Катя
Его поцелуй был другим — не таким, как в порыве страсти или в поиске утешения. В нём была уверенность. Право собственности. И мне... мне это нравилось.
Когда мы вышли на улицу, меня ослепили вспышки фотоаппаратов. Журналисты, кажется, дежурили здесь специально, ожидая нас.
— Александр! Правда ли, что вы играли с травмой?
—Екатерина, как вам игра мужа?—Вы действительно вместе? Или это просто показное?Саша, не выпуская моей руки, грубо отодвинул самого настойчивого репортёра.
— Отстаньте. Личная жизнь.
—Но ваши отношения...—Наши отношения касаются только нас, — его голос прозвучал сталью. Он плотнее сжал мои пальцы и буквально протащил меня сквозь толпу к машине.Дверь захлопнулась, оставив снаружи назойливый гул. В салоне пахло кожей и его одеколоном. Тишина.
— Ненавижу этих стервятников, — проворчал он, заводя двигатель.
—Привыкнешь, — пожала я плечами. — Я с ними выросла.—Я не хочу привыкать, — он резко тронулся с места. — Наша жизнь — не шоу.Я смотрела на его профиль, на сжатые челюсти. Он действительно злился. Не притворялся, как раньше.
— Ты же понимаешь, что теперь это только начало? — осторожно сказала я. — После сегодняшнего... они не отстанут.
—Пусть пробуют, — он бросил на меня быстрый взгляд. — Я тебя не отпущу.Эти слова прозвучали так просто. Так естественно. Будто и не было месяцев фиктивного брака, холодности и игр.
Машина плавно катила по ночному городу. Я смотрела на огни, отражавшиеся в стекле, и чувствовала странное спокойствие. Возможно, впервые за долгие годы.
— Знаешь, а ведь они правы в одном, — нарушила я молчание.
—В чём? — он не сводил глаз с дороги.—Мы действительно вместе. По-настоящему.Он ничего не ответил. Но его рука легла на моё колено — тёплая, твёрдая, уверенная. И этот жест значил больше тысячи слов.
Мы ехали домой. Домой. И это слово наконец-то начало обретать смысл. Не как место, где мы вынуждены жить вместе. А как место, где мы можем быть собой. Где не нужно носить маски.
Где капитан хоккейной команды может снять свою броню, а избалованная богачка — перестать притворяться сильной.
И в этой мысли было столько свободы, что захватывало дух.