Жизнь экспромтом

ГЛАВА 3

— И где это, скажите пожалуйста, вы до сих пор шлялись?

С усами из кофейной пены, Одри — начальница Фрэнки — взяла ее в оборот сразу же, как только за ней закрылись двери лифта и она переступила порог офиса журнала «Жизненный стиль». Это был журнал для женщин «за тридцать» — тех самых, которые активно стремятся продвинуться вверх по служебной лестнице, любят покупать в магазинах ароматические свечи и читать о том, как достигнуть совершенного оргазма, как организовать семейное торжество, как правильно построить отношения с близкими и не очень близкими людьми, как добиться стройности бедер и так далее. И все это за 2 фунта 60 пенсов в месяц.

— Прошу прощения. Я так бежала… — Фрэнки все еще не могла отдышаться после полукилометрового спринта от станции подземки. — Я правда очень сожалею… Мне надо было с утра еще добежать до банкомата… а затем на Центральной линии произошли какие-то задержки, и мы долго стояли в туннеле, а потом…

— Стоп! — Одри подняла вверх свою огромную мясистую ладонь и сложила пальцы, как у леденца на палочке. — Меня не интересуют ваши извинения! — С видом начальственного превосходства она пригвоздила Фрэнки своими острыми циклопическими глазами, в несколько раз увеличенными благодаря толстым стеклам очков. — Вы работаете с нами уже шесть недель, и, мне кажется, за это время вы должны были понять, что «Жизненный стиль» заинтересован исключительно в результатах… — Скрестив руки на своей дородной груди, Одри сделала паузу и решила выжать из сложившегося драматического момента наибольшую выгоду. — И в тех членах команды, которые способны вовремя отрывать свои зады от кровати и на работу приходить тоже вовремя!

Фрэнки виновато кивала, пытаясь всем своим видом изобразить раскаяние, но в то же время страстно желала написать крупными буквами на дурацком лбу Одри, что она «жирная, мерзкая лесбиянка».

— Я правда очень сожалею. Такого больше не повторится, я вам обещаю…

— Хм-м! — недоверчиво изогнула бровь Одри. — Между прочим, вы нужны мне, чтобы написать до обеда большую статью…

— О’кей. — Протиснувшись между огнетушителем и ярко-малиновой задницей Одри (несмотря на все общеизвестные модные заморочки о том, что темные тона и вертикальные линии скрадывают фигуру и делают человека стройнее, Одри предпочитала одеваться исключительно в яркое и светлое, и к тому же с крупным рисунком), Фрэнки бросилась по коридору к своему рабочему месту, и ей вслед несмолкаемо звучал лающий голос Одри:

— «Десять простых шагов к доведению до ума своих взаимоотношений с противоположным полом по системе фэн-шуй…»

Тяжелые двери с шумом захлопнулись за спиной Фрэнки.

«Вам пришло одно послание по электронной почте». На экране компьютера высветилось сообщение. Фрэнки щелкнула мышкой два раза и увидела, что послание пришло из компании «Звездный обмен, контракт». Она улыбнулась. Это значит, что ей пишет Рита. Благодаря восьмичасовой разнице во времени между Лос-Анджелесом и Лондоном послания Риты очень часто приходили в середине ночи. Рита писала:

«С днем рождения! Я знаю, что оно будет только в пятницу, но решила поздравить тебя пораньше. Надеюсь, все у тебя в порядке: что ты все еще влюблена в своего Хью и в свою новую работу. Представляешь, я тоже, кажется, влюбилась в своего инструктора по актерскому мастерству. Можешь ничего не говорить, я и так знаю, что ты сейчас думаешь. Ты спрашиваешь, что случилось с Куртом, охранником на автостоянке? Представляешь, он оказался женат. Какие могут быть отношения между мной и женатым мужчиной? К тому же Рэнди гораздо красивее. И замечательно соответствует своему имени (Рэнди по-английски — похотливый, грубый мужчина). Что касается моего имени, то оно все еще не окружено розами, но на следующей неделе у меня назначены пробы. Сижу и жду, что будет на следующей неделе. И пока «отдыхаю» — то есть работаю над своим загаром. Представляешь, сейчас октябрь, а температура 25 градусов! Ты даже не знаешь, что ты теряешь! Рэнди приглашает меня сегодня вечером на открытие нового бара. Я просто жду не дождусь вечера, ты же знаешь, как я люблю блистать. О, черт, это он уже звонит в дверь. Лучше я закончу пока послание без всяких надлежащих выкрутасов. Я тебя обожаю и надеюсь увидеть здесь…»

Фрэнки снова улыбнулась. Они с Ритой были полными противоположностями: Фрэнки имела постоянную работу, постоянного бойфренда, и в шкафу у нее висело несколько строгих костюмов и масса джемперов; а Рита без устали пыталась заморочить голову всем и каждому и утвердиться в актерской среде, постоянно флиртовала с женатыми мужчинами, и ее шкаф просто ломился от фривольных разноцветных туалетов с лайкрой и множества дорогущих аксессуаров от фирменных производителей. Но это не помешало им прожить вместе в Ист-Энде шесть счастливейших лет, полных разных приколов, водки и клюквенной настойки, благодаря чему каждая из них считала другую своей лучшей подругой и самой лучшей компаньонкой по квартире. Правда, когда однажды в автобусе 27-го маршрута Рите порвали ее экстремальное мини, а заодно сломали запястье и оставили на лбу «безобразный», то есть едва заметный шрам от удара, за что ей выплатили весьма значительную государственную страховку, — все изменилось.

Рита тщательно обдумала сложившуюся ситуацию — то есть провела целый вечер в баре «Принц Бонапарт» за болтовней с Фрэнки и в компании бутылки белого вина и пачки чипсов — и приняла решение, как надо поступить с неожиданно свалившимся на нее богатством. В тридцать один год, имея за плечами несколько эпизодических ролей, а также опыт продаж женских гигиенических прокладок, она хорошо понимала, что уже не сможет сделать настоящую карьеру в общепринятом, мужском смысле этого слова, и таким путем стать богатой и знаменитой. Поэтому, проигнорировав дружественно рационалистический совет Фрэнки о том, что деньги следует положить на счет в финансово-кредитной строительной компании, она без сожаления рассталась со своей поденной работой, упаковала вещички и, с мечтой в сердце и пятнадцатью «кусками» в кошельке, купила билет до Лос-Анджелеса и отбыла — картина, корзина, картонка и два пухлых чемодана — не куда-нибудь, а прямо в Голливуд. Рита никогда не относилась к числу тех людей, которые делают дела наполовину.

Фрэнки кликнула мышкой на ответ.

«А у меня есть для тебя новости, — начала она торопливо стучать по клавишам, ежеминутно опасаясь появления Одри, у которой была привычка постоянно материализоваться у нее за спиной в самый неподходящий момент. — Мне кажется, что Хью собирается…»

Внезапно экран ее компьютера погас. Фрэнки нахмурилась. Что это значит? Она понажимала на разные клавиши по нескольку раз и без всякого результата. Только черный пустой экран. Со вздохом она начала уже подумывать о том, что надо позвонить одному из тех милых, вечно неряшливых молодых людей, которые работают в отделе технологического обеспечения, как вдруг, развернувшись на своем вертящемся кресле, заметила, что все в комнате точно так же, как она, нетерпеливо щелкают мышками перед экранами своих погасших компьютеров.

— Что происходит? — загремела Одри, рот которой был набит недожеванным миндальным круассаном. — Что опять случилось с этими чертовыми машинами? — При этих словах она наградила свой монитор несколькими увесистыми ударами кулаком.

— Принтер тоже не работает, — пропищала Лоррен, юная девица, взятая на работу для приобретения опыта. Тут она внезапно осознала, что впервые говорит прилюдно и громко, помертвела и залилась краской под стать брючному костюму Одри.

— Что-то произошло с центральной системой, — предположила всезнающая Бекка, тощая, как палка, девица, занимающая в журнале должность модного стилиста, откладывая в сторону свой фруктовый салат. — Где Саймон?

Саймон Барнет был главным редактором и одновременно владельцем «Жизненного стиля». В Лондон он приехал из Эссекса, где работал парикмахером, и здесь, обломав предварительно свои издательские зубы на нескольких популярных журналах по парикмахерскому искусству, пустился в рискованное плавание на рынке женских глянцевых журналов. Казалось, он все время проводит в своем офисе, где занимается тем, что подправляет свою модельную стрижку и втирает ароматические масла в точки акупунктуры. Из персонала его никто никогда не видел — за исключением тех случаев, когда он отправлялся на деловые свидания, вибрируя бедрами между мебелью в своих пастельных пиджаках и фирменных жеваных брюках и оставляя за собой легкий аромат ванильной эссенции.

— Я здесь, — неожиданно откликнулся Саймон и появился в дверях своего офиса. Вид у него был серьезный, и одет он был не в любимые фисташковые тона, а в строгий синий костюм в тонкую полоску. Даже рукава его не были засучены до локтей. Это означало, что в его жизни происходит нечто экстраординарное. — Боюсь, что у меня для вас плохие новости. — При этих словах он нервно поигрывал своим золотым идентификационным браслетом.

— Что-то с компьютерной системой? — перебила его Одри, громко охая и ежеминутно поправляя толстыми пальцами очки на носу. — Эти чертовы машины сдохли у нас на глазах!

— Боюсь, что дело не только в компьютерах. — Саймон нервно покашлял, глядя в пол. — У меня только что была встреча с банковским представителем, и… Ну, в общем, об этом трудно говорить, но дело касается моей ссуды…

— Что все это значит? — спокойно спросила Фрэнки, чувствуя, как у нее в желудке нарастает какой-то ком.

Саймон минуту помедлил, а затем невнятно произнес:

— Это означает, что я только что потерял свой бизнес. А вы соответственно потеряли свою работу.

Наступило молчание. Просто мертвая тишина. Казалось, она будет длиться вечно, но тут девушка, взятая ради получения опыта, уронила на пол пачку конвертов и они разлетелись по всей комнате. Это событие привело Одри в чувство.

— Что ты имеешь в виду? У нас же номер наполовину готов! — Она схватила со стола проволочный поднос, доверху наполненный страницами незаконченных статей, и начала вызывающе вертеть им в воздухе. — Мы же не можем просто так взять и остановиться!

Несколько сотрудников что-то пробормотали в знак своего согласия.

Саймон только пожал плечами.

— У нас нет выбора, — сказал он. — Я допустил перерасход. Здесь у нас все взято в аренду… Я не могу заплатить по счетам, и поэтому они все забирают обратно…

При этих словах Фрэнки внезапно заметила в офисе лысого мужчину в оранжевой спецовке, украшенной словами «Фирма Джессопс. Грузовые перевозки», который выходил из кабинета Саймона. Он тащил в руках системный компьютер.

Последующая сцена могла бы показаться забавной, если бы в ней не было заключено столько ужасного смысла. Одри бегала по комнате, как безголовая курица, бездумно выкрикивая протесты и пытаясь отнять компьютер у человека в спецовке, в то время как Саймон уселся на пол со скрещенными ногами — его кожаное кресло уже успели унести прямо из-под него, — бешено курил сигареты с ментолом и пытался распевать что-то вроде медитативных песнопений.

Фрэнки пребывала в оцепенении. Она просто стояла и смотрела, не в состоянии постигнуть смысл происходящего. Она только что потеряла работу. У нее нет теперь работы. Была — да исчезла. Ее вынесли вместе с прочей офисной мебелью. Теперь она уволена, превратилась в безработную! При этой мысли она вздрогнула. Безработная! Какое чужое для нее слово! Раньше оно касалось только других людей — шахтеров, например, или автопроизводителей, или людей среднего возраста, живущих на севере. Но не женщин двадцати с чем-то лет, с университетским образованием, которые работают в издательском бизнесе и живут в западной части Лондона. Она никогда не обращала внимания на людей, которые читали в газетах объявления для безработных. А теперь ей придется это делать. Она стала одной из них.

В полном изумлении она начала опустошать ящики своего стола, извлекая оттуда просроченные чайные пакетики, пару новых телесного цвета колготок, упаковку древнего засохшего печенья. Свою нынешнюю работу она искала сто лет, и вот теперь эту работу у нее отнимают. Что же ей теперь делать? Предпринимать новые поиски? Садиться на пособие по безработице? Но она уже привыкла писать по утрам статьи, в обеденный перерыв бродить по магазинам на Оксфорд-стрит, после обеда сплетничать в офисе с сослуживцами и использовать служебный телефон для личных междугородних и международных звонков, разговаривая со своими родственниками и друзьями. А что ждет ее впереди? По утрам ее единственной компанией станут Фред и Джинджер, одинокие обеды ее будут состоять из тарелки бобов или какого-нибудь жалкого бутерброда, в послеобеденное время ей придется просматривать объявления о работе и пытаться убедить себя в том, что благотворительные распродажи по телевизору могут быть даже очень забавными. Она достала из ящика картонную коробку, в которой когда-то хранилась бумага формата A4, и сунула туда все свои пожитки. Так мало вещей. Просто удручающе осознавать, что вся ее карьера может поместиться в одну небольшую картонную коробку.

Потом она произнесла несколько вымученных прощальных фраз. Никто толком не знал, что нужно говорить в подобных случаях, — даже Одри, которая, очевидно, впервые в жизни открывала рот и не находила подходящих к моменту слов. Фрэнки вышла в коридор и стала ждать лифта. Он приехал вместе с двумя завитыми секретаршами из адвокатской конторы на седьмом этаже, которые, как только завидели Фрэнки и ее картонную коробку, тут же прекратили шушукаться о предполагаемом — судя по слухам — сокращении штатов в журнале «Жизненный стиль» и погрузились в растерянное молчание. Атмосфера сгущалась. Стараясь избегать их жалостливых взглядов, Фрэнки старалась смотреть только под ноги, на грязный нейлоновый ковер на полу кабины, мечтая о том, чтобы лифт двигался как можно быстрее. Как назло, он вел себя прямо противоположным образом. Останавливался на каждом этаже и зачем-то стоял там по нескольку минут, открывая и закрывая двери без всяких видимых причин.

Это случилось на третьем этаже. Вдруг краем глаза Фрэнки заметила угол фотографии, выглядывающей из-под стопки бумаг в ее коробке. Она потянула за угол и вытащила фотографию себя и Хью, который был одет в смокинг со свободно болтающимся на шее галстуком-бабочкой и выглядел весьма сексуально. Фотография была сделана в прошлом году на рождественской вечеринке у него на работе: они стояли, обнявшись, и пьяно улыбались прямо в объектив. Господи, да что же это надето на ней? Малиновое плиссированное платье в стиле Лауры Эшли из «Унесенных ветром», что-то купленное впопыхах, в безнадежном паническом порыве «Мне нечего надеть!», и о чем она пожалела еще до того, как на чеке в три сотни фунтов успели просохнуть чернила. Помнится, она пребывала в каком-то полусне, когда продавщица пыталась убедить ее в том, что в этом туалете она выглядит соблазнительно, как Скарлетт O-Хара, и только дома, взглянув на себя в большое зеркало, немедленно обнаружила ужасную правду: что она похожа в нем на невзрачную подружку невесты. К счастью, Хью пошел на риск и решил ее ободрить, сказав, что всегда питал слабость к подружкам невест, и при этом поцеловал ее в губы в знак поощрения.

Улыбнувшись при этом воспоминании, Фрэнки внезапно почувствовала волну облегчения. Слава тебе господи, у нее есть Хью. Потеря работы — это шок, но Хью должен смягчить этот удар. На этого человека она может положиться, в случае чего, он подставит ей свое плечо, просто обнимет ее и скажет, как он ее любит, — невзирая на то, успешна ее карьера или нет.

Лифт наконец достиг первого этажа, и скользящие двери со свистом раскрылись. Не оборачиваясь, Фрэнки широкими шагами прошла через холл, мимо одетых в униформу швейцаров, и вышла на улицу. Очутившись под ударами пронизывающего ветра, она не знала, в какую сторону идти. Ей пришлось немного постоять, прежде чем она поняла, что ком в ее желудке за это время успел рассосаться. Новые порывы ветра с яростью набрасывались на нее все с новой силой, норовили забраться под пальто, сжать как можно туже, не дать вздохнуть. Она медленно пошла сквозь толпу по улицам Сохо. Она потеряла работу, но у нее есть Хью, и поэтому все в ее жизни будет прекрасно.