Город грехов (СИ)

5. Долг платежом красен

Бекки напряжённо всматривалась в своё отражение в поисках изъянов макияжа, но кроме немного синеватых кругов под глазами, которые не удалось скрыть пудрой, ничего не наблюдала. Вроде и румяна легли ровно, и красная помада нанесена безукоризненно аккуратно. Но именно сегодня хотелось быть не просто милой, а поражающей, запоминающейся. Для Чейз это было в новинку, но она даже попросила Лайлу сделать ей высокую причёску, и та уже довольно долго колдовала с её волосами, закрепляя результат шёлковой алой лентой, смотрящейся на светлых прядях ещё ярче. Дополняло образ белое платье-колокольчик в мелкий цветок и широкий пояс под цвет помады и украшения на голове.

— Мне нравится твой новый стиль, милашка Бекки, — подмигнула её отражению Лайла, последними штрихами закрепляя ленту, — Такая смелая. С чего бы вдруг?

— Просто хочу разнообразить, — несмело улыбнулась в ответ Чейз, — У меня в идеях ещё один вариант, но он для определённой песни, которую я пока разучиваю.

— Не терпится услышать. А что в репертуаре сегодня, судя по твоему виду, что-то весёлое? — Лайла понизила голос, и в шумной гримёрке её стало почти не слышно, но Бекки удалось разобрать, — Давай, порадуй меня и скажи, что я смогу пригласить Ральфи потанцевать.

— Cross over the Bridge, — вздохнула она в ответ на это заявление, — Ты уверена? То, что ваше вчерашнее свидание прошло успешно, ещё ничего не значит. Зато увидев вас вместе, Арти будет очень неприятно удивлён. Да и для ребят из труппы это практически заявление…

Лайла хмыкнула и резко оборвала её на полуслове:

— А мы и не собираемся прятаться, дорогая. Я не сомневаюсь, что намерения у Ральфи самые что ни на есть серьёзные. А если заботиться о чувствах всех окружающих, легко забыть про себя, — вернув на лицо лёгкую улыбку, она заверила, — Выглядишь превосходно. Для кого бы ты не нарядилась сегодня.

Бекки не успела возразить — со стороны сцены раздались аплодисменты, оповещающие о завершении выступления паренька-фокусника, а значит, следующий выход её. Быстро поблагодарив подругу за помощь с причёской, она выскочила из гримёрной в узкий плохо освещённый коридор, имеющий всего два пути: к запасному входу в клуб и на сцену. Она не успела сделать и трёх шагов в своих красных лаковых туфельках, как сзади её окликнул до дрожи в коленях знакомый чуть саркастичный баритон, уже почти неделю не покидающий навязчивых снов и фантазий:

— Мисс Чейз, какая неожиданная встреча.

Бекки обернулась, едва сдерживаясь от предательской улыбки. Юное глупое сердечко пропустило удар, а затем подпрыгнуло к горлу, грозя испортить голос перед пением. Но сделать было ничего нельзя, эта высокая худощавая фигура в строгом тёмно-сером костюме и шляпе с полями, с небрежно расстёгнутым пиджаком и руками в карманах брюк, неумолимо притягивала взгляд.

— И вам добрый вечер, мистер Грант.

— Снова на «вы»? — усмехнулся он, шагая ей навстречу, — Я думал, этот этап пройден.

— Заметь, ты первый начал этот официальный тон, — с вызовом вздёрнула подбородок Бекки, чем безмерно его удивила. Грант и без того не мог оторвать от неё взгляд, то и дело останавливающийся на полукруглом вырезе платья, а уж с этими азартно вспыхнувшими глазами в груди вскипела даже некоторая тревога. Потому что через пару минут её увидят десятки незнакомых людей, большинству из которых плевать, что она певица — лишь бы хорошенькая мордашка радовала улыбкой. Руки сжались в кулаки от приступа неожиданной для самого себя злости.

Сейчас она будет развлекать этим будоражащим кровь видом пьяную публику, а ему даже в зал не зайти, чтобы получить свою порцию радости — чревато паникой и уходящими посетителями. Ядовитая змея в груди подняла свою голову с тихим шипением, подчиняя каждый следующий жест и каждое слово.

— Не думай, что я пришёл ради тебя, — преодолев последний разделяющий их шаг и не отрываясь от созерцания чуть побледневшего личика, он мягко толкнул девушку к стене, располагая сжатые кулаки по сторонам от её плеч, — У меня есть дела поважней, надо поболтать с Мендрейком.

Бекки тоненько и испуганно пискнула, подчинённая его тёмными, как сама ночь, глазами и холодным голосом. Заккари оказался неожиданно близко, позволяя разглядеть россыпь родинок на скуле и выбивающуюся из-под шляпы кудряшку. В нос ударил его аромат: табак и цитрус, вливаясь опьяняющим коктейлем в вены. Дыхание девушки стало частым от неповторимой ауры опасности, что излучал он одним своим видом. Она не слышала слов — только бьющий в уши пульс.

— Что ты делаешь? — вместо желанного сопротивления в её голосе лишь страх и мольба о пощаде.

— Я просто хотел тебе напомнить про долг, — брякнул первое пришедшее в голову оправдание Зак, потому, как более здравых идей для ответа в голове не было. Сказать правду, что он в данный момент буквально питается её чертовски соблазнительным видом и ароматом яблок с корицей? Ну, уж нет — признавать свои слабости Грант не собирался. Вдохнул поглубже, разжимая правый кулак и невесомо, едва касаясь, провёл кончиками пальцев по её щеке, моментально вспыхнувшей румянцем. Проклял мысленно всё на свете и всех демонов в аду, потому, что такая отзывчивость моментально пробудила сотни не самых пристойных мыслей, о которых лучше забыть, если имеешь дело с такой, как Чейз. А она просто стоит, источая сладкий, домашний аромат, украшенная всеми возможными способами — чисто яблочное пирожное из изысканной кондитерской, бери и ешь…

— Деньги с собой, — тихо отчиталась Бекки, заёрзав спиной по холодной шершавой стене и пытаясь вспомнить что-то, что может отвлечь от его глаз — хоть слова песни, хоть молитву, хоть детский стишок… Пусто, словно мозг расплавился от температуры её нагревающегося от простого невинного касания тела, — Отдам после выступления.

«Боже, выступление!» — ахнув, она повернула головку в сторону сцены, прервав, наконец, зрительный контакт.

— Ральф объявляет твой выход уже в третий раз, — с усмешкой шепнул ей на самое ухо Зак, вызывая волну мурашек, уходящую дрожью в живот, — Рейна Стоун. Иди, встретимся позже.

С неохотой отстранившись, Заккари убрал руки, отпуская свою добычу. В груди торжествующе завывало, даря превосходное настроение и небывалый кураж, когда он смотрел вслед метнувшейся на рабочее место Бекки. Её превосходное лёгкое платье колыхалось вокруг ножек, а из аккуратной причёски выбилась непослушная прядь, внося в идеализированный образ лёгкую дерзость. Теперь она всё выступление будет думать не о публике и композиции, а о нём — эта самодовольная мысль грела до кончиков пальцев.

А потом пришло запоздалое осознание — где-то он уже видел такие же зелёные глаза в сочетании со светлыми волосами. Только на более зрелом лице, всегда перекошенном ненавистью. Уже в пустоту, слушая отдалённые звуки начинающейся мелодии, Зак задумчиво произнёс, обращаясь к самому себе:

— Стоун?

***

And you forgot the rules of love that life has always taught

/Вы забыли правила любви, которым учила жизнь

Бекки изрядно трясло. Сосредоточиться на своём номере не выходило, а щека горела огнём, словно по ней ударили. Песня была непростой в вокальном плане, и пару раз голос сорвался, выдавая её напряжение. На помощь неожиданно пришла Лайла, выскочившая в зал и пригласившая на танец Ральфа, что позволило ещё нескольким желающим встать со своих мест. Покачивающиеся парочки помогали, отвлекая внимание от слегка халтурящей певицы пёстрыми женскими юбками и кружащими своих партнёрш кавалерами.

Cross over the bridge, cross over the bridge

Change your reckless way of livin', cross over the bridge

Leave your fickle past behind you,

And true romance will find you…

/Через мост, через мост, изменить безрассудный способ жизни, через мост

Оставьте ваше переменчивое прошлое позади, и настоящий роман найдёт вас…

Пальчики стискивали стойку микрофона, а взгляд метался в поисках определённого слушателя. Похоже, он не соврал — ему и правда, некогда слушать её выступление. Тем лучше, потому как сегодня оно оставляет желать лучшего. Хорошо, что слова Бекки всегда знала назубок, иначе бы давно сбилась. В носу свербило от табака — нет, не от привычного царящего в зале смога дешёвых папирос, а от ещё звенящего аромата его напряжённого, как перед прыжком, тела.

Cross over the bridge, cross over the bridge…

Мысли путались, и Чейз попыталась их переключить на что-то другое. Лайла и Ральф танцевали прямо перед ней, прижимаясь почти до вульгарности тесно, совершенно никого не смущаясь. Бекки метнула обеспокоенный взгляд на Артура, и жалость растеклась по телу удушливой волной. Он сосредоточенно протирал стакан полотенцем, словно собираясь проковырять в нём дыру. Его лицо было красным, почти сливаясь с волосами, а челюсти сведены так, что девушка не сомневалась — подойди ближе и услышишь скрип зубов. Всё-таки, можно было сообщить ему и помягче, чем просто выйти и открыто обниматься с другим.

Как же душно и накурено. Вычурное платье начало раздражать и липнуть к ногам, а высокие ноты давались с трудом, но Бекки удалось закончить композицию и даже словить скромные аплодисменты. Сделав привычный благодарный реверанс и кинув на подругу укоризненный взгляд, она спешно покинула сцену, молясь, чтобы сегодня не было выхода на «бис». Она точно не в состоянии. Оглядываясь в поисках тёмной фигуры, Бекки быстро шла по коридору, но он был совершенно пуст. Как и гримёрная — сегодня Рейна Стоун была последней, остальные артисты уже освободились и разошлись, а Лайла чересчур занята, играя чувствами сразу двух мужчин.

Облегчённо выдохнув, Чейз не стала выдвигать ширму — всё равно никого нет. Торопливо скинула неудобные туфли и расстегнула молнию платья. Неприятная синтетическая ткань покинула её тело, тут же небрежно кинутая на стул, и Бекки сразу почувствовала себя лучше. Открыв шкаф, общий для всех артистов, достала свою обычную одежду, мечтая лишь как можно скорей принять привычный вид.

Увлечённой избавлением от сценического образа девушке было невдомёк, что за ней вот уже минуту как наблюдают внимательные тёмно-зелёные глаза. Да, это было безумно неприлично, просто верх наглости, но Заккари не смог отказать себе в удовольствии. Прислонившись плечом к дверному косяку и сложив руки на груди, он скользил взглядом по внезапно открывшимся изгибам тонкого девичьего тела. Бледная и словно светящаяся изнутри фарфоровая кожа, простое белоснежное бельё и скромные бежевые чулки — такая кричащая невинность, такой контраст всем побывавшим с ним не больше одной ночи блядям… Так манит коснуться, по-настоящему, с силой. Превратить обожаемый чистый голосок в стон наслаждения. Вот только…

Зак вздрогнул, на мгновение представив, как эти хрупкие пальчики пытаются притронуться к нему в ответ. Нет. Ни за что. Она слишком прекрасна для его мерзкой жизни и, тем более, для его постели. Ни одна девушка, ни обычная, ни продажная из борделя мисс Бакстер, не выдерживала с ним рядом больше одного раза. Из-за условий, которые он ставил и которые подвергали недоумению даже опытных шлюх. Из-за того, кто он — змея, отравленный изнутри уродец, извращённая жестоким обращением психика которого не выносила такого простого и понятного обычным людям понятия, как касания.

Быть с явно невинной девочкой, не позволяя себя трогать — вот уж точно, что-то запредельное… Не поймёт. Испугается. Сбежит. Так к чему все эти детские записочки и глупые надежды, к чему только дразнить себя, наблюдая, как она неторопливо стирает косметику и накидывает на плечики плащ, завязывает поясок на тонкой талии…

— Пресвятые угодники, и давно ты здесь стоишь, позволь поинтересоваться? — густо покраснела Бекки, заметив, наконец, его присутствие. Хлопнув дверцей шкафа, она с подозрением прищурилась, отмечая лениво-расслабленную позу Гранта.

— Хм… — соврать и не смущать её ещё больше или сказать правду? — Только что подошёл. Хорошая песня, кстати, молодец. Как, впрочем, и обычно.

— Спасибо, — облегчённо улыбнулась Бекки и подхватила со стула свою сумочку, — Не знала, что ты слушаешь.

— Я стоял за кулисами.

Он решился. Никаких поблажек. Никаких больше намёков, не позволять ей приближаться и не сходить с ума, мечтая о глупостях. Только холодность и отстранённость. Это ради её же блага. Пока не сломал столь хрупкую душу своей тьмой.

Бекки достала из сумочки плотный бумажный конверт и решительно сунула его в руки Гранта, не допустив касания пальцев — её пугала неправильная реакция собственного тела на любой подобный жест.

— Четыре тысячи девятьсот, — прокомментировала она, — Ещё сотню отдам в пятницу, сегодня мне вряд ли повезло с чаевыми.

— Не отдашь, — хитро прищурился Зак, пряча конверт во внутренний карман пиджака и удивляясь его толщине — наверняка, она отдала теми деньгами, что получала в том числе и от него, мелкими купюрами.

— Это почему? — удивлённо подняла бровь Бекки, — Не сомневайся, я не обманываю. Можешь хоть сейчас пересчитать…

«Чёрт, да плевать мне на деньги — можешь хоть сейчас забрать обратно этот дурацкий конверт! Но ты же мисс гордость!»

— Потому, как у меня есть для тебя гораздо лучшее предложение, — внезапная идея озарила Гранта. Если он не мог больше спокойно наслаждаться её выступлением… Раз лишился своего любимого развлечения… — В пятницу ты задержишься после закрытия. И споёшь лично для меня.

Бекки поражённо приоткрыла ротик от этого странного заявления. По спине пробежал холодок, когда она представила, как выступает для него одного в пустом клубе. Судя по тому, что произошло сегодня в коридоре, с ним вообще опасно оставаться наедине.

— Я могу отказаться? — тихо, несмело попыталась было пойти на попятную, приводя весомый аргумент, — А как же музыканты, их тоже попросить задержаться…

— К чёрту музыку, справишься акапеллой, — усмехнулся Зак этой забавной растерянности в её глазках, — Главное, нарядись, как сегодня. Три любых песни из твоего репертуара, и забудем про долг окончательно. И нет, я бы не советовал отказывать мне.

— Хорошо, — обречённо кивнула Бекки, — Тогда до встречи в пятницу?

— До встречи, — он посторонился, пропуская её и не предлагая проводить. Решение было принято, и нужно его придерживаться. Как бы сильно не щипало под рёбрами сожалением.

***

Ребекка вышла из клуба, уверенная, что кроме мистера Мендрейка, всегда засиживающегося в своём кабинете до полуночи, никого из персонала не осталось. Не знала, куда деть дрожащие руки — то сильней стискивала ими сумочку, то прятала в карман холодную влажную ладошку. Её обескуражило поведение Гранта. То он зажимает её в коридоре, откровенно демонстрируя интерес, то превращается в непрошибаемого ублюдка, заставляющего «отработать» остаток долга. Да уж, сегодня Бекки в тысячный раз пожалела о том опрометчивом шаге год назад…

— Бек? — окликнул её вдруг голос позади, — Не составишь компанию? Ты обещала, — несмело улыбнулся ей Арти, показавшись внизу ступенек.

— Конечно, — даже обрадовалась возможности не думать о Гранте хотя бы по дороге домой Ребекка, — Нам же, вроде, в одну сторону?

— Ага, — как-то грустно кивнул друг, вызвав очередной приступ жалости у девушки. Похоже, парню просто необходима компания сегодня. Бекки была не из тех, кто бросает друзей наедине с их проблемами.

— Сильно расстроился из-за Лайлы? — начала она не самый приятный разговор, чтобы Арти мог выговориться о наболевшем, — Если не хочешь, можешь не отвечать.

Они не спеша пошли по тёмной улице, каждый втихомолку радуясь приятной компании, отвлекающей от внутренних демонов. Даже смотреть на него было больно — плечи ссутулились, губы искусаны, а обычно яркий цвет шевелюры словно помрачнел.

— Да что тут говорить, — горько вздохнул он, — Лайла повела себя… отвратительно. Не знаю, в чём была сложность хотя бы нормально мне всё объяснить. Я бы понял.

— Она сказала, что у вас и не было отношений в полном понимании этого слова, — робко заметила Бекки.

— Да, всего-то пара поцелуев, кто сейчас обращает на такие мелочи внимание? — зло съязвил Арти, но тут же спохватился, — Прости. Ты не обязана выслушивать всё это. Мне просто реально больше некому… Никто не поймёт…

— Арти, всё в порядке. Ты можешь выговориться, — улыбнулась ему Бекки, тихо удивляясь себе. Почему же рядом с рыжеголовым другом нет никакого напряжения, нет желания коснуться, нет манеры анализировать каждое слово и тон, ловя малейшее изменение градуса?

Наверное, потому, что к нему не тянет, словно привязанную невидимым арканом.

— Спасибо, Бек. Правда. Ты не такая, как Лайла. Ты… настоящая, — с лёгким восхищением Арти протянул ладонь, словно собираясь взять её за руку. Но Бекки тут же сунула её в карман, якобы не заметив этого порыва.

— Кстати, у меня для тебя просьба, как к человеку, умеющему играть на гитаре, — ловко перевела она опасную тему, пока у самой не вышло ситуации, подобной конфузу подруги, — Я разучиваю одну новую песню, и мне не помешает твой талант. Выступишь со мной?

— О, я бы с радостью, — просиял он и с азартом поинтересовался, — А что за композиция, раз понадобилась гитара?

— Black Betty, — хищно и совсем не свойственно самой себе усмехнулась она, не заметив, как напрягся её провожатый.

***

«Кретин» — мысленная оплеуха самому себе, от которой не стало легче.

Эти милые улыбочки и то, как давил на жалость знакомый бармен, словно зная характер Бекки — поможет всем и всегда, наплевав на себя. Что-то горело внутри, распространяя зловонный ядовитый дым, душивший, как ледяные пальцы.

«Сволочь, ты не проснёшься этим утром» — хищная ухмылка, пока Грант перебирает все известные ему способы убийства от простой пули в лоб до четвертования и инквизиторских пыток вроде запихать наглеца в железную бочку и подвесить над пламенем, слушая крики варящегося заживо урода.

Две фигуры скрылись в ночи, и только тогда Заккари позволил себе выйти из тени. Смотреть, как она уходит с каким-то напыщенным придурком, было не просто противно, а действительно, почти что физически больно. Казалось, Грант знал всё о боли и мог прочитать лекцию о том, какой она может быть: ноющей и тупой; сводящей с ума и заставляющей кусать губы до крови; холодной и липкой, стискивающий свои мерзкие лапы на горле. Но такого ему не приходилось испытывать. Она прокатывалась по телу волнами, от середины пустующей груди вдоль натянутых нервов. Оседая в голове пониманием, что он не убьет глупого бармена, решив проблему привычным и вполне приемлемым для себя образом. Потому, что Бекки улыбается — а значит, этот олух ей дорог.

Нервно закурив, Грант ушёл в противоположную сладкой парочке сторону, с каждой затяжкой лишь раздирая что-то внутри на рваные неаккуратные клочки и давясь своими чувствами, которые пришлось осознать в полной мере. Он и не знал, как это называется, и есть ли вообще название той буре, что завывала в груди.

«Ты попал, Зак. Ты правда, в полном дерьме».