Голубая кровь

Глава 11. Дом

Мы бродили по Теа-Шетту уже несколько часов и не уставали восхищаться его тихой, уютной, такой домашней красотой. Встречавшиеся нам горожане в большинстве своем приветливо кивали Кейрету и Кайле, мельком окидывая взглядом Рьена и лишь чуть дольше задерживаясь на мне. Ну ладно Рьен — эльф все-таки, а как выяснилось, они здесь частенько бывают, но я-то! Как ни странно, за мной не бегали толпы любопытствующих и не пытались на ощупь удостовериться в реальности меня, будто бы и не было двух тысяч лет, за которые ни один человек не приезжал в Вейрану. Это меня очень удивляло и несколько нервировало, потому что, уверена, если бы в Меору однажды вдруг с официальным визитом приехал вейр — поглазеть сбежался бы весь город. Кейрет на это лишь пожал плечами:

— Ну, во-первых, о вашем приезде мы знали заранее, как только вы получили камни-проводники. Не представляешь, какой тогда поднялся шум — руна договора активизировалась впервые за две с лишним тысячи лет! А потом все как-то попривыкли… Да и, кстати говоря, не так давно в Вейране больше года жила человеческая женщина, поэтому тебе не очень-то удивляются.

— Что ты сказал? — от нашего с Рьеном синхронного вопля с соседнего дерева с испуганным щебетом вспорхнула стайка местных воробьев.

— А вы разве не знали? — в свою очередь удивился Кейрет.

— Откуда?! — справедливо возмутилась я. Ну надо же, оказывается, в Вейране бывали люди! Вот только каким, интересно, образом этой женщине удалось перейти горы и не сойти здесь с ума?

— Действительно, я об этом как-то забыл, — виновато потупился Кейрет. — Но готов немедленно исправиться! Значит, так — приступаю к своим обязанностям раба-экскурсовода, — и, проигнорировав недоумевающих Кайле и Рьена (а нечего было целоваться, пока наследника вейранской короны в рабство забирали!), потащил меня в тенистый проулок.

— Срежем здесь дорогу и через пару кварталов выйдем как раз к дому, где жили Тойр и Нита, — сердце почему-то пропустило один удар, — это та женщина, про которую я говорил, и ее муж. Так вот, лет двадцать назад один из патрулей Лиэта наткнулся в горах на тяжелораненую человеческую женщину. Как оказалось, она была наемницей, а в Вейрану ее загнали преследователи — выполняя последний важный заказ, она где-то допустила ошибку, и ее раскрыли. Нита уходила от погони телепортами, но ищейки каждый раз вновь вставали на ее след. Последний портал привел ее к границе Велларийских гор, и выбор у нее оказался невелик — попробовать перейти горы или сдаться на милость преследователей. Она так никому и не сказала, в чем же заключался ее заказ, но было ясно, что чего-чего, а милости от ищеек ждать было бесполезно, поэтому она поспешила вперед. В Вейрану за ней погоня благоразумно не пошла, решив, что ей там все равно не выжить. Так бы и случилось — не успела она углубиться в горы, как ее почуяли Стражи и начали свое преследование. Вот до сих пор удивляюсь, каким образом ей удавалось так долго — целых полтора дня — от них убегать… В конце концов она сорвалась со скалы в ущелье, где ее и обнаружил патруль. Тойр, начальник патрульной группы, сумел убедить Стражей в том, что свою работу те выполнили, и дальше о пленнице позаботятся вейры. Стражи ушли, патрульные оказали Ните помощь и доставили в Теа-Шетт, где ее довольно быстро поставили на ноги. Убивать ее никто не собирался — во-первых, она не нарушила ни один из наших законов, если не считать нарушения границы — но за две тысячи лет спокойствие в Велларийских горах, похоже, порядком надоело даже Стражам. А во-вторых, нам было безумно интересно узнать о внешнем мире от независимого источника — мы же знаем только то, что говорят нам эльфы. Прости, Рьен, но ты ведь понимаешь, что даже твои высокоморальные сородичи ради выгоды могут… э-э… несколько исказить факты…

Обожающий такие истории эльф только горячо закивал, и Кейрет продолжил свое захватывающее повествование:

— Спустя несколько дней, когда женщина была практически здорова, мы наконец вспомнили о том, что, учитывая прощальный подарочек Айры, она уже давно должна была сойти с ума. Факт абсолютного душевного здоровья нашей гостьи здорово всех озадачил. В конце концов, когда Нита рассказала нам историю своей жизни, мы решили, что это из-за дикой смеси рас в ее крови — ее мать была человеком, а у отца, кроме человеческого, среди предков были еще эльфы, орки и Бог знает еще кто. К тому же, она долгое время путешествовала по миру, попадая в такие странные передряги, что мы все только диву давались. Признаться, весь Королевский Совет слушал Ниту открыв рот, окружив ее как мальчишки старого героя, ветерана какой-нибудь великой войны. Кто знает, может, многочисленные яды, действие которых ей довелось испытать на своей собственной шкуре, или какие-нибудь экзотические зелья сделали ее невосприимчивой к той части проклятия, что касалась людей.

Как бы то ни было, она не только не сошла с ума, но и изъявила желание остаться в Вейране — идти ей было некуда и, кроме того, у них с Тойром неожиданно для всех завязались серьезные отношения. Старина Тойр говорил, что у него это была любовь с первого взгляда, — в голосе Кейрета проскользнули странные тоскливые нотки, — хотя как-то сложно себе представить, что можно влюбиться в окровавленную, еле живую беглянку. Спустя пару месяцев они поженились, и тот год, что они прожили вместе, был для Тойра самым счастливым — а я знал его всю свою жизнь. А потом… Тойр умер, а Нита в тот же день просто исчезла. Без следа… Они жили вот здесь, — и Кейрет тенью нырнул в очередной проулок.

Узкая тенистая улочка заканчивалась тупиком, в котором стоял небольшой домик. С первого взгляда становилось ясно, что здесь давно уже никто не живет: зарешеченные окна покрывал толстый слой пыли, с крыши кое-где отлетела черепица, а заброшенному саду совершенно не помешал бы хороший садовник. Это был самый печальный дом, который я когда-либо видела. Нет, я видела много покинутых жилищ, но этот… Так может выглядеть только дом, в котором когда-то жила счастливая семья, хозяева которого любили друг друга и свое уютное семейное гнездышко. Дом, который хорошо помнит те времена и очень по ним скучает. Покосившаяся дверь, ржавчина на витой калитке, хмуро смотрящие на мир окна — все это производило гнетущее впечатление, тем более что сквозь паутину времени отчетливо просматривалось, каким чудесным был этот дом когда-то.

Внезапный порыв ветра пригнул к земле густые заросли высокой травы, занимавшей все пространство перед крыльцом, и обнажил скульптуру — родовой знак хозяина этого дома. Я не поверила своим глазам — им оказался искусно высеченный в камне найл. Внимательно прищуренные глаза сосредоточенно смотрели вперед, каменные мускулы бугрились, готовые отправить хищника в стремительный прыжок. Это был тот самый найл, которого я всю свою жизнь носила на груди выгравированным на одной стороне моего медальона.

Я метнулась к калитке, собираясь во что бы то ни стало зайти внутрь. Для меня перестал существовать окружающий мир, и мне было наплевать, даже если бы за самовольное проникновение в заброшенный дом в Вейране полагалась смертная казнь — я все равно должна была войти в дом. Кайле, которая стояла ко мне ближе остальных, схватила меня за локоть и дернула назад:

— Лета, ты что делаешь? Стой! Охранник все равно тебя не пустит! Ты же не знаешь, обычно родовой знак — не просто украшение дома, это еще и страж, который преградит дорогу чужим и пропустит друга. Ты не сможешь даже подойти к дверям!

Тревога на лицах Рьена и Кайле немного отрезвила меня, а зарождающееся понимание в стальных глазах Кейрета словно придало сил. Я рванула цепочку и вытащила висевший на шее золотой медальон:

— Это было со мной, сколько я себя помню. Когда меня нашел на пороге своего дома приемный отец, медальон был единственной зацепкой, которая могла помочь мне узнать хоть что-то о том, кто я есть. И один и тот же найл на медальоне и на этой скульптуре перед домом не может быть простым совпадением. Я должна, понимаете, должна туда войти!

Потрясенные друзья не нашли в себе сил возразить. Немой укор в глазах Рьена на мгновение разбудил уснувшую было крепким сном совесть — все-таки я ведь все эти годы скрывала от лучшего друга свою тайну, — но я заставила себя сейчас об этом не думать. Крепкие пальчики Кайле нехотя отпустили мою руку, и, отворив калитку, я зашла в сад.

Каменный найл повернул голову в мою сторону, внимательно оглядел и, спрыгнув со своего постамента, подошел ко мне. Я замерла. Липкий страх на миг окутал сердце — выполненный в натуральную величину, зверь одним ударом лапы мог убить меня на месте. Большая кошка обошла вокруг меня, обнюхала и, потянувшись совсем как домашняя Мурка, лизнула меня в руку. Бугристая голова потерлась о мою ладонь, и хищница, окинув задумчивым взглядом застывших у калитки друзей, вернулась на свое место. Спустя мгновение каменный найл вновь готовился к прыжку, следя глазами за невидимой жертвой… И только теперь пришло понимание — страж меня признал! Вслед за этим душной волной накатил страх — неужели я действительно стою на пороге новой жизни? Потому что если я найду за старой, рассохшейся дверью этого дома ответы на свои вопросы, моя жизнь уж точно никогда не будет прежней…

Сильная рука легла мне на плечо, и знакомый низкий голос тихо прошептал:

— Не бойся. Ты же все для себя уже решила, так чего теперь ждать? Иди…

И я пошла. Ручка двери легко легла в мою ладонь, как будто тянулась навстречу, дверь распахнулась неожиданно легко, вопреки ожиданиям даже не заскрипев, а внутри… Внутри меня ждал Дом. Мой Дом, тот самый, который я так долго искала. Именно таким я всегда представляла себе настоящий семейный очаг — каждая вещь здесь дышала уютом и любовью. В доме царил идеальный порядок, даже несмотря на толстый слой покрывавшей все вокруг пыли. Теперь я поняла, почему дом был таким печальным, почему он так хорошо все помнил — ему не давали забыть все эти вещи… Было ощущение, что счастливая молодая семья просто вышла на минуту и вот-вот вернется. На столе все еще стояли две чайные чашки, в спальне аккуратно заправленная кровать, казалось, только этой ночью согревала любящих людей — и если бы не этот проклятый слой пепельно-серой пыли…

Мое внимание привлек какой-то подозрительный блеск — из-под салфетки, что лежала на столике около кровати, выглядывал краешек металлического украшения. Отодвинув пыльную ткань, я обнаружила гладкое золотое кольцо с кусочком янтаря, вплавленным в него посередине. По внутреннему краю кольца можно было разглядеть надпись: «Женщине, что навсегда в моем сердце». Рука сама потянулась вперед, чтобы взять колечко и рассмотреть поближе, но не успела я его коснуться, как меня захватила уже знакомая волна начинающегося видения, и я погрузилась в темноту…

Боль. Невыносимая, жестокая боль терзала каждую клеточку измученного тела, которое хотело теперь лишь одного — поскорее умереть. Вновь пришла мысль, которая вот уже несколько дней не давала покоя: «Где я допустила ошибку?». А ведь все шло так хорошо… Заказ выполнен, наниматель доволен, я не оставила никаких следов — все как обычно… А потом вдруг погоня, ищейки, натравленные точно на меня, идущие по следу с отставанием всего на пару часов… Телепорты не помогали, каждый удар сердца еще на шаг приближал к смерти… Видимо, меня сдал кто-то из своих, иначе и быть не могло… И теперь я в этих треклятых Велларийских горах, про которые ходят такие странные слухи в Алерии и так упорно молчат в Тайлессе. Сунулась сюда без проводника и, естественно, наткнулась на Стражей. Или они на меня… О Боги, скорее бы потерять сознание…

Спасительная темнота ворчит и тянет ко мне свои мягкие щупальца, не желая отдавать добычу, но холодные пальцы на висках отсекают их, бережно возвращая почти перешагнувшее Край сознание в переломанное тело. О нет, не надо! Я не смогу снова вынести такое!.. Сжимаюсь в ожидании новой волны боли — и понимаю, что ее нет. Боги, какое блаженство — чувствовать что-то, кроме вгрызающейся в каждую клеточку твоего тела боли! Не зря говорят, что цену здоровью и счастью узнаешь лишь тогда, когда их теряешь. И понять это очень хорошо удается как раз с помощью страданий. Боль раскрашивает все твое существование в два цвета — черный и красный, но когда она уходит, мир взрывается всем многообразием цветов, и очень остро начинаешь чувствовать и любить жизнь…

Я теперь, наверное, даже глаза смогу открыть? Хм, и правда смогла… И сразу уткнулась взглядом в глубокие синие озера чьих-то внимательных глаз. Кто это? И что за странный певучий язык, на котором переговариваются стоящие чуть поодаль люди? Тот, что с глазами цвета неба, вдруг сказал на общем, обращаясь ко мне:

— Как тебя зовут?

— Нита.

— Я Тойр. Ты как сюда попала? Неужели прямиком через горы?

Слабый кивок. На большее просто нет сил…

— Отважная человеческая женщина, — задумчивый взгляд изучающе окидывает меня, и я замираю, как кролик перед голодным удавом. Я спасена? Или теперь меня ждет нечто еще более страшное, чем та погоня позади?

Внезапно из темноты, что скрывала отвесную стену ущелья за спиной Тойра, выступили три высоких каменных фигуры. Изумрудное свечение глаз выдавало необузданную ярость упустивших добычу хищников. Стражи… Все, теперь нам точно не выжить.

Прохладные пальцы на висках чуть дрогнули — наверное, в моих глазах он увидел отражение каменных исполинов за спиной, — и мягкий голос тихо прошептал:

— Спи, Нита. Ты в безопасности.

И уже проваливаясь в такое знакомое беспамятство, я услышала совсем тихое:

— Я тебя никому не отдам…

Надо же, как странно здесь все устроено — нарушителя границ, преступницу не только не наказали, но даже проводили во дворец, накормили, предоставили вполне приличную комнату («отдохните, Нита, в горах… э-э-э… несколько утомительно гулять»). А теперь вот с десяток почтенных мужей сидят и, открыв рот, слушают рассказ о моих похождениях. Что у них тут, жизнь такая скучная, что ли? Ну да ладно, мне же не жалко — пусть слушают. Тем более что Тойр тоже здесь… При мысли об этом человеке (то есть вейре, но это совершенно не важно) по телу разлилась жаркая волна — меня к нему невероятно сильно тянуло и, кажется, это было взаимно. Для меня такие глубокие чувства были внове, потому что, несмотря на свои двадцать семь лет, все мои отношения с мужчинами не развивались дальше проведенных вместе одной-двух ночей. Да и как могло быть иначе, если жизнь наемницы не позволяла надолго оставаться на одном месте, и привязываться к кому-то было просто опасно — и для меня, и для любимого. Теперь же все было иначе. Почему-то мне стало совершенно неважно, что со мной будет дальше — лишь бы быть рядом с ним…

Пламя свечей дрожит, отбрасывая пляшущие тени на стены маленькой комнаты, в которой для меня сейчас сосредоточился весь мир. Сильные руки самого любимого мужчины на свете ласками доводят до исступления, наши губы сливаются в страстных поцелуях, и полных нежности голос, который я готова слушать до конца своих дней, шепчет мне на ухо:

— Нита, ты — моя жизнь. Я люблю тебя.

И мой ответ тонет в прерывистом вздохе, растворяется в душистом мёде его губ. Боги, ради такого счастья стоило перенести все те страдания, что выпали на мою долю…

Вот сказал бы мне кто-нибудь еще два месяца назад, что я выйду замуж, да еще и за вейра — и это при том, что половина населения Алерии считает их исчезнувшими, а другая твердо верит, что здесь живут страшные чудовища, удерживаемые только Велларийскими горами — рассмеялась бы в лицо шутнику, да еще подумала, не вызвать ли к нему врачевателя душ. А теперь вот стою у зеркала, боясь взглянуть на свое отражение. Через несколько минут я стану замужней — ох, неужели это и правда про меня? — женщиной.

Решившись, поворачиваюсь к зеркалу — и замираю. Никогда ни у кого не было свадебного платья прекрасней, это уж точно! Тончайшая паутина чистого золота закрывает все тело, от шеи до кончиков пальцев, подчеркивая каждый изгиб точеной фигуры, от колен расходясь длинным шлейфом. Спина же полностью обнажена, открывая взгляду каждый мускул под золотистой кожей. Тойр всегда говорит, что у меня великолепная спина — так чего же удивляться, если он и платье создал под стать своим желаниям? Да, это свадебное платье и правда из чистого золота, потому что мой будущий муж — один из немногих вейров, обладающих магией металла. И мои робкие попытки объяснить, что по человеческим приметам жених до свадьбы не должен видеть платье невесты, натолкнулись на заявление, что, во-первых, мы в Вейране, а во-вторых, видеть платье может и нельзя, а вот насчет сделать его самому в этих моих приметах ничего не говорилось… В каштановых волосах суетятся маленькие райли — еще одно вейранское чудо, — заканчивают укладывать непослушные пряди. Пятеро серебристых фей, в тон моим серым глазам, останутся в прическе до конца церемонии — это тоже идея Тойра. А райли — они за парочку разделанных тушек местных кабанов еще и не на такое готовы.

Оборачиваюсь на скрип открывающейся двери и снова, в который уже раз, тону в синих озерах глаз моего мужчины. Опираюсь на теплую сильную ладонь:

— Пора, любимая. Готова?

О чем ты говоришь, сердце мое, для тебя я пойду хоть на край света…

Сердце пойманной птичкой колотится в груди — что он скажет? Обрадуется ли? Или наоборот… Нет, даже не хочу об этом думать! Сердито взъерошиваю свои непослушные каштановые волосы — что случилось с той Нитой, которой я когда-то была? Разве я хоть раз колебалась, придумывая себе разные варианты развития событий, когда можно просто подойти и сказать?

Распахиваю дверь и вбегаю в нашу спальню — уютное гнездышко, где мы провели столько счастливых ночей, плод которых сейчас зреет у меня под сердцем. Капля эльфийской крови в моих венах не позволяет в этом усомниться.

— Милый… У нас будет дочка…

Он не оборачивается, все так же смотрит в окно. Ни один мускул на широкой обнаженной спине даже не дрогнул. Да что происходит?

— Тойр, посмотри на меня.

— Нет.

Откуда эта горечь в голосе? Неужели…

— Ты?…

Молчание.

Обнимаю его спину, изо всех сил сдерживая слезы. Боги, за что? Как вы могли так зло над нами пошутить? Подарить нам год безоблачного счастья, подарить ребенка — и так жестоко все это отнять? Да еще и не сразу, заставляя каждый отпущенный нам день просыпаться и засыпать с осознанием того, что еще на несколько часов приблизился час крушения всех надежд…

— Сколько нам осталось?

— Нита, ты же знаешь. — Неровный вздох, горячая соленая капля обжигает мне руку. — Метка появляется за три месяца до Дня Цветения.

Три месяца. Так мало…

— Я не смогу жить без тебя.

— У нас нет другого выхода.

— Есть. Я стану Дождем вместо тебя.

— Нет! — он стремительно оборачивается и стискивает меня в железной хватке. — Я тебе не позволю. Если уйду я — не станет меня одного, но если это сделаешь ты — убьешь не только себя, но и нашу дочь.

— Тойр, а если я — та, что снимет с вейров проклятие? Даже ради этого ты не позволишь мне уйти вместо тебя?

— Нита, это не ты. Я знаю. Мой дар предвидения гораздо слабее целительского, но сегодня, как только появилась метка, я отчетливо понял, что наше спасение — это не ты. Твоя жертва была бы напрасной.

Я поверила ему сразу и безоговорочно, как верила всегда. Что ж, если нам суждено это пережить — пусть так и будет. В конце концов, три месяца — это почти сто дней…

Черный костюм из мягкой кожи плотно облегает тело. Той ночью мы решили пойти ва-банк, сыграть с Судьбой по-крупному, и пока нам всё удавалось. Дочка приняла нашу игру — мы никому не сказали, что ждем ребенка — и животик почти не был заметен. Сегодня тот самый день, когда я потеряю все, что дорого мне в этой жизни, из-за того, что две с лишним тысячи лет назад другая женщина не смогла пережить такую же потерю.

Сильные руки последний раз сжимают меня в объятиях — я даже не заметила, как он подошел… Прижимаюсь спиной к нему, стараясь навсегда запомнить его запах, тепло его тела — потому что никогда больше его не увижу. Сегодня я уеду из Вейраны, а мой муж и отец моей дочери станет пищей для ненасытного цветка. Его кровь, что бежит сейчас по венам, даст еще год жизни тысячам вейров — но мне от этого не становится легче.

Камень-проводник уже в дорожной сумке — я не повторяю дважды одних и тех же ошибок, — и я готова ехать. Почти все уже собрались в Кристальном зале, и некому будет меня остановить.

В ладонь опускается золотой медальон, на одной створке которого отлит тот же самый найл, что охраняет наш дом.

— Я сделал его из своего обручального кольца — мне оно уже ни к чему. Пусть оно будет с тобой. Нита, я видел, что… ты не переживешь родов. Но наша дочь будет жить, это я точно знаю. Повесь этот медальон ей на шею — Лета должна знать, кто были ее родители.

— Лета? Эалетт?!

— Да…

— Значит, рано или поздно она вернется в Вейрану. Что ж, мы будем ждать ее…

Мои руки дрожат, и обручальное кольцо с трудом снимается с пальца, но я должна оставить его здесь. Так будет правильно. Все равно этот дом и через десятилетия будет таким же, каким его оставим сегодня мы — последнее желание Дождя никто не смеет нарушить.

Прощальный поцелуй оставляет на губах осеннюю горечь степной полыни — так пахнет разлука… Уходя, ты подарил мне новую надежду, любовь моя — всего полгода, и я снова тебя увижу. Прости нас, наше нерожденное дитя, за то, что оставим тебя одну…

Опустевший дом сразу как-то остыл, помрачнел и потух. Мне больше нечего здесь делать. Пора в дорогу — за полгода я успею безопасно добраться до Меоры, где я знаю несколько верных людей. Мы найдем тебе новый дом, малышка, а уж какой станет твоя жизнь — зависит только от тебя…

Меня резко выбросило из очередного видения, и я увидела себя все в той же комнате — в спальне моих родителей. Прошло всего лишь несколько мгновений, за которые я успела увидеть, узнать и полюбить моих маму и папу. Радуйся, Лета Дайн — ты нашла ответы на свои вопросы. Нашла родителей — но успела лишь поймать несколько воспоминаний. Нашла дом, который никогда не станет по-настоящему твоим, и родину, которая ничего о тебе не знает, да и примет ли она тебя? Неизвестно.

Аккуратно положив колечко на место, я подняла глаза на встревоженного Кейрета. Кайле и Рьен теснились за его спиной, поняв по моему виду, что что-то произошло:

— Кейрет, как умер мой отец?

— Кто?!

Ну да, как я могла забыть — они же не видели того, что видела я…

— Тойр. Как он умер? Он говорил что-то о Дне Цветения и о том, что он выбран стать Дождем. Что с ним случилось?

Друзья потрясенно замерли, а помрачневший Кейрет отрешенно проговорил:

— Проклятие Айры, Лета. Он должен был отдать свою жизнь ради жизни других. И он это сделал… Так значит, ты его дочь? Его и Ниты?

Ответ ему не требовался — он и так все уже понял. Протиснувшийся мимо него Рьен крепко прижал меня к себе и, словно утешая маленького ребенка, впервые столкнувшегося с печальными реалиями жизни, прошептал:

— Ты нашла своих родителей. Это же здорово! Теперь получается, что ты наполовину вейранка! — и, держа меня за плечи, внимательно вгляделся в мое лицо, — Ты теперь можешь написать в отчете по практике одну эту фразу, и вся Академия передерется за право услышать твою историю хоть краем уха!

Представив, как ректор Этерлейн лупцует посохом магистра Толлена, отвоевывая себе место у замочной скважины под дверью моей комнаты в общежитии, я рассмеялась, с облегчением чувствуя, как уходит напряжение, сковывавшее меня последние несколько недель. Я действительно нашла родителей — пусть я никогда их не увижу наяву, но я знаю, что они меня любили, а это дорогого стоит…

Улыбнувшись напоследок своим мыслям, я наконец ответила Кайле, которая в десятый уже раз спрашивала, что именно я только что увидела:

— Принцесса, давай так: ты отведешь нас в тот трактир, где мы так замечательно позавтракали, и хорошенько меня накормишь, а я взамен все-все вам расскажу. Идет?

Радостно взвизгнувшая Кайле вихрем умчалась во двор, успев только крикнуть:

— Опоздавших не ждем!

Кажется, жизнь налаживается…