Жизнь обреченных на смерть

* * *

Джинни и Дэймон проснулись одновременно. Не проснуться от такой грозы могли только мертвые. Молодой человек непонимающе оглянулся спросонья и, наткнувшись на такой же заспанный взгляд Джинни, напряженно окинул себя с ног до головы. Убедившись, что спал одетым, он облегченно вздохнул и смог вернуться к разбушевавшейся за окном стихии. Джинни, успевшая прийти в себя, поежилась.

— Ты чувствуешь это? — нервно кинувшись к окну, спросила встревоженная девушка.

— Что конкретно?

— Силу Мины и Яго!

— Чувствую, — понимая, что Джинни права, кивнул Дэймон.

— Что-то происходит. И мне это не нравится, — надевая туфли, выпалила Джинни. — Быстро вставай.

Дэймон послушно следовал за буквально слетевшей по лестнице вниз Джинни. Скорость, с которой девушка устремилась к Малкури, могла вызвать зависть у заправского бегуна. Когда они вбежали в здание дворца, Джинни остановилась буквально на мгновение и тут же рванула к винтовой мраморной лестнице, ведущей на крышу Малкури. Когда они миновали первые три пролета, Дэймон окончательно проснулся и, наконец, стал замечать, что не может догнать свою спутницу, потому что ее ноги не касаются ступеней. Джинни перебирала ногами, но при этом они не касались ступеней. Девушка буквально взлетала вверх, сама не замечая того. Сомнений больше не оставалось. Важно было только одно, как можно быстрее донести это до Джинни. Когда они взбежали на террасу-фонарь, что Джинни, что Дэймон потрясенно замерли. Ни один из них не ожидал увидеть подобное. Слившись в поцелуе и оторвавшись от пола, Мина и Яго с такой скоростью кружились в воздухе, что контуры их тел были почти не различимы. Сверкавшие вокруг молнии то освещали бешено кружившийся вихрь, то погружали во мрак, придавая представшему зрелищу безумный потусторонний оттенок.

Когда Дэймон заметил, что Джельсамина и Джакомо замедляясь, начинают медленно опускаться на пол, происходящее уже захватило его целиком и полностью.

— Джинни, отойди в сторонку, — отведя девушку подальше от замедляющихся друзей к краю террасы, Дэймон закрыл ее собой. — Не хочу, чтобы испугавшись присутствия посторонних, они случайно задели тебя.

Джинни послушно подошла к парапету. И осталась ждать окончания уже затихавшей бури.

Когда Мина открыла глаза, она поняла, что буквально повисла на руках Яго от бессилия. С трудом собравшись, она подняла голову и с улыбкой, наполненной абсолютным счастьем еле слышно прошептала.

— Это было просто потрясающе!

— Немножко пугающе…, слегка шокирующее, — многозначительно улыбнувшись, поправил кузину Яго, — но в целом, я согласен, это было потрясающе.

— Несказанно рад за вас, — голос Дэймона дрожал от гнева. — Мина, когда в следующий раз, кто-то положит свое сердце к твоим ногам, не дари ему надежду. Признайся сразу, что в твоем сердце может жить только один мужчина, это Яго. Возможно, этим ты сохранишь кому-то жизнь.

Отвернувшись от ошеломленных Яго и Мины, Дэймон медленным, спокойным шагом пошел к краю платформы, не оставляя сомнений окружающим, зачем движется к простиравшейся за стенами Малкури пропасти.

— Дэймон, нет! — истошный крик Мины заставил притормозить Дэймона в нерешительности на самом краю. Джельсамина одним взглядом остановила Яго, устремившегося к другу. С легкостью перейдя на ментальную форму общения, она только быстро бросила.

— Только не ты! Он не сможет сейчас перенести твое присутствие рядом с собой.

Яго согласно кивнул и отпустил руки кузины. Мина медленным шагом шла к Дэймону и пыталась подобрать слова… Она подошла к молодому человеку и положила руку на плечо, боковым зрением заметив, что Джинни подошла почти в упор к Дэймону с другой стороны.

— Дэймон, — хриплый голос Мины заставил молодого человека вздрогнуть.

— Мина, — прерывисто ответил он.

— Дэймон, ты необыкновенный, чудесный человек! Ты не должен умирать. Ты должен жить.

— Мина, — Дэймон положил свою руку на лежащую у него на плече руку Мины, крепко сжал ее и повернулся к ней лицом. Раздавшийся через мгновение крик Яго «Дэймон, нет» заставил Мину и Джинни потрясенно вздрогнуть. — А я и не собираюсь умирать. Умереть должна ты.

Мина непонимающе смотрела в глаза Дэймона, пытаясь понять, что он хочет сказать. Когда смысл сказанного достиг рассудка, ее глаза распахнулись от изумления. Нахмурившись, Мина хотела сказать Дэймону, что сейчас не лучшее время…, но в этот момент молодой человек потянул ее на себя и, сделав шаг в сторону, сбросил Мину со стены вниз.

Все, что произошло в следующую долю секунды, в обычной жизни не уложилось бы и в несколько минут. В то самое мгновение, когда Мина, с раздраженным недоумением глядя в глаза Дэймона, стала падать вниз, Джинни, сделав шаг за край, схватила подругу за руку. Провалившись буквально на полметра вниз, они зависли в воздухе. Дэймон только успел сделать шаг в сторону, когда подлетевший к краю Яго изумленно остановился.

Осознавая, что в ближайшее время ему предстоит чрезвычайно неприятный разговор, Дэймон устало сел на диванчик, и, пытаясь хоть немного успокоиться, закрыл глаза. К сожалению, вернуться к реальности ему пришлось значительно быстрее, чем он рассчитывал. Сокрушительный удар в челюсть заставил его слететь с диванчика на пол. Измученный напряжением последних дней Дэймон не сопротивлялся, позволяя кулакам Яго вымещать на своем несчастном теле весь калейдоскоп бурлящих в друге эмоций. Просто отключив сознание от физической оболочки, Дэймон позволил себе отдыхать. Сходя с ума от предстоящего, он довел себя до морального истощения. Мысль о том, что Мина может не успеть понять, что Джинни не перешагнет через психологический барьер, что кто-то, к примеру Яго, успеет вмешаться… Столько всего могло пойти не так. И во всех этих вариантах Мина могла погибнуть. Ее шансы были два к десяти, и от этой мысли он ежесекундно сходил с ума. И те удары, которые сейчас принимало на себя его тело, он был готов наносить себе сам.

— Ты бессердечный ублюдок! — голос Яго доносился до сознания Дэймона, но неожиданно пришло понимание, что град ударов, обрушившихся на него прекратился. С трудом сев, Дэймон попытался оглянуться, медленно осознавая, что, скорее всего, ему вряд ли удастся что-либо увидеть, ибо его лицо разбито вдребезги. Вернувшееся в тело сознание, наконец-то, почувствовало обрушившуюся на него боль. На его теле не было ни одного живого места. Усмехнувшись в кровь разбитыми губами, Дэймон зашелся в полурыдании, в полухохоте. Мысль о том, что это только начало окончательно свела его с ума.

Оттащившая от Дэймона кузена, Мина потрясенно замерла, глядела на молодого отпрыска Корина Шагрин. Создавалось ощущение, что молодой человек окончательно потерял рассудок. Джельсамина начала нервно трясти Яго и кричать на него.

— Что ты наделал, сумасшедший!

— Да что с тобой? — окончательно потеряв суть происходящего, в бешенстве заорал Яго на Мину. — Он же чуть не убил тебя!

— Ненормальный! Ты слышишь меня? Он не мог меня убить! Еще раз повторяю, он не мог меня убить, потому что сила матери позволяет мне планировать! И я и Дэймон знали это! Он сам рассказывал мне об этом не далее, как сегодня утром и заставил попробовать!

Пораженный Яго, наконец, стал осознавать, что пытается сказать ему Мина.

— Значит, ты не упала, потому что тебя подхватила сила матери?

— Нет, — сама мало что понимая, покачала головой Мина. — Я только попыталась поймать поток воздуха, как меня подхватила Джинни.

В этот момент Мина и Яго вспомнили о подруге, и нашли ее взглядом. Девушка потрясенно стояла на краю платформы и смотрела вниз.

— Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь происходит, — потеряв терпение, простонал Яго.

— Думаю, единственный, кто мог бы нам все объяснить, в ближайшее время вряд ли что сможет сказать, по причине того, что ты превратил его в отбивную, — раздраженно ответила Мина. — Нет, ну только посмотри, что ты сделал с его губами! Как я теперь буду с ним целоваться?!

— Мина! Создатель, на моих губах еще не остыл твой поцелуй, а ты задаешь такие вопросы! — поясничая воскликнул Яго. В глазах Мины начал загораться огонек ярости, и она одним взглядом указала кузену в сторону Дэймона. Слегка остывший Молодой Корин Куори кинул взгляд на друга и вздрогнул. От ужаса увиденного он только и смог, что закрыть рукой глаза. И хотя осознание того, что у него были все причины так поступить с лучшим другом, пыталось успокоить, начинавшую просыпаться, совесть, ему это плохо удавалось. Подойдя к другу, он подхватил его под плечо и, стараясь не слышать стонов, посадил Дэймона на диван. — Дэйм, давай попытайся аккуратно лечь, — Яго от отчаянья не знал, что сделать, чтобы помочь другу. Дэймон только что и смог это помотать головой в знак протеста.

— Не пытайся его укладывать, скорее всего, у него сотрясение мозга, поэтому при попытке лечь, его будет сильно мутить. — Раздавшийся глухой голос Джинни был мало похож на обычный звонкий голосок их подруги. Девушка подошла к Дэймону и присела перед ним, осторожно касаясь разбитого лица, она вытирала кровь, чтобы попытаться оценить масштабы бедствия. Почувствовав ее присутствие, Дэймон попытался открыть глаза, но не смог, поэтому только прошептал разбитыми губами.

— Джинни, прости.

— Мы с тобой позже разберемся, манипулятор фигов! — вытирая слезы, всхлипнула Джинни. — Создатель, Дэймон, о чем ты думал! Он же мог тебя убить, неужели так трудно было хотя бы голову прикрыть.

— Джинни, прости, — похоже, это было все, на что был способен Дэймон в данный момент.

— Простила, простила, успокойся. — Джинни в бессилии всплеснула руками. — Яго бегом ко мне домой, неси мою лекарскую сумку.

Как только Яго убежал, Мина отошла в сторону и попыталась осмыслить происходящее. То, что произошло в последний час, могло свести с ума самого здравомыслящего человека. А Мина себя к таковым явно не относила. Анализируя события, она смогла понять, что Дэймон разыграл эту сцену, с ее «убийством» для того, чтобы спровоцировать Джинни. Мина подошла к хлопочущей вокруг Дэймона подруге.

— Джинни ты знала?

Девушка подняла измученное потрясением лицо и только покачала головой.

— Я и сейчас не понимаю, что произошло. Я и раньше могла парить, но только в том месте, где показала мне твоя мать. Я всегда считала, что там просто так сходятся ветра… — Растерянность на лице подруги была такой отчаянной, подобное нельзя было сыграть.

— Джинни ты понимаешь, что все это значит?

— Если честно, я уже ничего не понимаю. Боюсь, что знанием о том, что происходит, обладает только Дэймон.

Появившийся с сумкой в руках Яго устало рухнул рядом с Джинни на колени у дивана, на котором, пошатываясь из стороны в сторону, сидел его друг.

— Создатель, что я наделал! Джинни, скажи, что все будет хорошо!

— У нас просто нет другого выбора, если мы хотим узнать, что здесь только что произошло, — хмыкнула Джинни, вынимая из сумки бесчисленные скляночки. — Отойдите, вы загораживаете мне свет.

Мина с Яго отошли в сторону.

— Что-то вот в последние пару часов произошло такое, что я окончательно растерялся, — покачал головой Яго.

— Давно я не чувствовала себя такой…

— Какой?

— Ничего не понимающей, — усмехнулась Мина.

— Я же тебе говорил, с Дэймоном никогда нельзя знать, что у него на уме, — с горечью глядя в сторону другу, закусил губы Яго.

— Успокойся. Джинни вернет его в форму. Если она смогла вытащить Джейсона, то и тут справиться.

Яго кивнул головой, стараясь поверить словам кузины.

— Мина, что конкретно говорил тебе сегодня утром Дэймон?

— Ну, мы болтали о том, о сем, когда он неожиданно спросил меня, как давно я потеряла детскую способность летать. Я призналась, что уже почти полгода как не летаю. И тогда он рассказал мне, что его покровительница Малкани Темо показывала ему, что умеет парить с помощью силы Малкани. Мы тут же попробовали, и у меня получилось буквально с первого раза.

— Получается, он готовил тебя к тому, что только что выкинул.

— Однозначно. Я еще тогда почувствовала какой-то подвох, но не смогла понять, в чем именно дело. И сейчас, когда он пытался разыграть эту дурацкую сценку с моим убийством, я никак не могла понять, на кого она рассчитана. Я пыталась его спросить, но только слышала у себя в голове его бубнящий голос «Мина помни, ты умеешь летать».

— Фарана! Что же я наделал! Почему же я не понял, что все это просто спектакль!

— Ты слишком далеко стоял, к тому же основную массу времени Дэймон стоял к тебе спиной, так что ничего удивительного. Знаешь, этот номер Дэймона немного затмил у меня в памяти предшествующие этому события, но на самом деле нам неплохо бы подготовиться к многочисленным визитам.

— Да уж, натворили мы с тобой дел, дорогая, — довольно ухмыльнулся Яго, вспоминая их разрушительный вояж.

Как раз на последних словах Яго на террасе появился Корин Хулиан. Шагающий в своем любимом черном плаще в порывах ветра, он напоминал огромную черную птицу.

— Я пришел по поручению моего господина Кейсара Хоакина. — Плескавшиеся эмоции Корина Фоли буквально заполнили все окружающее пространство. — Персоналий Фоли официально сообщает вам, что с данного момента наши сеймы находятся в состоянии войны.

Яго расплылся в самодовольной улыбке. Приход Корина Хулиана был тем самым штришком, которого ему так не хватало для осознания реальности происходящего.

— Кейсар Хоакин объявил нам войну, в тот момент, когда послал своих людей на земли Куори убивать моих подданных, — ледяным тоном ответил Яго. — То, что произошло сегодня просто наш ответ на его агрессивные действия в отношении моих людей. Кстати, в виду того, что наши сеймы находятся в состоянии войны, я попрошу всех членов Персоналия сейма Фоли покинуть земли Куори не позднее сегодняшнего вечера.

Хулиан аж побелел от ярости.

— Никто и никогда не смел так обращаться с Персонами Фоли!

— Ну, значит, я буду первым. Будьте любезны, немедленно покинуть пределы владений Малкури, и чтобы к вечеру ни одной Персоны Фоли не было в столице Куори.

— Вы забываете, что Куори-Сити столица не только сейма Куори, но и мира.

— Не волнуйтесь, оттого, что вы покинете этот город, он не перестанет быть столицей, — с усмешкой заметила Мина, — ведь как сказал Фарго, Куори-Сити будет столицей до тех пор, пока здесь живет его внук, коим вы, кажется, не являетесь.

Хулиан несколько мгновений молча сверлил Мину взглядом, после чего развернулся на каблуках и покинул присутствующих.

Подошедшая к ним Джинни потрясенно покачала головой и, хмурясь, потребовала объяснений.

— А теперь быстро рассказывайте, что вы умудрились учудить.

— Мы действовали в интересах сейма, — недовольно буркнув, начал защищаться Яго.

— Ага, это я уже поняла. Что конкретно вы решили совершить в интересах нашего сейма?

— Ну, — Мина, довольно улыбаясь, начала загибать пальчики на руках, — во-первых, мы разрушили замок Кейсара Хоакина в предместьях Фоли-Куидат.

— Нет! — потрясенно выдохнула Джинни.

— Да, — промурлыкав как кошка, кивнула Мина. — Во-вторых, мы смели с лица земли дворец Малкани Моники в Темо-Орт.

— Создатель, вы что свихнулись?!

— А в-третьих….

— Ах, было еще и в-третьих? — потрясенно перебила Джинни. — То есть первых двух первых пунктов вам показалось мало!

— Было еще и в третьих, — с отразившимся ужасом на лице, повторил вопрос Джинни Яго.

Мина с улыбкой на лице кивнула Яго.

— Ты был так хорош… Напорист, мужествен…

— Мина! — настороженно прорычал Яго.

— Вот да, именно такой! Грозный, муррр! До сих пор вспоминаю с…

— Мина, что ты наделала? Что ты сделала, когда я отключил сознание?

— Навестила кое-кого еще, — пожала плечами Джельсамина, не торопясь отвечать.

— Кого, — боясь услышать ответ, спросил Яго.

— Ты сам знаешь, зачем спрашивать?

— Мина это не может быть правдой.

— Еще как может. Ты чувствовал то же самое, что и я. К тому же… Я не могла не навестить свою единственную бабулю!

— Ты хочешь сказать, что мы навестили и ее? — вытер пот со лба Яго.

— Я хочу сказать, что стерла ее дом с лица земли, не оставив даже следов, — холодно ответила Мина. На секунду перехватив дыхание, кузина взглянула в глаза Яго, и он похолодел от огонька ярости разгоравшегося в ее глазах. В это время Мина пыталась заглушить вновь рвущиеся наружу чувства при мысли о том, как жизнь трех маленьких мальчиков превращается в кошмар. Фантазия широкими мазками рисовала ей слезы в голубых глазах Анри, льдистых глазах Дэми и огненно-карих глазах Чано. Когда она продолжила, от режущего голоса девушки у Корина Куори побежали мурашки по коже. — И зная то, что эта стерва сделала с Чано, Дэми и Анри, я повторила бы это еще столько раз, сколько было бы возможно!

— Фарго, помоги нам! — выдохнул Яго. — И что нам теперь делать?

— Не знаю, — невинно пожала плечами Мина, слегка успокоившись. — Ты хотел настоящего безумия, я тебе его обеспечила. А теперь твоя задача думать, что с этим делать.

— Да уж, — жалобно выдохнул Яго.

— Знаете, вот смотрю я на вас, и думаю, что вы оба мо-ло-дцы! — потрясенно качнув головой, сказала Джинни и вернулась к своему пациенту.

Последние пять минут Моника сверлила взглядом Магнара, но пока это не приносило желаемого результата.

— Дорогая, ты можешь околеть от голода, пытаясь внушить мне мысль о том, чтобы, я развязал войну с Куори. Они наши стратегические союзники, и я ни при каких условиях не нападу на них.

— Но они уже напали на нас!

— Они напали на тебя, — Магнар лениво играл кисточкой своего плаща, не обращая никакого внимания на гром и молнии, которые метала вокруг него Малкани Моника. — И напали лишь потому, что ты пыталась похитить и убить Мину, и пыталась это сделать крайне неосторожно. Если берешься за такое дело, изволь все делать аккуратно. Чтобы ни одна собака не прознала, что ты имеешь к этому какое-либо отношение. Ты же допустила, чтобы твое имя, как заказчика стало известно жертве. Чего ты ждала? Что Джельсамина придет к тебе с вопросами, почему ты решила ее обидеть? Они молодые, жадные до жизни и амбициозные люди. Такие наносят удар сразу, не выясняя отношений. Да и, что собственно выяснять? Вы с Хоакином напали на них. Получите ответный удар. Хоакин волен поступать, как ему вздумается, пусть хоть самолично возглавит поход на Куори. А в сейме Темо Кейсар пока я. И я не собираюсь ввязываться в войну из-за глупости, совершенной моей Малкани.

— В тебе нет ни гордости, ни чести, — в ярости заскрежетала зубами Моника.

— Дорогая, тебе надо поменьше заниматься своими научными изысканиями. Вполне возможно, общайся ты побольше с живыми людьми, не пришлось бы получать столь унизительный удар по самолюбию. Или наоборот. Сидела бы в своей крысиной норе и не трепала бы всем нервы.

— Магнар, ты мерзавец! Мне даже подумать противно, что я когда-то спала с тобой!

— Дорогая, не стоит так расстраиваться. Во-первых, ты со столькими спала, кто-то из них должен был оказаться мерзавцем. Почему бы им не оказаться мне… А во-вторых, если бы я вступал в войну со всеми теми, кто тем или иным образом насолил моей очередной любовнице, наш сейм давно разорился бы. Войны имеют тенденцию дорого обходиться казне.

— Только не надо пытаться сделать из меня дуру. Я прекрасно знаю, что ты не хочешь нападать на Куори из-за твоей любовницы Габриэллы. Очнись, она уже мертва!

— Знаешь, дорогая, а из тебя не надо делать дуру, потому что ты такая от природы. Габриэлла никогда не была моей любовницей. Не могу сказать, что не мечтал об этом, но в реальности подобной чести никогда не удостаивался.

— Ты не достоин быть Кейсаром нашего сейма. Настоящий Темо никогда не снес бы такой обиды.

— А почему ты считаешь, что я бы снес? Если бы они снесли с лица земли мой дом, то я бы, естественно, ответил им адекватными мерами. Но так как они снесли твой дом, то меня это вообще не касается. И вообще, что ты ко мне то пришла? Беги к своему дружку Хоакину. Он как раз является для тебя образчиком чести и ума. Догадался объявить войну Куори, когда у нас пороге битва Фараны и Нифреи.

— Ты об этом знаешь? — Моника просто рот открыла от изумления.

— Конечно, знаю, — Магнар устало вздохнул, — Создатель, неужели ты действительно решила, что умнее всех? Ты серьезно считаешь, что можно быть Кейсаром и быть не в курсе, что происходит в мире?

— Но откуда?

— Создатель! Ну не от тебя, конечно! От Габриэллы.

— Эта стерва и тебе все рассказала?

— Что значит и тебе?

— Она же готовила план сопротивления с Хоакином.

— Ну и что?

— Значит, ты и об этом всем знал?

— Конечно, знал. Можешь для разнообразия побеседовать на эту тему с Ришаром. И смею тебя уверить, он тоже обо всем знал.

— Этого не может быть. Тогда бы об этом знали Реналь и Ремиза!

— Знаешь ли, Габи умела убеждать держать рот на замке, — поежился, усаживаясь в кресле поглубже Магнар.

— Но почему она рассказывал всем Кейсарам эту историю по отдельности, а не объединила ваши усилия? Может, потому что в ней нет ни крупицы правды?

— Во-первых, Габи не нуждалась в наших совместных сборах, чтобы объединить наши усилия. А во-вторых, она никогда не «вешала все вещи на одну вешалку». Смею тебя уверить в ее плане, каждому была отведена своя роль, и каждый из нас сыграл ее.

— Тогда ты, может быть, скажешь, почему же, если она такая умная и замечательная, она до сих пор не пришла в себя?

— Ну, лично для меня тут ответ прост и очевиден — не захотела.

— Не захотела? — Моника почти задохнулась от чувств.

— Дорогая, я был бы тебе чрезвычайно признателен, если бы ты для разнообразия взяла свои эмоции под контроль, и занялась делами сейма. С твоей вечной наукой, скоро зачахнут даже самые стойкие жители Темо.

— Ты! Ты!

— Создатель, нет ничего страшнее ревнивой женщины! Моника, отправляйся домой… Извини! У тебя же теперь нет дома! Ну, куда-нибудь отправляйся, а? Я с ума сойду от твоей эмоциональности.

— Магнар, запомни, тебе это с рук не сойдет! Тебе придется ответить за сегодняшний день.

— Да, дорогая, обязательно. Если мы все сможем пережить то, что для нас готовят Нифрея с Фараной.

Яго сидел рядом с Дэймоном. Его товарищ, какое-то время назад наконец-то смог заснуть. Хотя и это удалось ему только сидя, но он хотя бы заснул. Джинни категорически настаивала на том, что Дэймону нужен сон, ибо та настойка, которую она в него залила, действует только во сне. Яго сам не мог объяснить себе, почему сидит рядом с другом. Но почему то ему казалось, что его ни в коем случае нельзя оставлять одного. Погрузившись в размышления о произошедшем, он не заметил, как пронеслось время, и дыхание Дэймона изменилось. Когда для Корина Куори дошло, что пострадавший уже не спит, он осторожно обратился к нему ментально.

— Дэймон… — Не услышав ответа, Яго слегка «повысил голос».

— Дэймон… — Прозвучавшая в ответ тишина была красноречивей любых слов.

— Дэймон, я же вижу, что ты не спишь.

— Это не значит, что я должен с тобой общаться, — ворчливо отозвался пострадавший.

— Гм… Хочешь сказать, что ты на меня обиделся?

— Даже странно с чего бы это я вдруг.

— Ну, я, вроде как, виноват…, — привыкший выражать половину своих мыслей мимикой, Яго чрезвычайно страдал от общения с другом, который не видит его виноватого лица. — И ты вполне мог на меня обидится.

— Ну, вот и все.

— Дэймон.

— Дэймон…

— Дэймон!!!

— Ну что тебе?

— Поговори со мной.

— Зачем?

— Когда ты молчишь мне трудно понять, притворяешься ты или нет.

Увидев еле сдержавшиеся от улыбки разбитые губы друга, Яго облегченно вздохнул и усмехнулся.

— Да, как у ребенка конфетку отобрать.

— Избил человека до полусмерти, и еще и глумишься?

— Дэймон, пожалуйста, прости меня!

— Создатель, никогда не думал, что ты станешь таким сентиментальным!

— Ты не представляешь, о чем я тут передумал сидя с тобой рядом.

— Ну, отчего же. Очень даже представляю. Ты думал о том, что я должен спать, о вырезе на платье Джинни, о приближающейся катастрофе, что ты придурок, который все время боялся меня потерять раньше срока, и при этом сам чуть не убил… Яго, ты так громко думал, что мне и гадать не надо о чем. И, кстати, если тебя это действительно волнует, то своими ментальными метаниями, ты мешаешь мне спать. Может, прогуляешься где-нибудь вдали от меня? Желательно за пределами сейма. А то твои способности громко думать и мои способности хорошо слышать приведут к тому, что я не выздоровею никогда.

Яго расплылся в улыбке до ушей, услышав, столь длительную тираду друга. Еще со времен их юношеских переделок, он точно знал, раз у Дэймона начались затяжные приступы ворчания, значит, он идет на поправку.

— Ты как?

— Думаю, жить буду.

— Дэймон… — Яго пытался подобрать слова, но сегодня у него это плохо получалось.

— Давай обойдемся без извинений. Я не собираюсь перед тобой извиняться за то, что сделал. А тебе нет необходимости извиняться за то, что сделал ты. На твоем месте так поступил бы каждый.

— Не правда, ты бы так не поступил бы, — с досадой буркнул Яго. — Ты бы все просчитал, объяснил для себя, а потом сделал бы единственный правильный выбор. И в случае необходимости избил меня до полусмерти.

— Вообще-то я говорил о твоем поцелуе с девушкой, которую я люблю, а не об этих несчастных затрещинах, что ты мне отвалил.

— Дэймон… — Яго окончательно потерялся. Он сегодня был явно не в форме. То ли чувство вины, то ли водоворот событий на него так повлияли, но все время он оказывался в ситуации, когда не знает, что сказать. И поцелуй с Миной был как раз из той категории вопросов, на которые он даже себе не мог ответить. Способность выкручиваться из любой ситуации не подвела его и на этот раз. — Дэймон, вообще-то у тебя череп проломлен в двух местах, сломано два ребра, выбито два зуба, рассечена бровь над левым глазом, ушиблены почки и позвоночник…

— Переживу как-нибудь, — ворчливо отозвался Дэймон.

— А еще у тебя в двух местах сломан нос…

Распахнувшиеся от ужаса затекшие от кровоподтеков глаза друга говорили о том, что Дэймон по-прежнему остается Дэймоном. Чтобы с ним не случилось, важно было лишь, чтобы был цел его нос. Это было поводом для насмешек с первых дней их дружбы и оставалось неизменным все годы. Попытка пострадавшие глаза скосить так, чтобы увидеть собственный нос, пробудило в Яго человеколюбие и он непроизвольно перешел с ментальной речи на вербальную.

— Дэймон, закрой глаза это была шутка.

— Заткнись! — ментальная речь Дэймона изобиловала ярко окрашенными эмоциями. — Все что угодно, только бы мои уши сейчас не слышали твой голос.

— Как? Тебе не нравится мой низкий, бархатный голос, — усмехнулся Яго продолжая говорить вслух.

— Кажется, кто-то несколько минут назад пытался объяснить мне как дошел до того, что поцеловал девушку, которую я люблю.

Яго поежился и вернулся к ментальной форме общения.

— Вообще-то, это ты влюбился в девушку, с которой я помолвлен. И ни один из нас не объявлял о том, что эта помолвка расторгнута. Так что, я имею полное право целовать свою невесту, когда и где мне это заблагорассудится вне зависимости от того, нравится тебе это или нет.

— А мне это не нравится, и я совершенно официально тебе об этом заявляю.

— Дэймон, я всегда восхищался, твоей способности плести интриги, но сейчас тебе не удастся перевести разговор. Я признаю, ты манипулятор высшей категории…

— Ну, только давай не будем делать из меня совершенство. Никогда не любил официальные чествования!

— Ну, конечно, ты же у нас сама скромность. А теперь, пожалуйста, найди в себе силы и объясни, почему за все эти годы, у тебя не хватило ни ума, ни смелости рассказать мне о том, что происходит с тобой и Анри? Почему информацию о тебе я был должен узнавать от Корина Мартина, да еще и под самый занавес?

— От Корина Мартина ты ее узнал, потому что его к тебе послал я, а только сейчас, по причине того, что Шантэль хорошо позаботилась о том, чтобы я не мог никому ничего рассказать даже своему отцу.

— Почему же ты смог это сделать теперь?

— Не могу утверждать с уверенностью, но у меня есть подозрение, что все дело во встрече с Нихушем. Похоже, он каким-то образом смог освободить меня от влияния матери.

— Ты говорил с ним о том, что происходит?

— Нет. Он не захотел это обсуждать. Конечно, он не сказал это прямым текстом, но посыл был довольно таки четкий.

— Значит, он нам не поможет?

— Не знаю. Он до коликов любит Мину. И думаю, ради нее готов на все.

— Не похоже, что он сильно заботился о ней ранее.

— Оказывается, очень даже заботился. Просто в какой-то момент Габриэлла попросила оставить их в покое. Думаю, тебе не надо объяснять какой убедительной может быть твоя тетя.

— Да уж, в этом, пожалуй, нет необходимости. Ты расскажешь, что такого ты понял про Джинни?

— Ну, думаю, что я придержу эту историю до тех пор, пока не смогу говорить. Не хочу повторяться, и рассказывать ее по двадцать раз.

— Дэймон!

— Считай это карой за то, что сделал с лучшим другом!

— Дэми!

— Только назови меня еще раз так, и никогда не узнаешь мою тайну…

— Ты… Я тебя сейчас придушу собственноручно.

— Не советую. Джинни очень трепетно относится к жизни своих пациентов. Ты можешь сам того не желая напороться на нож. Пример моих младших братьев должен был послужить тебе, предупреждением не совершать подобных глупостей.

— Думаю, что с Джинни уж я как-нибудь договорюсь. В конце концов, между нами всегда была некая связь.

— Только не льсти себе. Джинни слишком хороша для такого оболтуса, как ты.

— Ну, конечно. Кто же достоин ее руки? Уж не твой ли чокнутой братец?

— Причем здесь Джейсон? И вообще, он перевоспитывается, дал Джинни слово, что не будет больше убивать.

— Это шутка?

— Какая уж тут шутка, можешь спросить у нее сам.

— Создатель!

— Вот именно! Повторяю, эта девушка слишком хороша для такого болвана, как ты.

— Дэймон, я никогда не бил лежачих, но ты к счастью лежать не можешь.

— Давай-давай добивай последнюю надежду этого мира на спасение.

— Да, от недостатка самомнения ты никогда не страдал.

— Я брал уроки самолюбования у лучшего, у тебя.

— Что-то ты больно резв, для того, кто не может открыть глаза и пошевелить губами. Знаешь, мне кажется, что вот сейчас, я все-таки красивее тебя! Отличное идея, если все время поддерживать твое лицо в таком состоянии, то люди перестанут говорить, что ты самый красивый, а я рядом с тобой просто обаятельный.

— Ты говори, говори. Я все записываю. Ты меня знаешь, папа научил меня хорошо считать и взымать долги.

— Мда, что-то я разговорился! Так, когда же ты расскажешь нам о том, что задумал? Терпеть не могу наблюдать твои игры со стороны. А еще меньше я люблю быть их героем. Тем более столь неудачливым.

— Извини, но пока я не готов делиться своими планами.

— Создатель! Значит, ты еще не закончил!

— Я еще даже не начал.

— Скажи, что пошутил.

— Я пошутил.

— Дэймон, я серьезно.

— Ты попросил, я сказал.

— Ты просто невыносим.

— Я знаю. Беру пример с тебя.

— Ну, по крайней мере, ты берешь пример с лучшего, — усмехнулся Яго. — Дэймон, я могу что-нибудь для тебя сделать?

— Как ни странно, но да, — Дэймон чуть было не забыл, что у него болит каждая клеточка тела, но удержался и не скривился.

— Что?

— Ты должен был сказать, все что угодно!

— Ага, бегу и падаю. Так что там у тебя?

— Навести Джейсона.

— Опять двадцать пять! Кто-то говорил, что он перевоспитывается.

— Именно по этому. Я боюсь, что они убьют его.

— Кто, посмеет покуситься на жизнь нашего малыша Джея?

— Младшенькие братья, конечно. Он просил меня сыграть плохого старшего брата, но я не в том состоянии…

— Теперь мне все ясно! Ты устроил все это представление, только для того, чтобы увильнуть от необходимости быть плохим парнем! Опять роль главного злодея достанется мне!

— К счастью, она тебе отлично удается. Эрик до сих пор произносит твое имя с дрожью в голосе.

— Ну, конечно, она мне отлично удается, мне вообще все роли удаются на отлично.

— Да-да, безусловно, ты лучший из лучших, публика в восхищении!! А теперь разворачивайся и отправляйся к Джейсону, пока его там не убили.

— Слушаю и повинуюсь, мой господин! — Яго хотел отвесить шутовской поклон, но понял, что его старания вряд ли кто оценит, ибо Дэймон был пока не в состоянии открыть глаза, а больше никого в комнате не было. С чувством легкой досады, он попрощался с другом и отправился выполнять его поручение.

Реналь стоял в кабинете Хулиана в Фоли-Куидат и с ужасом смотрел на друга.

— Прости, что вы сделали?

— Мы объявили войну сейму Куори, — ворчливо бросил Хулиан, зная все, что сейчас услышит от друга, и почти по всем пунктам соглашаясь с ним.

— Лучше ничего не придумали?

— Реналь, они разрушили цитадель Хоакина! — слабо отбивался Корин Фоли. — Она стояла с основания нашего мира.

— Подумаешь! Одной цитаделью больше, одной меньше! — фыркнул Реналь. — Да от этого мира скоро вообще ничего не останется! Лучше бы порадовались, что могущество этих ребятишек растет не по дням, а по часам. Кто из нас способен, стоя дома, разнести конкретное здание в соседнем сейме до основания? Возможно, могла Габи. И все! Этим детям предстоит сражение с Нифреей и Фараной, а они должны думать о защите сейма от вас.

— Они первые начали, — по-детски возразил Хулиан.

— Джул, это даже не смешно! Во-первых, если уж на то пошло, вы первые начали. И достали их до печенок. А во-вторых, мне плевать, кто первый начал! Вместо того, чтобы сосредоточиться на том, чтобы спасти наш мир, вы занимаетесь всем чем угодно, только не этим. Что происходит?

— Я хотел спасти мир. Я даже договорился с Ремизой, что она поможет пробудить Габриэллу. Но тут случилось все это, и мы были вынуждены покинуть Куори-Сити. У меня не было ни малейшего желания проверять на собственной шкуре с каждым днем растущие способности Яго на его территории.

— Отлично! Как же все это не вовремя! О чем они только думали, связываясь с этими не успевшими повзрослеть подростками!

— Они хотели как лучше.

— Если бы они хотели как лучше, они бы собрали Персоналий, как это принято делать по закону, данному нам Фарго, в случаях глобальных катастроф или угроз. Персоналий общими усилиями нашел бы выход из ситуации.

— Ты прекрасно знаешь, что Персоналий это сборище старых маразматиков, цель которых показать свою собственную значимость на любом сборище, где их готовы принять.

— Я прекрасно знаю, что мы всегда находили выход, если соблюдали законы, данные нам Фарго!

— Если ты такой умный, то почему до сих пор не созвал большой совет Персоналия. Как Великая Персона, ты мог это сделать и без согласования с нами.

— Честно? Сперва, не хотел сеять панику, надеясь, что справимся сами по-тихому. А потом, хотел дать вам шанс сделать это самим, чтобы не чувствовать себя последними неудачниками. Но теперь, вы просто не оставили мне выбора.

— Это значит, Шагрин не будет участвовать в этой войне на стороне Фоли?

— Это значит, что я приложу все усилия, чтобы убедить своего Кейсара выступить в этой войне на стороне Куори, прикрыв их грудью, чтобы они имели возможность спасти наш мир.

Джулиан потрясенно смотрел на друга, и не мог в это поверить.

— Рене, со времен основания мира наши сеймы были партнерами. И ни разу не выступали друг против друга.

— Со времен основания мира, Фоли никогда не подвергали мир риску уничтожения. А сейчас они толкают его в пропасть. Мы никогда не поддержим это безумие, как бы Хоакин не страдал над грудой камней, которой теперь является его любимая цитадель. Я не буду тебя учить жить, но прошу, подумай еще раз. Ты единственный, кто может повлиять на Хоакина. Больше никто не сможет с ним справиться.

Реналь посмотрел на своего пылающего от злости друга, покачал головой и, выходя, бросил.

— Можете считать мой визит официальным приглашением на большой совет Персоналия. Присутствие всех членов Фоли обязательно.

— Ты знал, что у меня с рождения был дар отца?

Джейсон с усмешкой качнул головой. Он не ожидал, что объявившейся пару минут назад на пороге его комнаты Эрик начнет беседу именно с этого.

— Да, знал. Подслушал как-то разговор матери и бабки, когда та гостила у нас в очередной раз пару дней.

Эрик задал свой вопрос, желая шокировать старшего брата этим сообщением, но оказался шокирован сам.

— И ты ничего не предпринял?

— А что я должен был предпринять? — Джейсон удивленно вздернул брови, пытаясь понять, о чем говорит младшенький.

— Ну, убить меня, — неуверенно отвечая куда-то в сторону, пожал плечами Эрик.

— Зачем?

— Как это зачем? Ну, потому что я не такой как вы все.

— Я тоже не такой как мы все. И Элиот не такой как мы все, и Джереми. Мы все не такие. Такими нас хотели видеть, и мы становились такими. Мы обычные дети, которые хотели угодить своим родителям, поэтому из кожи вон лезли, чтобы быть такими, как они хотят… Впрочем, все кроме тебя. Почему?

— Мне было противно. Пока я не пошел в школу и не понял, что это ненормально, мне было противно. А когда понял насколько наша семья не такая… Мне стало страшно.

— Да, я помню, с какими глазами ты сидел за обеденным столом, в первый раз вернувшись на каникулы домой, — Джейсон недобро усмехнулся от чего у Эрика перехватило дыхание. Он привык, что улыбка брата никому ничего хорошего не сулит.

— То есть, ты видел, мое отношение к семье?

— Конечно, видел.

— Но почему ты тогда не убил меня?

— Вот ведь заладил, почему не убил, почему не убил. Не видел целесообразности.

— Не понял, — Эрик за всю свою жизнь разговаривал с Джейсоном раза три, и это было много-много лет назад. И сейчас ему было очень сложно воспринимать этого нового Джейсона.

— А чего тут не понятного. Твое отношение к семье не мешало мне жить так, как я хочу. Мне было только лучше, основная масса взглядов была направлена на тебя, в то время как, я мог за твоей спиной проворачиваться свои делишки.

— Но ты не убил меня…

— Да, Фарана, я не убил тебя. Что тебя в этом так потрясло?

— В нашей семье так не принято. И я всегда считал тебя самым…

— Отмороженным?

— Да.

— Почему именно меня?

— Никто из наших братьев не сделал убийство своей профессией! — возмущенно выдохнул Эрик. — Они убивали, да. Но никто не стал зарабатывать на этом деньги.

— Ты странный какой-то! Они убивали просто так! Им было скучно, и они убивали, им что-то не нравилось и они убивали. Они убивали, убивали и убивали.

— А ты?

— Поначалу я был таким же… Но потом я познакомился с Дэймом и Яго.

— И перестал убивать?

— Нет, понял бессмысленность этого. Зачем убивать, если от этого ничего не имеешь? Ни морального удовлетворения, ни славы, ни репутации, ни денег! Ничего! И перестал убивать просто так. Нет, я, конечно, мог убить кого-то, кто угрожал мне, или оскорбил меня. Но это было мотивированное убийство, а не просто так от скуки. Но с каждым годом это происходило все реже и реже. Я сам не заметил, как стал спускать с рук невинные замечания в свой адрес и поднимал оружие, только если в этом возникала необходимость. Нет, у меня не появилось жалости к людям. Мне просто перестало нравиться совершать бессмысленные действия.

— Даже не знаю, что сказать. То ли твоя философия это верх цинизма, то ли некая ступень эволюции в нашей семье.

— Эрик, ты всегда был склонен все усложнять! Скажи, благодаря моей, как ты ее назвал, «новой философии» людей стало умирать меньше?

— Меньше.

— Все, больше никаких доводов быть не должно. С точки зрения общечеловеческой морали, коей ты так подвержен — Сие есть хорошо.

— Ну, в общем и целом ты прав, но если посмотреть на то, что убийства, совершенные нашими братьями в основной своей массе совершены без осознания того, что это зло… Ведь родившись в нашей семье, они просто не могли вырасти другими…

— Ерунда! Ты вырос другим! Они росли в той же семье, что и ты, ходили в ту же гимназию, что и ты, гуляли по улицам того же города. У них у всех была возможность стать таким, как ты. Но они не захотели этого, потому что требуется характер, сила воли, для того, чтобы изменить если уж не мир вокруг себя, то хотя бы себя самого. Ты просто оказался сильнее их.

— Надо же, я всегда считал себя самым слабым из всех нас.

— Слабые те, кто позволяют течению нести себя по заранее объявленному маршруту. Только сильные способны, проплыв против течения, выбраться на берег, и пойти своим путем.

— Прости, не хочу тебя обидеть, но я никогда не общался с тобой так близко прежде… Ты всегда казался мне чудовищем… Я много потерял?

— Нет, просто обстоятельства меняют меня так же, как и других людей. Все мы в той или иной мере подвержены влиянию происходящих с нами событий. И я не исключение. Другой вопрос, что я не уверен в том, стоит ли тебе общаться со мной и сейчас. Я был, как ты выразился чудовищем, и я им остаюсь. Просто последнее время в этом чудовище периодически стал просыпаться человек.

— Но почему именно сейчас? Из-за смерти мамы?

Джейсон нервно встал с кровати и подошел к окну. Повернувшись спиной к брату, он дал ему тот ответ, который нашел сам для себя, стоя и держа в руках сердца Элиота, когда его зашивала Джинни.

— Я думаю, что здесь повлияло сразу несколько факторов. Во-первых, я был на волосок от смерти, и хотя это было не первый раз в моей жизни, на этот раз я смог почувствовать насколько близок к краю. Во-вторых, я встретил потрясающую девушку, которая не только спасла мне жизнь, но и пробудила во мне интерес жить. Первый раз в жизни я полюбил… И знаешь, это переворачивает твой взгляд на жизнь… Все, что раньше казалось безликим и неинтересным приобретает удивительный, завораживающий оттенок. Кажется, что весь мир сосредоточился в одной точке, и эта точка стала центром твоей вселенной. В-третьих, может тебе покажется это смешным, но мне кажется, я некоторым образом повзрослел. Прожитые годы позволили мне накопить определенный багаж знаний о жизни, о людях, о нашей семье, о себе самом, в конце концов… Эти знания дают возможность увидеть то, что раньше было недоступно пониманию. То, что по определению нельзя понять, когда тебе пятнадцать. Даже нормальные люди совершают массу глупостей в юности, о которых сожалеют, будучи взрослыми людьми. Что уж говорить о таких выродках, как мы? Безусловно, не попадись на моем пути Дэймон, да и Яго, я вряд ли бы смог осознать все это. Как бы это странно это не прозвучало, они смогли с кровью вбить в меня кулаками понятие о том, что между людьми возможны отношения отличные от тех, что царили в нашей семье. Благодаря Дэймону я понял, что такое заботится о ком-то близком, что значит жертвовать своими интересами ради других… Они с Яго показали мне, что на самом деле означают братские отношения. Я отталкивал их ценности, как только мог, годами доказывая, что не принимаю их взгляд на жизнь. И сам не заметил, как их идеи проникали мне под кожу, усыпляя мою кровожадную сущность.

— Когда ты первый раз почувствовал в себе человеческое начало, — затаив дыхание, Эрик задал вопрос, надеясь, что брат не прервет свой откровенный порыв.

— Когда похитил Джельсамину Валенте. Она лежала без сознания, такая хрупкая, маленькая, белокурая, с лицом лисички, и с этими еле заметными веснушками, точь в точь как у Яго… Я знал, что она уже должна была прийти в себя, но она все не подавала признаков сознания. Сперва я начал волноваться, мне было велено ее похитить, но не убивать… А потом вспомнил, что она сестра Яго, настоящая Куори и я могу часами ждать ее «пробуждения» в то время, как она будет морочить мне голову своим мнимым обмороком.

И когда я осознал, что она действительно сестра Яго, у меня в душе шевельнулось что-то… Я никогда на Августу не смотрел, так как на эту девушку. У меня было ощущение, что передо мной моя младшая сестренка, и я должен о ней позаботиться. Ведь она дорога Яго, а он столько для меня сделал. Меня самого тогда так потрясла и эта мысль, и ощущение, когда тебя охватывает желание позаботиться о ком-то.

Эрик потрясенно смотрел в спину брата и пытался поверить его словам. Сейчас ему больше всего хотелось, чтобы все это было правдой и хоть кто-то из его единокровных братьев не вызывал у него отвращения. Джейсон, взяв себя в руки, повернулся к брату лицом и спокойно спросил.

— Так что же тебя так мучает?

— Мне тут предложили умереть, чтобы спасти мир…

— Все-таки мы с тобой такие разные! Мне обычно предлагают убить, а тебе предложили умереть… И кто же это у нас так озабочен существованием мира?

— Шантэль.

— Всегда знал, что причина безумия нашей семейки заложена именно в ней! В детстве у меня даже была довольно странная фантазия, что она ждет, когда мы вырастим, нарастим мяска, и она сможет, нас съесть заживо.

— Ну, ты был не далек от истины.

— Ну, раз уж начал рассказывать о нашей совершенной бабуле, выкладывай все.

Нифрея сидела в своем любимом кресле на том самом месте, где еще вчера стоял ее прекрасный замок. Она была дома, и сидя в кресле, просчитывала свои дальнейшие шаги, когда почувствовала приближающийся смерч. Она так и осталась на месте, решив посмотреть, что будет. Сила, что оставила от ее дома только горы перетертых в песок камней, потрясла ее своей мощью. «На вкус» это была сила Малкани Куори, но так казалось только на первый взгляд. На самом деле подобной мощью не обладало ни одно существо этого мира. И первые мгновения она даже не могла понять природу такой мощи. Ее пронзила ужасная мысль, что это Фарго… Ибо вкус его силы явственно чувствовался в этой стихии, но все же это был не он. Потребовалось несколько мгновений, чтобы стало очевидно, что это коктейль из силы Джельсамины и Яго. И когда пришло сознание того, кто ее навестил, Нифрея потрясенно замерла. Она не ожидала, что такое возможно. Конечно, можно было предположить такую силу при союзе двух демиургов… Но ни Мина, ни Яго не были… Впрочем, Яго вполне мог быть не живорожденным, а вот в природе Мины сомневаться не приходилось. Да, она дитя двух демиургов, но дитя живорожденное, а значит вполне обычное дитя. Впрочем, сейчас это дитя обладало силой своей матери, в которой тоже не должно быть такой силы, но стараниями Габриэллы она развилась в нечто не поддающееся анализу. Девчонка сама по себе вряд ли представляет угрозу, но в союзе с силой Яго… От молодого Корина так откровенно пахнуло силой Фарго, что Нифрея покрылась мурашками. Ситуация катастрофически выходила из-под контроля и надо было срочно собирать своих миньонов. Час икс неминуемо приближался. Все в воздухе пахло предстоящей битвой.

Последние пять минут Дэймон корчился от боли. Нежные ручки Джинни довольно беспощадно сначала мяли-терзали его лицо, затем мазали какой-то очень пахучей мазью. Буквально через минуту там, где мазь была наложена на кожу, появилось ощущение холода, а затем стала уходить боль. Не успел молодой человек насладиться облегчением, как его весьма бесцеремонно хлопнули рукой по плечу.

— Вставай, хватит валяться. Пришло время объясниться, — сухой голос Джинни не предвещал ничего хорошего и Дэймон был вынужден открыть один глаз. Поняв, что ему это удалось, и даже не пришлось испытать той дикой боли, что мучала его, когда в прошлый раз он приходил в себя, молодой человек открыл второй глаз.

— Привет, — голос Дэймона еле прозвучал. Прокашлявшись, он попытался заставить его звучать звонче, но ни чего не помогало.

— Извини, с голосом придется пару дней пожить с таким. Все силы организма пришлось направить на восстановление черепной коробки и ее содержимого. Ну и лица заодно. Так что сломанные ребра, поврежденная трахея, и отбитые почки пойдут во второй волне лечения. Если, конечно, ты соизволишь мне рассказать, что это ты устроил. Потому что у меня терпение уже на исходе.

— Джинни, знаешь…

— Я много лет Джинни, хватит морочить мне голову. Я отлично знаю, чего хочу в этой жизни, и сейчас я хочу немедленно услышать твои объяснения.

— Прости, но мне нечего тебе сказать, — опустил глаза в пол Дэймон.

— Дэймон, не вынуждай меня сделать тебе больно.

Раздавшая в ответ тишина, заставила девушку тяжело вздохнуть.

— И почему я знала, что так и будет?

— Джинни, я не могу тебе ничего сказать. Врать не хочу, а сказать правду не могу. Может быть, ты догадаешься сама?

— Ну, спасибо. А если я тупая, и никогда не додумаюсь до истины?

— Ты одна из самых красивых и умных женщин за всю историю этого мира. И я это говорю не потому, что моя жизнь сейчас в твоих руках, а потому что если в природе и есть что-то близкое к совершенству, то это ты.

— Только «близкое», — возмущенно фыркнула Джинни.

— Ну, очень близкое! — улыбнулся Дэймон и порадовался, что его лицо, наконец, позволяет ему это делать безболезненно. Очередное подтверждение его теории заставило в душе вновь проснуться надежде.

— Шут с тобой! Так и знала, что ничего не добьюсь. К тебе посетитель. Постарайся не довести его до умерщвления твоего тела. Я слишком много в тебя уже вложила. Я оставлю вас вдвоем.

Дэймон уже точно знал, кто его визитер, потому что не услышать Анри было невозможно как ментально так и физически. Выскользнувшую за дверь Джинни, сменил вечно цветущий сын Ремизы Монье. Его бодрый внешний вид всегда вызывал острый приступ зависти у основной массы населения этого мира.

Анри, ехидно усмехнувшись, покачал головой.

— Дэймон, знаешь, мать сказала, что общение с Нихушем освобождает нас от любых зажимов, барьеров, позволяет человеку воплощать свои тайные желания. Гм… Если ты так хотел, чтобы Яго избил тебя до полусмерти, мог бы просто попросить. Он добрый человек, думаю, пошел бы тебе на встречу.

— Ха-ха-ха, — ворчливо буркнул Дэймон. — Ты сегодня так остроумен! Это общение с Нихушем пробудило в тебе желанием быть шутом?

— Я смотрю, ты идешь на поправку, — довольно усмехнулся Анри, — раз ворчишь, как заправский дедок.

— А я смотрю тебе совсем нечем заняться, чем приходить и донимать больного человека.

— Ну, должен же был я навестить своего кузена, который если верить слухам, находится на грани между жизнью и смертью!

— Что-то ты не торопился навещать Джейсона, когда он здесь лежал в значительно более тяжелом состоянии.

Анри брезгливо поморщился.

— Тебе прекрасно известно мое отношение к твоему брату. Мне и в страшном сне не приснится навестить этого душку.

— Да уж, ваше «теплое» отношение друг к другу, трогает до глубины души.

— Я милейшее, безобидное существо, так что все претензии направляй к своему сумасшедшему братцу.

— Оставим Джейсона в покое, у него сейчас хватает забот.