Жена на день дракона

Глава 15. И жили они долго и счастливо

Иссэини растянула губы в улыбке. Я насторожилась. Чего это она веселится? А что, если Миртас меня обманул? Они драконы, с них всех станется. Сейчас скажет: «Алина, ты останешься запертой в покоях, а после родов тебя казнят»…

Цветочки вошли и замерли, ожидая приказа. Миртас вскинул руку:

– Проводите моих сестёр в их покои и не спускайте с них глаз. Позже я решу, как поступить с ними.

– Но, правитель… – растерялась Иссэини, а Ассарна упала на колени и заголосила:

– Правитель, это всё она! Я ни при чём! Простите меня, правитель, я не хотела… Я всё расскажу, только не казните!

– Какая же ты глупая, – ощерила зубы в змеиной улыбке Иссэини. – Зачем только я доверилась тебе?

Она ушла между двоих раусиби с прямой спиной, и её затылок молча кричал о ненависти ко мне и Миртасу. Ко всему миру…

Младшую сестру увели силой. Она вырывалась и рыдала, но Миртас даже в лице не изменился. Как будто отрезал. И тут я его прекрасно понимала. Резать надо сразу, чтобы не было фантомных болей потом.

– Мать-драконица, – вежливо обратился правитель к матушке, – я хочу узнать у вас одну важную вещь.

– Спрашивай, – ответила она настороженно. – Но помни, что твои сёстры – это твоя кровь. Они не могут быть виновны в тех ужасных делах, в которых их обвинила эта наложница.

Я с силой закрыла рот ладонью, чтобы не высказать ей всё, что я думаю о гареме и организации безопасности правителя. А Миртас, бросив на меня быстрый взгляд, спросил сразу о главном:

– Вы знали, что у меня есть брат-близнец?

– Что?!

– Брат, который похож на меня.

– Первый раз слышу об этом.

Она не врала. На её лице было самое настоящее, натуральное изумление. Она не верила своим ушам. Что ж, нужно показать им обоим Кантера, и тогда, возможно, они поверят своим глазам.

– Я иду в тайный сад посмотреть, правда ли это, – бросил Миртас. Я вскинулась:

– Возьми меня с собой!

– Я не останусь здесь в одиночестве ждать неизвестно чего, – заявила Мать-драконица, поднимаясь с подушки при помощи одной из своих ликки. – Уверена, что эта… – брезгливый взгляд в мою сторону, – всё выдумала, чтобы очернить моих дочерей!

«Эта» снова промолчала, но бог видит, как нелегко мне это далось. Аж зубы заскрипели, но ни одного возражения не прозвучало. Я победила, нужно прощать побеждённых.

Когда мы спускались в сад по внутренней лестнице прямо из покоев Миртаса, он негромко спросил меня:

– Каким образом, Алина, ты попала в мою личную оранжерею? Вход в неё закрыт для всех, кроме драконов!

– Прости, совершенно случайно. Просто я встретила маленького динозаврика…

– Кого?

– Ну, такое ваше животное… Как оно называется?

– Ирчи?

– Да. И он привёл меня к проходу в стене, так я нашла сад, а там… Я подумала, что встретила тебя и что у тебя не всё в порядке с головой.

Миртас остановился, внимательно посмотрел на меня, но ничего не ответил. Ну, у него тогда и вправду не всё было в порядке. Ни с головой, ни со всем остальным. Однако теперь передо мной возникла ещё одна опасность.

А вдруг правитель возревнует к брату? Хюррем вон тоже чуть было не прокололась со своим бывшим, замут на десять эпизодов по полтора часа, между прочим! А тут… Впрочем, как знать, может, брату правителя можно видеться с наложницами. Будем надеяться, но на всякий случай иметь в виду.

Сад весь благоухал не известным мне навязчивым сладким ароматом. Источник его мы нашли через пару секунд, когда вышли к клумбе огромных белых цветов, чем-то похожих на лилии и одновременно на гигантские колокольчики каких-нибудь южноамериканских джунглей. Миртас глубоко вдохнул и протянул тоном глубоко удовлетворённого человека:

– Эперезы расцвели! Значит, скоро праздник плодородия, вы помните, Мать-драконица?

– Да, – сказала она и поморщилась, незаметно держась за живот. Но я увидела жест прижатой к платью ладони и спросила с беспокойством:

– Что с вами?

– Ничего, – она облила меня ледяным душем из глаз, но мне и не нужен был ответ. Яд начал действовать. Правда, Миртас вроде в порядке, однако он побольше матушки будет, да и мяса съел меньше.

– Где твой садовник? – спросил вышеупомянутый Миртас, оглянувшись. Я сделала пару шагов к клумбе и позвала:

– Кантер! Где ты? Это я, Алина. Выходи!

Ни шороха. Только где-то запела одинокая птичка. Наверное, больше похожая на птеродактиля. Я пожала плечами и сказала:

– Он не выйдет, он слишком строго чтит правила дворца. Зови его ты. Тебя он послушает.

Миртас нахмурился, но подошёл ко мне и зычным голосом молвил:

– Садовник, выходи, это приказ твоего правителя.

Со стороны каморки зашуршало, и появился Кантер – согнутый в поясном поклоне. Он приблизился на несколько метров, не разгибаясь и не поднимая головы. Миртас тяжко вздохнул и сказал как можно более дружелюбным тоном:

– Подними голову, посмотри мне в глаза. Ты не можешь отказать, когда правитель тебе велит.

Кантер робко взглянул на Миртаса. Сейчас, когда они были рядом, небольшие различия в лицах всё же проступили. Но братья оказались похожи, как две капли воды. Даже Мать-драконица не смогла сдержаться, вскрикнула, прижав ладонь к груди. Миртас же удивлённо произнёс:

– Ты была права, Алина. Нашу схожесть может объяснить лишь родство. Как давно ты здесь живёшь, Кантер?

– С рождения, правитель.

Если садовник и удивился тому, что мои слова о правителе оказались правдой, то не выказал этого. Он смотрел в глаза Миртасу неотрывно, словно загипнотизированный удавом кролик, и легонечко дрожал. Возможно, думал о казни. Как знать, может быть, здесь нельзя походить на правителя. Надо отвлечь моего ненаглядного чем-нибудь, чтобы вдруг не решил уничтожить родного брата…

И мне внезапно помогла Мать-драконица. Она застонала за нашими спинами, и Миртас стремительно обернулся:

– Матушка, что с вами? Вам плохо?

– О, мой желудок! Я умираю, – слабым голосом ответила бледно-зелёная женщина и, закатив глаза, упала на траву.

– Быстрее! – крикнул Миртас служанке. – Зови лекаршу! Беги же!

– Нам нужна колдунья, – воскликнула я. – У неё должно быть противоядие!

– Почему ты молчала?!

– Потому что ты не верил мне, что вас отравили!

– Надо было настоять!

– Пусть Мать-драконицу отнесут в её покои, – распорядилась я второй служанке. – А мы с правителем поедем к колдунье. Ты знаешь, где она живёт?

– Да, госпожа, – растерянная и напуганная ликки готова была даже впереди бежать, чтобы дорогу показать. Кантер снова склонился и спросил сдавленно:

– А мне что делать?

– Ты… – Миртас мельком взглянул на него и махнул рукой: – Отправишься со слугами в мои покои, чтобы тебя одели, как подобает брату правителя, и будешь ждать меня. Алина, ты уверена, что колдунья поможет?

– Я ни в чём не уверена, – пробормотала. – Но Светлана показалась мне умной и предусмотрительной. Мы должны хотя бы спросить у неё.

– Едем.

С ликки прибежали цветочки и другие служанки, среди них лекарша с каменным лицом. Все засуетились вокруг Матери-драконицы, принялись грузить её на матерчатые носилки, а Гасспар, вездесущий Гасспар, склонился перед Миртасом:

– Ваше драконшество, мне сказали, что вы возжелали посетить колдунью, которая, возможно, способна вылечить нашу повелительницу?

– Да, готовь карету немедленно!

В суматохе нас провели к конюшне – если можно было назвать этим словом место, где стояли кареты. Гасспар даже умудрился напялить на мою голову обязательную тряпку, чтобы мужчины не дай бог не пялились на наложницу правителя. Нас с почтением и файшетами запихнули в карету, запряжённую – внимание! – тройкой огромных рыжих куриц, чему я безмерно удивилась, но почти сразу забыла об этом факте, озабоченная противоядием. Ликки Матери-драконицы, тоже прикрытая покрывалом, села с кучером, чтобы показывать дорогу. Я же смотрела сквозь кружево тряпки на Миртаса, и в животе крутила в узел тревожная мысль: а если мы не успеем? Если у Светланы не окажется противоядия? Если она просто ушла куда-нибудь, её нет дома, мы её не найдём?

– Алина…

– Что, Миртас?

– Ты сказала, что мать, которая родила наследника, отправляется в ублиеты до конца жизни.

– Да, так мне объяснила Амина.

– Значит, есть надежда, что моя настоящая мать ещё содержится там?

Я горько усмехнулась:

– Тебе сто пятьдесят лет, мой правитель. Если твоя мать не дракон, то она столько не может жить на свете. Она давно умерла, прости.

– Как же жалко, что я не смогу никогда её увидеть, – произнёс он тихо.

Карета медленно двигалась по узким улочкам столицы Гьярда, куры шкрябали когтистыми лапами по вымощенной булыжником мостовой, а мы молчали, думая о страшных и скорбных вещах. Миртас жалел о матери, я же представляла, каково это – быть пожизненно запертой в одиночной камере со всеми удобствами. И не могла себе этого представить. Бедная женщина, к какой расе и к какому миру она бы ни принадлежала, умерла в почтенном возрасте, когда её сыновья ещё не вышли из детства по драконьим меркам…

– Колдунья не принимает! Она при смерти!

Услышав это от служанки Светланы, когда мы остановились у дверей небольшого домика в предместье, я выскочила из кареты, не слушая причитаний ликки, и ломанулась внутрь:

– Мне нужно её увидеть! Как это при смерти?! Почему не сообщили во дворец? Что с ней? Её можно вылечить, я уверена!

– Нет, нет! Не входите к ней, госпожа, она запретила…

Служанка пыталась меня удержать, но разве можно удержать ураган по имени Алина, когда ей НАДО пройти? Не то чтобы Светлана стала моей подругой, но она оказала мне неоценимую услугу, она своя, из моего мира! А я даже не подумала о ней ни разу за два счастливых месяца, проведённых с Миртасом!

– Света! – воскликнула по-русски, влетев в маленькую комнатку на втором этаже. Колдунья распласталась под цветастым покрывалом, вся скукоженная, морщинистая, старенькая. А ведь ещё недавно она была крепкой, хоть и не очень молодой женщиной! Что за болезнь могла сожрать её тело за два месяца?

– О, кого я вижу! – усмехнулась колдунья. – Какие люди и без охраны! Ну, расскажи мне напоследок. Ты забеременела? Всё ещё с правителем?

– Что с тобой? Это рак? Такой быстрый?

Я присела рядом, взяла Светлану за руку. Она скривилась, ответила:

– Полагаю, да. Бывают же острые формы… Но не обо мне. Давай, говори уже.

– Да, беременна, да, с правителем. Тебя же можно вылечить? Если отправить в наш мир…

– Поздно, Алина, поздно. Я уже смирилась, приняла неизбежное. А ты пришла с какой-то проблемой, соотечественница, и, если я могу помочь, то помогу. Ну?

Я выдохнула. Спросила:

– Ты делала яд, который действует только на драконов? Убивает за один день и похож на колики? Ты продала его одной из сестёр правителя? Если так, то мне срочно нужно противоядие!

Светлана фыркнула, потом откровенно рассмеялась и закашлялась. Я сильнее сжала её руку, давясь жалостью к этой странной, но походу честной и хорошей женщине. Она ответила, покрутив головой:

– Нет, ну за кого ты меня принимаешь, Алина?! Конечно, я сделала и продала. Но это вовсе не яд. Зачем мне проблемы с драконами? Да и не убийца я, я психолог, врач. Клятва Гиппократа, все дела…

– Что?! Это не яд? Значит, правитель не умрёт?

– Не яд, успокойся. Просто сильное слабительное. Посидит твой любимый на горшке пару дней. А если это слишком жестоко для тебя, то моя ликки даст тебе лекарство.

Я боялась поверить своим ушам. Неужели это правда? Никто не отравлен, никто не умрёт! Осознав это, ощутила, как огромный камень упал с моих плеч. И только сейчас поняла, как волновалась за Миртаса. Но всё в порядке, он получит лекарство и выздоровеет… Сможет жить спокойно, не боясь за жизнь – свою и своего наследника.

А как же Светлана?

– Спасибо, что успокоила меня, – ответила ей. – Но тебе-то как помочь? Можно же что-нибудь сделать, ты же колдунья, поколдуй…

– Я скоро умру, – просто сказала она и закашлялась от смеха. – Жалею только об одной вещи.

– О какой? Я смогу тебе её достать? Я всё могу достать, попрошу правителя!

– Жалею о том, что так и не родила от мужа.

– Да, сейчас бы у тебя был ребёнок, ты не умирала бы одна.

Мне стало грустно за Свету. Каждая бездетная женщина в конце своего пути жалеет, что не родила… Но оказалось, что колдунья намного практичнее, чем я. Она фыркнула:

– Срок нашей жизни, да и большинства других рас из других миров гораздо меньше драконьего. Но с ребёнком, который растёт в женщине, дракон делится с ней своим долголетием. Если бы я родила, то жила бы ещё лет триста, если не больше.

Я удивилась. Никогда не думала об этом аспекте драконьей конституции. Но и правда: Миртасу сто пятьдесят лет и он всего лишь молодой мужчина, а впереди у него ещё несколько столетий. У меня же всего десятков пять-шесть, и то – если повезёт. Если бы не эта мудрая уловка природы, я умерла бы задолго до мужа и никогда не увидела бы своего сына подростком. Теперь же я могу быть уверена в том, что мы проживём счастливую жизнь рука об руку и, возможно, уйдём в один день.

Я пробыла со Светланой ещё полчаса, забыв о Миртасе, который ждал в карете. Зато, когда вышла из дома колдуньи, просветлённая и очищенная слезами грусти, когда забралась в повозку и села рядом с любимым, сказала ему очень просто:

– Ты сможешь увидеть свою настоящую мать. Думаю, она ещё жива.

– Алина, не давай мне ложных надежд, если не уверена, – пробормотал Миртас. Карета тронулась по улице, а я взяла правителя за руку, ответила:

– Вернёмся во дворец – и проверишь. Кстати, колдунья продала твоим сёстрам ложный яд. Вы не отравлены, просто несварение.

– Значит, мои сёстры не будут казнены.

– Но ты накажешь их?

Миртас не ответил, и его лицо стало непроницаемым. Но я понимала: без наказания драконицы не останутся. Ссылка или ублиеты, их ждёт отлучение от правящей семьи, забвение, смерть в одиночестве.

– Интересно, сколько женщин сидят в ублиетах и сколько времени? – протянула я задумчиво, глядя через шторку в окно на мелькающие мимо кареты домики, лавки, на людей, застывших в поклоне. Миртас не ответил, но было видно, что его тоже вдруг заинтересовал этот вопрос. Он молчал почти всю дорогу и, только когда мы уже подъезжали ко дворцу, сказал:

– Сегодня я навещу свою мать, если она действительно жива, и осведомлюсь о количестве заточённых в ублиеты.

– И?

– Что «и»? И всё.

– Ты не собираешься их всех выпустить? Свою мать, например, первой, а за ней и остальных?

Он взглянул на меня косо, как будто эта мысль не могла вообще прийти в чью-нибудь здравую голову, и поднял бровь.

– Алина, наше общество держится на древних традициях. Я не могу попрать их и постулаты Великого Дракона.

– Постулат Великого Дракона – это запри свою мать до конца её дней? – съязвила. – Или ты всё же лукавишь и это закон, созданный каким-то древним правителем? Закон, который давно пора отменить?

– Если мой предок подписал закон, значит, для этого были причины.

– Или зависть, ревность, глупость?

– Алина!

– Ты не допускаешь мысли, что древние драконы, крылья которых сейчас стоят в галерее возле твоих покоев, могли вести себя эмоционально и иррационально?

Он помолчал. Карета остановилась, Гасспар лично открыл дверцу и склонился, ожидая, когда правитель выйдет на песок двора. Миртас нахмурился, сказал:

– Мне нужно время, чтобы осмыслить твои слова и понять, есть ли в них истина.

– Истина, мой дорогой правитель, только одна. Я не оставила бы свою мать гнить в подземелье и медленно сходить с ума от одиночества.

* * *

На перила балкона спикировала большая птица, распушила свои разноцветные перья на шее и, раскрыв длинный клюв, заорала дурниной. Миртас, не поворачивая голову от зеркала, велел:

– Гасспар, угости его мяском.

Я вздохнула:

– В одно такое милое утро, когда этот кошмар каркнет погромче, я рожу до срока.

– Госпожа Алина, не пугайте нас так, – откликнулся главный хранитель покоев. – Если желаете, я прогоню апури, и он не вернётся.

Я пожала плечами:

– Это была шутка. Гипербола. Преувеличение. Но орёт этот апури и правда очень громко.

Миртас покосился на меня, потом спросил:

– Ты всегда будешь разговаривать гиперболами, Алина, или такое состояние свойственно только женщинам в положении?

– А мне нравится, когда Алина преувеличивает, – заметил Кантер, как всегда, очень деликатно и тихо. Миртас посмотрел на него, покачивая головой, потом вздохнул:

– Матушка, прошу вас, посмотрите зорким глазом: всё ли в порядке с нашими мундирами?

Обратился он к невысокой грузной женщине лет пятидесяти, у которой за спиной вяло трепетали тонкие полупрозрачные крылья. Она улыбнулась виновато и ответила тихим неуверенным голосом:

– Простите, правитель, я пока ещё не совсем привыкла к новой моде, поэтому ничего не могу посоветовать, только лишь поправить рукава, если позволите.

– Позволю, – кивнул Миртас. И вступила Мать-драконица:

– С твоего позволения, сын мой правитель, мундиры в порядке, и тюрбаны сидят как надо. Но Кантер никогда не обретёт твоего величия и твоей стати.

Она будто нарочно красовалась перед Матерью-наложницей, ещё не вполне оправившись от решения Миртаса поднять её из ублиетов и поселить на втором этаже гарема. Вела себя, как обиженка – как будто сын предал свою мать. К тому же изгнание из дворца обеих сестёр в дальний уголок государства на самой границе с вожделенным Морским королевством подействовало на старуху угнетающе. Но прошёл месяц, за ним второй, и Мать-драконица смирилась. Однако пренебрежение к «не биллими» ещё проскакивало в разговорах.

Я с трудом поднялась с подушки, опершись на ладонь Амины, и сказала с воодушевлением:

– По-моему, вам пора. Нельзя опаздывать на первый совместный с братом совет министров.

Миртас шагнул ко мне, с нежностью взял за руки и сказал тихо:

– Моя правительница, мы не опоздаем. Иди отдохни в свои покои.

– Мне так хотелось бы послушать, о чём вы станете говорить министрам, – вздохнула, сжимая его пальцы.

– Я обо всём расскажу тебе вечером, Алина. – Он обернулся к брату и кивнул: – Кантер, надеюсь, что ты готов.

– Готов, – ответил бывший садовник, одёргивая парадный мундир – точно такой же, как у Миртаса. – Если я оплошаю, верни меня в мой сад.

– Два раза, – пообещал Миртас моим любимым выражением.

И они оба вышли из покоев вслед за Гасспаром. Я посмотрела на обеих матушек и весело сказала им:

– Если у вас нет никаких срочных дел, приглашаю ко мне пить чай со сладостями.

Мать-драконица раскрыла было рот, чтобы ответить, как я прервала её вскриком:

– Ох! Толкнулся!

– Что?

– Как?

Прижав ладонь к округлившемуся животу, я нащупала едва слышное движение, как будто съела слишком много варёной фасоли. И тут же движение повторилось, но уже снизу, с другой стороны.

– И тут толкнулся!

Боюсь, что в этот момент моё лицо обрело выражение глупо-восторженной девочки, которой Дед Мороз впервые в жизни принёс в мешке щенка, а не цветные фломастеры. Обе матушки бросились ко мне, касаясь живота и пытаясь поймать толчки ребёнка, и Мать-наложница с удивлением сказала:

– У меня было точно так же. Мальчики толкались в разных местах одновременно. Я всё не могла понять, как же этот малыш успевает и туда, и сюда!

– Вы хотите сказать, что у меня будет двойня?!

Блаженная улыбка расплылась по губам. Я представила, как держу на руках двоих сыновей, как гордо показываю их Миртасу, как он радуется… Близнецы! Снова близнецы. Двойное счастье! А ведь однажды мои мальчики станут править Гьярдом вместе, как делают это теперь Миртас и Кантер. Вот только никакой Матери-драконицы уже не будет в гареме, а только Мать-Наложница, я. Мой муж, правитель, отменил закон братоубийства, отменил закон о биллими из чистого драконьего рода, отменил закон о пожизненном заключении настоящей матери в ублиеты…

Светлана сейчас сказала бы, что не ошиблась во мне. Да и я сама не ошиблась в себе, когда решила добиться высочайшего положения в этом дворце!

А ведь могла бы йогурты рекламировать между двумя кастингами.