Это (не) измена (СИ)

Глава 27

Ядвига

— Я не знаю.

Как до такого докатилась? Говорю мужу, что не знаю, от него беременна, или от любовника. Ничем не лучше его, с какой стороны ни посмотри. Ни о каком аборте не может быть и речи, я слишком принципиальна в этом вопросе. Вовремя или нет — ребёнок не выбирает, когда прийти в мир. Но я виновата в том, что, если отец Платон, то малыш будет расти в неполной семье. Его или нет — неважно, на развод не повлияет. Если срок шесть недель, то скорее всего отец Платон. Если четыре — Егор. Как могла вообще задержку прохлопать? Нарушения цикла периодически бывают, пришлось в своё время даже курс гормональных таблеток пропить, но помогло мало. Гинеколог говорит — особенность организма, потому что все анализы в норме. И вот, пожалуйста…

Платон усмехается, но не зло, а как-то весело. Смешно ему, конечно.

— У Лили был выкидыш, а ты беременна, и скорее всего от меня. Забавно.

— Забавно? Ты вообще понимаешь, что несёшь⁈ — взрываюсь моментально, чёртовы гормоны. — И почему так уверен, что от тебя?

— Потому что ты слишком благоразумна, чтобы спать с другими без презервативов. Как и я.

— Да уж, Лиля это доказала, — не могу удержаться. Абсурдный разговор. Даже новость о том, что Лиля больше не беременна, проходит по касательной.

— Забудь о ней. Теперь главное — мы.

— Ты прав, главное — мы, — кладу руку на живот. — Без тебя.

— Я не откажусь от своего ребёнка. — Он скрещивает руки на груди, качает головой. — Никогда.

— Никто не собирается лишать тебя родительских прав, если окажется, что отец ты. Но мы всё равно разведёмся, Платон. Не надейся, что я передумаю.

— Это мы ещё посмотрим, — роняет тяжело. — Собирайся, едем в лабораторию.

— Зачем?

— Как зачем? ДНК-тест делать. Разве тебе, — усмехается, — не интересно узнать, кто папа?

Звучит цинично. Словно в чужую шкуру влезла, и она мне не по размеру. Если окажется, что это Платон, как к этому отнесётся Егор? Какой мужчина согласится чужого ребёнка воспитывать? Я второго хотела, часто об этом думала. Мы с Платоном решили, что, когда Яшка в школу пойдёт, займёмся этим вопросом — очень девочку хотели. Яшку тоже в своё время планировали, готовились… Платон, конечно, прав: чем быстрее мы разберёмся, тем лучше. Неважно, кто отец, важно, что малыш уже есть и надо думать о нём и его здоровье. Встать на учёт, пройти обследование. Хотела же жизнь поменять? Вот и поменяла. Хочешь рассмешить Бога, расскажи о своих планах на завтра.

— Ты в этом у нас спец, — язвительно. — Расскажешь, как это происходит?

— У нас возьмут кровь, остальное — дело лаборатории. — Удалось смутить, глаза прячет. Смешно. Как же это всё смешно.

Выбираю, что надеть, когда на глаза попадается спортивный костюм. Его и беру, не хочу никаких каблуков, макияжа и укладок. Завязала хвост, краситься не стала, взяла кроссовки. Рядом с Платоном в рубашке и брюках выгляжу провинциалкой, подкатившей к миллионеру. Окинув взглядом, он вдруг уходит и возвращается в сером спортивном костюме и белой футболке. На голове кепка.

— Пусть считают, что мы от папарацци прячемся.

— Твою машину вся Москва знает.

— Хочешь, такси вызовем.

— Зачем? — уже уставать начала. Полежать бы. Первые недели и в прошлый раз тяжело давались, постоянно хотелось плакать, спать и блевать. Хорошо, что сейчас из всего набора только сонливость, тошнота пока прошла.

— Кто-нибудь увидит и задастся вопросом, что мы забыли в лаборатории.

— Да кому мы нужны? — теории конспирации, которыми меня вечно пичкал в первую очередь свёкр, сейчас лопаются, как мыльный пузырь. Да, скандальный развод и раздел имущества, конечно, могут тряхнуть ненадолго, но это не слухи о проблемах на производстве, или травмы, которые могут получить рабочие в цехах, или… Да много факторов, и личная жизнь верхушки не самый главный.

— И правда, кому? — с неожиданной лёгкостью соглашается Платон. Подмигивает: — Идём?

— Что ты такой довольный? — спрашиваю с подозрением.

— Просто рад, что мы едем куда-то вдвоём.

— Выяснять, от кого я нагуляла ребёнка, — замечаю прохладно. Меня это не веселит от слова совсем.

— А если он от Егора? — Улыбка сползает с его лица. Вздохнув, мрачно говорит:

— Тогда мне, видимо, придётся тебя отпустить.

— Что, не хочешь чужого растить? А если бы твоя Лиля до сих пор была беременна? Ты просил простить, но не представлял, каково мне будет знать, что где-то растёт твой ребёнок. Что, не думал об этом?

Он не успевает ответить — лифт открывается, в нём стоит парочка. Сперва губа у девушки высокомерно приподнимается, но быстрый оценивающий взгляд по нашим брендовым костюмам заставляет сладко улыбнуться и поздороваться. Наверное, недавно переехали, считают, что здесь все только в бриллиантах и мехах расхаживают, даже когда мусор выносят. За нас это, конечно, домработница делает, но факт остаётся фактом.

— А вы давно тут живёте? До сих пор не верю, что мы сюда переехали, да, зайчик?

Зайчик кивает и смотрит влюблёнными глазами.

— Давно, — отвечаю, глядя на пару. Молодые, все в любви, кажется, весь мир у ног лежит… Мы тоже такими были, а сейчас, вон, в лабораторию едем.

— Я слышала, тут есть замечательный частный детский сад, интересно, туда сложно попасть?

— У вас есть маленькие дети? — спрашиваю из вежливости.

— Нет, но скоро появятся, — гладит плоский живот. — А у вас?

— Сын.

— И скоро тоже будет малыш, — радостно заявляет Платон и кладёт руку на плечо. Кто за язык тянул⁈

— Ой, поздравляю! Будем вместе с колясками гулять.

Наконец лифт останавливается. Улыбаюсь, киваю и выхожу первой. Девушка продолжает что-то говорить, их машина стоит где-то рядом с нашими.

— Ого! — это зайчик наконец подаёт голос. Восхищённо уставился на Бентли Платона. Муж открывает дверь, сажусь, не слушая, что мне там рассказывают про совместные походы по врачам, обсуждение детских болячек и фотосессии. Новая яжмать скоро появится. Точнее, уже появилась.

— Забавные, — хмыкает Платон, садясь за руль. Да уж, обхохочешься. Сегодня не день, а дурдом, и останавливаться он точно не собирается.

В лаборатории прилично и строго. Пока Платон разговаривает с администратором, присаживаюсь в кресло. Слава Богу, у него хотя бы хватило ума поехать в другую лабораторию, не в ту, куда Лилю возил. И так от позора уши горят. Платон садится рядом и вдруг берёт за руку.

— Скоро нас пригласят.

В кабинете для забора крови медсестра приветливо улыбается, надевает перчатки и спрашивает:

— Какой у вас срок?

— Не знаю, — ещё одна порция унижения. Платон за дверью остался, у него возьмут после меня. — Около шести недель.

Перчатка громко щёлкает по запястью, медсестра качает головой.

— Простите, но мы можем сделать тест только с девятой недели, когда у плода появится ДНК.

Девять недель. Это что, ещё месяц ждать⁈ Я же с ума сойду за это время!

— Поехали домой, — говорю, выходя из кабинета. Хотя нет, одно я могу выяснить сегодня. — Нет, найди ближайшую клинику, сделаю там УЗИ.

Платону звонят по работе, и всю дорогу до другой клиники я избавлена от необходимости с ним разговаривать. К разговору не прислушиваюсь, хоть он и на громкой связи. От работы сейчас слишком далека, своих проблем по горло. Ещё вчера была полна планов, в которые ребёнок совершенно не вписывался. От обиды на судьбу щиплет в носу. Нет, малыш, на тебя я не обижаюсь, но так не должно было быть.

Когда мы подъезжаем, Платон до сих пор разговаривает, поэтому в клинику захожу одна. Очередей здесь нет, в кабинет проводят сразу, девушка, делающая УЗИ, постоянно улыбается. Понимаю, это часть сервиса, но её радостное восклицание заставляет всё внутри сжаться.

— А вот и наш малыш! Шесть недель, всё в порядке, развивается по плану. Поздравляю!

Значит, Платон. Закрываю глаза, считаю до десяти, медленно-медленно. Единственный раз, единственный, когда я ненавидела его с такой силой, что хотела убить. Из моей ненависти и его больной страсти родилась новая жизнь.

— У нас очень хорошие врачи, вы уже встали на учёт?

— Пока нет, — сажусь и поправляю одежду. — Но я обязательно подумаю над тем, чтобы наблюдаться у вас.

Врач у меня есть. Я к ней лет десять уже хожу и менять не вижу смысла, но зачем девушке эта информация? На следующей неделе запишусь к Алле Петровне. Вот кто тоже обрадуется беременности: давно говорила, что не стоит тянуть и лучше рожать сейчас. До сих пор не верится, что это правда.

Платон ждёт в коридоре, встаёт, когда выхожу, но не говорит ни слова. Только на улице говорю:

— Скорее всего он твой.

Взвизгиваю, дыхание перехватывает — он резко отрывает от земли и кружит.

— Отпусти, придурок! — приходится вцепиться в его плечи.

— Спасибо! — выдыхает, глядя в глаза.

Спасибо⁈ Ты не спрашивал, когда буквально взял силой, чтобы показать, кто в доме хозяин. Гулял годами, едва не завёл ребёнка на стороне, как только совести хватает за что-то меня благодарить⁈

— Отпусти, — цежу сквозь зубы.

— Не отпущу, — смотрит снизу вверх и крепче стискивает. — Никуда никогда не отпущу.

Тратить энергию и нервы бесполезно. Я уже всё давно решила. К тому же, это по-прежнему может быть ребёнок Егора, мы хоть и не предохранялись только один раз, в офисе, но презервативы тоже не дают сто процентов гарантии. Наконец Платон ставит меня на землю, широко и счастливо улыбаясь. Совсем как в первый раз. Сложись всё иначе, тоже бы улыбалась, но мы живём не в прошлом, а здесь и сейчас, в поломанном, уродливом браке, который для меня остался пустой формальностью.

— Отвези меня домой, — говорю сухо. Не «поехали», а «отвези», потому что ему нет места рядом. Съездила в отпуск дух перевести, ага. Новые проблемы не решить простым бегством, а значит, надо спокойно разложить всё по полочкам, подумать, что делать в первую очередь дальше. Начну с малого: звоню маме, извиняюсь, что не смогу забрать сегодня Яшку.

— Ничего, родная, они всё равно с дедом завтра на рыбалку собрались, он сам тебя хотел попросить ещё остаться. Что ему в городе делать? Пусть на свежем воздухе бегает. Ты ещё, небось, после перелёта устала. Отдыхай.

Потом ей скажу, не по телефону. Егору тоже надо лично сказать. Даже представлять этот разговор не хочется, сразу начинает желудок крутить.

— Думаешь о том, как ему рассказать? — слишком он проницательный. Или у меня просто всё на лице написано.

— Не твоё дело, о чём я думаю! — сама себя спалила. Со вздохом отворачиваюсь к окну. Егор. Он с утра писал, спрашивал, как долетела. Мой ответ вышел слишком скупым, не до разговоров было — как раз Платон приехал. Останусь одна — позвоню. Живот громко урчит, вспоминаю, что с утра ничего не ела, а сейчас почти четыре.

— Кто тут у нас проголодался? Чего-нибудь хочешь? Помнишь, когда с Яшкой ходила, постоянно просила поке и роллы. Может, закажем?

— Не хочу.

Зачем он так себя ведёт? Даёт понять, что всё помнит, это больно.

— Давай тогда что-нибудь сладкое возьмём? Малиновый тарт или лимонный?

И это помнит. Точнее, отлично знает, что я не сладкоежка, но песочное тесто с кисло-сладкой начинкой обожаю.

— Нет.

— Давай тогда возьмём что-нибудь грузинское…

— Хватит! — взрываюсь. — Просто отвези меня домой, сама разберусь, что буду есть.

Какое-то время едем молча, пока Платон не произносит тихо:

— Не могу тебя отпустить, малыш. Правда не могу. Мы почти весь день вместе провели, впервые с того дня…

— С того дня, как ты всё разрушил, да. — Москва-Сити вырастает на другом берегу, почти приехали. — Мне надо побыть одной. Не дави на меня, сделай милость.

Понял, что спорить бессмысленно, молчит до конца пути. Даже не спрашивает, можно ли подняться, просто коротко прощается. С трудом передвигаю ноги, пока иду до лифта, устало приваливаюсь к стене. Достаю телефон. Новое сообщение от Егора.

Я недалеко от твоего дома. Могу заехать?