из-за косматой макаки, сидящей на полке (любимой игрушки Оксанки). И такой покой вокруг, тишина! Плотные шторы задернуты; их только слегка шевелит задуваемым с улицы ветром.

Спи, маленький!

Я не удержалась, подошла к Славику. Потеплее укрыла его, поцеловала в щечку, от чего мальчик едва заметно нахмурился. Плотно прикрыла дверь и ушла к Оксанке на кухню.

Здесь уже вовсю пахло кофе. Гостеприимная хозяюшка, ставя на плиту алюминиевую кастрюлю, одновременно что-то помешивала.

– Славику сварю кашу. А мы с тобой сейчас будем пить натуральный турецкий кофе, – пообещала она, – правда, с примесью ирландского ликера. Не возражаешь?

– А это вообще съедобно?

– Спрашиваешь! Такая вкуснятина, пальчики оближешь! Как выражался мой дедушка, «сам бы пил, да денег надо!».

При упоминании о дедушке я помрачнела.

– Слушай, зайчонок, как ты думаешь, может, мне к какому-нибудь экстрасенсу сходить? Чтобы снять родовое проклятие?

Оксанка обернулась.

– Ты что, в это веришь? Действительно веришь в то, что какая-то там давным-давно почившая медсестра наслала на вас порчу?

– А ты не веришь? Даже после того как сама занималась похоронами Зои? Даже после аварии?

– Поль, я не знаю, что тебе ответить. Я, конечно, человек суеверный. Но это только с одной стороны. А с другой… я, например, ни за что не поверю в существование НЛО, пока не увижу собственными глазами. Понимаешь, о чем я? Все, что касается мистики, для меня из области сказок. Ну, это все равно что принять на веру, что где-то по крышам Стокгольма прогуливается толстый мужчина с пропеллером.

– Да? А знаешь, почему? – начиная горячиться, воскликнула я. – Потому что тебя саму это не касается! Ни тебя, ни твоих будущих детей! А ты хотя бы попытайся встать на мое место! Неужели тебе не стало бы страшно? Неужели ты все пустила бы на самотек? Но это глупо! Даже если никакого проклятия нет, я хочу быть в этом уверена! А для этого нужно обращаться к людям, которые в этом разбираются!

– Ну и где ты найдешь таких людей? – Оксанка дождалась, пока из красивой бронзовой турки раздалось зловещее бульканье. И, выставив передо мной на барную стойку две чашки, разлила по ним черную-пречерную жижу. – Ты хотя бы понимаешь, что настоящих ясновидящих – единицы? Большинство из них—самые обыкновенные шарлатаны! И где ты будешь искать? Нет, я, конечно, видела по телику некую госпожу… не помню имени. К ней вся наша элита за предсказаниями ходит. Грабовой опять же. Но у тебя хватит на это денег? А если искать какую-нибудь дремучую старушку, из тех, что через свои страдания прозрели, так снова надо знать, где искать. Божьи люди рекламу в газетах не дают. К ним дорогу людская молва протаптывает.

– Ну, значит, и меня молва приведет, – упрямо сказала я, – нужно только задаться целью.

Я уже даже хотела сознаться Оксанке, что имею на примете одного колдуна. Совсем молодого, со странными… жутко странными глазами. Такими жгучими, что, кажется, будто он способен ими воспламенять. Я познакомилась с ним месяц назад, соблазнившись как раз таки той самой молвой. Но тут на плите у Оксанки что-то зашипело. И она, матерясь, заметалась по кухне.

Когда же горе-стряпуха наконец угомонилась, засыпав крупу в остатки уцелевшего молока, наш разговор поменял направление.

– Слушай, так куда Славика отведем? На улице-то сейчас не особо приятно. Холодно, да и метель на все выходные передают.

– Даже не знаю, – озадачилась я. – Надо бы, действительно, программу составить.

– Может, в Интернете посмотрим, как нынче детей развлекают?

– Давай!

Оксанка перетащила с холодильника к нам за барную стойку ноутбук. Подсоединила провода. Пока шла загрузка, сдобрила кофе густым, как сгущенка, ликером. И, закуривая, вскарабкалась рядом со мной на высокий с мягким сидением стул.

На заданный в Яндексе вопрос «куда пойти с ребенком» поисковик моментально выдал массу информации. Тут тебе и детские клубы, и парки. Театры, музеи, выставки. У нас просто глаза разбежались. Правда, на поверку выяснилось, что многие из этих заведений не заслуживают внимания. Но все равно, программу мы составили достаточно быстро. Насыщенную и в то же время щадящую. Чтобы не вываливать на несчастное дитя все скопом.

Начать было решено все же со святая святых – с Красной площади. Должен же ребенок иметь представление о железных царях – Царь-колоколе и Царь-пушке! Дальше по обстоятельствам. Если повезет, просветимся в Оружейной палате. А уже оттуда через Арбат – к обещанному «Макдональдсу». Вечером, если силы останутся, можно сходить в «Самолет». Комплекс большой. Славик наверняка найдет там себе занятие по душе. Может, даже захочет на картингах покататься. Субботу мы отвели под поход в аквапарк А дельфинарий и мир игровых автоматов «Стар Гэлакси» оставили до воскресенья.

Уф! И набегались же мы за эти три дня! Почти всюду, где наметили, побывали. Только в дельфинарий Славик не захотел. Сказал, что он бы лучше посмотрел выступление в цирке. Ну, мы и пошли на вечерний сеанс.

Как раз перед началом заскочили перекусить в «Шоколадницу». Мы вообще довольно часто бываем в этом кафе. Особенно если нужно обсудить что-то вне офисных стен. Конечно, ближе к Самотеке имеются и другие питейные заведения – ресторан «Итальянец», например, еще какая-то забегаловка с претензией на элитный бар. Но с экономической точки зрения здесь гораздо комфортнее. Да и меню аппетитное. У нас у всех даже появились свои предпочтения. Вот я никогда не могу удержаться от «мешочков с сыром и ветчиной». Это такие блинчики, начиненные сливочным соусом. Нежные, хрустящие! Объедение, одним словом! А Дорохова каждый раз заказывает себе коктейль «Мохито». Каждый раз утверждает, что это любимый напиток Хулио Иглесиаса. Потом поправляется, говоря, что имела в виду Хемингуэя. И каждый раз плюется, обещая вырвать бармену руки.

Вот и теперь мы сидели в ожидании заказанных яств. Славик листал приобретенный при выходе из метро журнал комиксов. Он, в отличие от нас, соблазнился сладостями, представленными здесь в широчайшем ассортименте.

Ну и то хорошо! Мы вообще-то умучились в попытках накормить ребенка. То ли Славик вообще не отличался хорошим аппетитом, то ли давала знать о себе перенесенная им трагедия.

– Ну как, понравилось тебе в «Стар Гэлакси»? – обратилась к нему Оксанка.

– Ага, круто! – Славик отвлекся от разглядывания картинок, где, кроме подписей «БУХ» и «БАЦ», я ничего разобрать не смогла, и взглянул на нас. – А вам?

– Мне больше всего понравился стереофильм про межгалактические войны, – сказала я. – Здорово! Такое впечатление, как будто действительно летаешь, падаешь, несешься прямо на пылающие планеты!

– Ну конечно! – Дорохова закатила глаза. – Вот меня, например, постоянно тошнило на этих вибрирующих креслах. С моим вестибулярным аппаратом нужна мебель поустойчивей. – Тут на столе неожиданно тренькнул Оксанкин мобильник, и она, перестав кривляться, воскликнула. – О! Губанов очнулся!

– Кто это? – спросила я.

– Гарик! – Оксанка, хмыкнув, нажала на кнопку приема. – Привет!.. Почему это я обнаглела?.. Игоречек, миленький, честное слово, времени не было тебе позвонить! Мы тут третий день, как сайгаки по семи холмам. Знакомим ребенка с достопримечательностями столицы. Сейчас вот в цирк собрались. Богатейшая нынче программа!.. А?.. Нет, в старый… тот, что на Цветном. Начало? Ну, где-то через полтора часа примерно. Че, серьезно, что ли? А мы тебя как ручную кладь будем проносить? А-а, ну хорошо, давай! Ждем тебя в «Шоколаднице». Это прямо рядом с цирком…

Оксанка отключилась. А я возбужденно воскликнула:

– Неужели я наконец познакомлюсь с легендарным Гариком?

– Ну да, сейчас припрется.

– А кто это Гарик? – спросил малыш. Вид у него был, скорее, расстроенный. Похоже, он пребывал не в лучшем настроении для новых встреч.

– О, это страшное чудовище! Не многим лучше того монстра, которого ты мочил в автоматах, – пояснила Оксанка, – но это я шучу. А вообще, Гарик хороший. Он тебе понравится.

– Слушай, а как же он пойдет? У него же билета нет, – обеспокоилась я.

– Он сказал, что купит билет по дороге. Но сидеть будет на наших местах. Просто возьмет тебя к себе на колени.

– Меня?! – У меня даже вилка от возмущения свалилась под стол.

– Ну, во всяком случае, намекал он именно на это, – смеясь, сказала Оксанка.

– Ну и отношения у вас!

Не знаю почему, но эта невинная шутка смутила меня. Я и без того уже давным-давно была заинтригована личностью Гарика. Судя по Оксанкиным описаниям, мужчина он молодой, энергичный. К тому же хорош собой. Легок, остроумен. В общем, настоящая душка. Поэтому, после того как я практически посидела у него на коленях, я стала ждать Гарика с утроенным энтузиазмом. Даже любимое блюдо не способно было меня отвлечь.

И вот наконец он вошел. Я угадала этот момент по тому, как Оксанка призывно замахала рукой. Мне пришлось сдерживаться изо всех сил, чтобы не обернуться.

– Всем привет! – услышала я.

Сначала в поле моего зрения попала только спина – в черной укороченной куртке модели «пилот». Спина протянула Славику руку:

– Игорь.

– Вячеслав.

– Рад знакомству.

Потом наклонилась к Оксанке:

– С приездом, Пампушка.

– Спасибо… Фу, холодный какой!

– Да я и при жизни-то был не особо горяч… Теперь он повернулся ко мне.

Ну, ничего, симпатичный. Или, правильнее сказать, красивый. Не моя красота, немного восточная. Смуглая кожа, волосы как смоль, бородка. Такую, по моим представлениям, носили монгольские ханы. Но в общем приятный. И вне всяких сомнений, не лишен сексуальной притягательности.

– Здравствуйте! Я Игорь.

– А я Полина.

Мы поздоровались по-мужски, и я против воли подумала: «Вот она – рабоче-крестьянская кость! Куда ему со своими манерами до моего Всеволода!» Гариктем временем, подставив стул с Оксанкиной стороны, снова обратился ко мне:

– Премного о вас наслышан. Пампушка мне все уши прожужжала, какая у нее замечательная школьная подруга.

– Аналогично…

– А почему Пампушка? – оборвал меня Славик на полуслове. – Пампушками же толстых людей называют, а Оксана худая.

– Какая же она худая? – На лице Гарика проступила плотоядная улыбка. – Вон какая толстуха. – И он принялся тыкать Оксанку пальцем в живот.

– Блин, Губанов! Прекрати немедленно! Ты мне сейчас желчный пузырь проткнешь!

– Ну, может, из тебя тогда меньше будет желчи выходить, м-м?

Они обменялись такими взглядами!.. И потом еще возились, пихались, хватали друг дружку… Мне так стало завидно! Ну почему не я? Почему ко мне никто не хочет прикасаться? Обнимать? Нестись через весь город, чтобы просто увидеть?

Неужели только потому, что я не способна напялить на себя резиновую маску какого-то нелюдя и шарашиться в ней по переполненному цирку? Но ведь это же стыдно!

А Гарику все нипочем.

Он и Славика попытался записать в извращенцы.

– Скажи, наша Пампушка заметно похорошела?

– Да. – Мальчик, робко улыбаясь, кивнул. – Ей идет, когда у нее все лицо в бородавках.

Гарик расхохотался. А Оксанка вся в возмущении стянула с головы пупырчатую резинку.

– Не, ну вы и хамы, мужичье!.. А ты посмейся, посмейся, – обратиласьонауже непосредственно ксвоему кавалеру. – Я тебе устрою сегодня…

На этих словах меня накрыло окончательно. Я даже перестала расчесывать царапины, оставленные мне на память юной фотомоделью. Ну, то есть цирковым тигренком, на фоне которого мы со Славиком только что отснялись.

Нет, безусловно, Гена из Чебоксар не привил мне интереса к сексу. Но оказаться в чьих-то объятиях я бы сейчас тоже не отказалась. И очень даже! Желательно, конечно, в объятиях Лихоборского. Однако при моем нынешнем настроении это мог быть кто угодно. Хоть папа римский! Такое со мной иногда случается по весне. Не пойму только, почему приключилось теперь? Наверное, я просто устала от одиночества. Страшно устала! А игривость влюбленной парочки, носившая явно интимную подоплеку, разбередила мои раны вконец.

И в таком-то состоянии мне еще два с половиной часа пришлось смотреть на воздушных гимнастов. Потом на атлетов. На мускулистого укротителя тигров. Я даже не знала, кого из них хочу больше! Просто ужас какой-то…

Всю дорогу домой меня буквально знобило. Хорошо хоть, рядом оказался Славик. В какой-то момент он так доверчиво прижался щекой к моему плечу, что я моментально перестала быть одинокой. Вот же родственная душа! И пусть я сама хотела быть слабой! Опереться на более сильного. Теперь все было наоборот. Главное, я почувствовала, что кому-то еще нужна в этом мире.

И с этого момента я твердо решила: не отдам малыша никому! Ни в какую чужую семью! Стану воспитывать, вкладывать душу. Это будет мой мальчик! Только мой!

Мы ехали в абсолютно пустом вагоне. Лишь в дальнем углу пили пиво какие-то грязные завшивевшие подростки. И я вдруг подумала: «Когда мой мальчик вырастет, он не будет таким…» Странная это была мысль. И ощущения странные. Я таких прежде никогда не испытывала. Неужели это шевельнулась во мне самая настоящая материнская гордость? Хм, надо же, как удивительно! Вот так нежданно-негаданно у меня появился сын!

Я улыбнулась. В отражении напротив сидела молодая женщина, к руке которой льнул маленький черноволосый мальчонка. И хотя отражение это было наполовину скрыто словами: «есть инвалид хилого возраста с детьми» (ума не приложу, почему школьники всех возрастов так неравнодушны к надписи «места для инвалидов», ну и так далее). Все равно, ни у кого бы не возникло сомнений, что это едут мама и сын. Я что есть сил прижала Славика к себе и впервые задумалась о том, как теперь, должно быть, изменится моя жизнь.

Так увлеклась, что едва не пропустила нашу остановку. Выскочила как ошпаренная с малышом на руках, когда двери уже закрывались. От метро мы поймали такси. И уже через десять минут без всяких приключений очутились дома.

Старый Пляж при виде нас заспешила навстречу:

– Ну наконец-то явились гулены! – Она от души расцеловала Славика, потом стала тискать меня, приговаривая: – Ох ты, горюшко-шоферка ты луковое! Что же ты! Чуть сама не убилась и мальца мне чуть не угробила! А?

Только я открыла рот, чтобы начать оправдания, как она безо всякого перехода, затараторила:

– Ну ладно, давайте-ка ужинать, за столом потолкуем… Я, пока вас дожидалась, чуть от голода дух не испустила. Не бережете старуху! Креста на вас нет!

– Да погоди, бабуленька. Дай хоть раздеться, руки после улицы помыть…

Бабушка несколько ослабила натиск, но далеко не отходила. Пока Славик был в ванной, потихоньку спросила:

– Ну как малец-то?

– Да так, вроде получше.

– Ну ничего, ничего, оклемается мал-помалу, – и крикнула громко: – Ей, Славка! Хватит там намываться! Иди уж за стол, вареники стынут!

То, что стыло в тарелках, действительно было приготовлено по старинным украинским рецептам. Из самых что ни на есть подходящих продуктов. Только размер изделий бабушка почему-то позаимствовала у кавказской кухни. Так что внешне это напоминало, скорее, творожные чебуреки.

Впрочем, Славик их ни в каком виде есть не стал. Отщипнув кусочек, он залился слезами и сказал, что устал и хочет спать. Ни я, ни Пляж настаивать не стали.

Уложив мальчика в своей комнате, я достала с полки любимую с детства сказку про мумми-троллей.

– Давай почитаем?

– Угу. – Славик, полностью завернувшись в одеяло, как в кокон, приготовился слушать.

Уютно устроившись на животе рядом с ним, я начала: «Это было, должно быть, после обеда где-то в конце августа. Мумми-тролль и его мама пришли в самую глухую часть дремучего бора…»

Пока я бубнила, на меня вдруг накатили воспоминания из детства. Когда эту же самую книгу мне читал мой отец. Я лежала с высокой температурой и перемотанным горлом. А он сидел вот на этом зеленом стуле, что стоит в изголовье, и все прерывался: «Поленька, у тебя ничего не болит?», «Может, хочешь чаю, малышка?» А мне было так интересно, что там дальше, что я только просила: «Папочка, ты читай, читай».

Судя по всему, Славик оказался куда менее любознательным. Потому что, когда я дошла до конца страницы, то с удивлением обнаружила, что мальчик уже крепко спит. Наверное, он и впрямь ужасно устал. Все-таки для него это нереальные нагрузки. Ну ничего, завтра отсидится дома с бабуленькой. Уж она-то не даст ему соскучится, я уверена!

Я поцеловала высунутую из-под одеяла ручонку и пошла доедать свои чебуреники.

Бабушка, успевшая отужинать, терпеливо ждала моего возвращения. Она сидела, взгромоздив на нос суровые очки, и на свободной части стола раскладывала пасьянс.

– Ну как там, уснул?

– Уснул, бедненький! Прямо не могу, так мне его жалко! Весь какой-то маленький, беззащитный. Личико бледненькое, глазки несчастные…

На этих словах картежница приостановила расклад, глянув на меня поверх очков с непривычной строгостью.

– Ты вот эту свою жалость забудь! Ни к чему это, чтоб малец понимал, что его кругом жалеют. Вырастет размазней – куда это годится? Мужик должен быть волевым, решительным, как Володя мой. Что ж с того, что сиротой остался… при живом-то отце?.. Не звонил, поди, ирод?

– Нет, не звонил.

– Ну и бес с ним! Сами воспитаем!

Она снова потянула из колоды замусоленную карту.

Мы еще посудачили немного, и вскоре я отправилась спать. Завтра нужно было встать ни свет ни заря, чтобы до работы успеть нанести визит одному человеку. Вернее, сверхчеловеку, которому предстояло решить сверхнепростую задачу…

Его дом находился почти в самом конце длинной, извилистой улицы. Если бы я не знала дороги, то, скорее всего, заплутала бы. Деревенька не деревенька. Для обычного захолустья, пожалуй, слишком близко к Москве. К тому же и дач всенародных любимцев полно. Куда ни посмотришь – одни дворцы да усадьбы. Либо актрисы какой-нибудь, либо политика, либо певца.

Я шла целенаправленно. На писающих мальчиков за заборами не засматривалась. Зачем? Что мне до чужого богатства? Все эти фонтаны, альпийские горки… Мне главное – отвоевать у Леночки кусок законного счастья. Для себя, для своих близких…

Вот и дом колдуна! Маленький и ладный – он совсем потерялся на фоне кичливых коттеджей. Но все-таки очень уютный. Зеленая дверь. Лавочка под березой. Пес во дворе цепью гремит.

Я позвонила в звонок у калитки.

И сразу стало настолько не по себе, что, несмотря на мороз, у меня вспотели ладони. Я вдруг испугалась. Сама не знаю чего. Но испугалась так сильно, что, слушая враждебный лай, доносящийся с той стороны изгороди, я уже готова была пуститься наутек. И наверняка сделала бы это, если б в эту самую минуту передо мной не предстал великий маг и кудесник собственной персоной.

Кажется, он был слегка заспанный. В одном лишь длинном-предлинном халате. С экстравагантной сеточкой на черных зализанных волосах.

При виде меня колдун грозно свел брови.

– Это вы?

Господи! Что за взгляд? Я снова, как и при первой нашей встрече, почувствовала на языке едва ощутимое покалывание.

– Да, это я.

– Ну что ж, проходите. Хотя, я предпочитаю, когда меня заранее ставят в известность о визитах.

– Простите, я не догадалась.

– На будущее учтите! Вы могли меня не застать.

Маг пригласил меня в дом. Еще раз пытливо оглядел улицу, как будто хотел убедиться, что я не привела за собой хвоста. А потом тщательно закрыл входную дверь на все имеющиеся засовы.

– Прошу сюда, – взмахом пальцев поманил он меня за собой.

Стукнули друг о дружку бамбуковые висюльки – и я оказалась в уже знакомой мне комнате.

Здесь царил вечный полумрак. Все помещение, включая окно, было застлано коврами темных тонов. По потолку тянулись попеременно черные и бордовые полоски атласа.

Свечи в тяжелых подсвечниках стояли по углам, как солдаты. Посередине – стеклянный шар, внутри которого бегали молнии (я однажды видела такие на ВВЦ). Вот, пожалуй, и все из убранства. Только еще на полу в огромном количестве валялись бархатные подушки.

На них-то мне и указал чародей:

– Присаживайтесь.

Я опустилась на пол, попутно обругав себя, что не надела для этой встречи джинсы, как собиралась. Теперь не расслабишься! Придется блюсти целомудренность позы, чтобы коленки не разъезжались и юбка не задиралась выше дозволенного.

Маг же, ничуть не заботясь о подобных пустяках, бухнулся напротив, скрестив ноги по-турецки. В результате этого полы его халата разъехались, и в зазоре образовалась абсолютно волосатая конечность.

– Ну что ж, приступим? Вы принесли то, о чем я вам говорил?

– Нет, простите, Сальвадор! Я сегодня по другому вопросу. Колдун, упершись руками в колени, нахмурился.

– Вообще-то это не есть хорошо. Вы поймите, я задействую огромное количество собственной энергии!

– Я понимаю, – поспешно стала оправдываться я, – но, видите ли, в чем дело, мне стало известно, что на весь наш род наложили проклятие! Я… я просто не знаю, что мне теперь делать! Это так неожиданно! Так страшно!..

– Родовое проклятие? Неужели? – Он погладил пальцами свое удлиненное лицо. – А вы вообще-то знаете, что это такое? С чего вы взяли, что ваш род проклят?

Я, волнуясь, изложила ему все. Начиная с детских болезней и заканчивая повествованием бабуси. Постаралась не сгущать краски, быть максимально объективной. Но в то же время не упустила ни малейшей детали.

Колдун слушал очень внимательно. Все больше хмурил густые черные брови. В конце он озадаченно протянул:

– Мгм, похоже. Очень похоже!

Я занервничала еще больше.

– Скажите, а можно ли это как-то узнать? Может, можно это как-то проверить? Я не могу жить с осознанием того, что, возможно, над нашим родом тяготеет злой рок!

– Знаете, что я вам скажу, Полина…

Маг придвинулся ко мне вплотную. Так что теперь наши лица почти соприкасались. И я вдруг совсем некстати обратила внимание на то, какая у него гладкая приятная кожа. От этого внутри натянулась какая-то струна. Еще немного – и, казалось, она порвется. Губы, на которые я глядела, сделались будто сочнее. От них доносился чуть уловимый ментоловый запах. То ли от конфетки, то ли… в общем, не знаю. Но если бы не страшные слова, которые с этих губ слетали, я бы, наверное, совершила свой самый безрассудный в жизни поступок.

– Родовое проклятие, – доносилось до меня словно через толстый слой поролона, – это разрушительное магическое действие. Его нельзя подцепить, как насморк. Должно было произойти что-то очень дурное. Какой-то выплеск негативной энергии. И если род проклят, то зачастую это неудавшиеся личные жизни, написанные словно по одному сценарию, хронические заболевания, блуд, ранняя смертность детей и мужчин ну и всякое тому подобное. Я не уверен, но все, что вы мне рассказали, очень подходит под описание. Во всяком случае, я вполне допускаю, что поступок вашего деда мог послужить толчком…

– И как это можно узнать? – все еще находясь под гипнотическим действием его губ, спросила я, почти прошептала.

– Сейчас я произведу одну процедуру… Ничего не бойтесь, расслабьтесь. На некоторое время силы оставят вас. Но это очень скоро пройдет. Вы готовы?

– Да.

Я почувствовала, как мне под волосы вползли его пальцы. Крепко взяли сзади за шею.

– Теперь отклонитесь немного назад! Зажмурьтесь!.. Находясь в каком-то полуобморочном состоянии, я послушно выполняла его повеления. Мне было жарко. От стального захвата немела спина. Понемногу и все мое тело стало каким-то чужим и тяжелым. Даже не знаю, сколько это длилось по времени, но вот я услышала:

– Откройте глаза!

То, что я увидела, заставило меня пережить настоящий стресс. И если бы в ту минуту я еще сохраняла способность кричать или двигаться, я бы с дикими воплями кинулась вон.

На обращенном ко мне лице не было глаз. Вместо них были черные прорези. Вернее, так мне сначала почудилось. Но потомя заметила под веками колдунаужасающий блеск. И тол ько тогда поняла, что зрачок его расширен настолько, что за ним не стало видно белка…

Фу! Просто мороз по коже!..

А затем кончики пальцев на моих руках и ногах пронзили тысячи игл. И, как и предсказывал маг, силы покинули меня.

Очнулась я уже лежа. Причем поза была все такой же пристойной. И даже юбка ни капли не отклонилась от нормы.

Кудесник расположился неподалеку. Царственно возлежал на боку, подогнув под себя одну ногу. И преспокойненько вставлял в мундштук самодельную папироску.

– Сейчас слабость пройдет, не волнуйтесь, – сообщил он, чиркнув спичкой, и по комнате распространился удивительно приятный аромат. – Увы, Полина, вынужден вас огорчить. Ваше кармическое тело действительно поражено. Странно, что я не заметил этого раньше. Но вы, кажется, упомянули, что совсем недавно в вашем роду кто-то умер?

– Да, моя двоюродная сестра. – Я сама еле расслышала собственный голос, так он был тих.

– Тогда понятно, – продолжал безжалостно маг. – Дело в том, что, когда кто-то в роду умирает, он как бы передает по наследству часть своего проклятия. И тот груз, который прежде лежал на душе умершего, распределяется между оставшимися в живых членами рода. Скажите, после смерти вашей сестры вы не ощутили, будто на вас навалилась некая тяжесть?

– Конечно же ощутила! Я была просто раздавлена горем!

– Что ж, отныне станет только хуже. Все будет нарастать и нарастать, как снежный ком. И если это вовремя не остановить, то в очень скором времени ваш род может полностью исчезнуть с лица земли. Обычно это происходит на седьмом или тринадцатом поколении.

– Боже мой, Сальвадор! Ну не говорите же мне таких вещей! – Я нашла в себе силы подняться и поползла к чародею. – Скажите, что можно сделать?

– Как снять родовое проклятие? – задумчиво нахмурился он. – Конечно, это возможно. Не скажу, что очень легко, но возможно. Для этого мне потребуется воздействовать на все три мира: Прави, Яви и Нави. Или, чтобы вам было понятнее, Мир Духов, Мир материальный и видимый и Мир Вечности, именуемый светом Предков.

Я ничего не поняла. За исключением того, что этот человек – хвала богам! – берется мне помочь. В конце тоннеля забрезжил слабенький лучик надежды. Я схватила волшебника за руки и стала сверлить его умоляющим взглядом.

– Слушайте внимательно, Полина, что мне потребуется от вас. – Он ободряюще сжал мои пальцы. – Итак, самое сложное! Вы должны отыскать потомков медсестры. Той самой! Неважно, пусть это будет седьмая вода на киселе. Главное, чтобы в их жилах текла хоть сотая доля ее крови.

– Боже мой, Сальвадор! Но как же я это сделаю?

– Не знаю. Но вы должны! Для проведения ритуала мне понадобится очищающая кровь.

– Но что, если никого из них уже не осталось в живых?

– Тогда вам необходимо найти захоронения и принести мне так называемую мертвую воду. Слушайте, что это такое… В ночь полной Луны, во время дождя, вы должны будете явиться на кладбище и собрать воду, омывшую крест.

– О, боже! – При одной только мысли меня пробила нервная дрожь.

– И советую вам все записать. Не то что-нибудь забудете. Я судорожно схватила сумку. Вытащила из нее блокнот и ручку и стала подробно конспектировать слова Сальвадора.

– Значит, первое. Очищающая кровь – кровь потомков… Как я уже сказал, вы находите кого-то из родных медсестры, забираете у них кровь и приносите ее мне. Много не надо, достаточно небольшой ампулы. Но желательно, чтобы это была кровь из вены. Кстати, можете позаботиться о получении крови заранее. Она, кстати, отлично хранится в морозилке… Теперь второе. Красная чашка. Чашку можете принести какую угодно, но только не металлическую. Это подчеркните! Пункт третий – нож Обратите внимание, что рукоятка ножа должна быть обязательно черной. Кроме того, для проведения обряда мне потребуется красная свеча и икона Иверской Божьей Матери. Пока это все.