Горячий шоколад в зимнюю ночь

Глава 10

Тина

На выходных мы отправились к семье Зака. Их дом находился на окраине Арден-Сити, и мы добрались туда только поздно вечером. Зак сообщил, что его мама уже уехала к своему мужчине, и я смогу познакомиться с ней завтра.

Оставив машину на платной парковке – потому что, по словам Зака, этот район не самый благополучный, и здесь процветает угон машин, – мы направились к многоэтажному дому с серыми бетонными стенами. У большей части ночных фонарей были разбиты лампы, из-за чего двор плохо освещался, и старые качели, покачивающиеся от осеннего ветра, выглядели жутко. Мне даже хотелось пошутить, что это место идеально для съемки фильма ужасов, но я придержала язык, боясь, что это может задеть Зака.

– Днем здесь не так стремно, – сказал Зак, словно прочитав мои мысли. – За домом есть небольшой лес, там очень живописно и птички поют.

– Мило.

Я вымученно улыбнулась, мысленно задаваясь вопросом, сколько трупов спрятано в этом самом лесу. И мое волнение лишь усилилось, когда лифт оказался сломан и мы начали подниматься на третий этаж по обшарпанной лестнице, к перилам которой я брезговала прикасаться.

В квартире нас уже ждала младшая сестра Зака под присмотром пожилой соседки. Едва мы переступили порог, как она запрыгнула на Зака.

– Bonjour ma chérie, tu m’as manqué^[19].

Я обомлела от того, насколько завораживающе звучал голос Зака, когда он говорил на родном языке.

– Tu m’as manqué aussi^[20], – звонко прощебетала девочка с каштановыми кудряшками по плечи.

Она была совсем не похожа на Зака – разве что ее большие глаза, с обожанием глядящие на брата, имели такую же зеленую радужку. Он поцеловал ее в щеку, и в ответ девочка потрепала его волосы с довольной улыбкой. Потом ее внимание переключилось на меня.

– Это и есть твоя девушка, Закари? – спросила она уже на английском.

– Да. – Он подмигнул мне. – Знакомься, это Тина. Тина, а это моя любимая сестренка Сабрина.

Малышка просканировала меня внимательным взглядом и медленно кивнула.

– Очень приятно познакомиться, Тина, – сказала она серьезным тоном, и я почувствовала себя неуютно. Словно пришла на собеседование и боялась его провалить.

Я приветливо улыбнулась ей и незаметно вытерла взмокшие ладони о ткань джинсов.

– Взаимно. Зак много о тебе рассказывал.

– Ты красивая. – Это было сказано с явной ревностью, отчего мне еще больше стало не по себе.

– Ты тоже очень красивая.

– Прекращайте обмен любезностями, мадемуазели, все равно и так понятно, что самый красивый здесь я.

Зак прищелкнул языком, и мы с Сабриной одновременно рассмеялись.

– Он всегда такой выпендрежник? – спросила я.

– А то. – Сабрина закатила глаза. – Но я знаю, как спустить его с небес на землю. Зак, с новой прической ты похож на Хенджина из Stray Kids.

На ее губах заиграла дьявольская улыбка, а Зак брезгливо сморщился.

– Так и знай, Рири когда я стану миллионером, то не внесу тебя в свое завещание. – Он бросил наши сумки с вещами на пол и направился к дальней двери. – Пойдемте есть, я помираю с голода.

– Кто такой Хенджин? – шепотом спросила я, пока мы под предводительством Сабрины шли на кухню.

Зак усмехнулся:

– Только из-за этого вопроса я готов на тебе жениться, Мотылек.

Квартира семьи Калиф, как и сам дом, нуждалась в основательном ремонте. Об этом свидетельствовали потертые обои, облупившаяся краска на дверях и старая мебель. Несмотря на все это, здесь было чисто и уютно: просевшие диваны в гостиной прикрывали пледы в мелкий цветочек, а полы со скрипучими половицами устилали мягкие ворсистые ковры в тон бежевым шторам, от которых исходил аромат цветочного кондиционера, будто их совсем недавно стирали. Было очевидно, что мама Зака очень чистоплотна. И хотя тесноватая, бедно обставленная квартира была далека от идеала, здесь царил домашний уют, которого я не ощущала в роскошном коттедже родителей Джона.

Во время еды Сабрина завалила нас кучей вопросов: как мы познакомились, как быстро между нами «вспыхнула искра», когда начали встречаться и когда случился наш первый поцелуй. От последнего вопроса я смутилась. Перед сестренкой Зака я чувствовала странную робость – из-за ее непомерно взрослого и осознанного взгляда. И мне даже страшно было представить, как пройдет знакомство с его мамой.

– Чем займемся? – спросила Сабрина, опустошив свою тарелку.

– Прости, Рири, мне нужно готовиться к экзамену. Ты можешь познакомиться поближе с Тиной. – Он бросил на меня умоляющий взгляд.

– У тебя экзамен зимой! – Сабрина обиженно надула губы. – Времени полно.

Поднявшись на ноги, Зак обогнул стол и ласково поцеловал ее в макушку.

– Это очень сложный экзамен, и я должен сдать его лучше всех, чтобы получить стажировку своей мечты. Пожалуйста, побудь пока с Тиной, а позже, обещаю, мы посмотрим передачу про твоих любимых тарантулов. Идет?

Сабрина насупилась, но согласно кивнула.

Поцеловав меня в щеку на прощание, Зак ушел в свою комнату. И когда мы с Сабриной остались одни, моей первой мыслью было: «Помогите!» Она, скрестив руки на груди, буравила меня серьезным взглядом. Взглядом, способным пригвоздить человека к полу, который был еще одной общей чертой Сабрины и Зака.

– Я тебе не нравлюсь? – выпалила я.

Она удивленно захлопала ресницами.

– Нет, с чего ты взяла?

– Ты смотришь на меня так, как будто я убила твоего любимого хомячка.

– Я не люблю хомячков, но люблю своего брата. И если ты обидишь его, то я потрачу все свои сбережения, чтобы купить тарантула и подложить его в твою сумочку или в тарелку с едой. Договорились?

– Э-э-э… да, – промямлила я, подмечая уже третье сходство между детьми семьи Калиф – обескураживающую прямолинейность.

Взгляд Сабрины смягчился, и она широко улыбнулась.

– Вот и славно. Если хочешь, можешь звать меня Рири. Чем займемся?

В течение следующего часа мы вместе плели фенечки из бисера. Мы сидели в гостиной за круглым столом, застеленным скатертью в горошек. На ножках стола и громоздких стульев местами облупился лак, а прямоугольный ковер на полу протерся и полинял. Теперь я знала, откуда каждую неделю у Зака на запястьях появлялись новые, до нелепости пестрые браслеты. Рири болтала без умолку, рассказывая мне о своих одноклассниках, соседях и родственниках.

– Как думаешь, можно сделать фенечку для годовалого ребенка? – спросила она, нанизывая на леску розовые бусины.

– Леска может порваться, а он – проглотить бисер, поэтому вряд ли это хорошая идея.

– Ты права. – Рири поджала губы. – Я хотела сделать браслет для Зейна. Это мой двоюродный племянник.

Меня озарила догадка.

– Это тот самый…

Я прикусила губу, так и не закончив вопрос. Может, Рири не знала всей истории Зака. Она же еще совсем ребенок.

– Да, – грустно ответила она. – Это сын нашего кузена Тэри и Кейси, бывшей подружки Зака.

– Вы общаетесь с ними? А Зак?

– Нет, Зак даже слышать о них не хочет, и я его понимаю. Но ребенок ведь не виноват. Он такой хорошенький. И тетя Лайла очень добрая. Она любит нас с Заком, – виновато оправдывалась Сабрина, и я накрыла рукой ее мягкую детскую ладошку.

– Все хорошо, Рири, ты не должна винить себя за то, что хочешь общаться с родными. И Зак тебя тоже не винит.

Она сжала мою ладонь в ответ и благодарно кивнула.

Кажется, мы сможем поладить.

Потом Рири рассказывала мне о Заке: о том, как он чинил ее игрушки, учил плавать, кататься на велосипеде и лазить по деревьям. Как разрешал ночами смотреть ужастики, которые она так любила. Как подарил на день рождения большого плюшевого паука и как пел колыбельные перед сном. Я хохотала до слез, пока она рассказывала, как училась плести африканские косички на волосах Зака. Один раз она сделала ему маникюр с сердечками, а на следующий день Зак прямо так и поехал в кампус, потому что проспал и опаздывал на занятия.

Я внимательно слушала Сабрину и немного завидовала. Конечно, у меня были неплохие отношения со старшими сестрами, но они всегда держались особняком от меня. Будучи двойняшками, они имели особую связь друг с другом, общие секреты, общие словечки и общие жесты, понятные только им двоим. Оливии и Эмме было хорошо вдвоем, но, несмотря на то что они любили меня и хорошо ко мне относились, рядом с ними я чувствовала себя третьей лишней. Наверное, именно по этой причине я с детства пыталась во всем подражать им. Хотела стать на них похожей настолько, чтобы они приняли меня в свою «команду». Но этого так и не произошло.

Тем удивительнее мне казались отношения Зака и Рири. Между ними четырнадцать лет разницы, но он стал для младшей сестры лучшим другом.

Вечером Рири захотела сделать сэндвичи, и я охотно ей помогла. Потом мы вдвоем отправились к Заку. Его комната от потолка до пола была увешана плакатами его любимых групп, кровать застелена темно-синим покрывалом в белую клетку, а на столе царил идеальный порядок. Сам Зак сидел за компьютером и занимался.

– Как ты тут без нас? – спросила я, поставив перед ним поднос.

– Устал как тварь, а решить тест на сто баллов так и не вышло. Девяносто два – мой потолок. – Зак размял шею и поморщился. – А вы что делали?

– Обсуждали тебя, – заявила Рири, забравшись с ногами на его кровать.

– Не удивлен. – Он сжал руками голову так, будто пытался унять головную боль.

– Давай я, – робко предложила я и положила ладони на его плечи, чтобы массажировать их.

– Какой кайф, – чуть ли не промурлыкал Зак. – Я готов платить, чтобы ты делала мне массаж каждый день.

Я усмехнулась и запустила пальцы в его волосы, принявшись мягко массировать затылок. У Зака были такие шелковистые и мягкие пряди, а мышцы плеч и шеи – такие крепкие, что я бы с радостью согласилась прикасаться к ним каждый день и бесплатно.

Все это время Рири наблюдала за нами с загадочным выражением лица.

– И даже не поцелуетесь? – спросила она, когда я закончила массаж.

– Не на твоих глазах, мелочь, – строго сказал Зак. – Тебе пора спать. Уже поздно.

– Ты споешь мне? – Рири сложила руки словно в молитве.

– Нет.

– Ну пожалуйста!

– Я сказал, нет.

– Ты обещал.

– Не помню такого.

Я следила за их спором, едва сдерживаясь от того, чтобы не рассмеяться. Зак был таким забавным, когда ворчал на младшую сестру.

– Когда я застукала тебя за просмотром «Сплетницы», ты обещал выполнить любое желание, если я никому не расскажу, что ты фанатеешь по Блэр Уолдорф.

Лицо Зака в считаные секунды приобрело пунцовый оттенок.

– Ой… – Рири испуганно зажала ладонями рот, но я готова была поклясться, что успела увидеть ее улыбку.

Хитрая негодница.

– Mince, Рири, ты невыносима. – Зак смущенно почесал затылок, избегая встречаться со мной взглядом. – Пойдем, болтушка.

Когда он наклонился и достал из-под кровати гитару, Рири счастливо захлопала в ладоши.

– Ты играешь? – удивленно спросила я.

– Ага. Немного.

Мы втроем направились в детскую. Переодевшись в пижаму, Рири забралась на кровать с голубым одеялом и разноцветными подушками и обняла уродливого плюшевого паука, от вида которого меня передернуло.

– Хочу французскую, ту, которую ты пел в прошлый раз, – попросила она, когда Зак устроился у нее в ногах.

Я сидела на кресле и во все глаза смотрела на него. Прочистив горло, Зак поудобнее перехватил гитару и принялся аккуратно перебирать пальцами струны. Я не узнала мелодию, но она звучала так умиротворяюще, что мне захотелось лечь на кровать рядом с Заком и Рири и спрятаться под мягким одеялом ото всех забот и проблем. Но когда Зак запел на французском тихим хрипловатым голосом, я поняла, что с этого момента потеряю всякий покой.

Зак в кампусе – угрюмый, нелюдимый и вспыльчивый – пробуждал во мне очень много эмоций. Раздражение, смущение, смех, желание. Но домашний Зак, поющий для своей сестры колыбельную на французском, затрагивал потаенные струны моей души. Этого Зака не знал никто, кроме самых близких. И теперь я была в их числе. Но рад ли этому он?

Время от времени мы встречались взглядами, и он подмигивал мне, а иногда смотрел так проникновенно, словно читал все мои мысли.

После того как Рири уснула, Зак кивком указал мне на дверь.

– Хочешь спать? – спросил он, когда мы вышли в гостиную.

– Нет, а ты?

В ответ он покачал головой.

– Не знала, что ты играешь и поешь. Очень красиво.

Зак смутился. Он прошел к кухонному островку, который отделял гостиную от столовой, и налил воды.

– Раньше я играл в кавер-группе. Мы делали рок-аранжировку к популярным песням и выступали в барах. Я был солистом. – Зак сделал несколько глотков, а потом совсем тихо добавил: – Вместе с Кейси. Моей бывшей.

Я закусила губу.

– Ты ушел из группы после…

– Да. Кейси и Тэри закрутили роман за моей спиной, и все остальные знали об этом: и Макс, и Фил. Я, идиот, один ничего не замечал… О чем болтали с Рири?

Зак так быстро сменил тему, что я вздрогнула. На его лице не осталось ни следа недавних эмоций. Он смотрел на меня с кривой усмешкой, словно минуту назад не раскрывал передо мной душу.

– Рири тебя обожает.

Выражение его лица смягчилось.

– Это взаимно.

– Кстати. Она упомянула, что ты готовишь самый вкусный на свете горячий шоколад.

Он тихо рассмеялся, уперевшись руками о край столешницы.

– Я просто знаю секретный рецепт. Хочешь попробовать?

Сегодня Зак удивлял меня снова и снова, но, казалось, мне все еще было мало. Он – как хорошая книга. С каждой страницей становится только интереснее.

– Хочу, – тихо ответила я.

Он направился к старому холодильнику и достал пакет молока и плитку шоколада.

– Горький шоколад? – удивилась я.

– Без сахара, – уточнил Зак, выливая молоко в чашку. – Рири никогда не была сладкоежкой, поэтому считает, что я готовлю самый вкусный на свете горячий шоколад. – Он разломал плитку, бросил в молоко и отправил в микроволновку. – Две-три минуты, и готово.

Когда микроволновка издала короткий пронзительный звук, Зак с помощью прихваток вытащил горячую миску, и по комнате распространился густой аромат шоколада и молока. Я с умилением наблюдала за тем, как он аккуратно разливает напиток по прозрачным кружкам, над которыми вились тонкие спирали пара.

– И последний штрих, – пробубнил он себе под нос и, добавив по щепотке соли, размешал ложкой.

– Соль? – удивилась я.

– Ага. Помогает лучше раскрыть вкус шоколада. – Зак взял обе кружки и кивнул в сторону широкого подоконника в гостиной. – Возьми плед с дивана и расстели его там, пожалуйста.

Я послушно выполнила его просьбу. Все это было так волнительно, словно меня посвящали в какое-то великое таинство. В груди разлилось трепетное тепло, когда мы устроились на застеленном пледом подоконнике и Зак, поставив кружки между нами, задернул плотные шторы.

– Теперь мы в домике, – весело хмыкнул он и отпил из своей кружки.

В нашем импровизированном укрытии воцарился полумрак. Из окна открывался вид на ночной лес, а единственным источником света служил лишь старый уличный фонарь.

– Тут так тихо, – шепнула я, боясь нарушить сказочную атмосферу.

– У нас с Рири традиция: пить шоколад на этом подоконнике, спрятавшись за шторами, и секретничать.

– Тогда не будем нарушить традиции. Давай секретничать. – Я сделала осторожный глоток. У шоколада был терпкий, насыщенный вкус, но естественная сладость молока приятно смягчала его. – И правда вкусно.

Я сделала еще один глоток и блаженно прикрыла глаза.

– О чем хочешь посекретничать?

Низкий бархатный голос Зака отвлек меня. Я посмотрела на него и не смогла сдержать улыбки. Он сидел, скрестив ноги по-турецки, и обеими ладонями сжимал кружку. Светло-серая футболка обтягивала его торс, подчеркивая крепкие рельефные мышцы. Его взгляд, лишенный привычной угрюмости, мягко скользил по моему лицу, пока он ждал ответа.

Я отпила еще немного и поставила кружку на подоконник.

– «Сплетница»? Вечно сердитый и нелюдимый Закари Калиф смотрит «Сплетницу»?

Зак громко фыркнул и тут же поперхнулся шоколадом. Откашлявшись, он слизнул с уголка рта остатки сладости, и я, как завороженная, следила за тем, как его язык медленно скользит по губе с пирсингом.

Мне никогда не нравился пирсинг на лице. Особенно у парней. Так почему же чертово колечко в губе Зака не давало мне покоя?

– Тебя настолько заводит мысль, что я смотрю девчачьи сериалы, что ты не можешь оторвать взгляд от моих губ? Или ты просто вспомнила, как хорошо я целуюсь? – весело спросил он.

– Засранец, – пробормотала я, застигнутая врасплох.

– Знаю. А «Сплетницу» я смотрел, еще будучи сопливым подростком – и да, мне нравилась актриса, играющая Блэр. Недавно наткнулся на сериал и решил вспомнить детство. – Зак с усмешкой покачал головой. – К слову, при повторном просмотре я осознал, какие же там все герои отбитые на голову фрики.

Мы оба рассмеялись.

– Закари, почему ты такой разный? – не сдержавшись, спросила я.

– Разный?

– Да. – Мне потребовалось немало смелости, чтобы произнести следующие слова вслух. – В кампусе ты совершенно другой, не такой, как дома. И я никогда не видела тебя в компании друзей. После отъезда Рэйдена и Айви ты не общаешься ни с кем, кроме меня. Отталкиваешь всех своими грубостью, резкостью, сарказмом и язвительными шутками. Раньше мне казалось, что такова твоя натура, но за последний месяц я узнала тебя с совершенно новой стороны. Ты добрый, отзывчивый, заботливый, и у тебя прекрасное чувство юмора. Если привыкнуть к твоей ошеломительной прямолинейности и пошлости, с тобой приятно и легко общаться. А твое отношение к младшей сестре… Боже, да любая девушка влюбится в тебя до беспамятства, когда увидит, какой ты идеальный старший брат.

Осознав, как двусмысленно прозвучало последнее предложение, я густо покраснела и попыталась скрыть смущение за чашкой горячего шоколада. Сделав несколько глотков, я подняла робкий взгляд на Зака, но, как оказалось, он был смущен не меньше меня.

– Почему ты отталкиваешь от себя людей, Зак? – почти шепотом задала я вопрос, терзавший меня долгое время.

Зак нахмурился и отвернулся к окну. Он тяжело сглотнул и нервно потер шею. Казалось, он боролся с самим собой.

Через несколько секунд напряженной тишины он заговорил тихим неуверенным голосом, от которого у меня кольнуло в сердце. Зак и неуверенность были для меня понятиями настолько далекими, как Меркурий и Плутон.

– Когда тебя предают дорогие люди, сложно потом доверять и подпускать кого-то слишком близко.

– Зак, меня тоже бросил парень, но я не закрылась ото всех. Так ведь нельзя…

Зак покачал головой.

– Ты обожглась всего один раз. Это охренеть как больно, но ты сильная девочка, справишься. А я… я уже сгорел дотла. И я на хрен не феникс, чтобы восстать из пепла.

– Зак…

Я чувствовала его боль как свою собственную. В горле першило, а грудь сдавило так, будто еще немного – и я задохнусь от нехватки воздуха. Мне хотелось обнять его, поклясться, что никогда не предам, но я вовремя опомнилась. У нас были фиктивные отношения, и лишь по этой причине Зак подпустил меня так близко. Он не ждал от меня никакого подвоха или предательства, потому что я не была для него дорогим человеком. Просто несчастная девушка, нуждавшаяся в помощи. И он милосердно ее оказывал.

– Мне было восемь, когда отец бросил нас и переехал в Корею, – внезапно начал он, и я подняла на него удивленный взгляд. Зак продолжал смотреть в окно, словно там находилось что-то занимательное вместо одинокого старого фонаря. Его кружка давно опустела. И почему-то от этого мне стало еще тоскливее. Появился даже глупый порыв поделиться своей порцией горячего шоколада, словно он обладал целебными свойствами и мог забрать всю его боль.

– Вы с тех пор не общаетесь? – осторожно спросила я.

– Созваниваемся по видеосвязи несколько раз в год. Он исправно присылает деньги на подарки ко дню рождения. У него давно новая семья, свой бизнес, и ему некогда общаться со старшим сыном.

– Ты не был в Корее?

Зак покачал головой.

– И корейский язык давно забыл. И терпеть не могу, когда меня сравнивают с айдолами, – усмехнулся Зак. – У меня, знаешь ли, личная неприязнь к этой стране. Корея отобрала у меня отца, который на самом деле был довольно неплохим родителем, пока находился рядом.

Я думала, что на этом он остановится, но Зак продолжал говорить. Каждое его слово словно вгоняло в мое сердце тонкие иглы.

– В детстве я был очень робким и тихим ребенком. Ботаником. У меня не было друзей, и я редко гулял на улице, предпочитая сидеть дома за компьютером. Моим единственным другом был мой кузен по маминой линии, Тарик. Он – полная моя противоположность. Веселый, обаятельный, душа любой компании. Он был выше и сильнее и всегда защищал меня от других ребят, когда те задирали. Когда мне было двенадцать, в нашей компании появилась Кейси. Она переехала с родителями из другого штата в квартиру в нашем доме. Мы стали дружить втроем. И я, и Тэри – мы оба запали на нее.

Зак усмехнулся, а его взгляд был затуманен пеленой воспоминаний.

– Каков был мой шок, когда я понял, что Кейси нравится не симпатичный и дерзкий Тэри, а скромный, молчаливый ботан Зак. Нам было по тринадцать, когда мы с ней впервые поцеловались. Тогда я переживал очень нелегкий период и был на грани того, чтобы сломаться. Они оба помогли мне удержаться на плаву. К тому моменту Тэри остыл к Кейси и начал встречаться с разными девчонками. По крайней мере, я так думал. К пятнадцати годам я вытянулся в росте, окреп благодаря тренировкам по кикбоксингу, сменил имидж, и на меня стали обращать внимание девушки. Но я был одержим Кейси. Для меня существовала только она. Мы встречались восемь лет, и за эти годы я ни разу не усомнился в своих чувствах к ней. Я хотел жениться на ней. Даже кольцо купил.

На лице Зака снова появилась непроницаемая маска. Словно он вынырнул из омута воспоминаний, а теперь смотрел на меня тяжелым взглядом.

– Как… как ты узнал об измене? – с опаской спросила я.

– Она сама рассказала. Пока я ездил с семьей во Францию, чтобы похоронить бабушку, они с Тэри заделали ребенка. Самое отвратительное в том, что об этом знала вся наша кавер-группа. Но молчали, пока моя девушка трахалась у меня за спиной с моим самым близким другом и братом. Даже не знаю, кого из них я ненавижу сильнее.

– Это ужасно… Не знаю, что сказать.

Шоколад давно остыл, а кружка уже не согревала руки – лишь неприятно холодила кожу.

Зак скривил губы в небрежной ухмылке.

– Не нужно ничего говорить, Мотылек. Прошло два года. Они воспитывают сына, а я двигаюсь дальше.

– Но они вдвоем, а ты совсем один.

– Уж лучше быть одному, чем в окружении людей, которые могут в любой момент предать.

– Но ты, кажется, близок со своей семьей.

– Не с семьей, а с Рири. Я хочу, чтобы она знала: какие бы испытания ни подготовила ей жизнь, рядом всегда будет один человек, преданный ей до мозга костей. И это я.

– А как же твоя мама?

Зак закатил глаза.

– Она неплохая женщина. Да и матерью старается быть хорошей. В особенности для Рири. Но, пытаясь наладить свою личную жизнь, она сломала мою детскую психику, поэтому вряд ли мы когда-нибудь сможем стать по-настоящему близки.

– Что ты имеешь в виду? – с подозрением спросила я, но Зак только покачал головой.

– Не важно. Слушай, я еще никому не рассказывал так много о себе. Так что теперь твоя очередь расчехлять свои секреты.

Он широко улыбнулся, и в его глазах снова появился хитрый блеск. Будто не он минуту назад вывернул душу наизнанку и показал, какие там скрываются уродливые шрамы.

Я бросила взгляд на его предплечья.

«Терпение – вот что означает надпись на татуировке», – вспомнила я его слова. Они стали приобретать все более глубокий смысл.

– Мотылек, так ты будешь рассказывать о себе?

Я вышла из оцепенения, неловко улыбнувшись, и поежилась. Ветер за окном усилился, и сидеть на подоконнике стало зябко. Зак сразу заметил это и спрыгнул на пол, скрывшись за шторой. Вернулся уже со своей толстовкой.

– Надень, а то простынешь.

Я начала надевать ее, но резко замерла, так и не просунув до конца руки в рукава. Зак сел позади меня и притянул к своей груди.

– Здесь никого нет, для кого мы играем пару? – удивленно спросила я и наконец-то оделась.

– Сделаем несколько, как вы любите выражаться, ламповых фото, и ты выставишь их, чтобы побесить бывшего.

Зак по-хозяйски обхватил рукой меня за талию так, что я оказалась зажата между его бедрами, и положил голову мне на плечо. Его теплое дыхание приятно щекотало мою шею. Он вытянул из кармана моих джинсов телефон и сделал несколько селфи, на которых была видна лишь часть наших лиц. Меня он намеренно так сфотографировал, а сам зарылся носом в мои распущенные волосы. Потом Зак вернул мне телефон, но из объятий не выпустил.

Я тоже не собиралась отстраняться. Слишком теплым был Зак. Даже горячим, прямо как тот шоколад, который он для нас приготовил.

– Что ты хочешь обо мне узнать? – спросила я, поудобнее положив голову ему на плечо.

– Не знаю, что-нибудь о твоей семье.

Он нашел в складках огромной толстовки мою руку и переплел наши пальцы. Мне понравилось, как моя маленькая ладонь смотрелась в его – сильной и мозолистой.

– У нас большая семья: папа, мама, две моих старшие сестры и я. Папа банкир, у мамы свой свадебный салон – она модельер. Эмма выступает на Бродвее, а Оливии прочат большое будущее в теннисе. Родители очень гордятся ими и всегда ставят мне в пример.

– Ну а ты? Чем увлекаешься, чем хочешь заниматься по жизни?

Я повернула голову так, чтобы видеть Зака. Его лицо оказалось слишком близко – настолько, словно он собирался поцеловать меня.

Он этого не сделал, и где-то в глубине души я почувствовала досаду.

– Ну а я даже не знаю, чем могу гордиться. Я не добилась каких-то высот. Я все еще не определилась, что буду делать после учебы, но учусь неплохо, танцую неплохо, выступаю в театральном кружке тоже неплохо. И в этом вся проблема.

– Не понимаю.

– Мои сестры идеальны в том, чем занимаются. Я же выкладываюсь на полную, но остаюсь посредственна во всем, за что бы ни взялась. Даже отношения нормальные построить не смогла. И ладно, если бы мы с Джоном часто ссорились или имели разные взгляды на жизнь, но он просто… изменил мне. Как будто я настолько скучная, что…

Я резко замолчала. От обиды в горле встал ком, а к глазам подступили слезы. Как бы я ни убеждала себя, что все осталось в прошлом, мне до сих пор было больно и обидно. Я ожидала, что, увидев нас Заком вместе, Джон напишет мне, будет искать встречи или даже попытается вернуть меня, но ему было плевать. Я не стоила того, чтобы ревновать меня, скучать по мне или жалеть о расставании со мной. Я – пустышка в красивой обертке, которую так легко забыть.

– Эй, Тина. – Зак коснулся ладонью моего лица и с такой нежностью посмотрел, что я не сдержалась и заплакала. – Ну же, иди ко мне. – Он крепче обнял меня и прижался щекой к моей макушке.

– Прости, что-то я совсем расклеилась.

– Ничего. – Он водил пальцами по моей ладони, перебирал пряди волос, а потом и вовсе поцеловал в макушку.

– Ты не должна считать себя посредственностью только потому, что еще не нашла любимое дело. У большинства людей на это уходит целая жизнь. А в том, что твой бывший говнюк, вообще нет твоей вины.

– Сложно не считать себя посредственностью, когда живешь в семье ходячих идеалов.

– Это родные тебе внушили?

Я неловко поерзала на месте, потому что у меня затекла задница. Зак вытянул одну ногу и, легко приподняв меня, усадил к себе на бедро. Я должна была почувствовать себя неловко или попытаться отстраниться, но вместо лишь теснее прижалась к нему, уткнувшись лицом в сгиб шеи.

– Нет, конечно. Но знаешь, какое это отвратительное чувство, когда мы собираемся всей семьей, родители начинают спрашивать, как у нас дела и что нового, и сестры делятся своими успехами? Эмма рассказывает о новых ролях, о том, что ее выступление оценил какой-то важный критик и что ей предложили роль в перспективном сериале. Оливия же радует родителей очередными победами, а в прошлый свой приезд она и вовсе произвела настоящий фурор новостью, что примет участие в следующих Олимпийских играх. И молчу про бесконечные контракты с крупными рекламными брендами.

Я замолчала и на несколько секунд прикрыла глаза, чтобы перевести дыхание и перейти к самой болезненной части исповеди.

– А когда очередь доходит до меня… – Еще одна слезинка скатилась по моей щеке. – Мне нечем похвастаться. Меня не взяли в Университет Лиги Плюща, в театральном кружке держат только потому, что не хватает артистов для студенческих постановок, я не блистаю в учебе или на работе. На фоне сестер я лишь безликая тень. Они идеальны, а я – пустышка.

Зак внимательно слушал меня, не перебивая. Когда я закончила, он приподнял пальцами мой подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза.

– Тина, никто не идеален. Ни твои родители, ни твои до хрена важные сестры. У каждого свои загоны и свой собственный путь из взлетов и падений. Перестань оглядываться на сестер, да и вообще на кого бы то ни было. Если продолжишь гнаться за несуществующими идеалами, никогда не станешь счастливой. Ослабь вожжи, позволь себе просто жить и любить себя. И помни: ты прекрасна в своей неидеальности.

Зак смотрел на меня так, будто я и правда была самой прекрасной девушкой на свете. Мой взгляд опустился к его губам, и в горле мгновенно пересохло от желания прикоснуться к ним.

«Поцелуй меня», – хотела попросить я, но слова замерли на кончине языка. Сейчас мы просто обнажили свои души, уязвленные и сломленные, и нашли временное утешение друг в друге. Но завтра эта призрачная иллюзия нашего единения распадется вместе с утренней дымкой, и если сейчас мы перейдем эту незримую черту, оба будем чувствовать себя неловко.

Я проглотила вязкую слюну и снова опустила голову ему на плечо.

– Спой мне песню, которую играл для Рири, – попросила я, закрыв глаза.

– Я могу запросить оплату натурой, – весело фыркнул Зак, но его голос звучал как-то неестественно. Как будто он тоже пытался скрыть невысказанные чувства.

– Разрешаю ущипнуть меня за задницу или потрогать за грудь.

– Серьезно? – удивленно спросил Зак.

– Нет, извращенец, хватит с тебя и того, что я терплю твои пошлые шутки.

Зак снова коротко усмехнулся, а потом запел. Его тембр обволакивал меня, как горячий шоколад, и вскоре я сладко уснула.

В теплых объятиях Закари Калифа.