Господство Короля

Глава 30

Аврора

— Доброе утро, приятельница!

— Доброе утро, — говорю я Лейле, когда она следует за мной в мой кабинет.

Клянусь, она почти не проводит времени в своем кабинете.

Она ненавидит сидеть без дела и всегда находит себе занятие за пределами своих четырех стен. Если она не со мной, то делает обход на фирме или в конференц-зале.

Я беру предложенный ею кофе со льдом и вздрагиваю, когда моя ноющая попа упирается в диван.

Тиран Джонатан отшлепал меня за завтраком так сильно, что у меня все болит. Ну, больше, чем болит. Это действительно больно, несмотря на лосьон, который я нанесла перед выходом.

Вот так мы провели нашу первую ночь вместе.

Я проснулась от того, что его член прижимался к моему входу сзади, а потом он трахал меня до тех пор, пока я не перекричала всю комнату.

Когда я спросила его, почему он трахает меня только сзади, он ответил, что это не мое дело. Когда я сорвалась, он отшлепал меня, пока слезы не залили мне глаза.

Грубиян. Задница.

Нет нужды говорить, что с тех пор у меня было плохое настроение.

Даже отвратительный снобизм Харриса с утра не смог вывести меня из этого состояния.

— Что случилось? — Лейла наклонилась ко мне, нахмурив брови.

На ней футболка с длинным рукавом с надписью «Черный — это философия».

— Ничего, — я отхлебываю кофе со льдом, желая каким-то образом вылить его себе на задницу.

— Да, точно. Ты выглядишь так, будто стала свидетелем убийства щенков. Давай, выкладывай. Это из-за сопляка Джонни?

— Это из-за самого ублюдка.

— Что он натворил? — она вздыхает. — Я очень надеялась, что мне не придется использовать свои навыки карате слишком скоро, учитывая щедрый чек, который он оставил для благотворительной организации, но я сделаю это, если придется.

— Помнишь, ты говорила мне, что, когда я угрожаю его контролю, он срывается?

Она кивает.

— Ну, он так и сделал. Я бросила вызов его потребности оставаться в своем эмоциональном хранилище, и он выместил это на мне.

Она вскакивает, закатывая рукава своей футболки.

— Я собираюсь надрать ему задницу.

— Лей...

— Ты думаешь, я пошутила? Я говорила серьезно, когда сказала, что ему придется отвечать передо мной. Ты — семья, а с моей семьей никто не связывается. Беги или умри, помнишь?

Моя грудь взрывается фейерверком от ее слов, но я говорю:

— Просто сядь и помоги мне провести мозговой штурм.

— Мозговой штурм как отрезать его Ч? Я в игре.

— Ты такая дурочка.

— Ладно, если отбросить все эти бурные заговоры в сторону, возможно, ты можешь кое-что нащупать.

— Что именно?

— Он реагирует, не так ли? Это значит, что ты влияешь на него, НО если он хоть как-то заденет хоть один волос на твоей голове, я серьезно. Я проберусь в его дворец и убью его, в стиле ниндзя.

Я хихикаю над тем, как она позирует со своими руками.

— Тебе нужна помощь, Лей.

— Во-первых, отсоси у меня Ч. Во-вторых, это тебе нужна помощь. Ты так увлеклась Джонатаном, что тебе больно от того, как он с тобой обошелся.

— Это не так.

— Так. Признайся, ты уже считаешь его папочкой.

— Лей, прекрати. И он мне не папочка. Это ты им увлекаешься.

— Ммм, подруга. Я только фантазирую о них. А ты, напротив, входишь в них по полной программе. Каламбур.

Я задеваю ее плечо, и она смеется, вставая на ноги.

— Серьезно. Не позволяй ему добраться до тебя и отсосать у тебя, а то я наброшусь на его задницу как мама-медведица.

— Спасибо, Лей. Честно говоря, не знаю, что бы я без тебя делала.

— Никаких объятий, — она поднимает руки вверх и убегает, прежде чем я успеваю это сделать.

Я касаюсь своих часов и качаю головой, в которой проносится тысяча сценариев.

Лейла права в той части, где Джонатан реагирует. Ему не понравилось, что я каким-то образом заставила его разделить со мной одну постель, и его коленопреклоненной реакцией было наказать и запихнуть меня обратно в то место, которое, по его мнению, мне принадлежит. Я могу либо отступить, либо пойти дальше — что будет стоить мне его гнева.

К несчастью для него, я не лежу и не принимаю гнев людей. Особенно незаслуженный.

Мой телефон завибрировал. Неизвестный номер.

Возможно, это Итан? Мне нужно извиниться за то, что я не смогла принять его предложение. Хотя для Джонатана это было бы хорошим «пошёл ты», если бы я это сделала.

— Говорит Аврора Харпер.

— Мисс Харпер. Это Стефан Уэйн.

Мои мышцы напрягаются, рука дрожит, и капли холодного кофе проливаются на диван.

Воздух входит и выходит из моих легких, но я как будто не дышу. Или, скорее, не могу.

Неужели я всегда буду так реагировать, когда заходит речь о присутствии отца?

Прошло одиннадцать лет, черт возьми. Одиннадцать долбаных лет, так почему же мне всегда кажется, что это случилось только вчера?

Почему я чувствую себя запертой в этом лесу, кручу педали по грунтовой тропинке, но не нахожу выхода?

— Я же просила вас больше не связываться со мной, — я собираюсь завершить звонок.

— Мисс, пожалуйста. Есть важная информация, о которой, я думаю, вы должны знать.

Мои костяшки пальцев сжимаются вокруг телефона.

— Что?

— Вы уверены, что не сможете участвовать в слушаниях по условно-досрочному освобождению? Это произойдет через несколько недель.

— Нет. Если вам больше нечего сказать...

— Очень хорошо. Я понимаю ваш выбор, мисс Харпер. Я хотел бы передать сообщение от моего клиента. Мистер Гриффин говорит, что если вы не поможете ему на этот раз, то все повторится, как в ловушках и на охоте. На этом все. Хорошего дня.

Мой телефон вылетает из руки и падает на ковер у моих ног.

Это будет похоже на ловушки и охоту.

Давным-давно, когда мы с папой ходили на охоту, он ставил ловушки для мелких животных. Я спросила его, зачем он это делает, ведь им долгое время приходится испытывать такую боль.

Тогда папа заставил меня посмотреть, как он снимает шкуру с живого кролика, и сказал, что именно это и есть та самая боль.

После этого я никогда не спрашивала папу о том, что он делает.

После этого я как бы знала в глубине своего мозга, что мой отец ненормальный.

Его послание ясно. Если я не подчинюсь его воле, он сделает что-нибудь похуже, чтобы я перестала его расспрашивать.

Не то чтобы он мог что-то сделать из тюрьмы.

Верно?

***

В тот вечер я возвращаюсь домой поздно.

Вообще-то не специально, так как у нас была встреча с руководителем завода по поводу сроков производства новейшего запуска.

Если у нас все получится, возможно, я смогу выкупить Джонатана. Или, по крайней мере, большую часть его акций. Сомневаюсь, что он согласится, учитывая, что H&H всего лишь капля в море по сравнению с другими его компаниями. Однако я не откажусь от этого варианта.

Он звонил мне дважды, но я сразу отправляла его к общему сообщению:

— Позвоните мне позже. У меня встреча.

Когда я возвращаюсь домой, в доме тихо. Я пересекаюсь с Марго, она просто кивает и продолжает свой путь.

— Марго, — зову я ее вслед.

Она останавливается и поворачивается ко мне, выражение ее лица пустое.

— Могу я вам помочь, мисс?

— Джонатан в столовой?

— Он удалился в свой кабинет. Ужин был подан час назад, — она делает паузу. — Я могу принести ужин в вашу комнату, если хотите.

— Я уже поела. В этом нет необходимости, — я вздыхаю. — Мне это только кажется или вы на самом деле ненавидите меня, Марго?

— Я не ненавижу вас, мисс, — я жду, что она развернется и уйдет, но она добавляет: — Могу я говорить свободно?

— Конечно.

— Вы так похожи на Алисию, и это похоже на присутствие ее призрака в доме. Но поскольку вы не бродите по коридорам посреди ночи, как это делала она, это немного смущает, должна признать.

— А-Алисия бродила по коридорам посреди ночи?

— Да, у нее была сильная бессонница, и это сводило ее с ума с каждым днем, — ностальгия охватывает ее черты. — Мне приходилось защищать Леви и Эйдена, чтобы они не видели ее в таком состоянии.

— В каком состоянии?

— В состоянии разговора с самой собой. В состоянии писания на книгах и любой поверхности. Плач без причины. И тому подобное.

Нет.

Это... это не похоже на Алисию, которую я знала. Это похоже на совершенно другого человека. Конечно, она страдала от депрессии, но держала ее под контролем. Марго, должно быть, запуталась, потому что моя сестра никогда не разговаривала сама с собой, не писала на книгах или...

Книги в ее комнате. Эти красные круги.

— Мне жаль, если я перешла границы, — говорит Марго. — Я знаю, что она была вашей сестрой.

— Эйден знал о том, в каком состоянии она была?

— Возможно, да, но он был слишком мал и предпочитает помнить только хорошее.

— А как насчет... Джонатана?

— Конечно, он знал. Как вы думаете, кто защищал детей от нее?

Я все еще не думаю, что моя сестра была настолько плоха, но я говорю:

— Спасибо, Марго.

Она слегка улыбается, и я чувствую, что, возможно, мне удалось растопить лед между нами.

Как только она исчезает в коридоре, я быстрым шагом поднимаюсь на третий этаж и иду прямо в комнату Алисии.

Мне все равно, насколько тревожными являются эти книги. Если они содержат какие-либо доказательства того, почему моя сестра скрывала от меня эту сторону своей жизни, я должна знать, что это такое.

Она как будто жила двойной жизнью. Одна была мягкой, милой Алисией, которая приходила, чтобы найти меня и купить мне вещи. А потом была психически нездоровая Алисия, которую Марго ненавидела так сильно, что в итоге автоматически возненавидела меня только потому, что мы похожи.

Мои руки становятся липкими, когда я сижу, скрестив ноги на полу, спиной к кровати, и читаю из книги.

Шесть минут.

Мне требуется время, чтобы одолеть первую главу, хотя она и не длинная. На каждом абзаце мне приходится делать паузу, делать глубокий вдох и останавливать себя от того, чтобы перед глазами не мелькали лица жертв или представителей общественности, которые пришли меня найти, прежде чем я продолжу чтение.

После первой главы о мужчине, закапывающем тело, мы переносимся на три месяца в прошлое.

Именно тогда я начинаю замечать закономерность.

Несколько слов подчеркнуты красным карандашом. Другие обведены кружком.

Пустота.

Смерть.

Жизнь.

Потребность.

Причина.

Странность.

Следование по следам таких слов отвлекает меня от течения книги, и я обнаруживаю, что перелистываю страницы только для того, чтобы найти остальные слова.

Что это может значить?

Я касаюсь своих часов, пытаясь собрать воедино все, что я знаю на данный момент.

Отец Алисии был жестоким. Мама велела ей порвать со мной все связи, чего она не сделала. Она страдала от депрессии и бессонницы, помимо всего прочего.

Она читала такие книги и использовала красный маркер, чтобы подчеркнуть что-то, что, я уверена, что-то значит.

С каждой новой информацией, которую я узнаю, дыра в жизни Алисии становится все больше. Как будто я ничего не знаю о настоящей Алисии.

Из коридора доносится какой-то звук, и я захлопываю книги и кладу их на место.

Я выглядываю из-за двери на случай, если Джонатан там. Никого. Фух.

Выскользнув, я поворачиваюсь, чтобы закрыть дверь как можно тише.

— Что ты делаешь?

Я вскрикиваю, как девчонка, от сильного голоса, раздающегося у меня за спиной. Чертов Джонатан.

Знаете что? Довольно. Не похоже, что я делаю что-то плохое.

Повернувшись к нему лицом, я скрещиваю руки на груди.

— На что это похоже, что я делаю? Я наношу тебе визит.

— Наносишь мне визит? — он поднимает бровь.

— Да, — я прохожу мимо него и направляюсь к его комнате, которая является последней справа по коридору.

Я выяснила это во время одной из своих предыдущих вылазок.

Это немного неожиданно, но это часть моего плана «надавить на тирана».

Я стою посреди его комнаты. Она такого же размера, как и моя, с высокой кроватью на платформе и высокой французской дверью, которая, я уверена, ведет на балкон. Стены, постельное белье и даже ковер имеют разные оттенки серого. Как и его глаза. Подходит.

Мне не приходится долго ждать, пока Джонатан последует за мной, но он не закрывает дверь. Его рост заполняет весь вход, и в своих отглаженных брюках и серой рубашке он выглядит прямо с показа мод. Только Джонатан мог выглядеть совершенно презентабельно после долгого рабочего дня.

— Что, по-твоему, ты делаешь, Аврора?

— Ты провел ночь в моей комнате. Будет справедливо, если я проведу ночь в твоей.

— Этого не будет.

— Ты хочешь сначала заплатить? Отлично, — я бросаю сумку на стул, снимаю пиджак и рубашку, а затем и брюки, так что остаюсь в одних трусах.

Как в тот первый раз, когда я пришла в этот дом, чтобы согласиться на его сделку.

Забавно, как все возвращается на круги своя.

Как и тогда, он не делает ни малейшего движения, чтобы прикоснуться ко мне. Однако его глаза пылают явным вожделением.

— Что на тебя нашло?

— Ничего. Я просто хочу провести здесь ночь.

— И ты думаешь, что это возможно, почему?

— Потому что я этого хочу. Разве этого недостаточно?

— Почему сейчас? Два месяца тебя полностью устраивал наш ночлег.

— Ну, я передумала. Люди меняются, Джонатан.

— Ты не можешь передумать. Ты принадлежишь мне, а не наоборот. Ты делаешь то, что я прошу, и то, что я хочу, помнишь?

— Я хочу свои условия.

— Твои собственные условия были, цитирую: — как ты хочешь.

— Я не могу так больше, Джонатан, понимаешь? Я не могу притворяться, что все это в порядке вещей. Ты должен дать мне что-то взамен.

Он делает паузу, сузив глаза на меня на долю секунды, прежде чем вернуться в нормальное состояние.

— Нет.

— Нет? — огрызаюсь я.

— Да, нет. И следи за тем, как ты, блядь, разговариваешь со мной.

— Я не уйду, — говорю я со спокойствием, которого не чувствую. — Я буду появляться в твоей комнате каждый день. Так что ты можешь с тем же успехом применить свое наказание и позволить мне остаться здесь.

На мгновение мы просто смотрим друг на друга. Я не отступаю, даже когда моя кожа становится горячей и покалывает. Даже когда взгляд Джонатана потемнел.

Это один из тех случаев, когда он пугает, и я должна держаться подальше. Но это означает, что меня растопчут, а я этого не допущу.

Я не буду запугана. Я не буду запугана.

— Встань на колени, — его голос пронзает тишину.

— Значит ли это, что ты согласен?

— На колени, Аврора.

Я подчиняюсь, сгибая ноги, пока мои колени не касаются плюшевого ковра подо мной.

Джонатан целеустремленно движется ко мне, расстегивая ремень.

Когда он доходит до меня, мое сердце почти выпрыгивает из груди от страха и предвкушения.

Не знаю, как ему удается одновременно вызывать во мне разные эмоции.

— Помнишь, ты говорила, что я не могу трахать твой рот? Это твое наказание.

— Хорошо, — шепчу я.

— Открой рот, — приказывает он.

— Я хочу сделку.

— Когда я сказал открой рот, я не имел в виду разговор.

Я поднимаю подбородок.

— Дай мне то, что я хочу, и я сделаю то же самое.

— Когда-нибудь я выбью из тебя всю непокорность, Аврора.

Ну, не сегодня, думаю я, но мне удается удержать себя от того, чтобы произнести эти слова вслух. Это только спровоцирует его, а это последнее, что мне сейчас нужно.

— Чего ты хочешь? — его покрытые венами руки все еще на поясе, и мне требуется все, чтобы не смотреть на них.

Кажется, у меня дурацкая одержимость его мужественными руками и пальцами или тем, какое удовольствие они мне доставляют.

Я внутренне качаю головой и говорю деловым тоном. То, что я стою на коленях, не означает, что я нахожусь в позиции слабости.

— Каждый раз, когда я захочу чего-то, на что ты обычно не соглашаешься, ты можешь наказать меня, отшлепать, трахнуть в рот, что угодно. Но ты дашь мне то, что я хочу.

— Определи часть — то, на что я обычно не соглашаюсь.

Конечно, Джонатан не стал бы подчиняться просто так.

— Ты должен принять все так, как есть. Взамен я приму все твои наказания без протеста.

— А откуда мне знать, что через два месяца ты не пожалеешь об этой сделке?

— Не пожалею. Обещаю.

— И ты ожидаешь, что я поверю тебе на слово?

— Просто сделай это, Джонатан. Я даю тебе контроль.

— Но при этом забирая её часть.

Мои губы раздвигаются.

— Что? Ты думаешь, я не раскусил твой замысел, дикарка? — он улыбается той гордой улыбкой, которую продемонстрировал мне вчера за обеденным столом. — Хорошо сыграно, однако.

— Это «Нет»?

— Это «Да» до дальнейших распоряжений.

Фух.

Я знаю, что пока не должна торжествовать, но это шаг в правильном направлении.

— А теперь открой рот. Его уже давно пора трахнуть.

Я сглатываю один раз, прежде чем сделать то, что мне сказали. Я получила то, что хотела. Неважно, что я в таком положении. Джонатан теряет часть своего контроля, и я тщательно этим пользуюсь.

Он вытаскивает свой член и хватает его сильной рукой. Мои бедра сжимаются от этого вида. Неважно, сколько я его вижу, размер этой штуки всегда вызывает во мне всплески возбуждения и страха.

Джонатан поглаживает его один раз, и у меня во рту появляется вода от того, как безапелляционно он себя ведет. Этот мужчина создан для грязных вещей. Дразня меня видом в течение нескольких ударов, он проводит головкой по моим губам. Я чувствую вкус соли его спермы, и между моих бедер расцветает жар.

— Ты думаешь, ты на моем уровне, Аврора? Я могу погубить тебя, если захочу.

Но он не делает этого. Я держусь за эту часть обеими руками и не отпускаю.

— Это твое наказание за то, что ты просишь то, чего не должна хотеть, — он обхватывает мой затылок твердой рукой и вводит в мой рот.

Он стонет, когда его член достигает задней стенки моего горла. Я не могу принять его целиком — он слишком большой. У меня срабатывает рвотный рефлекс, но он продолжает проникать в мой рот. Я едва успеваю сделать вдох, как он снова входит в меня.

Как и обещал, он наказывает меня.

Джонатан трахает мой рот с безжалостностью, от которой у меня перехватывает дыхание. Он наматывает мои волосы на кулак, удерживая ими мою голову на месте, и быстро и сильно вводит и выводит их из моего рта.

Сила в его жестких плечах и руках лишает меня костей. Мое белье мокрое, и мурашки покрывают мой позвоночник. Я хочу прекратить наслаждаться этим, но не могу найти никакого решения.

— Блядь. Твой рот создан для меня, дикарка. Только для меня. Тебе не позволено открывать эти губы для кого-либо еще, это понятно?

Несмотря на то, что от нехватки воздуха в моих глазах появляются слезы, я держусь за его слова, за вожделение в его металлических глазах, за то, как он теряет себя в этот момент.

Это сделала я.

Из-за меня он такой, и это только начало.

Джонатан мог поставить меня на колени, он мог использовать мой рот, но не только его сила присутствует в этой комнате.

Моя сила тоже здесь, и скоро он почувствует ее.

Скоро она возьмет верх над его силой.

— Я собираюсь кончить в это горло, а ты все проглотишь.

Я судорожно киваю, мои пальцы покалывает от желания прикоснуться к себе и облегчить боль между ног или напряженную пульсацию в сосках.

Но я не делаю этого.

Потому что это будет означать мое удовольствие, а это не так. Это его наказание, и я за него заплачу.

Стоны Джонатана раздаются в тишине комнаты и ударяют внутри меня, когда он опустошается глубоко в мое горло. Он проникает так глубоко, что я почти ничего не чувствую.

Он вырывается.

— Глотай. Не теряй ни капли.

Мой язык выныривает, чтобы лизнуть гладкую кожу его члена. Я дышу так тяжело, что моя грудь поднимается и опускается от этого движения.

Он наблюдает за мной с нечитаемым выражением лица, и я почти чувствую приток силы, исходящий от нас обоих.

Вымыв его, я демонстративно облизываю губы, и мы оказываемся в ловушке взглядов друг друга. Пока он думает, что выиграл битву, война еще далека от завершения.

Не говоря ни слова, я поднимаюсь на ноги и вальсирую к его кровати. Я скольжу под одеяло и стараюсь не обращать внимания на то, что его лесной аромат, сплетенный с пряностями, окружает меня, как вторая кожа.

Это так чертовски правильно, и в то же время так чертовски неправильно, табуировано и запретно.

Не то чтобы меня это сейчас волновало. У меня есть цель, и я ее достигла.

— Жду, когда будешь готов, — говорю я с уверенностью, которой не чувствую.

Джонатан остается на месте некоторое время, его член становится полутвердым с каждой секундой.

О, Боже. Ему может быть около сорока, но он обладает выносливостью двадцатилетнего мужчины.

Он снимает рубашку и одним движением спускает брюки и трусы.

Видеть его голым никогда не надоедает. У него мускулистое, но худощавое тело, приятное для глаз. Смотрится хорошо. Это пиршество.

Я останавливаю себя, чтобы не смотреть на него, когда он присоединяется ко мне.

Его взгляд не читается, когда он ложится на спину. Я ожидаю, что он проигнорирует меня и уснет, но он тянет меня на себя.

Боже...

Я задыхаюсь, когда мои груди прижимаются к его твердой груди, а мои ноги оказываются между его раздвинутыми ногами. Его эрекция упирается мне в живот, и любое мое движение только усиливает его.

Поза кажется такой близкой, такой... интимной.

То, что он никогда не предлагал.

— Я могу спать на матрасе, — предлагаю я.

Джонатан, может, и крупнее, но я не такая худая. В нем около шестидесяти пяти килограммов.

— Ты спишь там, где я хочу.

— Но...

— Моя кровать. Мои правила.

Я поджимаю губы.

— Или ты можешь уйти.

— Этого не случится. Тебе просто придется притвориться, что я нежеланный друг по сну. Наверняка у тебя уже был такой.

Он закрывает глаза, и я думаю, что он заснул, но потом он говорит:

— Ты первый человек, который разделил мою постель.