Горячий шоколад в зимнюю ночь

Глава 23

Тина

После новостей о травме Рири Зака словно подменили. Он стал еще более угрюмым, сердитым и молчаливым, чем в первый год нашего знакомства. Я понимала, что так он справляется со своей болью, и старалась не лезть с разговорами. Просто была рядом, чтобы Зак знал, что он не один.

На следующий день после операции Рири пришла в себя, но к ней пока что не пускали никого, кроме Зафиры. Еще через день она уже смогла разговаривать, и мы позвонили ей по видеосвязи. Я поражалась силе и мужеству этой маленькой девочки, которая, несмотря на травму, операцию и жуткую боль, умудрялась шутить и улыбаться.

– Зато мне не нужно будет ходить в школу, буду учиться дистанционно, пока не встану на ноги. Смогу спать допоздна и смотреть целыми днями любимые сериалы и передачи про насекомых.

Рири перечисляла плюсы своего положения, пока Зафира держала телефон перед ней. Ее голос звучал очень слабо, и из-за своей бледности малышка почти сливалась с белой простыней. К ее носу все еще была подведена кислородная трубка, а в руке установлен катетер.

– Я куплю тебе новые беспроводные наушники, чтобы ты могла смотреть «Нетфликс» втайне от мамы. – Зак выдавил кривую улыбку и подмигнул сестре. При ней он старался бодриться, шутил и подтрунивал, как и прежде, но я знала, с каким трудом ему это дается.

– Вы же приедете ко мне, когда доктор разрешит посещения? – В голосе Рири слышалась грусть вперемешку с мольбой.

– Конечно, – заверила я, живо закивав головой. – Мы обязательно навестим тебя, как только это будет возможно. Зак скучает по тебе.

Я пнула Зака ногой, и он снова попытался улыбнуться.

– Мы еще успеем тебе надоесть.

Когда Рири попрощалась с нами, из Зака словно выкачали все эмоции разом. Он устало вздохнул и откинулся на подушку, пустым взглядом уставившись в потолок.

– Зак, – я осторожно легла рядом с ним и положила ладонь ему на грудь, – все будет хорошо, слышишь, мы соберем нужную сумму. Вчера я была в администрации кампуса. Мне разрешили провести благотворительную ярмарку в это воскресенье. Будем продавать одежду, косметику, аксессуары. Ребята из театрального кружка вызвались помочь, а Лу подключила всех своих друзей – кажется, она дружит с половиной Арден-Сити. Вот увидишь, у нас все получится.

Зак повернул ко мне голову. Он выглядел изможденным и явно не разделял моего энтузиазма.

– Тина, ты не обязана это делать, ты ведь знаешь?

– Но я хочу. И не только из-за тебя. Я очень хочу помочь Сабрине.

Зак нервно облизнул пирсинг, а потом порывисто приблизился ко мне и поцеловал. В его поцелуе ощущалось столько боли вперемешку с благодарностью, что я сильнее прижалась к нему, желая отдать все свое тепло.

Зак прервал поцелуй и уткнулся лбом в мое плечо, пока я гладила его спину под футболкой.

– Мне так страшно, Ти.

– Я понимаю, но мы справимся. Обещаю.

А если нам не удастся своими силами собрать достаточно денег, я обращусь к родителям и старшим сестрам. Семья Зака не должна оставаться со своей бедой один на один. Зак не должен остаться один. Я хотела быть рядом.

– Спасибо, что ты рядом, Мотылек, – прошептал он, словно прочитал мои мысли.

– Я всегда буду рядом, об…

– Не надо. – Зак накрыл мои губы ладонью. – Не давай таких обещаний, пожалуйста.

Я села и вытащила руку из-под его футболки. Я уже хотела сказать ему, что уверена в своих словах как никогда, но осеклась. Ткань его футболки задралась, и моему взору открылся огромный темно-фиолетовый синяк на боку.

– Зак, откуда это? – изумленно спросила я и едва ощутимо коснулась синяка.

Зак нахмурился и одернул футболку.

– Пустяки. Задумался, когда возвращался домой с учебы, споткнулся и упал. Не парься.

Но он выглядел так, будто в чем-то провинился, и это показалось мне странным. Возможно, причина в том, что он стыдился того, каким рассеянным и разбитым стал из-за переживаний о Рири. Стыдился, что я видела его слабость.

– Я люблю тебя, слышишь? Мы со всем справимся, вместе. Обещаю, – твердо сказала я и, наклонившись, коснулась его губ своими.

– Тина…

Он сжал мою ладонь и нежно поцеловал каждый палец, снова признаваясь мне в любви без слов, с трепетом и нежностью.

Нас прервал скрип двери. Я встрепенулась, а Зак тяжело вздохнул, когда в комнату вошел Хантер.

– Привет, ребята.

Сосед Зака расстался со своей девушкой и теперь постоянно торчал в общежитии, из-за чего мы не могли проводить наедине так много времени, как раньше.

– Привет, – поздоровалась я, а Зак вяло махнул рукой.

– Чего такие кислые мины? – Хантер снял шапку, выпустив на волю буйные кудряшки, которые топорщились в разные стороны, а потом прошел в комнату, на ходу скидывая облепленную снегом обувь.

В любое другое время Зак обязательно ответил бы ему какой-нибудь колкостью, но сейчас он, казалось, даже не услышал вопроса.

– Мне нужно готовиться к завтрашнему экзамену, – тихо сказал он мне.

Я знала, что Зак не переживал из-за предстоящего экзамена. Он был на все сто уверен, что сдаст его на «отлично», – просто хотел побыть один. Я поцеловала его на прощание и, уже стоя у двери, заметила, как Зак надел наушники и снова лег на кровать, повернувшись на здоровый бок спиной к Хантеру.

Весь следующий день я была занята на учебе – писала экзаменационный тест по философии, – а потом отправилась в театральную студию, чтобы попрощаться с ребятами. В новом семестре я планировала подыскать себе другое хобби, правда, пока понятия не имела, чем именно хочу заниматься. Может, фотографией и видеомонтажом? По словам Зака и Дэна, у меня это неплохо получалось, хоть и не приносило особого удовольствия и радости. Но я больше не унывала по этому поводу и точно знала, что со временем обязательно найду свое призвание.

Остаток дня я готовилась к предстоящей ярмарке. Мы с Лу и Майком развесили по всему кампусу объявления и выложили информацию во все группы в социальных сетях. Через несколько часов после этого в нашу комнату начали приходить студенты, неравнодушные к беде маленькой девочки, и приносить ненужные вещи на продажу. Я проверяла, чтобы они были в нормальном состоянии.

К вечеру я так устала, что не нашла в себе силы подняться к Заку. Поэтому я решила позвонить ему, но он мне не ответил.

«Наверное, уже спит», – решила я.

Но на следующий день Зак тоже не вышел на связь. Лишь под вечер написал сообщение.

Зак

Привет, Мотылек. Прости, что не отвечал на звонки. Был тяжелый день. Завтра я буду на учебе, потом на работе, а вечером поеду к Рири. Прости, хочу съездить один. Люблю тебя, увидимся на выходных.

Я понимала его желание побыть одному, поэтому не стала давить и просто терпеливо ждала, когда Зак готов будет открыться мне. Я знала, что он сильный и со всем справится. Верила в него всем сердцем.

Зак

Первый бой прошел довольно легко. Я быстро одолел противника, отделавшись лишь одним синяком на боку. Парень явно занимался тайским боксом и постоянно норовил ударить меня коленом, что, собственно, ему и удалось.

Второй бой был сложнее, потому что противником оказался профессиональный тхэквондист. После встречи с ним на ринге мое лицо украсил синяк, который Тина ни в коем случае не должна была увидеть, поэтому я избегал ее. Я планировал рассказать ей о боях, когда все будет позади, чтобы моя девочка не нервничала. Она и так сделала для меня слишком много – без нее я бы совсем раскис.

Третий бой я тоже выиграл. Мной двигала неуемная ярость, помноженная на отчаянье. Я не оставил сопернику – такому же новичку, как и я, – ни единого шанса.

Оставался всего один бой. Последний и самый непростой, потому что для меня проиграть добровольно гораздо сложнее, чем одержать победу в честном поединке.

В вечер пятницы я снова соврал Тине об усталости и отправился в офис к Джорджу, чтобы обговорить детали боя.

– Ты должен выстоять пять раундов. – Он крутился в кресле на колесиках и вертел пальцами ручку. – В первых двух таймах можешь дать огня, чтобы завести толпу. Но в третьем нужно сдать позиции. Начинай пропускать удары, поддавайся, но не делай это слишком очевидно. Ты должен убедить публику, что выдохся еще на первых раундах. К последнему раунду противник должен раскатать тебя в лепешку.

– То есть я должен добровольно позволить сопернику не просто выиграть, но еще и избить меня? – с недоверием уточнил я.

Джордж остановил кресло и отбросил ручку, которая прокатилась по столу и остановилась, только столкнувшись с моей ладонью.

– Зак, мы договорились на двадцать штук не для того, чтобы ты покрасовался своими мышцами перед толпой девиц, которые приходят на подобные сборища, лишь бы поглазеть на накачанных парней. – Его голос утратил всякое дружелюбие и резал воздух, как горячий нож сливочное масло. – Ты участвуешь в закрытом бою для публики, которой нужен зрелищный, грязный бой. И ты покажешь им его. Ты будешь сплевывать кровь на ринг и целоваться с матом столько, сколько потребуется, чтобы наши зрители ни разу не пожалели, что заплатили деньги. В ином случае я выпру тебя под зад, и ты не получишь от меня ни цента. Усек?

Вот теперь этот мужик перестал напоминать скучного клерка и стал именно тем, кто искал отчаянных придурков вроде меня для участия в незаконных подпольных боях.

– Усек, – холодно ответил я. – Это все?

– Все. Ждем тебя завтра в назначенное время.

Той ночью я долго не мог уснуть. Думал о Рири, о завтрашнем дне, о том, как сложно мне будет пройти через все это и каких призраков прошлого пробудит предстоящий бой.

«Ты сделаешь это. Обязан сделать», – мысленно приказывал себе.

Следующий день я внеурочно провел на работе: починил сломанное гнездо айфона, перепрошил ноутбук и поменял аккумулятор у старого планшета. Потом заглянул в общежитие, поел в закусочной и направился в ночной клуб под названием «Лагуна». Там, на цокольном этаже, и располагался бойцовский клуб, где я должен был слить бой. Клуб находился недалеко от кампуса, но из-за сильного снегопада дорога заняла больше времени, чем обычно.

«Лучше бы такой снегопад шел в тот день, может быть, тогда Рири не села бы на велосипед и всего этого не случилось», – с горечью подумал я, пока стоял в пробке и наблюдал за тем, как дворники счищают с лобового стекла мокрые крупные снежинки. Если бы всего этого не случилось, я бы сейчас не ехал по заснеженной дороге на бой, где мне разукрасят морду и, вероятно, сломают пару ребер или что похуже. Сейчас я бы находился дома – возможно, вместе с Тиной, – мы бы играли с Рири в снежки, а потом построили бы огромного снеговика. Позже я бы приготовил своим девочкам горячий шоколад, который они обе так сильно любили.

Словно почувствовав, что я думаю о ней, мне позвонила Тина. Я с тоской смотрел на экран в ожидании, пока звонок прекратится. Я до одурения хотел услышать ее голос, но не мог себе этого позволить. Мне претила мысль, что я лгал ей о том, где нахожусь и почему избегаю ее. Я делал то же, что и ее ублюдок-бывший.

Но скоро все кончится. Завтра я обязательно расскажу ей правду. Конечно, Тина придет в ужас, увидев синяки на моем теле и лице – которых, я уверен, после сегодняшнего боя станет гораздо больше, – но я успокою ее, скажу, что все позади, и поклянусь, что это больше никогда не повторится.

Добравшись до клуба, я назвал охраннику слово-пароль для пропуска на цокольный этаж, где меня уже ждал Джордж.

– Ты долго. Твой соперник уже здесь, – сказал он, направляясь к раздевалке, где я должен был переодеться для боя.

– Пробки, дороги замело.

– Ты готов?

Готов ли я стать для кого-то грушей для битья? Этот вопрос вызвал зуд на коже, и мне захотелось почесать свои шрамы и спрятать их под длинными рукавами кофты, но я мысленно призвал себя успокоиться.

– Готов.

Джордж остановился у двери раздевалки и сжал мое плечо.

– Не подведи меня. Нам нужно зрелищное шоу.

– Ага, – буркнул я, оглядываясь в сторону другой раздевалки, где наверняка находился мой будущий соперник.

О нем я знал только то, что в прошлом он занимался кикбоксингом, как и я, был старше меня на четыре года, выше на три дюйма и весил на пару фунтов больше. Если бы нам предстоял честный бой, мне бы хотелось посмотреть, как он дерется, подметить все его сильные стороны и отыскать слабости, но сейчас это не имело значения. Я должен просто протянуть несколько раундов и проиграть.

Я быстро переоделся в черные штаны, в которых выступал в предыдущих боях, и вышел в коридор, где меня ждал Джордж, чтобы провести в зал. В этот раз перчатки не предусматривались, и я разминал кисти рук, мысленно задаваясь вопросом, как долго будут заживать содранные после этого боя костяшки и как я буду объяснять их наличие преподавателям в университете.

– Пойдем.

Джордж приобнял меня за плечи и повел по длинному коридору, в конце которого полутемный зал, откуда доносились гул голосов и музыка. В самом центре помещения располагался ринг – единственное хорошо освещенное место.

– Сегодня по плану шесть боев. Тебе повезло. Вы первые, – ободряющим тоном сказал он.

Что ж, склонен согласиться. Мне и правда повезло. Не хотелось торчать здесь весь вечер в ожидании своей очереди.

Через несколько минут звуки музыки стихли, и зычный голос ведущего поприветствовал зрителей. После короткой речи он начал объявлять имена участников, и я узнал, что мне предстоит сразиться с бойцом по прозвищу Гепард. Когда он вышел на ринг, я понял, что так его прозвали из-за татуировки с изображением гепарда на спине.

Мне же Джордж выбрал прозвище Тень.

«Звучит загадочно и опасно, зрители любят такую чушь», – объяснил он, когда я спросил почему именно «тень».

Когда объявили меня, он еще раз сжал мои плечи.

– Не подведи, – сказал он, и я направился в сторону ринга.

Толпа встретила меня одобрительными криками и свистом вперемешку с недовольным гудением, но я смотрел только вперед – туда, где меня ждал ринг с синим матом. По нему уже расхаживал мой соперник, высокий угрюмый блондин с квадратной челюстью, а в центре стоял рефери. Я нырнул под канат и ступил на ринг. Гул голосов немного стих, чтобы, когда рефери объявит начало боя, сотрясти стены помещения с новой оглушительной силой.

С первых же секунд я в полной мере осознал, насколько сильно этот бой отличался от предыдущих. Гепард набросился на меня, как сумасшедший маньяк, жаждавший расквасить мне лицо и выпустить наружу кишки. Каждый его удар отзывался в моем теле ослепляющей болью. Но я не уступал противнику. Хотя прозвище Гепард носил он, более проворным и юрким был я. Как безмолвная тень, я скользил по рингу, уклоняясь от его атак, а потом настигая чередой точных, выверенных ударов.

Мы дрались грязно и норовили ударить друг друга по запрещенным в честных поединках местам, выплескивая наружу животную ярость. Но чем безжалостней становился бой, тем более восторженно неистовствовала публика. Комментатор что-то кричал в микрофон, разжигая интерес у зрителей, но за гулом кипящей крови и бешеного стука сердца я не мог разобрать ни слова. Я не видел на затемненных трибунах людей – перед глазами был лишь мой противник.

В первом раунде я провел серию сокрушительных ударов и один раз даже свалил Гепарда с ног. Публика взорвалась шквалом оваций и воплей, скандируя лишь: «Бей! Бей! Бей!» – но я, привыкший к совсем другим поединкам, растерялся и дал ему возможность подняться на ноги. В тот момент я еще не понимал, что мне такой милости никто не окажет.

В конце второго раунда Гепард рассек мою бровь. Кровь и пот вперемешку заливали мне глаза, что сильно отвлекало, и если бы не гонг, мне бы сильно досталось.

Я сидел в углу ринга и ополаскивал рот, когда ко мне подошел Джордж и шепнул на ухо:

– Молодец, парень, а теперь сбавь обороты.

По правде говоря, я уже чувствовал усталость. Мои кулаки были содраны в мясо, губа разбита, бровь рассечена, а лицо горело от пропущенных ударов. Каждый вдох обжигал легкие дикой болью в боку, кажется, из-за сломанного ребра.

В третьем раунде бой стал еще жестче, как будто мы оба хотели убить друг друга. Точнее, Гепард хотел убить меня. Он ударил меня коленом в живот, и на несколько секунд я утратил способность дышать. Выпрямившись, я разбил лбом его нос и отшатнулся на пару шагов назад. Из моей брови снова хлынула кровь, застилая глаза и мешая видеть противника. Голова гудела от боли и нескончаемых криков зрителей.

Когда Гепард набросился на меня с чередой ударов, я ловко уворачивался и парировал их, но один я все же пропустил. Тяжелый кулак врезался мне в челюсть, и гул в ушах сменился странным звоном, а перед глазами все завертелось, словно узоры в калейдоскопе. Тело объяло чувством невесомости, а через секунду я соприкоснулся с прохладным матом, вонявшим потом и кровью. Рефери начал отсчитывать секунды, и я бросил все усилия, чтобы встать на ноги, потому что мне нужно было продержаться до пятого раунда.

– Тень! Тень! Тень! – скандировали болельщики, но это не помогло мне воспрять духом, как обычно показывали в спортивных драмах.

Я поднялся на четвереньки и стер с лица кровь, текущую из разбитой губы по подбородку, но тут боковым зрением увидел, что ко мне приближается Гепард. Он возвышался надо мной, а у него на лице горела животная ярость, смешанная с маниакальной радостью, словно происходящее приносит ему удовольствие. Его обезумевший взгляд напомнил мне другой – так похожий на этот.

Крики зрителей стихли, и я слышал лишь собственное тяжелое дыхание. Оно сплеталось с гулким биением сердца и звенело в ушах, пробуждая в голове картинки прошлого. Те, которые я запрятал глубоко-глубоко, мечтая забыть. Мой взгляд помутнел, тело налилось свинцом, но я все равно попытался встать, как вдруг тяжелая мужская нога пнула меня в живот. Я снова повалился на маты и весь сжался. Дыхание сбилось, и я никак не мог его восстановить – лишь хватал ртом воздух, но в грудную клетку будто залили цемент, который сковал легкие. Я не видел, не слышал ничего, кроме оглушительного стука сердца.

И голоса.

Голоса, который когда-то преследовал меня в кошмарах и который я надеялся никогда больше не услышать.

«Какой же ты мерзкий узкоглазый ублюдок».

Страх затопил мое нутро. Старые шрамы на руках пронзило острой, режущей болью, словно в них снова вонзились десятки осколков. Я хотел кричать, хотел вздохнуть полной грудью, но ничего не выходило.

Размытая фигура, возвышающаяся надо мной и так похожая на отчима, занесла ногу, чтобы снова меня ударить.

«Не надо, пожалуйста, дядя Саймон. Мне больно. Не надо!» – истошный детский крик разрушительной волной снес все мои защитные барьеры, которые я долгие годы выстраивал, и сердце затопила леденящая душу паника, погрузив меня во мрак.