Это (не) измена (СИ)

Глава 11

Ядвига

— Мама!

— Медвежоночек!

Подхватываю Яшку на руки, вдыхаю всё ещё сладкий детский запах. Так сильно соскучилась! Он обвивает, как обезьянка, смотрю на маму поверх его плеча. Рассказать или нет? Не могу же скрывать это вечно, в любом случае скоро правда раскроется. Лучше подготовить родных к новости о том, что скоро разведусь с Платоном. С сожалением отпускаю Яшку, подталкиваю к детской.

— Беги, няня Вика тоже заждалась.

Сын с визгом мчится по коридору, я снова ловлю на себе пристальный мамин взгляд.

— Что случилось? На тебе лица нет.

— Правда? — нервно смеюсь. — Мне казалось, я неплохо справляюсь.

— Рассказывай, — выдыхает мама.

— Давай сначала заварю чай.

Пока кипит вода, пытаюсь подобрать слова, но ничего в голову не приходит. В какую обёртку ни заверни, внутри всё равно кусок дерьма.

— Платон мне изменяет.

Мама терпеливо молчит, ждёт продолжения, да только понятия не имею, что тут ещё добавить…

— Давно изменяет. Как оказалось, — усмехаюсь, — для него секс — не измена, а простой физиологический процесс. Говорит, что любит, представляешь?

— Ты ждёшь от меня совета? — спокойно спрашивает мама. — Я не могу тебе его дать.

— Почему? — да, в глубине души по-детски наивно ждала, что мама разложит всё по полочкам и поможет принять окончательное решение. Сама так до сих пор не могу поставить окончательную точку. Цепляюсь непонятно за что. За воспоминания о счастье, за чувство покоя, за любовь, которая до сих пор где-то осталась. Мама выдыхает, качает головой.

— Что бы я тебе ни сказала, это будет моё мнение и моё решение, а семья — твоя. И тебе, нет, вам двоим решать, что с ней дальше делать. Раз ты до сих пор здесь, уходить не хочешь. Нет, не не можешь, а именно не хочешь. Прислушайся к себе. Какую жизнь с Платоном ты видишь дальше? Сможешь простить и снова начать доверять? Стоит ли оно того? Если да, то наберись терпения. Если нет… Это твоя жизнь, родная, тебе решать. Мы с папой поддержим любой выбор.

Рассказать про Егора? Нет, об этом точно не скажу, да и нечего пока рассказывать. Чем я тогда лучше Платона, если в браке всерьёз рассматриваю другого мужчину и прикидываю, как бы он мог смотреться в постели? Поражённо застываю: впервые задумалась об этом. Не о Платоне, не об его бесчисленных любовницах, а о Егоре без рубашки. Неужели клин клином на самом деле вышибают?

— Спасибо, — отвечаю машинально, мысленно одевая Егора обратно. Визг Яшки отвлекает.

— Папочка!

— Ого! А ты ещё больше вырос! — доносится радостный голос Платона. Сердце как рукой схватили. Каким бы ни был мужем, отец из Платона хороший. Не без косяков, но в сыне души не чает. Надо было ещё одного родить, может, тогда… А это уже полная чушь. Дети никогда не останавливали мужчин от измен, я же ещё больше чувствовала бы себя обманутой. Нет, я поставила карьеру на первое место и ничуть не жалею. Сейчас тем более. Держа Яшку на сгибе руки, Платон заходит на кухню, кивает маме.

— Марина Валентиновна, рад видеть.

— Ты меня разочаровал, — со вздохом говорит мама и отставляет нетронутый чай. — Очень разочаровал, Платон.

— Простите, — он низко опускает голову и выглядит искренне подавленным. Я слишком хорошо его знаю, чтобы отличить искренность от фальши. Когда изменял, не думал, как к этому мои родители отнесутся, м?

— Исправляйся, пока тебе дают шанс, — резко бросает мама и смотрит на меня. Какой шанс? Это она о том, чтобы окончательно определилась?..

Мама уходит, смотрю на две склонённых друг к другу головы: белую и каштановую, и больше всего хочу всё вернуть. Меньше знаешь — крепче спишь. Лучше бы никогда ничего не знала. Догадывалась бы, но не знала. Няня давно ушла, Платон укладывает Яшку спать, я же лежу и дрожу, сама не знаю, почему. Когда он входит в спальню, взгляд невольно упирается в широкую грудь.

— То, что мы спим в одной кровати, ничего не меняет. Это временно, — говорю, очерчивая границы. Прежде всего для себя.

— И не думал надеяться, — хмыкает он слишком уж весело. Ложится и поворачивается спиной. Хочется привычно уткнуться носом между лопаток, обнять, но я тоже отворачиваюсь с тяжело бьющимся сердцем. Почему всё так сложно? Это только звучит просто: соберись и уйди. По сути по живому рвать приходится, оказывается, слишком больно.

Просыпаюсь одна. Ещё рано, половина шестого, но кровать давно остыла. Ёжусь, выбираясь из-под одеяла, слышу приглушённый голос Платона. Любопытство берёт верх — с кем он в такую рань разговаривает? По собственным правилам не начинает деловые разговоры до десяти утра. Значит, другая женщина?..

— Да, Дима, я понял. Спасибо. В час. Свяжись с ней, не хочу лишний раз разговаривать.

Кто она? Что в час? Почему нельзя превратиться в муху и весь день следить за ним? Да почему меня вообще это волнует? Просто неприятно понимать, что сейчас он умудряется назначать встречи с другими. Горбатого могила исправит…

День пролетает стремительно, почти всё время провела на производстве, своими глазами смотрела на запуск новой линии оборудования, слушала рассказы инженеров и мастеров. В такие моменты горжусь своей работой, нашим делом. От меня, от моей личной жизни во многом зависит благополучие этих людей, поэтому надо стиснуть зубы и держаться до успешного выпуска акций. Все тут уже получили их, стали нашими акционерами, и прибыль от продажи скажется на их премиях. Если повезёт — немаленьких.

К концу рабочего дня в офисе почти никого не осталось, на моём столе — букет французский роз. Красных, в тон моему костюму. Записки нет, но я и так знаю, от кого. В груди разливается приятное тепло. Иду к Егору, точно зная, что застану на месте. Он явно доволен реакцией, даже не пытается скрыть улыбку, а я… Я наивно надеялась, что поцелует. Поцелует и заставит забыть о Платоне, о постоянной ноющей боли. Выдернет уже эту занозу. Но разве правильно пользоваться им, толком ничего не предлагая взамен, только своё тело? Запуталась. Почему всё так сложно? Живи мы обычной жизнью, я бы давно ушла. Или, Платон не изменял бы мне, не был бы окружен таким количеством женщин, желающих залезть в его кошелёк?.. Кого обманываю, если бы захотел — изменял бы в любом мире, в любой реальности.

Домой возвращаюсь снова пешком — весь день ездила с водителем, свою малышку оставила на парковке. Платон дома, в душе. Яшка гуляет с няней, она написала, что он попросил пирожные и они решили пройтись до кондитерской. На кровати лежит раскрытый портфель, из которого виднеются документы. Обычно он не такой небрежный, важные вещи где попало не разбрасывает. Беру портфель, кладу на комод, когда взгляд невольно задерживается на краю торчащего листа бумаги. «ДНК». Три буквы, от которых волосы становятся дыбом, а в животе становится пусто. Тяну бумагу за край, смысл слов постоянно ускользает. Несколько раз перечитываю, прежде чем доходит, что вижу. «Вероятность отцовства 98%…» Даже не замечаю, что вода давно перестала шуметь, что стало тихо, только мелко звенит в ушах.

— Ядвиг, — от голоса Платона подскакиваю на месте. Перед глазами плывёт. Он стоит близко, в одном полотенце, смотрит на бумагу, как на ядовитую тварь. — Я… я понимаю… это… — Проводит рукой по мокрым волосам, стискивает их. — Блядь! Я был уверен, что он не мой! Я бы никогда!..

— Я вижу, — отвечаю, едва шевеля помертвевшими губами.

— Мы повторим тест позже, это ошибка, поверь.

— Да, — киваю, опуская бумагу на комод. И минуты не могу находиться рядом, даже дышать одним воздухом всё равно, что добровольно себя травить. На деревянных ногах иду в детскую — Вика с Яшкой уже вернулись.

— Вика, ты не могла бы сегодня остаться на ночь? Мне надо срочно уехать, а Платону завтра рано вставать, он не сможет отвезти в садик. Прости, что так внезапно, но если ты не можешь, я что-нибудь придумаю…

— Всё в порядке, Ядвига Яновна, — улыбается Вика. — У меня не было планов, поэтому могу остаться.

— Спасибо, — киваю и даже нахожу в себе силы улыбнуться. Ложь даётся слишком легко.

— Ядвиг, нам надо поговорить, — начинает Платон, когда возвращаюсь в спальню за телефоном. Он уже оделся, выглядит взволнованным, а у меня заледенело всё внутри.

— Не подходи ко мне, — отвечаю безжизненно. Только не смотреть на него, не смотреть в его сторону, не видеть виноватые глаза.

— Куда ты на ночь глядя?

— Подальше от тебя.

Мне надо побыть одной, но не здесь, где стены давят, и всё пропитано прошлой жизнью. Платон не пытается остановить, а если бы посмел, боюсь, сорвалась бы. Закатила скандал, что-нибудь разбила, желательно, об его голову. Сперва бесцельно езжу по городу, белый шум в голове не проходит. Потом снимаю номер недалеко от дома и офиса, раздеваюсь, забираюсь с головой под одеяло, отсекая себя от всего мира. Почему до сих пор не получается заплакать? Уверена, стало бы легче. Даже не понимаю, как уснула, на утро голова тяжёлая. Времени ехать домой, чтобы переодеться, нет.

На столе до сих пор стоят цветы, но сейчас они не трогают. Весь день проходит в тумане: что-то говорю, пишу, делаю. К вечеру понимаю, что сойду с ума, если не перестану думать об этом. О ребёнке Платона на стороне. О безликой девушке, которая… Что? Станет его женой? Сомневаюсь. Но в семью точно войдёт, свёкр ещё одного внука или первую внучку в стороне не оставит. Хватит! Хватаю первые попавшиеся документы и иду к Егору. Так себе предлог, да нам он и не нужен особо, но почему-то кажется, что так будет правильно. Просто заглянула по работе. Отвлеки меня, прошу. Убери эту тяжесть, от которой дышать не могу.

Он не один. На столе сидит молодая девушка, вчерашний подросток. Треплет его за волосы, весело смеётся.

— Простите, если помешала.

Не думаю, что для него она что-то значит — слишком резво спихивает со стола, слишком привычный жест. Но разбираться не хочу. Устала. Сил никаких нет. Надо возвращаться домой, там сын. Нельзя просто взять и пропасть, сбежать. Пусть Платон бежит, куда пожелает, держать не стану. Его нет. Не знаю, задерживается по работе или помчался к беременной любовнице. Пусть делает, что хочет.

Он возвращается глубокой ночью, я до сих пор лежу без сна, но делаю вид, что сплю. Слышу, как раздевается, как тяжело вздыхает. Матрас прогибается: ложится рядом, но на расстоянии вытянутой руки. Алкоголем не пахнет, чужими духами — тоже. От этого только хуже. Лучше бы пил и трахался, чем это тяжелое молчание, которое даже топором не разрубишь. Как стало так, что мы теперь настолько чужие?

Хочу снова стать маленькой. Чтобы всё было просто, как раньше. Но если обратно дороги нет, если в прошлое не вернуться, надо начинать строить новое будущее. И первым делом унять боль от предательства мужа. Больше не хочу бежать к нему, надо идти от него, чем быстрее, тем лучше. Поболит и перестанет, и Егор мне в этом поможет. Пусть потом называет эгоисткой, именно такой теперь буду.