Жизнь экспромтом

ГЛАВА 8

— Блин, извини, что опоздала. На дорогах просто столпотворение!

Возбужденная и запыхавшаяся, Рита нетерпеливо заправила за ухо прядь рыжих волос, выбившуюся из хвоста на затылке, и начала шарить по карманам своих шортов, которые от этого стали быстро спускаться с ее бедер и едва не обнажили половинки ягодиц. Потом Рита обнадеживающе провозгласила:

— Лучше поздно, чем никогда!

Потом, внезапно расплывшись в улыбке, она прекратила стягивать с себя шорты и, как будто только тут вспомнив, где находится и что происходит, заключила Фрэнки в объятия и начала причитать, как в театре:

— Просто не могу в это поверить! Просто не могу поверить в то, что ты здесь!

Пришпиленная к полу бурными приветствиями Риты, Фрэнки слабо улыбнулась. Она не могла на них отвечать столь же энергично.

Они погрузили вещи Фрэнки в багажное отделение автомобиля — небесно-голубой открытой «Жар-птицы» 1950-х годов, которая сверкала у тротуара своими роскошными удлиненными боками. Фрэнки никогда не видела ничего подобного: такая тощая и длинная (около двадцати футов в длину) машина! Просто вызов тому побитому «Мини», на котором Рита разъезжала в их прошлой жизни по Лондону.

Заметив ее потрясенный взгляд, Рита улыбнулась:

— А как тебе понравится, что у нее новый мотор? В связи с тем что я собираюсь стать голливудской кинозвездой, то должна, по моим представлениям, и выглядеть соответственно. — Взгромоздившись на капот, она приняла свою фирменную позу: грудь колесом, ноги вверх. — Как, по-твоему, она мне правда подходит?

Фрэнки кивнула. С этим ей пришлось согласиться.

— Ну что, все вещи на месте? — спросила Рита, с шумом захлопывая багажник и скользнув на водительское кресло.

— Не совсем, — вздохнула Фрэнки. — Мне надо еще раз заскочить в аэропорт и принести кое-что еще. Подожди минутку. — И она исчезла за скользящими дверями.

Сидя в машине, Рита сперва тщательно поправила свой макияж, глядясь в зеркало заднего обзора, а потом, нахлобучив на нос темные очки, начала принимать разные актерские позы, тренируясь перед просмотром, который намечался у нее на следующую неделю: вот трогательная простушка Диана с опущенной от смущения головой: вот недовольная и одновременно страстная гримаса Мэрилин через плечо; вот хищная улыбка Мадонны прямо в камеру. Только она собралась изобразить дрожание губ слезливой оскароносной Гвинет Пелтроу, как внезапно заметила краем глаза статного молодого парня, который вышел из дверей аэропорта, сгибаясь под тяжестью своего багажа. Так и этак поворачивая зеркало, чтобы лучше его разглядеть, она наблюдала, как он приближается к ее машине. Она опустила голову в стиле простушки Ди и улыбнулась. Он тоже улыбнулся в ответ, но продолжал шествовать дальше. Язык Риты практически высунулся наружу. Черт подери, кто же это? Просто живой сексуальный символ. Она страстно пялилась на него, пока он загружал в такси свой багаж, внимательно разглядывала его ягодицы, широкие плечи, пряди волос, выбивающиеся из-под побитой ковбойской шляпы.

— Не торопись, ковбой, — бормотала она, давая волю своему бешеному воображению и представляя себе, как она пристроится ему в хвост на своей машине.

Наблюдая, как такси отъезжает от тротуара, она проследила за его движением среди других машин на шоссе. Как только оно исчезло из виду, появилась Фрэнки с чем-то большим и громоздким в руках, частично завернутым в виниловую обертку.

— Помилуй господи, что ты это с собой притащила? Кухонную раковину? — С трудом вернувшись к действительности из своих сладостных снов наяву и поправив на вздернутом носу черные очки, Рита удивленно воззрилась на Фрэнки. — Сколько же вещей тебе нужно для двухнедельного пребывания?

Фрэнки выглядела несколько растерянной.

— Наверное, надо было раньше тебе об этом сказать…

— Сказать о чем? — Казалось, Рита совершенно не замечает замешательства Фрэнки. Она начала крутить ручки оригинального радиоприемника 1950-х годов, пытаясь настроиться на какую-нибудь симпатичную станцию.

— Мне бы хотелось остаться немного дольше.

Тут, словно по заказу, из-под виниловой обертки послышались странные звуки, и объект в руках Фрэнки начал бешено трястись и подпрыгивать.

Очки сползли с носа Риты.

— Что же, черт возьми, там такое?

Фрэнки больше не могла скрывать правду.

Она нервно сдернула обертку, под которой обнаружилась большая пластиковая клетка. На ярком солнце блеснули две пары разъяренных кошачьих глаз.

— Это Фред и Джинджер.

Пока они ехали по 405-му шоссе, Фрэнки рассказала Рите все. И как она нашла квитанцию Тиффани в кармане у Хью, и как потеряла работу, и как ее унизили в боулинг-клубе на собственном дне рождения, все… и даже немножко о Фреде и Джинджере, то есть о том, что, приняв неожиданное решение ехать в Лос-Анджелес, она ни минуты не сомневалась, что должна взять их с собой. Вначале это выглядело делом невозможным. Даже несмотря на то что кошкам были сделаны все необходимые прививки (во всем, что касалось ее возлюбленных кошек, Фрэнки вела себя как заботливая мать), ужасно грубый чиновник, с которым она говорила по телефону, настаивал на том, что аэрофлоту требуется по крайней мере двадцать четыре часа, чтобы оформить все необходимые документы. Дело казалось заведомо проигранным. Полный финиш. Конец истории. Но Фрэнки не могла так просто сдаться, и поэтому, используя собственные средства убеждения — проще говоря, разразившись истерическими рыданиями, — и деньги с карточки «Виза», она растопила канцелярские льды, окутывающие сердце чиновника, и взяла кошек с собой в полет.

— Я не могла оставить их с Хью. Он бы просто взял их за хвосты и использовал вместо мячей для гольфа… Он всегда ненавидел кошек…

Рита слушала, попыхивала сигаретой и жала на клаксон едва ли не на все проезжающие мимо машины. Захлебываясь от слез, Фрэнки вспоминала все новые мельчайшие детали своих злоключений, впадала то в гнев, то снова в слезы. На всю историю и эти очистительные слезы ей потребовалось около часа, после чего она обессиленно откинулась на сиденье и замолкла.

— Знаешь, я, конечно, понимаю, что тебе неприятно об этом слушать, но если бы ты меня спросила — а ты, конечно, не спросишь, — но я все равно тебе скажу, что это даже хорошо, что ты избавилась от этого гада… — Никогда не стеснявшаяся в выражениях Рита и на этот раз рубила правду-матку прямо в глаза. — Хью, может, и симпатичный с виду, но это такой нахальный и самовлюбленный сукин сын!.. И такой идиотски напыщенный!.. Он хотел, чтобы ты бегала за ним хвостом или носилась вокруг него кругами. — Она стряхнула сигарету в пепельницу, не обращая внимания на то, что пепел тут же разлетелся по ветру и просыпался внутри салона. — Если честно, то я всегда думала, что с ним что-то нечисто. — Она повернулась к Фрэнки, которая сидела, вжавшись в сиденье и вцепившись обеими руками в поручни, удрученно застыв, как изваяние, то ли от жалости к самой себе, то ли от лихой езды Риты по скоростной трассе. — То есть я хочу сказать, как ты могла доверять парню, который выщипывает себе брови?

В гневе потрясая головой, она уже собиралась продолжить свой уничтожающий разбор Хью по косточкам, как вдруг увидела выражение лица Фрэнки. Та снова была готова разрыдаться.

— То есть я хочу сказать, что нет ничего страшного в том, что мужик выщипывает себе брови… — Рита осеклась, вовремя вспомнив одно золотое правило: никогда нельзя ругать бойфренда своей подруги, каким бы негодяем он ни был, потому что в конце концов подруга начнет ненавидеть не его, а тебя саму. — То есть я хочу сказать, что тебе не следовало давать ему волю, как будто он какой-нибудь Ноэль Галахер или что-нибудь вроде этого, ты меня понимаешь? — Она лучезарно улыбнулась, но это мало помогло: чем больше она прилагала усилий к исправлению ситуации, тем глубже ее затягивала эта дыра.

Фрэнки снова шмыгала носом.

— Но ведь я его люблю! Я думала, что мы проведем вместе остаток своих дней! Я его полюбила всем сердцем! — Всхлипывая, она вытерла нос платком, который видывал лучшие времена. — Что мне без него делать? — Ее лицо исказилось гримасой, и она заплакала уже в голос.

Рита бросила следить за дорогой и посмотрела на подругу.

— О, черт, да не хнычь ты, Фрэнки, выбрось все это из головы… ну, пожалуйста… — Она уже умоляла, напоминая себе, что никогда не следует лезть со своими советами в чужой монастырь. — Я понимаю, что это, наверное, очень трудно, но ты все равно попытайся о нем забыть и начать новую жизнь. — Она наклонилась к Фрэнки и сжала ее пальцы. — Тебе понравится Ла-Ла, и не беспокойся, можешь жить у меня сколько хочешь. Все будет, как в старые добрые времена… ты и я… — Она взглянула в зеркало заднего обзора на клетку, в которой тряслись Фред и Джинджер. — И пара несчастных кошек. — Она засмеялась и без всякого знака поворота переехала сразу через три полосы движения на шоссе, и только потом с визгом нажала на тормоза, увертываясь от полицейской машины. — Ну, теперь держись!

Они неслись по скоростной трассе, а из радио неслось классическое «Отель Калифорния». Рита прикурила новую сигарету от старого бычка и предложила ее Фрэнки. Та заколебалась. Последний раз, когда она курила, утоляя страстный никотиновый голод, Хью впал в ярость и заставил ее немедленно выбросить сигарету вон. Он терпеть не мог, когда она курила. Это воспоминание в некоторой степени вернуло ей самообладание. Что ж, и черт с ним совсем. Рита права. Она должна попытаться забыть Хью и заняться своей собственной жизнью — совсем новой жизнью, которая не имеет к нему никакого отношения. Смакуя внутренне это неизведанное еще чувство свободы, подхваченная порывами влажного ветра, который развевал ее волосы, она взяла сигарету, с вызовом вставила ее в рот и глубоко затянулась. Просто непередаваемое наслаждение.

Рита наградила ее ободряющей улыбкой и начала тоненьким голоском подпевать радио. Потом крепко нажала на акселератор и начала на полной скорости обгонять огромный тягач с прицепом, который ревел и распространял вокруг себя волны выхлопных газов. Уворачиваясь в сторону, водитель тягача громко задудел, но Рита едва махнула ему веснушчатой рукой и, оставляя за собой шлейф из ярко-оранжевых искр, проследовала мимо, даже не притормозив. Фрэнки закрыла глаза, задрала ноги на крыло машины и отдалась головокружительной скорости и приливу никотина в крови.