Фрося. Часть 3

Глава 6

Второй день после смерти Клары Израилевны тянулся невероятно долго.

Приходили и уходили соседи, бывшие сослуживцы, немногочисленные родственники…

Кого-то Фрося знала, кого-то видела впервые, все находили для неё тёплые слова поддержки, все говорили хорошие слова в адрес покойницы, кто-то от души, кто-то потому, что надо было так говорить.

Роза Израилевна не привела на сей раз с собой детей:

— Фросенька, нечего им тут делать, на их долю в этой жизни ещё хватит стрессов, а вид мёртвой раннее обожаемой бабушки только может травмировать психику, пусть её светлый образ останется в их памяти лучше живым.

Фрося не стала спорить с сестрой мамы Клары, да и аргументов против этого решения было немного, просто, ей как-то не хватало рядом Сёмки, ведь все последние годы он зримо и незримо присутствовал рядом.

Вскоре эти мысли вытеснило появление Ани в сопровождении зятя.

Дочь, как только вошла в комнату, сразу бросилась на шею матери и вместе с ней зарыдала:

— Мамочка, мамочка, как тяжело прощаться с такими дорогими и любимыми людьми, я ведь знаю, что она для тебя значила, и знаю, какие отношения вас связывали с Кларой Израилевной, как теперь тебе будет тяжело без неё.

Я ведь такое пережила, когда ушла моя несравненная тётя Бася.

Фрося обнимала свою по-прежнему худенькую девочку, такую до недавнего времени близкую матери и так отдалившуюся в последнее время.

Нет, они не стали меньше любить и доверять друг другу, но общение свелось к минимуму, ведь рядом неизменно присутствовал Миша.

Нет, он не противился их близости, просто Аня не отходила от него не на шаг, смотрела ему в рот, стараясь угодить, и всячески обойти эксцессы между ним и матерью, а они могли быть и какие…

Что поделаешь, так распорядилась судьба, а скорей всего, так повлияло на их отношения появление в жизни дочери мужа, по вине которого сломалась её карьера врача… боже мой, как они мечтали с Ривой, что Аня станет доктором.

Ах, вот и он…

Миша подошёл к тёще, формально приобнял, сотворил что-то похожее на поцелуй в щёку:

— Фрося, выражаю вам своё соболезнование, мы не стали искать, где здесь в Москве заказывают венки, купили корзину цветов.

— Ах, Миша, это для меня так неважно, вон уже, сколько венков, а сколько ещё будет, но это для неё и для меня не имеет значения, главное, что её уже не будет рядом со мной.

А Маечку вы не взяли с собой?

— Ай, мамочка…

Затараторила Аня:

— Мы решили, зачем мучить ребёнка, столько людей, она ещё испугается обстановки, плача и непонимания происходящего.

Мы детей оставили у Ицека, его жена даже деньги за это не взяла.

Ой, мамуля, есть новости, но о них потом, уже после похорон.

— Это касается вас?

— Нет, нет, у нас всё по-прежнему, это касается Ицека.

— Ну, ладно, потом, так потом, а я пойду посижу рядом с мамой Кларой, а вы можете, пройти на кухню и что-нибудь попить…

— Мамочка, не волнуйся, мы же не к чужим пришли, пойду подойду к покойной, а потом к тёте Аглае, она просила на входе, чтоб я подошла к ней обсудить завтрашние поминки.

— Аглая, Аглая, какая молодчина, а у меня это совсем из головы выскочило.

Фрося вернулась к гробу, кто-то из сидящих вокруг покойницы, сразу уступил ей место у изголовья.

Людей в это время собралось много, все что-то пытались вспомнить и рассказать из совместного прошлого, кто-то всплакивал, а кто-то даже пытался шутить.

Все старались высказаться об усопшей и неважно это шло от души, в силу традиции иль от желания обратить на себя внимание, главное, что стоял такой гомон, что у Фроси сдавило виски.

На Фросю сыпались многочисленные вопросы, но ей так не хотелось на них отвечать, понимая их праздность и никчемность, и она взглянула на Розу Израилевну, и та пришла ей на выручку, тем более, она лучше знала присутствующих в этой комнате.

По-прежнему люди входили и выходили, говорили и плакали, в глазах рябило от огромного числа венков, чёрных лент с золотыми буквами и пёстрых искусственных и живых цветов.

Фрося надолго ушла в себя, не обращая внимания на гул голосов, тяжёлый воздух, отказалась пойти перекусить, а всё вспоминала, вспоминала, вспоминала…

Иногда по щекам её текли слёзы, а иногда подобие улыбки пробегало по лицу.

Завтра вся эта кутерьма с похоронами закончится и она опять останется один на один с этой жизнью.

Ей, конечно, к этому не привыкать, но боль и уровень потери был просто не измерим, сломался привычный за последние годы стержень.

Из дум её вывел голос и объятия Ани:

— Мамочка, Андрей с дядей Алесем приехали.