Хозяйка Драконьего имения, или Неожиданный муж

Глава 43

- Опять ситуация, требующая немедленного решения? – Зефирчик ловко прыгает на моё плечо.

Его пушистая шёрстка щекочет щеку, и я невольно улыбаюсь, гладя его по мягкой спинке. Даже в самые тёмные моменты он умудряется приносить с собой частичку света.

- Что ты знаешь о ведьмах песков?

- Давай посмотрим? – бельчонок шустро прыгает по полкам, помахивая пушистым хвостиком. - Я знаю о них немного, лишь обрывки легенд. Говорят, они – хранительницы забытых знаний, те, кто умеет говорить с песками, с их скрытыми силами. Но есть и другая сторона их истории – сторона, окутанная страхом и мраком.

Зефирчик останавливается у одной из самых пыльных полок, где хранятся самые древние и редко используемые фолианты. Его маленькие лапки осторожно перебирают пожелтевшие страницы, и я вижу, как его глазки, обычно полные озорства, сейчас сосредоточенно изучают древние письмена.

- Вот оно! – восклицает мой милый бельчонок, и я подхожу ближе, чувствуя, как по коже пробегает холодок. На странице изображена женщина, чье лицо скрыто вуалью из тончайшей ткани, а руки, словно корни древнего дерева, тянутся к песочному бархану. Под изображением – руны, которые я узнаю с трудом, но их смысл проникает в сознание, словно яд.

Ведьмы песков, как гласит этот древний текст, обладают даром пробуждать то, что спит. И их излюбленное проклятие – это не просто болезнь или несчастье. Это пробуждение Смерти. Не той, что приходит тихо и естественно, а той, что дремлет тысячелетиями в глубинах песков. Это древняя, первобытная сила, которая, будучи разбуженной, несет с собой лишь опустошение. Она не убивает мгновенно, нет. Она медленно высасывает жизнь из всего сущего, превращая плодородные земли в безжизненные пустыни, а живые существа – в прах.

Я чувствую, как в груди нарастает тяжесть. Это не просто сказка из старой книги. Это реальность, которая стучится в мою дверь.

- Как же нам избавиться от этого? – шепчу.

Бельчонок снова начинает листать страницы, его движения становятся более быстрыми, почти лихорадочными.

- Здесь… здесь есть кое-что… – бормочет он.

Я склоняюсь над книгой, вглядываясь в строки.

- Чтобы усмирить пробужденную Смерть, нужно вернуть ей то, что было забрано, – читаю я вслух. – Не материальное, а духовное. Нужно принести жертву, но не кровную. Жертву забвения. Нужно отдать ей то, что было самым дорогим, но не из страха, а из понимания. Понять ее боль, ее одиночество, ее вечное ожидание.

- Жертва забвения, – повторяю я, и в голове всплывает образ моей матери, ее глаза, полные мудрости и печали. Как же я люблю тебя, мамочка! Жаль, что больше не увидимся. – Я знаю, что нужно делать.

Тискаю Зефирчика на прощание и открываю глаза.

Встаю с кресла, чувствуя, как ноги становятся тверже, а дрожь в спине утихает, сменяясь решимостью. Иду в библиотеку.

Сегодня мне нужна карта. Вот она, в дальнем углу, на отдельном столе, развернутая, словно приглашение. Карта Лирана.

Она огромна, нарисована на пергаменте, который кажется таким древним, что вот-вот рассыплется от прикосновения. Линии извилисты, города обозначены замысловатыми символами, а леса – густыми, непроходимыми зелеными пятнами. Я склоняюсь над ней. Мои пальцы осторожно касаются пергамента, следуя за линиями рек и гор. Я ищу, ищу… и вдруг мой взгляд останавливается на бледном, почти незаметном участке. Он не обозначен ни одним городом, ни одной рекой. Это просто… пустота. Пустота, очерченная тонкой, дрожащей линией.

- И где же здесь пустыня? – шепчу, чувствуя легкое разочарование.

Этот участок карты выглядит скорее как забытое пятно, чем как величественная пустыня. Я придвигаюсь ближе, мои глаза внимательно изучают каждый штрих. Я вижу, как тонкие, едва заметные линии расходятся от этого бледного пятна, словно трещины на высохшей земле. И тогда я понимаю. Это символ пустоты. Это место, где нет ничего, кроме песка. Это и есть пустыня Лирана.

Медлить нельзя! Я закрываю глаза, концентрируясь. Представляю себе бескрайние пески, раскаленные под солнцем, ветер, несущий пыль, и тишину, такую глубокую, что слышно собственное дыхание. И в этот момент, стоя посреди тихой библиотеки, я делаю то, что умею.

Я формирую намерение и открываю портал. Не задумываясь, вхожу в него.

Воздух сухой и раскаленный, словно я вдыхаю раскаленные угли. Оглядываюсь. Передо мной простирается бескрайняя пустыня. Песок, золотистый и мелкий, тянется до самого горизонта, сливаясь с небом в единую, ослепительную линию. Солнце, огромное и безжалостное, висит высоко в зените, заливая все вокруг невыносимым жаром. Ни единого деревца, ни единого кустика, ни единого признака жизни. Только песок, песок и еще раз песок.

Я делаю шаг, и песок проваливается под моей ногой, обжигая кожу. Я чувствую, как мои легкие наполняются пылью, как пересыхает горло. Я одна, совершенно одна в этом безжизненном царстве песка и солнца.

Поднимаю руку, чтобы прикрыть глаза от слепящего света, и взываю к древней силе песков. Это сила, которая живет в земле, в камнях, в ветре. Это сила, которая помнит все, что было, и чувствует все, что будет. Я протягиваю к ней свою душу, свою просьбу.

- Прими мою жертву, – шепчу, и мой голос звучит непривычно громко в тишине пустыни. Я прошу. Долго прошу. Мои слова переплетаются с образами, с чувствами. Я отдаю часть себя, свою энергию, свое желание. Я прошу принять меня, принять мою просьбу.

Когда я думаю, что уже всё. Что у меня ничего не получилось, я чувствую легкое дрожание под ногами. Сначала едва уловимое, потом все более отчетливое. Пески под моими ногами словно вздыхают. Это ответ.

Песок, мелкий и горячий, проникает повсюду – в волосы, в складки одежды, в поры. Я иду. Иду сквозь это безмолвное, дышащее жаром царство, где горизонт дрожит, искажая очертания мира, и кажется, что сама земля стонет от невыносимого зноя. Каждый шаг – это усилие, каждый вдох – глоток раскаленного воздуха, обжигающего легкие.

Это место, где границы между мирами истончаются, где сама Смерть, не как конец, а как вечный цикл, обретает свое истинное лицо. И я пришла сюда, чтобы отдать ей жертву.

Жертву не из плоти и крови, не из золота или драгоценностей. Моя жертва – это то, что дороже всего на свете. Это мое воспоминание. Самое драгоценное, самое светлое, самое любимое. Воспоминание о моей мамочке.

Сердце сжимается от боли, когда я думаю об этом. Мамочка. Ее улыбка, теплая, как летнее солнце, ее руки, ласково гладящие мои волосы, ее голос, поющий колыбельные, которые до сих пор звучат в моей душе. Каждый ее жест, каждое слово – это сокровище, которое я бережно хранила в глубине своего сердца. И теперь я должна отдать его. Отдать той, кто забирает все, но и дает начало всему новому.

Я чувствую, как пески вокруг меня оживают. Они не просто движутся под ногами, они шепчут. Шепчут древние слова, которые я не понимаю, но чувствую их силу. Воздух становится плотнее, наполняется невидимым присутствием. Я знаю, что она здесь. Смерть. Не в обличье скелета с косой, а как безмолвная, всеобъемлющая сила, которая пронизывает все сущее.

Я останавливаюсь. Ноги утопают в горячем песке, словно в мягкой постели. Я закрываю глаза, пытаясь удержать в памяти каждую деталь. Вот она, моя мамочка, сидит у окна, освещенная мягким светом заходящего солнца. Ее седые волосы рассыпаются по плечам. Она вяжет что-то для меня, и ее пальцы, ловкие и нежные, порхают над спицами. Я помню запах ее духов – легкий, цветочный, такой родной. Помню, как она улыбнулась мне, когда я вошла в комнату, и ее глаза, цвета летнего неба, засияли любовью.

Я делаю глубокий вдох, стараясь не дать слезам затуманить взор. Я должна быть сильной. Эта жертва – цена, которую я готова заплатить, чтобы моя новая семья выжила. Теперь здесь мой дом.

Я протягиваю руку вперед, ладонью вверх, предлагая Смерти свою жертву. На моей ладони появляется песок. Он начинает мерцать, словно тысячи крошечных бриллиантов. Я чувствую, как тепло, исходящее от него, становится невыносимым, но я терплю. Это энергия древней силы, которая готова принять мою жертву.

Что-то внутри меня начинает меняться. Словно тонкая нить, связывающая меня с этим драгоценным образом, натягивается до предела. Я вижу ее лицо, ее глаза, слышу ее смех – все это так ярко, так живо, что кажется, будто она стоит прямо передо мной.

Я помню, как она учила меня плести венки из полевых цветов. Слезы начинают капать на горячий песок, мгновенно испаряясь. Образ мамочки начинает тускнеть, словно старая фотография, выгоревшая на солнце. Ее черты становятся менее четкими, ее голос – более далеким. Я закрываю глаза, пытаясь удержать ее. Удержать последний отблеск ее любви, ее тепла. Но пески неумолимы. Они впитывают мое воспоминание, словно губка. Я чувствую, как оно уходит, уносимое ветром, растворяющееся в бесконечном пространстве пустыни.

Я чувствую, как что-то отрывается от меня. Что-то очень важное, очень дорогое. Это не физическая боль, это боль души. Боль потери. Но вместе с этой болью приходит и странное облегчение. Словно тяжелый груз сняли с моих плеч.

Открываю глаза. Солнце все еще палит, песок все еще горячий. Я чувствую пустоту там, где раньше было теплое, светлое воспоминание. Что же я забыла?