Город грехов (СИ)

20. Моя

Клуб «Полночь». Совсем недавно — дешевый кабак с набранными на улице артистами и разбавленным пойлом вместо виски. Теперь — одно из самых известных заведений в городе. Славящееся прекрасным обслуживанием, абсолютной расовой и классовой терпимостью и, несомненно, талантом местной звездочки. Было совсем рано, посетители еще не начали прибывать, и Бекки шла мимо столиков пока что в обычном бледно-розовом платье и без концертного образа. Артур приводил в порядок к вечеру барную стойку и улыбнулся, поймав ее взгляд. Она была благодарна, что он отмазал ее в ту ночь от вопросов бабушки, не поленившись зайти к Чйзам после смены. И даже когда Бекки не явилась утром, придумал слезливую историю о простывшей Лайле. Это явно был шаг к примирению, и больше ссориться со старым другом не хотелось — уж точно не сейчас.

Каждый сантиметр этого заведения словно пропитан ее воспоминаниями. Вот столик в углу — любимый для ее когда-то тайного поклонника. Пианино с чудом не сломавшейся крышкой. Дверь в подвал, где она получила браслет на запястье и второй в жизни поцелуй. Барная стойка, в которую воткнула нож и возле которой обрабатывала его раны, впервые коснувшись желанного тела. И, конечно, деревянный помост. Место ее триумфов и провалов. Где родилась волшебная мечта. Сцена, которая свела Бекки с ее судьбой.

Наконец, она оказалась у двери в кабинет Ральфа. Вдохнула, продумывая, что скажет. Мендрейк когда-то первый увидел потенциал в учительнице музыки. И было ужасно неловко теперь подводить его. Но решение принято. Уже двадцать четвертое июня. Билет взят, а письмо с согласием отправлено. И больше нет возможности сдаться. Слишком остро ощущался волшебный запах аплодисментов и пестрил в глазах фейерверк воплощающихся в жизнь снов.

— Мм, можно? — несмело постучала она и приоткрыла дверь. Тут же опустила взгляд, поняв, что немного не вовремя: Лайла восседала перед Маендрейком на столе, подбираясь пальчиками к вороту рубашки, а он, в свою очередь, осторожными касаниями выцеловывал ее шейку, — Простите, зайду пот…

— Кхм, заходи, Бекки! — тут же отодвинулся Ральф от стола и откинулся на стуле. Лайла залилась краской и встала на пол со стуком каблучков, поправляя подол расклешенной юбки, — Что-то срочное?

— На самом деле, да, — вздохнула Чейз, улыбнувшись подруге: она была рада, что у Лайлы все гладко на личном фронте, — И новости не самые радужные.

— Брось, Бек: выкладывай, — Торн ей подмигнула и сложила руки на груди, — Колись, твой Грант заставляет уволиться? А ведь я предупреждала, Ральфи, так и будет…

— Нет. Я… Меня пригласили участвовать в шоу. В Чикаго, — кое-как смогла выдавить Бекки, признаваясь, наконец, хоть кому-то, кроме семьи. От учеников она отказалась на прошлой неделе, потихоньку прощаясь со своими подопечными. Но расставание с клубом оставила напоследок. Слишком тяжело. Тяжелей только обрубить последнюю ниточку.

— Серьезно?! — ахнула Лайла, всплеснув руками, — Блеск! Бек, просто восторг! Ты невероятная умничка! — подпрыгнув на месте, она не удержалась и полетела к подруге, крепко обнимая ее за плечи и распространяя аромат своих лавандовых духов, — Безумно рада за тебя! Это же прямая дорога в Голливуд, малышка!

— Не торопи события, Ли, — засмеялась Бекки с облегчением, краем глаза наблюдая за реакцией Ральфа, — Может, я им все-таки не понравлюсь и меня выпнут на следующий же день.

— Пусть только попробуют! Будут иметь дело со мной!

Шумно восторгающаяся Лайла не могла скрыть собой явно расстроенного хозяина клуба. Мендрейк устало потер переносицу, понимая, что его звездочку увели прямо из-под носа. Но все же прекрасно понимал, что она слишком талантлива, чтобы до старости развлекать местных пьянчуг.

— Что ж, поздравляю, Бекки, — улыбнулся Ральф, принимая информацию, что придется искать новую артистку, — Признаю, тебя вряд ли кто-то сможет заменить. Но ты правда, достойна гораздо большего. Когда отъезд? Дашь последний концерт?

— На самом деле, уезжаю через три дня, и хотела попрощаться сегодня. У меня и репертуар готов, — потупила взгляд Ребекка, так и не сумев выпутаться из рук Лайлы. Та громко ахнула от возмущения:

— Вот же тихоня! И ни слова не сказала! С меня самый невероятный образ, какой только можно представить. Надеюсь, твой поклонник оценит, — она подмигнула, заставив Бекки передернуться. Улыбку сдуло с лица, и пришлось возразить:

— Я не думаю, что он придет сегодня. Много дел.

— Постой, — нахмурилась Лайла, — Ты ему что, до сих пор не сказала?

Конечно же, нет. Откладывала разговор изо всех сил. Слишком многое свалилось на Заккари после смерти отца. Пришлось принять все его дела, познакомиться с капитанами и солдатами в новом качестве. Придумать правдоподобную ложь, чтобы заверить всех, что больше Змеям ничего не грозит. Он снова жил в особняке Грантов, теперь абсолютно пустом. И оттого еще более холодном. В комнате Зета и Лили так и остались их вещи, никому теперь ненужные. Не было сил разгребать этот завал. Стоун ушла из дома также, как и пришла, без ничего. Забрав с собой только воспоминания. По слухам среди прихожан местной церкви, ее видели у сестер милосердия, где она постоянно рисовала цветы.

В такой ситуации Бекки казалось ужасным сваливать на Зака еще и новость о ее отъезде, ведь она представления не имела о сроках, на которые будет контракт. Возможно, несколько месяцев. А может, ей предложат что-то еще, и в Клифтон она больше не вернется. Как сказать об этом Гранту… Как найти слова. Как объяснить, что она не бросает его, что разлука временная. Или нет…

***

За что Бекки больше всего любила сцену — она дает отвлечься. Развеять грустные мысли, не дать снова пытаться строить в голове предстоящий разговор с Заккари. Откладывать больше некуда, и сегодня, в свою последнюю пятницу в качестве Рейны Стоун, она хотела расставить все точки. Лайла постаралась на славу, соорудив высокую прическу с завитыми светлыми кудряшками и одолжив черное приталенное платье с пышными рукавчиками и лаковым пояском. Жаль только, среди зрителей, как и предполагала Бекки, не было Зака. А может, сегодня наоборот, хотелось попрощаться именно с публикой, с друзьями и прошлой жизнью, которая скоро останется позади.

The sun is shinin c'mon get happy,

The lord is waitin to take your hand/

Солнце сияет, давай, будь счастлив,

Господь ждет, чтобы взять тебя за руку

Бекки уже исполнила все любимые песни зрителей, даже пресловутую «Black Betty», и горло подустало. Но она была действительно счастлива. Видеть, как хмурые лица озаряются улыбками, как дамочки тянут своих кавалеров плясать, забывая про выпивку и сигары — это заставляло сиять и саму Ребекку. Последняя песня в этих стенах была ее пожеланием всем, кто приходил послушать такие выступления. Всем, кто подарил уверенность в своих силах.

Come on get happy,

You better chase all you cares away! /

Забудь о своих проблемах,

Давай, будь счастлив!

Качая бедрами под веселую мелодию, Бекки улыбалась, мысленно благодаря это место и своих друзей. Что бы не произошло, куда бы жизнь не забросила — она будет помнить всегда прокуренное помещение, рыжего бармена и танцующую Лайлу. И внимательный взгляд из самого темного угла, которой всегда ощущался на подкожном уровне. Последние победные аккорды, и громкие аплодисменты раздаются в клубе, купая артистку в лучах признания публики. Вместо привычного реверанса сегодня она поклонилась, и Ральф внезапно вскочил на сцену с букетом хризантем, от чего Бекки покраснела. Цветов ей точно еще не дарили.

— Давайте еще раз похлопаем нашей малышке Рейне! — громко провозгласил он в микрофон на стойке и вручил ей букет под новый шквал хлопков и свист, — И скажем ей спасибо за все те вечера, что она провела с нами. Удачно покорить всех белых воротничков в Чикаго также, как покорила Клифтон!

Щёки запылали, и Бекки прикусила губу: зачем же так громогласно… А ведь среди зрителей есть Змеи, она это точно знала. Если не скажет Заку сегодня же сама, снова спасовав, окажется в совсем глупой ситуации. Обвинений во лжи она точно не хотела. Набрав в легкие воздуха, улыбнулась уже чуть более натянуто.

— Спасибо всем! — поблагодарила в микрофон и ушла за кулисы с деревянного помоста в последний раз. Все-таки, даже по запаху табака и пьяному свисту зрителей она будет скучать не меньше, чем по близким людям. Почему-то глаза начали слезиться — наверное, сегодня слишком накурено.

***

Зак тяжко вздохнул, устало смотря в спины выходящим из кабинета капитанам. Его решениями были недовольны — это буквально чувствовалось, витало в воздухе. Возможно, многим из них, особенно тем, кто старше, просто претила мысль подчиняться «сопляку». За последние дни Грант забыл, когда в последний раз спокойно мог поесть или покурить. И виной всему отцовское наследие, нахрен ему не сдавшееся.

Нет, он не был идиотом: хорошо налаженный бизнес, контрабанда, связи — все это приносило стабильный доход, от которого глупо отказываться. Вот только, у Заккари не было аппетитов Зета и его приближенных, которые хватали больше, чем могли проглотить. Казалось, желание наживы не знает предела, и никакое хождение по головам не способно остановить этих людей. Даже смерть главаря. Сегодня Зак в очередной раз попытался объяснить, что Змеи не будут расширять наркобизнес, как планировал отец. И людям это не понравилось. А Грант просто не хотел заниматься всей этой грязью.

— Делавер, задержись, — неожиданное решение пришло само, пока он третировал взглядом черные фигуры. Один из недавно посвященных в «высший ранг» молодой парень остановился, недоумевающе оборачиваясь к командиру.

— Какие-то проблемы, Грант?

— Присядь, — Зак кивнул на стул и сложил руки на груди. Как же непросто. Но нужно что-то предпринять, пока ситуация еще под его контролем, — Слушай, а ты же итальянец?

— Хм, ну, дед да, из эмигрантов, — расплывчато ответил черноволосый парень, смущенно поправляя пиджак, и сел на предложенное место, — А в чем дело?

— Как у тебя с языком? — продолжал допрос Зак, а план все креп в голове, как единственно верный.

— Ээээ… На троечку, но знаю, — окончательно растерялся неожиданному интересу Делавер, и в карих глазах мелькнул испуг.

— Расслабься, — улыбнулся Заккари, поняв, как резко было это давление. Он еще не привык к тому, что любое его слово воспринималось приказом. Это было странно и, определенно, бесило. Зачем было столько лет оттачивать навыки влияния на людей, чтобы теперь все это летело в дерьмо? — Мне нужна твоя помощь. Вернее, помощь одних ушлых итальяшек, смекаешь?

— Клан из Орландо? — мгновенно сообразив, к чему идет дело, нахмурился парень, еще больше занервничав, — Хочешь отправить меня переговорщиком? Зачем?

Зак прислонился спиной к шкафу, тщательно подбирая слова в голове. Как же верно объяснить и не посеять панику… Все дело в том, что его не привлекала та жизнь, какую прожил отец. Ему хватило неполной недели, чтобы понять, как сильно претит его натуре командовать полным беззаконием. Одно дело, когда он сам был всего лишь пешкой. И другое — когда наследство свалилось на плечи, не спросив, а хочет ли он. Не хотел. Наживать себе врагов, все время волноваться за безопасность матери и Ребекки. До старости спать с револьвером под подушкой и потрошить чужие кишки. Совсем не предел его мечтаний. Если бы у Гранта спросили, чего он хочет от своей жизни теперь, когда оковы пали — спокойствия. Просто. Спокойствия. Засыпать и просыпаться с любимой девочкой-радугой. Вместе пить кофе с круассанами и слушать ее голосок, когда она готовит шарлотку. И самое смешное, что счет в банке мог позволить ему даже не волноваться по поводу насущных проблем вроде работы и жилья. Сиди в тихом загородном доме и читай книги, а еще лучше — можно попробовать писать самому… Но вот к счету прилагались десятки людей, которых нельзя подвести. Нельзя теперь просто плюнуть и уйти, как собирался совсем недавно.

— Мне нужно, чтобы ты попал на аудиенцию к Элио, — начал объяснять Грант, — Просто скажи охране в его казино, что новый Большой Змей шлет привет. Обязательно приходи с подарком, тут уж тебе видней, что может понравится итальянцу. Подмазывайся, как только можешь: этот напыщенный павлин может строить из себя шута, но не стоит терять бдительность. А потом попроси у него одолжить пару грамотных людишек, которые помогли легализовать весь их бизнес и превратить в казино.

Брови Делавера поползли вверх, а челюсть, напротив, вниз. Он замер в надежде, что послышалось. Но Зак не собирался отступать. Он думал всю неделю. Даже посоветовался с матерью, которая его поддержала в этом стремлении. Теперь пришло время действовать.

— Я что-то не понял, ты хочешь открыть казино?

— Конечно же, нет, кому оно сдалось в Клифтоне? — закатил глаза Грант и пояснил, — Мне нужно знать пути, как можно прекратить торговлю из-под полы. Закрыть все возможные связи с беззаконием. И вместо этого организовать, скажем, сеть автомастерских или клубов, любой другой бизнес, в котором можно задействовать Змей и который не будет угрожать никому.

— Ахренеть, — только и прошептал Делавер, — Зет бы тебя кастрировал.

— Зета больше нет.

Молчание несколько затянулось, заставляя Гранта жалеть о раскрытии своих планов. Наверное, стоило поехать к Элио самому, однако пока что не было и малейшей возможности покинуть город хотя бы на сутки. Завтра прибудет партия оружия, до сих пор не собрана «дань» с местных заведений, потому как некому было хотя бы составить список всех подконтрольных точек — Большой Змей умудрялся все держать в голове. И все требовало непосредственного контроля.

— Может ты и псих, Грант, — наконец, решился Делавер, поднимаясь со стула, — Но я с тобой согласен. Давно пора было это начать. И да, я согласен поехать в Орландо в качестве твоего посыльного.

Облегченно выдохнув, Зак крепко пожал руку этому смелому парню: надо же, не испугался ехать в логово мафии. Не зря носит чертовы погоны.

— Зайди завтра с утра за деньгами и подробными инструкциями. Дорога будет долгой.

Попрощавшись с подчиненным и подождав, пока дверь за ним закроется, он, наконец, потихоньку расслаблялся. Напряжение отпускало словно всегда готовые к прыжку мышцы. Расстегнул пиджак, изрядно опостылевший, и кинул на стул вместе с кобурой от револьвера. Устал. Не столько физически, сколько морально. И как отец умудрялся жить так из года в год и не сходить с ума? В окружении людей, готовых загрызть тебя живьем. Метнул взгляд на настенные часы: уже за полночь. Вроде и дела на сегодня закончены, и вечер все равно безбожно испорчен.

Внезапно дверь скрипнула и отворилась. Зак резко обернулся, уже ожидая, что Делавер что-то забыл. Однако в кабинет нерешительно заглянула белокурая головка.

— Привет, — мимолетная улыбка озарила полумрак комнаты, в которой сразу же стало на пару градусов теплей, — Скучал?

— Очень, — честно признался Грант, в два шага преодолевая расстояние до Бекки, — Уже так поздно, как ты сюда добралась? — постоянная тревога за нее стала почти маниакальной, и вряд ли это можно было исправить. Руки сами легли на тонкую талию, притягивая хрупкую фигурку поближе. Глубоко вдохнул аромат печеных яблок, и сразу все проблемы начали меркнуть в сиянии изумрудных глаз.

— Ральф подбросил, — Бекки обвила руками его шею, моментально теряя всю решимость. Нет, она не сможет. Совершенно невозможно сказать ему о своем решении. Особенно, когда больше суток не виделись, и теперь его близость действует, как крепкий алкоголь, превращая мысли в кашу. Не удержавшись от соблазна, потянулась к желанным губам, тут же получая мягкий, полный нежности поцелуй, от которого задрожали колени. Привычный привкус табака. Аромат его кожи, опускающийся в легкие терпкой ноткой. И новый план уже зреет в юной головке.

— Не ждал тебя, — прошептал Заккари, оторвавшись от ее губ, — Но это приятный сюрприз. Прости, что не пришел сегодня. Выглядишь потрясающе.

— Я не обижаюсь. И у меня для тебя еще одна новость, — глубоко вдохнула, собираясь с силами, но тут же вся решимость разлетелась в пыль под внимательным взглядом, — Дома меня сегодня не ждут, так что надеюсь, пустишь переночевать?

— Глупый вопрос, — довольно улыбнулся Грант, — Моя кровать — твоя кровать, — касается губами скулы, медленно прокладывая дорожку к шее. Бекки тут же податливо наклонила голову, предоставляя ему доступ и прикрывая глаза, — Твой концертный образ заставляет меня еще больше жалеть, что не был с тобой сегодня.

— Публика… была в восторге, — чуть помедлив из-за нехватки воздуха, выпалила Ребекка. Пальчики вплетаются в его волосы, превращая прическу в хаос — так гораздо лучше. От его поцелуев кожа плавится, а слабость в ногах все усиливается. Наслаждается каждой секундой, не замечая, как участился пульс. Его руки на талии сжимаются все крепче, и кроме как раствориться в своем нетерпеливом змее других желаний нет. Но… Сегодня все изменится, — Покажешь мне свою кровать или снова останемся на полу? — она игриво потирается бедром о его пах, вызывая глухой рык.

— Идем, малышка, — нехотя отстраняется, искоса любуясь красноватыми следами, которые оставил на ее шейке. Тянет за руку, направляясь к выходу из кабинета, а оттуда — к лестнице. Бекки послушно семенит следом, и стук каблучков эхом раздается по пустому дому, отдавая от мраморных плит. Она уже бывала в комнате Заккари, и более безликого места сложно представить. Нехитрая мебель одинакового темного дерева, плотные темно-синие шторы и выход на балкон с коваными железными перилами. Словно гостиничный номер, а не место, где рос ребенок. На скромный вопрос, неужели тут всегда было так мрачно, Грант только плечами пожал — для него это было нормой. Разве что, про тайник с книгами в нише за шкафом он умолчал.

Сегодня же рассматривать обстановку не хотелось. Торопливо щелкнув переключателем торшера в углу спальни, Зак снова притянул к себе свою девочку — соскучился. И ужасно хотел избавиться от всех тяжелых мыслей, отравляющих разум. Только она была способна уничтожить окружающий мир, заполнив его собой. Своими глубокими поцелуями, с полной отдачей, со сплетением языков и жаром, опаляющим грудь. Бекки льнула к его телу, как наэлектризованный проводник к противоположному заряду. Без шанса оторваться.

Он нетерпеливо прикусил ее губу, тут же снова погружаясь в горячий плен карамели и патоки. Стало ужасно душно, словно из воздуха выкачивали кислород с каждой минутой. Она так нужна ему. Единственное, что еще не дает ему опуститься на самое дно. Бекки давала ему цель — быть лучше ради нее. Быть для нее всем. Руки опускаются на упругие ягодицы, скрытые подолом платья, мягко сжимают. Она одну за одной расстегивает пуговицы его рубашки, не прерывая поцелуя ни на секунду, разнося кипящую лаву по венам. Ночь только начинается, и она вся в их распоряжении, в кои то веки можно не торопиться. Упиваться этой близостью, позволять ей кружить голову и дурманить прекрасным ядом.

На короткий миг Ребекка совершенно забыла о своих намерениях. Хотелось, как обычно, позволить ему все, что пожелает. Отдаваться в эти требовательные руки, уже так громко кричащие о нетерпении своими попытками пробраться под подол. Но ей нужно было сегодня убедиться, что ее слова не станут между ними преградой. Что их чувства сильней любых трудностей и расстояний, что они справятся. Бекки не сомневалась: имя Гранта вписано на ее сердце острым пером, и уже не сотрется никогда. Слишком въелось в кровь, сплелось с каждой клеточкой тела, сейчас поющего от жадности горячих касаний губ. А вот готов ли к испытаниям Заккари, и без того совсем недавно переживший столько потрясений — это стоило проверить. Так ли сильны его слова, прозвучавшие в охотничьем домике в первый и последний раз…

А потому она не дала ему перехватить инициативу. Сдернув рубашку, тут же ненужной тряпкой отлетевшую на пол, Бекки со всей возможной силой толкнула его к кровати. Взгляды встречаются: ее, горящий озорными искрами, и его, немного шокированный таким напором, но абсолютно понимающий. Малышка хочет поиграть. И Заккари точно не был против такого исхода событий.

— Боевой настрой? — кривая ухмылка, и он тянет ее к себе, обхватывая талию. Рывком усаживает на колени, и дыхание перехватывает от ощущения ее бедер на себе. Бекки же добавляет тяжести внизу живота, когда ерзает на его ногах, якобы устраиваясь поудобней — едва не застонал. Маленькая дьяволица, — Ты проиграешь, детка.

— Посмотрим, — едва слышно тянет она, прижимаясь к его плохо скрываемому брюками возбуждению. Целует губы, и теперь их сплетение похоже на борьбу. Сражение на равных, и неясно, кто перехватит контроль: она, скользящая вдоль его спины ноготками так, что прошибает дрожь; или он, пользующийся ее положением и все-таки добравшийся до бедер. Сжимая и поглаживая, все выше и выше, наслаждаясь нежностью кожи.

Увлекся. Слишком откровенно Бекки заводила его словно случайными движениями ягодиц, слишком погружало в желания их сражение. Он ощущал лишь сводящий с ума аромат своей девочки, эту сладкую смесь яблок и корицы, захватившую все мысли. И не заметил, как она давно развязала лаковый белый поясок на своей талии. Она была сосредоточенна, словно готова идти к своей цели до конца. Резко толкает его в грудь, и Зак падает на мягкий матрас, чуть хмурясь от такой наглости. И пока пытался понять, что же у этой малышки сегодня на уме, она уже оторвала его руки от своих ягодиц и начала переплетать запястья своим пояском.

— Нет, — глухо просипел Грант, пытаясь это прекратить и вырвать руки из тонких пальчиков, — Нет, Бекки, — будто ребенка отчитывал за непослушание.

— Это же нечестно, — сверкнула она глазами, затягивая тугой узел и поднимая связанные мужские запястья над его головой, — Я просто хочу справедливости. Сколько раз ты делал со мной подобное?

— Значит, месть? — удивленно поднял бровь Зак. Сам не знал, почему позволяет ей это, но, видимо, порочный огонек в ее глазах был не менее гипнотизирующим, чем у него. И вот уже его руки привязаны к деревянному изголовью, а Бекки довольно улыбается результату своего труда. Что ж, если его девочка так хочет сравнять счет… Это даже любопытно. Больше не пытаясь сопротивляться, откидывается спиной на подушки и ждет ее следующий шаг, но она совершенно не торопится. Черт, рвануть бы сейчас это слишком соблазнительное платье, оставить свой след на молочной коже…

Непроизвольный рывок, но поясок только натянулся — держит крепко, без шанса на освобождение. Разочарованно шипит сквозь зубы, и только безумно многообещающая улыбочка Бекки не дает сорваться в ругательства.

— Сегодня ты мой, Грант, — мурлыкает она, наклоняясь к его лицу. Так близко, что до соприкосновения губ пара миллиметров, но кроме горячего выдоха — ничего. Осознание своей власти над ним ударяет в голову, и она отодвигается, любуясь его недоумением. Выдергивает из своей прически удерживающие ее шпильки, позволяя светлым кудряшкам упасть на плечи. Тихий вздох восхищения — лучшая награда. Это лишь начало.

Сколько фантазий у нее было. Сколько нереализованных снов. И пусть сам Заккари считал свое тело уродливым — он просто не понимал его завораживающей притягательности. А вот Бекки едва могла оторвать взгляд от этого напрягшегося торса, от покрытых полосами плеч и дорожки черных волос, уходящих за пояс брюк. Хотелось немедленно воплотить все свои желания, но сначала избавиться от всего лишнего. Потянула вверх платье, освобождая себя от одежды и откидывая в сторону вместе с туфлями.

Крепче сжала бедра, чувствуя внутренней стороной его возбуждение. Прикусив губу, проводит кончиками пальцев по его шее, спускаясь к груди. Видит, как его кожа покрылась мурашками и, осмелев, гладит торс уже всей ладонью. Бархатистый. Невероятно приятный на ощупь. Резкий выдох, Бекки, отбросив все сомнения, наклоняется и мягко целует его губы, начиная свой праздник. Тут же уходит поцелуями на скулу, соединяя родинки в созвездия.

Заккари прикрывает глаза, не сдержав едва заметной улыбки. Столько любви и трепета в каждом ее касании, что говорить не нужно. Такая разная — секунду назад привязывала его к кровати, а сейчас выводит ручками узоры на его теле, погружая в свое тепло и сладкое томление. Никогда он еще не позволял девушке ничего даже близкого к этому. Но оказаться в ее власти совсем не страшно — он доверял своей девочке-радуге даже больше, чем самому себе. Лишь когда поцелуи начали приближаться к плечам, нервная дрожь все-таки прокатилась ледяной волной вдоль позвоночника.

— Нет…

Она будто не слышала. Касания губ все невесомей, когда они осторожно опускаются на первый бугристый шрам на правом плече. Мучительно медленно, вдоль бледной полоски, согревая всегда кажущуюся чуть холодней остального тела кожу. Зак непроизвольно дернулся, но путы держали крепко, и он открыл глаза, пытаясь понять, а чего, собственно, боялся?

Нежные поцелуи Бекки не отталкивали. Не вызывали никаких мерзких воспоминаний. Лишь оборачивали в свое тепло, и он даже не заметил, что ее пальчики поглаживают второе плечо, совершенно спокойно касаясь ненавистных погонов. Горячий кипяток хлынул в кровь, но то было совсем не раздражение. Она принимает его. Таким, какой есть. Со всеми его уродствами. Сердце гулко ломилось в ребра, а перед глазами вспыхнула яркая радуга. В этом жесте Ребекки было больше интимности, чем в самом горячем поцелуе. Ниточками принадлежности до самых крохотных уголков души.

— Я люблю тебя, малышка.

Она чуть приподнимается, чтобы поймать его взгляд. Последняя преграда разрушена, и теперь между ними не может встать больше ничего, никакие жизненные обстоятельства. Просияв торжествующей улыбкой, находит его губы своими, продолжая пальчиками одной руки поглаживать плечо, уже более смело, а второй упираясь в грудь. Чувствуя ладошкой его пульс. Ощущая, как за спиной вырастают настоящие крылья. Хочется делиться этим счастьем, и не только через набирающий обороты поцелуй. Всей кожей. Передать ему, как же сильно любит своего первого, единственного и самого потрясающего мужчину. Пальчики скользят вниз, и Зак вновь дергается ей навстречу, желая перехватить инициативу. И снова лишь разочарованно вздыхает, когда Бекки отодвигается, а в её глазах горит настоящее пламя.

— Я еще не закончила.

Выцеловывая влажную дорожку вдоль его тела, вдыхая в себя неповторимый аромат табака и амаретто, добирается до плоского соска и, повинуясь лишь неясным инстинктам, слегка прикусывает его с коварной усмешкой. Шипение над головой и скрипнувшее дерево спинки кровати — прекрасный ориентир для впервые познающей свою власть над мужчиной девушки. Его реакция раззадоривает еще больше, пуская электрический ток по нервам, и Бекки спускается все ниже, наслаждаясь тем, каким шумным становится дыхание Зака. Обводит языком ямочку пупка, и по его коже вновь проносятся мурашки. Довольно улыбается — она и представить себе не могла, насколько это может быть приятно. И остановиться уже нереально. Только идти до самого конца, глубоко наплевав на любые остатки приличий и вспоминая все пошлые сплетни, которые только когда-либо слышала от Лайлы или Дайяны.

Заккари понимал, что девочка мстит. За все те разы, когда он связывал ей руки, не давая дотронуться до себя. Но точно не ждал, что она решительно расстегнет его брюки и стянет вместе с бельем, откидывая в сторону. Потрясенный выдох, открывает рот, чтобы возразить, прекратить все это. Достаточно, он уяснил урок. Но Бекки сегодня словно подчинятся каким-то внутренним дьяволятам, а не разуму. И он бы соврал сам себе, если бы сказал, что ему не нравится, что не заворожен новым оттенком, который показывает эта распалившаяся не на шутку девочка. Да он и сам уже едва сдерживает себя, чтобы не простонать, когда ее пальчики впиваются в его бедра, оставляя следы ногтей. И возражения затухают по этим напором. Да пусть делает, что хочет. Он принадлежит ей.

Впервые Бекки видит его эрекцию так близко. Впервые может дотронутся — это и страшно, и волнующе, и бесконечно приятно: знать, что виновница этого напряжения именно она. Ей кажется, что пьяна от аромата возбуждения, витающего в полумраке комнаты. Не хочется сдерживать свои порывы и желания. Любопытство и стремление доставить Заккари как можно больше удовольствия заставляют ее осторожно обхватить своей маленькой ручкой его член и обнажить от крайней плоти багровую головку. Нервно сглатывает, в предвкушении облизывает губы, и, наконец, наклоняется над ним, пробуя языком вкус.

Он с тихим, все же сорвавшимся стоном откидывает голову на подушку, стискивая зубы до боли в челюсти. Никогда бы не подумал, что Бекки на такое способна. Вены горят от стремительно разрастающегося пламени, в висках стучит, а кулаки сжимаются до побелевших костяшек, когда головка члена оказывается в плену невозможно горячего рта.

— Черт возьми… — тихо ругается Грант, не выдержав слишком высокой температуры. Снова дергает руками, и поясок скрипит от натяжения. Ощущать эти невероятно нежные ручки и осторожные движения языка — непередаваемо восхитительное ощущение, от которого подворачиваются пальцы ног. Боже, слишком… Это слишком, — Малышка…

Но сегодня её не остановить. Изучая каждую реакцию его тела на такие касания, Бекки посасывает свою игрушку. Его вкус солоноватый, но приятный, вызывающий лишь азарт. Проходится языком от основания вверх и снова смыкает губы на головке, а от собственного безрассудства мутнеет в глазах. Любопытство просит дойти до конца, увидеть, как содрогнется этот всегда такой стальной человек под ее руками, но внезапно Грант срывается на рык, заставляя ее оторваться:

— Черт, детка, просто трахни меня. Сейчас же, — в тоне прорезаются властные нотки, которым не хочется противиться. И Бекки быстро избавляется от верхней части своего белья, достав из-под кружева лифа припасенный контрацептив. Еще никогда в жизни этого не делала, но желание ощутить все это внутри себя слишком остро, управляет каждым движением, и немного подрагивающие пальчики раскатывают тонкую резину по члену. Последнее препятствие — откровенно промокшие от возбуждения трусики — отброшены в сторону.

— А мне нравится твой вкус — везде, — ухмыляется Ребекка, снова садясь на его бедра, и готовый взорваться от напряжения член упирается прямо между ног, создавая желанное давление. Едва совладав с дыханием, резко остановившимся от пробежавшей под кожей искры, она подается вперед и находит его губы. Поцелуй голодный, требовательный, разжигающий еще большую потребность друг в друге. Сплетаются языками, а ее грудь соприкасается с его торсом, стирая остатки кислорода.

Наконец, он проскальзывает в ее дрожащее тело, и обоюдный выдох облегчения сливается в один. Бекки прикрывает глаза от глубины проникновения и выпрямляется, наслаждаясь этой потрясающей цельностью. Первое поступательное движение бедрами, приподнимаясь и тут же опускаясь, вынуждает ее громко ахнуть от удовольствия, пропитавшего кровь.

Заккари не может оторвать от нее взгляда — сверкающая в свете торшера фарфоровая кожа, припухшие губы и растрепанные кудряшки, чуть прогнувшаяся спинка, выставляющая аккуратную грудь с горошинами сосков напоказ… Туманят голову, и хочется уже прекратить игру, просто подмять это маленькое коварное совершенство под себя и трахать, пока не закричит о пощаде. Но все, что остается в этом положении — в бешенстве рвануть руками и позволить ей медленно и плавно двигаться, только еще больше разжигая желание, но без шанса его удовлетворить.

— Бекки… Черт! Сильней!

Всхлипнув, она набирает темп, но тело уже слишком непослушное, чтобы избавить их обоих от сворачивающего в узел нервы напряжения. Нет. Не быть ей главной — да она и не хочет. Тянет руку к своему пояску и отчаянно рвет узел, слишком затянувшийся, не поддающийся пальцам. Поняв, что она сдается, Зак, рыкнув от нетерпения, делает максимально сильный рывок, и путы не выдерживают: тихий треск, говорящий, что взбешенный зверь на свободе. Бекки успевает только издать громкий стон, когда Грант, метнувшись вперед, накрывает её тело собой и проникает в нее еще глубже.

— Да! Зак… Да! — впивается ноготками в его плечи, находя долгожданную опору, в которой так нуждалась. Скрещивает ноги у него на спине, а он уже не собирается церемонится, просто вбивая ее в матрас каждым толчком, вышибающим воздух.

Его темперамент берет верх над сознанием, и ритм движений рваный, неровный, резкий, но зато вызывающий тонкие стоны у извивающейся девушки. Грудь разрывает на части, дыхания нет совсем, а по телу проносится судорога, и Заккари вцепляется зубами в ее шейку. Укус сменяется багровыми следами, а крепкий узел внизу живота стянут уже невозможно сильно, грозя разорвать этот мир. Только она, его страстная девочка — все остальное уплывает в ничто.

— Ааах! — она сжимается в комок ощущений, открываясь для него без остатка, а из глаз катятся слезы от силы толчков, от необузданности её любимого. Растворяется в его руках, и внутри словно взрывается пестрый фейерверк, — Да… — протяжно, громко. Тело бросает в дрожь, а сознание кидает, как лодку в океан.

— Бекки…

Стон ей в шею, впитывая аромат яблок и вжимаясь в нее так сильно, что, кажется, уже не разорвать. Он думал, что невозможно восхищаться кем-то больше. Но Бекки снова разрушала все рамки, показывая новую грань своей противоречивой натуры. Сжимает ее в своих руках, грозя оставить синяки, но знает, что ей плевать. Находит припухшие карамельные губы и дарит успокаивающий поцелуй. Бешеный ритм сердцебиений сливается в один, а вдоль спины скользит капля испарины.

Сейчас, когда мысли еще спутаны, держать все в секрете просто невозможно. И едва только взгляды встречаются, Зак тут же замечает слезы на ее щеках.

— Малышка? Я сделал тебе больно?

— Зак… через три дня я уеду из Клифтона, — едва слышно признается, а сама обнимает его шею, словно боясь отпустить.

***

Её рассказ был сбивчивым, торопливым. Заккари обнимал ее за плечи, позволяя уткнуться в грудь лицом при малейшем признаке новых слез. Вдыхал запах ее волос и слушал, медленно осознавая и принимая каждое слово.

— Я одного не пойму, малышка: почему сразу мне не сказала? Неужели думаешь, что я не порадуюсь за тебя? Что не буду гордиться твоим успехом?

Приподнявшись на локте, она шмыгнула носиком, так и не решаясь смотреть ему в глаза.

— Не хотела… Когда у тебя и так куча проблем, добавлять своих.

— Глупышка, — вздохнул он, мягко погладив ее по щеке, — Ты очень талантлива, Бек. И петь в кабаке совсем не предел твоих возможностей.

— Я не смогу без тебя, — тихо призналась она в своей главной слабости, — Поехали со мной?

— Никак, — прикрыв глаза от досады, Зак притянул ее к себе, и она послушно легла головой ему на грудь, — Я не могу покинуть этот чертов город, я привязан к нему. А тебе даже безопасней будет находится подальше отсюда.

— То есть, ты рад от меня отделаться? — она царапнула его шею, возмутившись подобному заявлению.

— Нет, я рад, что тебе ничего не будет грозить. Но знаешь, на всякий случай я бы поболтал с этим Баттоном, с его семейкой, так, для профилактики…

— Эй, не смей запугивать моего работодателя! — наконец-то улыбнулась Бекки, понемногу успокаиваясь.

В комнате стало тихо. Каждый обдумывал, какое будущее их ждет. Как справится с новым испытанием — расстоянием. Зак даже представить не мог, как отпустит ее. Как позволит уехать к черту на рога, одной, молодой привлекательной девушке. Нет, все же стоит наведаться к Сантесам и подстраховаться. Но самое страшное — как жить без нее. Без этих теплых улыбок, изумрудных глаз и маленьких ручек на своих плечах. Он знал точно только одно, то, что не подлежало и малейшему сомнению:

— Запомни, Бекки. Где бы ты ни была, сколько бы миль между нами не лежало — ты все равно моя. И будешь всегда, чтобы не случилось. Моя Amante.

— Что значит это слово? — тихо прошептала Бекки, до глубины души пораженная этой открытостью.

— Любимая, — он накрыл ее тело своим, тут же находя губы. Слишком мало времени осталось. Не хотелось тратить больше ни секунды этой ночи.