Голодные Игры глазами Пита Мелларка

Глава 23. Начало конца

Мы решаем, что нужно начать с маленьких порций, чтобы не затошнило. Режу пополам яблоко (да, да, ножи, вилки и тарелки прилетели вместе с едой, и я прямо представляю, как Хеймитч собирает нам эту посылку, а Эффи заставляет его разориться на кухонные приборы). Потом мы съедаем по булочке и по крошечной порции баранины. Предлагаю подождать часок, а потом съесть еще, Китнисс соглашается, и мы залазим обратно в спальник.

— Значит, с пяти лет ты совсем не обращал внимания на других девочек? — продолжает Китнисс.

— Ничего подобного. Я обращал внимания на всех девочек, но ты всегда была для меня самой лучшей.

— Представляю, как обрадовались твои родители, когда узнали, что ты любишь девчонку из Шлака.

Рисую у себя в голове эту картину. Отец, наверняка не будет против, а, может, даже обрадуется, а вот мама… У нее явно не возникнет радостных чувств. Но потом я вспоминаю, что по возвращению домой я и Китнисс переедем в новые дома. Говорю ей об этом, а она вдруг начинает смеяться.

— Представляешь, нашим единственным соседом будет Хеймитч.

Тоже смеюсь, представляя эту картину, и мы начинаем шутить над тем, как будем устраивать пикники и ходить друг к другу на чай.

Через полчаса решаем поесть еще. Китнисс раскладывает баранину на тарелки, и тогда начинает играть гимн. Выглядываю в щель между камней просто ради интереса. Сегодня пушка ни разу не стреляла. Но, разглядев сквозь потоки воды герб, в который раз не верю тому, что вижу. Высоко-высоко в небе на всю арену сияет фотография Цепа.

— Китнисс, — зову ее я.

— Что? Съедим еще одну булочку пополам? — она не обращает на меня никакого внимания. Тогда зову ею чуть громче и настырней.

— Я разрежу булочку, а сыр оставим на завтра, — зову ее еще раз и она наконец-то отвлекается от еды. — Что?

— Цеп погиб, — говорю ей, глубоко вздохнув.

Она бросает свое занятие и подлетает к выходу, отталкивая меня.

— Ты уверен? Что там вообще можно увидеть? — она присматривается и понимает, что я не ошибся. Потом Китнисс разворачивается спиной к стене и сползает на пол. Сажусь с ней рядом и глажу ее руку. Как я и думал, Катон бросил все силы на то, чтобы отомстить.

Такого пустого взгляда у Китнисс я не видел уже давно. Точнее не так. Я никогда не видел у нее такого пустого взгляда. Мне нужно срочно ее чем-то отвлечь, и я не придумываю ничего лучше, как вручить ей тарелку с едой. Она кивает и начинает жевать кусочки баранины, продолжая всматриваться в пустоту.

— Все в порядке? — задаю ей, наверное, самый глупый вопрос, который можно задать.

— Просто… если не победим мы, я хотела, чтобы победил он, — прижимаю ее к себе и целую в лоб.

— Но с другой стороны, мы теперь на один шаг ближе к дому, — она ничего не отвечает и опять кивает.

— И Катон начнет охоту на нас, — так не хочу об этом думать, но что поделаешь. Она права.

— И он забрал у Цепа то, что ему необходимо, — добавляю я.

— Я думаю, Катон ранен. Цеп не сдался бы без битвы.

Надеюсь, что так и есть. И чем сильнее, тем лучше. А еще лучше, если его травма от нашей прошлой драки тоже еще не прошла.

— Интересно, как там поживает Лиса? — размышляю вслух.

— Ну с ней, я думаю, все отлично, — закатывает глаза Китнисс. Интересно, что про нее Лиса сказала тогда у реки примерно то же самое и в таком же контексте. — Пожалуй, легче справиться с Катоном, чем с ней.

— Надеюсь, они справятся друг с другом сами, а мы поедем домой… — звучит жестоко, но это самый оптимальным вариант, — и все равно, теперь надо дежурить повнимательней.

— Да. С сегодняшнего дня будем начеку.

Мы молча принимаемся за еду. А потом я вызываюсь дежурить первым, чтобы дать Китнисс отдохнуть. Смерть Цепа для нее оказалась большим ударом.

Надеваю очки и обнимаю Китнисс, а она прижимается ко мне всем телом. Не разрешаю себе смотреть на нее и направляю все внимание на выход. Проходит часа четыре. Начинаю задремывать и бужу Китнисс. Она говорит, что отлично выспалась, и снимает с меня очки. Но вместо сна я погружаюсь в свои мысли.

Теперь у нас осталось только два противника. К одному из них я очень привязался, а второй, наверняка, узнал о моем обмане и теперь ненавидит меня, возможно, даже сильнее, чем Китнисс. Почему же я всегда умудряюсь попадать в такие ситуации? И может ли Лиса, на самом деле, быть нашим противником? Мечтает ли она о нашей смерти? Продумывает ли план нашего убийства? Вряд ли… А вот с Катоном шутки плохо. Может, в самом деле, они найдут друг друга раньше, чем нас, и мы победим без особой борьбы? Не хотелось бы мне кого-то убивать, и тем более я не хочу, чтобы Китнисс убивала ради меня. Наверное, эти мысли не для арены, но я рад, что остался самим собой. Отец будет мной гордиться, ведь я не стал пешкой в руках Капитолия.

С этими мыслями потихоньку погружаюсь в сон.

Утром просыпаюсь от странного и непривычного звука тишины. По стенам пещеры больше не стучит дождь, он совсем прекратился. Тишина даже немного угнетает, будто таит в себе больше опасностей, чем шум дождя. И, как по волшебству, светит яркое солнце. Наверное, даже слишком яркое для раннего утра. Просыпаюсь почему-то абсолютно не выспавшимся и не успеваю открыть глаза, как они снова закрываются, и я засыпаю опять.

Через некоторое время Китнисс легонько дотрагивается до моего плеча, чтобы разбудить. Притягиваю ее к себе и целую, но сегодня она явно не настроена на нежности, поэтому быстро отстраняется и говорит, что нельзя тратить время впустую. Я и сам понимаю это, но почему-то ко мне в голову закрадываются мысли о Гейле. Не из-за него ли Китнисс не хочет больше нежничать? И чтобы как-то отвлечься, вызываюсь приготовить нам завтрак.

Пока занимаюсь едой, Китнисс складывает все наши припасы в рюкзак. Ясное дело, что больше она не хочет здесь задерживаться, а вот я уходить совсем не хочу, потому что знаю, что, как только мы выйдем в лес, не будет времени на разговоры и объятия. Нам нужно будет охотиться и защищаться. А если Катон на самом деле ранен, то лучше нам самим выследить его и… Не хочу я об этом думать. Каким бы мерзавцем он ни был, убивать его совсем не хочется. А, если сказать точнее, я сомневаюсь, что мне хватит духу. Ведь уже был шанс. Отлично помню, как он валялся на земле, и я подставил к его горлу копье. Только одно мое движение отделяло его от смерти, и что я сделал? Отпустил его и чуть не умер из-за этого сам. Наверное, я должен хотеть ему отомстить за все те мучения, что мне пришлось пережить, но от одной мысли об убийстве мне становиться тошно.

Китнисс заканчивает собирать наши вещи и садится около меня по-турецки. Кладу на две тарелки поровну риса и мяса и еще столько же оставляю в корзине, но она говорит, что ни к чему экономить, ведь мы будем охотиться. Теперь у нас будет еда, а подарок от спонсоров нужно доесть. Молча раскладываю оставшуюся еду на наши тарелки и протягиваю ей одну. Еда и впрямь вкусная, и, если я не ошибаюсь, именно это блюдо Китнисс назвала самым лучшим в Капитолии на интервью у Цезаря.

Мы вдвоем с жадностью едим баранину, и, в конце концов, Китнисс не удерживается и собирает подливу пальцем.

— Что подумает Эффи Бряк о наших манерах?! — она еще раз проводит пальцем по тарелке и сует его в рот.

— Эй, Эффи смотри! — решаю подыграть ей и швыряю вилку за спину. Китнисс смеется, а я облизываю тарелку языком. — Мы скучаем по тебе, Эффи!

Она смеется еще сильнее и закрывает мне рот ладонью.

— Перестань! Вдруг Катон как раз проходит мимо нашей пещеры.

Притягиваю ее ближе к себе.

— Что мне какой-то Катон? Ты меня защитишь.

— Ну, хватит, — сквозь смех проговаривает она, выпутываясь из моих объятий, а я успеваю поцеловать ее еще раз.

Но как только мы выходим из пещеры, сразу становимся серьезными. Китнисс проверяет свои силки, а я набираю воды из речки. Через пару минут она возвращается без добычи. Да и не удивительно, ни один зверь не бегал здесь, пока лил этот дождь.

— Нам лучше вернуться туда, где я охотилась раньше, — говорит она.

— Решать тебе. Говори, что я должен делать.

— Смотри в оба. Ступай по камням, пока можно, зачем оставлять лишнее следы? И тебе придется слушать за нас двоих, — она показывает на свое ухо, и я только сейчас вспоминаю, что она оглохла на одно ухо из-за взрыва. Киваю в знак согласия и стараюсь прислушиваться ко всем звукам.

Китнисс идет первая, я шагаю за ней, вооружившись ножом. Со временем огромные валуны сменяются мелкими камешками, а потом и вовсе остаются позади, оставляя вместо себя покров из еловых иголок. Внимательно гляжу по сторонам и стараюсь прислушиваться к каждому шороху, как вдруг Китнисс останавливается на месте, и я, заглядевшись, не успеваю остановиться и толкаю ее в спину.

— В чем дело?

— Постарайся идти потише, — разражено говорит она. — О Катоне я уже не говорю — ты распугаешь всех кроликов на десять миль вокруг.

— Да? Прости. Я постараюсь.

Она кивает и продолжает идти вперед. Теперь я и сам замечаю, что создаю слишком много шума, и как ни стараюсь шагать потише, все равно ничего не выходит. Китнисс опять останавливается.

— Может, снимешь ботинки? — предлагает она.

— Как? Здесь?

— Ну да. Я тоже сниму. Так мы будет создавать меньше шума.

Неохотно, но все же соглашаюсь. Мы разуваемся и снимаем носки, а потом продолжаем идти в неизвестном мне направлении. С каждым моим шагом Китнисс хмурится все сильнее и сильнее, и, когда ее выражение лица подсказывает мне, что еще секунда, и она не выдержит и пристрелит меня из лука, предлагаю разделиться.

— Я лучше буду собирать ягоды, иначе сейчас я только мешаю тебе.

— Ты же не виноват, что у тебя болит нога.

— Не виноват, но лучше тебе идти дальше без меня. Покажи мне съедобные растения, и я буду их собирать.

— А если придет Катон?

— Ну, к Катону мне не привыкать. Я с ним уже дрался.

Она закатывает глаза.

— Почему бы тебе не залезть на дерево и не следить, чтобы все было спокойно, пока я буду охотиться?

— Почему бы тебе не показать мне растения и не пойти добывать нам мясо? — копирую ее я.

Китнисс глубоко вздыхает и показывает, где можно насобирать кореньев и ягод. А перед уходом учит меня сигналу, которым они обменивались с Рутой. Свист я осваиваю быстро. Мы договариваемся пересвистываться время от времени, чтобы знать, что каждый из нас в порядке.

Провожаю ее взглядом, и начинаю искать нам еду. Ухожу все дальше и дальше и, наконец, замечаю около ручья целое скопление кустиков со спелыми черными ягодами. Собираю все с первого куста и отношу обратно к месту, где мы оставили свои вещи, потом снова иду к реке. И тут слышу, как Китнисс зовет меня. Причем очень громко. Она не стала бы кричать, если бы не случилось что-то плохое. Молниеносно поднимаюсь на ноги и бегу обратно к нашему месту, и, когда выбегаю на полянку, еле успеваю увернуться от стрелы. К счастью, она попадает в дерево около меня, а у меня от шока случается ступор. Так и стою с ягодами на вытянутой ладошке, даже не дышу.

— Почему ты ушел? — набрасывается она на меня. — Ты должен быть здесь, а не бродить по лесу!

— Я нашел ягоды у ручья, — отвечаю, но Китнисс меня будто не слышит.

— Почему ты не отвечал, когда я свистела?

— Я не слышал. Вода слишком шумела.

— Я думала, Катон убил тебя! — срывается она на крик.

— Все хорошо, — подхожу и обнимаю ее, но она никак не реагирует. — Ну же, успокойся, Китнисс.

Она отталкивает меня и глубоко вздыхает.

— Когда двое договариваются о сигнале, они не должны уходить слишком далеко. Если на сигнал не отвечаю, значит — беда. Неужели непонятно?

— Понятно, — спокойно отвечаю я.

— Так было с Рутой, а потом я смотрела, как она умирает!

Становится понятно, отчего реакция Китнисс оказалась настолько буйной. Сразу начинаю чувствовать себя жутко виноватым и не знаю, что сделать, чтобы она меня простила. Начинаю оправдываться, но напарница, похоже, не хочет меня слушать. Отворачивается и идет к рюкзаку.

— Ты ел без меня! — опять начинает она.

— Ел? — удивляюсь я. — Нет. Ничего я не ел.

— В таком случае сыр съело яблоко.

— Я не знаю, что съело сыр, — так же спокойно продолжаю я. — Я его не ел. Я собирал ягоды у ручья. Вот, возьми, попробуй, — протягиваю ей все ту же горстку, сжатую в ладошке, она берет одну и начинает разглядывать.

Одного взгляда мне хватает, чтобы понять, что с ягодами я ей тоже не угодил.

Китнисс приседает, чтобы рассмотреть всю горсть, которую я насобирал, и тут стреляет пушка. Она быстро оборачивается, будто думая, что это умер я, но я развожу руками, показывая, что все в порядке, и тут недалеко от нас появляется планолет. Приглядываюсь внимательней и замечаю копну рыжих волос. Клешни поднимаются выше над деревьями, и я наблюдаю за трупом той самой девушки, что накормила меня, пока я не мог добыть себе еду сам. Ее волосы развивает ветер, и я вспоминаю, как она старалась пригладить их, но они все равно торчали во все стороны. Через пару секунд ее худое тело поднимают на борт, и она исчезает навсегда. Возможно, мне бы и было ее жаль, только вот следующая моя мысль заставляет действовать мгновенно. Если она мертва, значит, кто-то ее убил. Кроме нас на арене остался только Катон. Хватаю Китнисс за руку и толкаю ее к дереву.

— Забирайся! Живо. Я следом. Сверху будет легче обороняться.

Но она даже и не думает двигаться. Стоит и спокойно смотрит на меня.

— Нет, Пит. Ее убил не Катон. Ее убил ты.

Ее обвинение просто выбивает меня из колеи. Почему она так решила? Неужели из-за дурацких ягод она будет теперь во всем винить меня?!

— Что? Да я же был в другой стороне! Как я мог ее убить?

Вместо ответа она указывает на кучку черных ягод, разложенных на куске пленки.

Сначала я ничего не понимаю, и Китнисс начинает рассказывать мне, как Лиса понемножку воровала из запасов профи и как, скорее всего, украла у нас ягоды, решив, что они съедобные, раз мы нарвали их себе.

И когда, наконец, я понимаю, что Китнисс однозначно права, мне становится не по себе. Ведь и вправду получается, что ее убил я. Она спасла меня от голодной смерти, а я ее убил. Теперь она мертва всего лишь потому, что доверилась мне. А я даже не узнал ее имени…

Решаю не рассказывать об этом Китнисс, подумав, что так будет лучше.

— Интересно, как она нас нашла? Это, наверное, потому что я так шумел.

Даже тут виноват я.

— Она очень умная. Вернее, была умной. Пока ты ее не перехитрил.

— Я не хитрил. И вообще как-то нечестно получается. Ведь мы бы сами умерли, если бы она не съела ягоды первой, — но я тут же исправляюсь, вспомнив, как Китнисс с критичным видом разглядывала ягоду. — То есть, нет, конечно. Ты же их узнала, правда? — она кивает.

— У нас их называют морником.

— Даже название жуткое. Прости, Китнисс. Я, правда, думал, что это те самые, которые собирала ты у пещеры.

— Не извиняйся. Теперь мы на шаг ближе к дому. Так ведь? — киваю, вспоминая, как сказал ей тоже самое, после смерти Цепа.

— Я выброшу остальные, — уже берусь за конец пленки, чтобы стряхнуть их на землю, но Китнисс меня останавливает.

— Они обманули Лису, может, и с Катоном сработают, — девушка достает из рюкзака маленький кожаный мешочек и пересыпает туда ягоды. — Если будет нас преследовать, мы бросим мешочек, будто случайно, а он, глядишь, и попробует.

— И тогда здравствуй, дистрикт-12, — пытаюсь улыбнуться, хотя на душе становится жутко паршиво.

— Точно, — говорит она и прикрепляет мешочек к поясу.

— Теперь он знает, где мы, если был не очень далеко отсюда. Видел планолет, думает, что мы убили Лису, и придет, — она кивает, соглашаясь.

— Тогда давай разводить костер прямо здесь.

— Ты готова с ним встретиться?

— Я готова поесть. Лучшего шанса спокойно приготовить еду не будет. Если Катон узнал, где мы, тут ничего не поделаешь. А еще он знает, что нас двое, и уверен, что мы специально охотились на Лису. Значит, ты выздоровел. А раз мы развели костер, то не только не боимся его, наоборот, устроили западню. Ты бы пришел в таком случае?

— Скорее всего, нет, — соглашаюсь я.

Берусь разводить костер, а Китнисс готовит еду. И уже через полчаса все готово: мясо и коренья пожарены, костер потушен, вещи собраны.

— Надо подняться выше на лесистый холм и найти подходящее дерево для ночевки.

— Я не умею лазать по деревьям, как ты, да еще с больной ногой. К тому же я не смогу заснуть в пятидесяти ярдах над землей.

— Внизу ночевать опасно.

— Может, вернемся в пещеру? — предлагаю я, заранее зная, что услышу отказ. — Там вода рядом и обороняться легче.

Китнисс глубоко вздыхает и задумывается, а я уже начинаю перебирать в голове достоинства пещеры, но тут она подходит ко мне, обвивает шею руками и целует. Надо же, когда я не топаю и не собираю ядовитые ягоды, она ведет себя гораздо нежнее. Впрочем, неудивительно.

— Почему бы и нет. Давай вернемся, — прямо вздыхаю от облегчения.

— Я и не надеялся, что ты так легко согласишься.

Она улыбается, и я еще раз целую ее долгим и нежным поцелуем. Только в этот момент понимаю, как же мне не хватало этого целый день.

Обратно идем, держась за руки, будто гуляем в каком-то парке, а не на арене. Китнисс предлагает идти по дну ручья, чтобы наловить рыбы, и я соглашаюсь. Даже притом, что мы идет под уклон, подгоняемые течением, дорога отнимает все силы. К пещере мы возвращаемся уже ночью, быстро ужинаем и отправляемся спать. Китнисс говорит, что будет дежурить первой, а у меня нет сил спорить, поэтому я забираюсь в спальник и засыпаю. А когда снова открываю глаза, уже опять светит солнце.

— Я проспал всю ночь. Это нечестно, Китнисс. Почему ты меня не разбудила? — но она похоже не переживает на этот счет, потягивается и заползает в мешок.

— Посплю теперь. Разбуди, если будет что-нибудь интересное.

Киваю, но весь день ничего интересного не происходит. Китнисс сама просыпается под вечер и сонно потирает глаза.

— Наш друг не показывался?

— Нет, — отвечаю я. — Его ненавязчивость начинает меня беспокоить.

В глубине души надеюсь, что в схватке с Цепом наш противник пострадал настолько, что валяется где-то под деревом и истекает кровью, как я тогда в окружении мха и камней.

— Интересно, сколько еще будут ждать распорядители, пока не сгонят нас вместе?

— Лиса погибла сутки назад. Зрители уже наверняка сделали ставки и заскучали.

— Да, у меня предчувствие, что это будет сегодня. Знать бы еще, как они это сделают…

Мне лично совсем неинтересно, что они придумали. Поэтому не хочется даже задумываться над этим. Даже без особого воображения я отчетливо помню все те ужасы, которые приходилось переживать трибутам на прошлых Играх. А с появлением нового распорядителя, Сенеки Крейна, финальные «забавы» стали еще изощренней. Так что для нас он наверняка приготовил что-то особенное. Учитывая изменения правил, щедрый пир у Рога и прочие несвойственные обычным Играм моменты, даже не стоит надеяться, что во время финала нас оставят в покое.

— Что ж, пока ничего не происходит, нет смысла терять день охоты. Только вначале нужно как следует подкрепиться. Мало ли, что может случиться по дороге, — рассуждает Китнисс и достает из рюкзака мясо и коренья.

Мы наедаемся и решаем пойти к ручью, чтобы хотя бы немного обмыться и почистить одежду. Собираю все наши вещи в рюкзак, и мы покидаем пещеру. Китнисс похлопывает рукой по каменной стене, будто благодаря и прощаясь с ней.

Лук она держит наготове, а я проверяю нож, который весит за поясом. И мне почему-то так спокойно сегодня идти по этим камням. Я, наконец, понимаю, что это Катон должен бояться нас, а не мы его. И он боится, судя по последним нескольким дням.

Когда мы подходим к реке, точнее к тому, что от нее осталось, у меня замирает сердце. Там не просто нет воды, там даже грязь засохла. Раскрываю рюкзак, проверяя наши запасы: две полные бутыли и наполовину полный бурдюк. При такой жаре мы вдвоем быстро все выпьем.

Сажусь на выступ около высохшей реки и понимаю, что Китнисс была права. Это случится сегодня. Сегодня начало конца.

Китнисс садится рядом со мной и прижимает руку к горлу.

— Без воды нам долго не протянуть, — тихо говорит она. — Этого хватит до вечера или до завтра, если экономить, — соглашаюсь с ней.

— Есть идеи? — она отрицательно машет головой, продолжая держаться за горло, будто уже сейчас мучается от жажды.

— А у тебя? — я киваю.

— Озеро. Они сгоняют нас к озеру.

— Может, есть еще пруды или родники…

— Надо проверить, — говорю я, хотя нам обоим известно, что куда бы мы ни пошли, воды там не будет.

Мы отправляемся к месту, где после пожара профи обнаружили ее и загнали на дерево, но и там земля сухая, будто никогда воды и не было.

— Ты прав, — вздыхает Китнисс. — Они собирают нас у озера. Пойдем сразу или подождем, пока закончится вода?

— Лучше сразу. Сейчас мы сытые и отдохнувшие. Пусть скорее все закончится, — меня пугает свое собственное равнодушие в голосе, но в то же время лучше вести себя спокойно, чем устраивать панику. Китнисс и так волнуется, по ней это сразу видно. Поэтому я подхожу к ней и кладу руку на плечо. — Двое против одного. Легче легкого.

Она вроде бы немного ободряется и обнимает меня.

— Следующий раз обедать будем в Капитолии.

— Точно, — целую ее в лоб и через пару минут мы отправляемся к Рогу. На встречу с Катоном. На нашу последнюю встречу.

Китнисс останавливается у дерева, около которого валяется оболочка осиного гнезда. Она пинает ее ногой, и та рассыпается под сапогом. Китнисс смотрит на дерево, а я вспоминаю ту ночь. Наверное, одну из худших ночей в моей жизни. Я-то тогда был в относительной безопасности, а вот Китнисс сидела на дереве, как потом выяснилось с огромным ожогом на ноге, а внизу ее караулила банда профи. И это именно я не смог уберечь ее от этого. Не смог сбить убийц со следа. И ее жизнь висела на волоске. Хорошо хоть Рута подала идею с осами. Малышка сделала то, что должен был сделать я, а я даже ни разу не разговаривал с ней. Только видел несколько раз в тренировочном зале, и все, а при этом стольким ей обязан.

У Китнисс это место тоже не вызывает никаких приятных воспоминаний, поэтому мы выпиваем немного воды и идем дальше, не проронив за всю дорогу ни слова. Лично мне кажется, что стоит издать хоть один звук, и все это пугающее спокойствие сменится ужасом и паникой. Не знаю, чувствует ли Китнисс то же самое, но она тоже молчит. И вибрацию от этой тишины можно практически пощупать руками, словно натянутую струну, которая вот-вот лопнет.

На площадку около Рога мы выходим уже вечером. Достаю нож, Китнисс заряжает лук, только вот делаем мы это зря. Кроме нас тут никого и ничего нет. Мы молча оглядываемся и идем к озеру, чтобы пополнить запасы воды.

— Надеюсь, он появится до темноты. У нас только одни очки, — прерывает тишину Китнисс.

— Возможно, именно на это он и рассчитывает, — говорю я. — Что будем делать? Вернемся в пещеры? Или останемся здесь?

— Либо так, либо найдем дерево. Давай подождем еще полчаса, а потом уходим.

Мы садимся у берега на выступ, и я вспоминаю это место. Возникает ощущение, будто я не был здесь миллион лет, и за это время все изменилось до неузнаваемости. Вроде бы все то же самое: тот же Рог, тот же лес, но в это же время здесь пусто. Раньше всю середину поля украшали припасы, вокруг них был разбит лагерь — стояли палатки и горел костер. С другой стороны была одинокая палатка Мирты. И именно с этого обрыва Катон сбросил ее в ту ночь, когда она напилась. Сейчас почти все люди, которые здесь жили, развлекались, плакали, строили планы, мертвы. Линда — девушка из четвертого, оплакивающая парня из своего дистрикта каждую ночь, с короткими черными волосами и небесно-голубыми глазами. Марвел — парень, который отправился на Игры не за победой, а за тем, чтобы умереть так, как этого все от него ждали. Диадема, с ее вечными капризами и нытьем, но при этом сильным, почти мужественным характером. Мирта… От чего-то ее мне особенно жаль. Их с Катоном история так похожа на нашу. Они могли бы вернуться домой вместо нас, но судьба распорядилась иначе. Теперь либо мы, либо Катон — единственный выживший профи.

Оглядываюсь, чтобы посмотреть на Китнисс. Она сидит совсем близко и смотрит куда-то вдаль. Беру ее за руку и поглаживаю пальцами ладонь, а она начинает напевать мелодию. Простую и незатейливую, но такую красивую, что все птицы вмиг замолкают и слушают ее, а в следующую секунду начинают петь эту же мелодию, повторяя ее друг за дружкой, создавая уже целую песню.

— Точь-в-точь как с твоим отцом, — девушка грустно улыбается в ответ.

— Это песня Руты. Я ее им просто напомнила.

Подсаживаюсь ближе к Китнисс и обнимаю ее вокруг талии, а она откидывается на мое плечо и закрывает глаза, наслаждаясь мелодией. На какое-то время в душе становится тепло и спокойно, но жизнь решает напомнить, что мы находимся на Голодных Играх, а не в парке около дома.

Душераздирающий крик прерывает всю тишину вокруг. Мы разом вскакиваем на ноги и оглядываемся. Справа от нас из леса, размахивая руками, выбегает Катон.

Ну вот и началось.