Город грехов (СИ)

10. Зеро. Часть 2

Двустворчатая широкая дверь распахнулась, и Заккари с облегчением выдохнул. Видимо, небольшое совещание между брюнеткой, выполняющей в казино роль подставного игрока, и её хозяином прошло удачно. Два высоченных амбала-охранника посторонились, пропуская их с Бекки в просторный кабинет, больше похожий на ещё один игровой зал — третий этаж был недоступен для гостей.

Грант до последнего сомневался, что идти за странной девчонкой хорошая идея, но глаза Чейз просто горели азартом и уверенностью в их победе, когда она вытащила его из-за стола и торопливо объяснила шёпотом ситуацию, обжигая дыханием. Оказалось, что у неё просто магическая интуиция, потому как тут же раздалось громкое приветствие:

— Добро пожаловать в «Sun of Italy». Змеи всегда почетные гости… Хоть и незваные, — чуть тише уточнил хозяин апартаментов, показываясь вошедшим.

В том, что высокий светловолосый парень, настолько лощёный, что со смазливого личика едва не капал елей, никто иной, как сам молодой дон Гвидиче, сомнений не было никаких. Слишком развязные жесты, слишком нервно переминалась за его спиной с ноги на ногу их провожатая, явно только что получившая выговор. И слишком оценивающий взгляд он бросил на Ребекку, заставляя Зака сцепить зубы покрепче, чтобы не зарычать, как раненый зверь.

Никто. Не может. Так. Смотреть. На нее.

В жутком приступе злости Грант едва не раскрыл их настоящие имена: это бы точно добавило вежливости свежеиспеченному дону. И превратило бы невинную разведку в угрозу, чего нельзя допустить ни в коем случае.

— Добрый вечер, мистер Гвидиче, — максимально вежливо, насколько позволяла клокотавшая в груди злость, начал Зак. Не сдержавшись от демонстрации, все-таки положил руку на талию Бекк, якобы случайно, но дон понял жест, чуть хмуря брови и возвращая взгляд с декольте девушки на лицо собеседника, — Джон и Рейна Стоун, с небольшим визитом вежливости.

— О, прошу, просто Элио, — азартно хлопнув в ладони, парень гостеприимно указал на небольшой белый диванчик, — Вы уже сумели меня впечатлить, так что и я позволю себе опустить формальности. Не каждый день мою сестру разоблачают такие красотки, — подмигнув Бекки, он махнул рукой брюнетке, чье волнение становилось все заметней. Складывалось впечатление, что перед ними — театр одного актера, умело сыгранный. Что любой следующий жест может стать приказом мнущейся у двери охране достать оружие.

Сестра Эллиота медленно, словно боясь именно этого, подошла к нему и сказала что-то по-итальянски. Он ответил тем же, только более раздражённым тоном, и девушка, помрачнев, вышла из кабинета, закрывая за собой дверь.

— Простите мою грубость, девочка просто безмозглая дурочка, — с прежней фальшивой улыбочкой продолжил Гвидиче, — Присаживайтесь, обсудим, с каким вопросом вы пожаловали в мое скромное жилище.

Бекки закатила глаза: вся эта игра начала жутко ей надоедать. Она в принципе не понимала, чем ещё может помочь Заккари, а потому чувствовала себя очень неуютно, лишней деталью вычурного интерьера. Пристроившись рядом с ним на диване, невольно удивилась тому, что сам хозяин остался стоять. Однако уже спустя секунду поняла всю хитрость психологического приёма: так он словно возвышался над ними, нагнетая и без того напряжённую обстановку.

— Думаю, ни для кого из нас не секрет, что недавно между ребятами из наших семей произошёл конфликт, — без предисловий начал Зак, тоже ощутивший давление и дикое желание как можно скорей уйти и увести Бекки подальше от жадных рыбьих глаз Элио.

— О, да-да, припоминаю… Инцидент на парковке, когда ваши хладнокровные собратья пытались втюхать товар нашему бывшему клиенту… Неприятно, неприятно…

Словно задумавшись, дон потёр подбородок, а затем демонстративно хлопнул себя по лбу:

— Что же я? Где мои манеры, Imbecille, может, кофе, виски, сигару? Дама желает вина? — ленивой походочкой он подошёл к большому шкафу со стеклянными дверцами, распахнул их и оглядел содержимое, — Есть и травки покрепче, а, Джон?

— Спасибо, но мы не планируем задержаться, — сдержанно отказался Зак, все сильней раздражаясь манере парня вести дела. Он дон целого клана или шут из шапито? — Если клиенты были для вас бывшими, то в чём суть конфликта?

— Только в том, что меня окружают одни stupido Bastardo! — устало вздохнул Гвидиче, доставая из шкафа портсигар и зажигалку, — Те парни просто мелкие Soldato, до которых ещё не дошла новость о том, что клиент поменял предпочтения. Я надеялся, что мистер Грант не станет обострять ситуацию, все мои парни уже наказаны, включая их Capo.

Вопросительно приподняв бровь, Элио закурил сигарету, с явным сомнением не сводя глаз с гостей. Зак поспешил объясниться, пока ситуация не накалилась до опасных температур:

— Змеи ни в коем случае не собирались продолжать конфликт. Он был исчерпан на месте, недоразумение улажено. У мистера Гранта нет претензий.

— Однако, ты и твоя очаровательная спутница здесь? — с усмешкой констатировал Элио, затягиваясь никотином.

— Уверяю, нас бы не было в твоём доме, если бы не внезапная череда преждевременных смертей в наших рядах, — откровенно устав ходить вокруг да около, выдохнул Зак, внимательно следя за реакцией дона.

Нет, каким бы превосходным актёром он не был — такое удивление сыграть невозможно. Забыв про сигарету в руке, Элио мрачнел всё больше, пока, наконец, не проронил, сбросив все маски и все напускное веселье:

— Будь я проклят, если семья Гвидиче станет уничтожать конкурента исподтишка, подобно крысам. Нам знакомо понятие о чести, а с Грантом имеется мирный договор, по которому мы не вмешиваемся в дела друг друга. Не бывать тому, чтобы я стал первым доном, нарушившим свое слово, — твёрдо и уверенно заявил он, буравя Зака тяжёлым взглядом. Теперь в нем ярко прослеживались наследственные черты истинного мафиози и настоящего лидера — похоже, излюбленный образ веселого парня не всегда был к месту. Не когда речь о людских жизнях и возможной войне кланов.

— Я понимаю, Элио, — кивнул Зак, все больше убеждаясь в том, что эта ниточка, с самого начала казавшаяся слишком прозрачной, и вовсе оборвалась, — Но у нас уже три трупа с перерезанным горлом, и Большой Змей жаждет крови. Проверяем все варианты.

— Мы — не вариант, Джон. Я готов поклясться на костях своего папаши, что не отдавал приказов о вендетте, а если в этом вонючем Merda замешан хоть кто-то из моих парней, я лично привезу его на ваш порог и разрешу отрезать голову, как вшивому псу.

Долгую минуту в кабинете царило мрачное молчание. Бекки, о которой, казалось, и вовсе позабыли, имела удовольствие наблюдать за открытым противостоянием напряжённых взглядов, буквально метавших молнии. И хоть Элио произвел странное, двойственное впечатление, она была готова поверить этим словам. Судя по всему, Заккари также был склонен к такому варианту.

Моргнув, он согласно кивнул и поднялся с дивана, уверенно направляясь к хозяину. Не долго думая, протянул ему руку, ожидая символического жеста в ответ и тут же его получая.

— Я рад, что мы друг друга поняли, Грант, — улыбнулся Элио, отвечая на крепкое рукопожатие, — Не удивляйся, я сразу понял, кто ты. Поразительное сходство с Зетом.

— Так зачем весь цирк? — закатил глаза Зак, понимая, как глупо было вообще ехать в Орландо, основываясь на одних догадках.

— Было любопытно понаблюдать за будущим соседским доном в действии, — признал Гвидиче, — И за твоей крошкой-Amante. Поразительно умная девушка… И красивая.

— Мы не используем таких терминов, Элио, — поморщился Грант, — И с чего ты взял…

— Да ты бы видел себя. Словно готов был проломить мне голову за один взгляд на неё, — усмехнувшись, молодой дон, наконец, разорвал рукопожатие, — Идите. И передай отцу, что семья Гвидиче готова оказать любую помощь в поимке вашего киллера.

***

Рассматривать потолок в абсолютной темноте может быть довольно увлекательным времяпровождением, если есть, чем занять голову. Бекки было, что обдумать. Вернувшись в отель и по дороге сойдясь с Заком во мнении, что Элио не врал (отрицательный результат — тоже результат), они разошлись по разным комнатам, пожелав друг другу спокойного остатка ночи.

Но со спокойствием мысли девушки имели очень мало общего. С наслаждением скинув туфли, изрядно поднадоевшее открытостью платье и все остальные украшения, смыв макияж и расчесав волосы, переодевшись в простую льняную сорочку, Бекки улеглась в кровать. Но сон не шёл. Матрас казался жёстким, подушка неприятно пахла незнакомой отдушкой, а свет фонаря бил в окно, окончательно развеяв желание спать. К тому же, завтра они вернутся в Клифтон, где снова придётся довольствоваться жалкими минутами встреч, которых ждёшь порой не один день. Кто его знает, как всё повернётся уже через сутки, какие новые проблемы свалятся на голову Гранта, попутно задев и её.

Бекки честно пыталась молиться, пыталась прогнать липкой паутинкой окутывающие её воспоминания о губах на своей шее, о тех собственнических жестах в казино, от которых сердце замирало в удовольствии. Ей было до безумия приятно, что Зак пытался её защитить и явно ревновал к каждому брошенному вслед его спутнице взгляду, не говоря об открытом интересе Элио. И, как бы Грант не избегал темы, седьмое чувство шептало, что это — настоящее. Не громкие слова, не слепые признания, как в стихах Шекспира. Именно в той заботе, что она ощущала, как невидимую шаль на плечах, с момента, когда он впервые вышел из тени в том прокуренном клубе. В горящих восхищением глазах, в сияющей охрой радужке.

Сомнения прочь. Она, действительно, этого хочет. Хочет принадлежать ему по-настоящему. Так, как он пожелает.

Решительно откинув одеяло, Бекки соскользнула голыми ступнями на скрипнувший пол, но мурашки вдоль позвоночника пробежали не от холода. Сердце стучало где-то в горле, сжавшемся и пересохшем. Было немного страшно, но предвкушение горячих рук на своём теле давало решимость, когда девушка, задыхаясь от восхитительного чувства чего-то запретного, избавилась от белья и тут же вышла из комнаты, боясь передумать.

Заккари тоже не мог уснуть, а потому, пользуясь удалённостью от дома, наконец решил дочитать давно начатый роман Фицджеральда при свете лампы на прикроватной тумбочке. Но строчки мелькали перед глазами, не касаясь сознания. Словно буквы осыпались со страниц, а вместо них мерещилась сияющая улыбка девочки-радуги. Amante… Почему же Элио так её назвал? Неужели все, что Зак не собирался признавать, настолько очевидно?

Подумать обо всем получше не получилось: тихонько скрипнула, отворяясь, дверь комнаты, в которой показались светлые пряди и чуть испуганные зелёные глаза. Торопливо откинув книгу на тумбу, Зак сел на кровати, не на шутку обеспокоившись этим внезапным появлением.

— Бек? Что-то случилось?

Нервно сглотнул, когда увидел несмело шагнувшую вперёд фигурку в простой белой сорочке на тонких бретельках, абсолютно босую и немного дрожащую. Олицетворение юности и невинности, невероятно хрупкая и так отчаянно манящая. Тихо порадовался, что догадался не откинуть одеяло, теперь надёжно прикрывающее нижнюю часть тела, отреагировавшую моментально не самым приличным образом.

— Нет. Да, — сбивчиво выпалила Бекки, и вдруг закрыла лицо руками, прислоняясь спиной к закрытой двери, — Я не знаю, Зак. Наверное, всё-таки да.

Окончательно запутавшись и чувствуя, что краснеет на глазах, она закусила губу, пытаясь совладать с собой. Зачем вообще пришла? Дура, какая же безнадёжная идиотка… В груди клокотало от волнения и страха, и желание развернуться и уйти крепло всё быстрей. Пока не раздался тихий щелчок от выключаемой лампы, погружающий комнату в полумрак — единственным источником освещения осталась почти полная луна за окном.

— Иди ко мне, — мягкий, повелительный тон его голоса сковал мышцы, и не подчиниться ему было невозможно.

Она ступала неслышно, но уверенно, пытаясь дышать поглубже, и всё равно голова немного кружилась от недостатка кислорода. Не сводя взгляда с его лица, впитывая тёмный, порочный свет глаз и понимая, что не намерена отступать. Не сегодня. На оголённый торс старалась не смотреть, боясь его реакции на повышенное внимание. И уж точно, та робкая девчонка, какой она считала себя совсем недавно, никогда бы не стала так храбро садиться поверх одеяла, располагая ноги по сторонам от мужских бедер.

Заккари и не думал возражать — почему-то с первого взгляда на Бекки понял, что роится в этой светлой головке. Она хочет поиграть, что ж, вполне закономерное желание. Чуть улыбнувшись тому противоречию, что видел перед собой: откровенная поза в сочетании с румянцем на щечках, Грант невесомо провёл по мерцающим в лунном свете волосам, откидывая мягкие пряди назад.

— Ты невероятно красивая, девочка-радуга, — прошептал он, потихоньку погружаясь в плен её аромата, как в сладкую карамель. И тут же одним рывком вперёд уничтожил жалкие сантиметры между ними, накрывая розовые чуть приоткрытые в ожидании губы решительным поцелуем.

Бекки уже начала привыкать к его темпераменту. К этому дерзкому напору, к лёгкому привкусу табака и томительной неге, в которую погружало её каждое движение горячего языка. Словно вальс, в котором может быть лишь один ведущий. Подчиниться и растаять в сильных руках, уже сжимающих хватку на тонкой талии — первое её желание. А второе — расцепить сжатые кулачки и коснуться Зака в ответ, провести пальцами по напрягшейся груди и впиться ноготками в изрезанные шрамами плечи, чтобы не вылететь из этого мира, когда ставший совсем развязным, с голодным покусыванием губ, поцелуй посылает искры под кожу. До самого сердца.

Наслаждаясь словно пульсирующим телом в руках, Грант совсем забыл о потенциальной опасности. Едва нашёл в себе силы разорвать поцелуй, но только для того, чтобы покрыть влажными касаниями губ пылающую щеку, уходя к чувствительному месту за ушком. Тут она пахла ещё сильней, ярче: никакого следа парфюма, только яблоки и корица. Кажется, из-за неё у Зака развивается неправильная реакция на безобидный сладкий запах: импульс напряжения тугим комком нервов опустился в пах, и никакое одеяло не способно этого скрыть. А ладони уже сами скользят на упругие бёдра, слегка приподнимая подол сорочки и сжимая бархатистую кожу, от ощущения которой дыхание перехватывает. Дышать вообще можно случайно забыть, покрывая поцелуями девичью шею и чувствуя, как Бекки непроизвольно двинула бёдрами навстречу жадным рукам.

Ох, пресвятые ангелы, он же не железный!

— Малышка, мы заходим слишком далеко, — шепчет не Грант, а остатки его совести и самообладания, чуть отстраняясь и ловя полыхающий всеми огнями ада взгляд.

Прикусив губу, оглушённая собственным пульсом, Ребекка без всяких сомнений протягивает вперёд сомкнутые руки, словно крича о своей принадлежности. Жест встречен недоумением и даже — самую капельку — страхом. Зак пытается разглядеть на светлом личике хоть что-то, что способно его сейчас остановить, но Бекки не даёт ему пытаться внушить ей праведные мысли:

— Просто свяжи меня, пока я не причинила тебе боль. Потому как не смогу сдержаться сама. Я пришла, потому что не собираюсь сегодня останавливаться.

— Бекки…

Зажмурившись, он пытается выкинуть эти отчаянные слова из своей головы, хватает её за запястья и прижимается к ним губами, заглушая всё, что хочет сказать. Это неправильно, кем он будет считать себя, если так поступит с ней? Лучше быть честным. Честным до конца. А в ушах звенит только красивое итальянское слово. Amante…

— Я ничего не могу тебе обещать. Ничего не могу дать. Ни в чём не могу поклясться. Я не человек, а пустая выпотрошенная оболочка, Бекки, — с ужасной, скручивающей внутренности болью даются эти по-настоящему честные слова, пока не случилось ничего непоправимого, — Уродец, убийца, Аспид. И ты хочешь подарить себя такому чудовищу?

— Я хочу быть с тем, кто кажется мне самой цельной и самой сильной личностью, кто защищает меня, кто одним словом и касанием может перевернуть мою душу, — тонкий голосок даже не дрогнул, потому что Бекки не верила в сказанное Заккари. Это — лишь его разум. Не сердце. Потому, что интуиция была сильней пустых жестоких фраз: она знала, что у него есть внутри гораздо больше. И что так громко стучащий пульс, который девушка ощущала легкой вибрацией между их телами, говорит гораздо лучше, — Ты ничего мне не должен обещать, я просто хочу, чтобы этой ночью мы уснули вместе.

Этого оказалось достаточно, чтобы послать все остатки благоразумия к черту. Зак знал, что они оба пожалеют утром — но это будет завтра. А сейчас есть только снова соединившиеся губы и трепет подавшегося навстречу тела. Он приподнял её за ягодицы и перевернул их, откидывая Ребекку на подушку. Занимая главенствующее положение, нависая сверху над абсолютно послушной девушкой и выпивая карамельный вкус губ. Кровать жалобно скрипнула, заставляя его вспомнить о предупреждении Бекки, что она не сможет сдержать свои желания.

— Я не хочу, чтобы тебе было больно. Но мне придётся тебя связать и, как ты, надеюсь, понимаешь, первый раз…

— Не пытайся заставить меня передумать.

Словно для того, чтобы не дать ему пути к отступлению, Бекки потянула вверх и без того задравшуюся почти до поясницы сорочку и, глубоко вдохнув, стянула её через голову, откидывая в сторону. Её смелость сегодня граничила с безумством — теперь она лежала в его постели абсолютно голая, и лунный свет скользил по молочной коже, заставляя её мерцать изнутри таинственным сиянием.

— Чёрт возьми, — почти простонал Заккари, не в силах оторвать взгляда от этого юного, маняще раскинувшегося тела. От небольшой, налившейся от такого внимания тяжестью груди, крохотной родинке на нижнем ребре, подрагивающего напряжением животика. И всё — ему одному. Чем он заслужил такой подарок? А Бекки с какой-то хитрой улыбочкой вновь протянула ему сомкнутые руки, и на этот раз Грант не стал больше медлить. Потянувшись к изголовью кровати, на которой висел галстук с сегодняшнего мероприятия, счёл его достаточно подходящим инструментом.

Движения быстрые и чёткие, отработанные годами. Обмотав хрупкие запястья гладкой тканью, Заккари осторожно закинул её руки вверх, привязывая к металлической дужке кровати. Вот и все, все опасения прочь, теперь она в его власти и, судя по вспыхнувшим огонькам в зелёных глазах, совсем не против такого результата. Жаждущая внимания девичья грудь вздымалась так часто, что игнорировать это было преступно. Быстрый, смазанный поцелуй уже чуть припухших губ, и Грант спускается ниже, исследуя руками чуть дёрнувшееся, будто от электричества, тело. Он сгорит в аду за то, что делает сейчас — но там и так давно его ожидает отдельный котёл за все прегрешения.

— Зак! — потрясённо ахнула Бекки, когда его горячие влажные губы достигли желаемой цели, накрыв бутон соска и мягко его сжимая зубами. Зажмурившись от нахлынувших ощущений, схожих одновременно и с полётом, и с падением, она запрокинула голову, дёргая связанными руками.

А он уже погряз в исследовании своей долгожданной добычи, утопая в тонком аромате её возбуждения и собственном безумии. Теперь точно не остановиться. Ладони скользят вдоль талии к бёдрам, а язык выписывает странные узоры на её груди, то и дело касаясь чувствительного бутона, заставляя Бекки жалобно всхлипывать, глотая напрашивающийся стон. Это только начало — слишком долго Грант ждал такой возможности, чтобы сейчас сдаться быстро. Он доведёт её до такого же сумасшествия, в котором живет сам уже не первый месяц — маленькая месть коварного змея.

Дорожка поцелуев вдоль ложбинки груди, заканчивающаяся под левым полушарием, прямо над бешено стучащим в рёбра сердцем. Звук так прекрасен, что в глазах темнеет. Грант не контролирует порывы, когда без раздумий впивается в нежную кожу, оставляя свой след с победным гулом внутри, словно тысячи барабанов отбили марш. Бекки дёргается от неожиданности, но это именно то, что она готова ему позволить. То, чего хотела — принадлежать этому тёмному принцу до последней крупицы воли. И потому получать его метки не больно, а приятно до немеющих пальчиков на ногах.

— Моя, — выдыхает Грант на наливающийся кровью след, — Моя маленькая, прекрасная девочка-радуга.

— Твоя, — соглашается она с лёгкой улыбкой, и тут же словно сжимается, пытаясь сдержать стон: ладонь Зака, наконец, добирается до внутренней стороны бедра, поглаживая чувствительную мягкую кожу. Всё выше и выше, пробуждая мурашки и скручивая нервы в причудливые завитушки. Выгибается навстречу умелым пальцам, кусая губы почти до крови, когда он дотрагивается до горящей огнём влажности у неё между ног, нежно и осторожно. От незнакомых ощущений кровь вскипает, и Бекки сдаётся: скулящий стон сквозь стиснутые зубки вырывается из самого центра груди.

Заккари упивается этим звуком, обещая себе, что он не последний. Никогда ему еще так сильно не хотелось доставить девушке удовольствие. Да, знал, что ей будет больно, но показать малышке, как прекрасна может быть близость, увидеть её в момент оргазма и знать, что довёл до края именно он — азартное желание захватило все мысли. Лёгкими круговыми движениями поглаживая комочек нервов и с тихим торжеством ощущая на пальцах влагу, Грант спускался поцелуями вдоль уже не на шутку дрожащего тела.

Бекки казалось, что она горит. От каждого касания пальцев и губ разливался жар, захлёстывая удушающей волной. Безуспешно дёргаясь под ним, словно в непроизвольной попытке отстраниться, она лишь сильней тянулась навстречу. Удовольствие сладким ядом текло по венам, и тут руку Гранта заменил не менее жадный язык, сводя с ума окончательно.

— Ох, да! — внезапный для самой себя вскрик истратил последние запасы кислорода в лёгких, и Бекки попыталась чуть отстраниться, пока не задохнулась от наслаждения, что приносило каждое касание, всё более уверенное. Он облизывал и посасывал её клитор, быстро превращая жар в чистое пламя. Пустота внутри становилась все болезненней, тянула низ живота и сводила судорогой мышцы.

Её невинность таяла на глазах, показывая натуру настоящей Ребекки: горячей и страстной, отдающейся в его власть с томными стонами, рассыпающимися эхом в его груди. Заккари никогда ещё не видел столь прекрасного создания, сотканного из противоречий. Он хотел открыть новую грань её характера, и Бекки послушно следовала за его касаниями, пока, наконец, не задрожала в его руках, вспыхивая с громким стоном. И в этот момент, с разметавшимися по подушке светлыми прядями, затуманенными глазами и впивающимися в его галстук ноготками она была подобна ангелу.

— Давай, девочка моя, вот так, — он чуть отстранился, избавляясь от чертовски мешающего его возбуждению белья и наблюдая за бьющейся в долгом оргазме девушкой, как за произведением искусства. Согнутые в коленях ножки тряслись, а влага блестела на фарфоровой коже, и больше Зак не мог вынести. С тихим рычанием поверженного зверя он накрыл собой её тело и ворвался внутрь, не дожидаясь, пока удовольствие её отпустит, резко и без промедлений разрывая естественную преграду на своем пути.

— Чёрт! — всхлипнула она от внезапной боли, быстро опускающей с небес на грешную землю. Её предупреждали, но подготовиться к такому невозможно. Чувство незнакомой ранее наполненности было странным. Бекки пыталась к нему привыкнуть, и неспешный томительный поцелуй отвлёк от неприятных ощущений, увлекая в сплетение губ.

Грант держался, как мог. Инстинкты рвали его на куски, а невероятная теснота невинного доселе тела сжимала, как тиски. Напряжение требовало своего выхода, и трение её груди о торс совсем не помогало собраться, как и кажущийся отчаянным ответ на поцелуй. Знал, что виноват в скользнувшей по щеке слезинке, но еще больше — в том, что она не может ухватиться за него в этот момент, что падает без твёрдого плеча под своими ручками.

— Прости, — выдохнул он, собирая соль с её щеки губами.

Бекки сморгнула пелену с глаз, встречаясь с его взглядом. Тяжёлые дыхания смешались, а тянущая боль потихоньку угасала, и она несмело вильнула бёдрами ему навстречу, без слов давая разрешение продолжить. Следующий осторожный толчок закончился тихим синхронным стоном: она — от разливающейся неги там, где недавно горело огнём, он — от понимания, что просто не может больше ждать.

— Я хочу тебя, — уверенно прошептала Бекки, скрещивая ноги на его пояснице, — Всего тебя.

Заккари сжал её в своих руках крепче, и ниточки контроля обрывались одна за одной, когда обоюдное стремление вылилось в нарастающий темп движений. Сердце отбивало дикий ритм, а весь мир словно померк — есть только девочка-радуга, её свет и тепло мягкого, податливого тела. Это не просто соединение всех чувств и желаний, это слияние на уровне душ, и что бы там не говорил сам Грант — она у него была.

И она принадлежала Ребекке Чейз.

Впившись губами в её шейку, он пытался не кричать, чувствуя, как цвета жизни словно возвращаются в пустоту в груди, вновь наполняя мир красками. Её волосы — золото, глаза — сияние изумрудов, губы — коралловые лепестки. Бекки рвалась из своих пут, растворяясь в ощущении цельности, что приносил каждый новый толчок, и новая волна эйфории приближалась к ней медленно и уверенно, смывая все остатки боли. Она искала его губы, чтобы не разлететься на куски, находя в них единственный ориентир в туманящемся мире. И находила, находила жадный язык и игривые укусы. Стон рот в рот, и Зак едва успел покинуть охваченное дрожью тело, изливаясь на плоский животик.

Их трясло. Снова слившись в поцелуе, делились общим пиком своего удовольствия, понемногу приходя в себя после произошедшего. Такого не мог ждать никто из них: что отстраниться окажется невозможно даже, когда напряжение, наконец, найдёт свой выход. Видимо, скользящим по коже искрам не суждено погаснуть.

Уже было почти утро, когда они уснули. Бекки — в его крепких руках, прижимаясь спиной к твёрдой груди и улыбаясь абсолютно счастливой улыбкой. А Заккари долго пытался привыкнуть к этому: что не хочется уйти, что он готов держать её в объятиях хоть всю ночь, охраняя сон своей девочки-радуги. Он никогда ещё не спал с кем-то в прямом понимании этого выражения. Слушая её мерное, уставшее дыхание, вдыхая аромат яблок от спутанных белокурых волос, на краю уплывающего сознания прошептал, соглашаясь со странным словом:

— Amante…

И даже если бы Ребекка могла это слышать, она все равно не знала итальянского.