Игра лорда Эшфорда

22

Тони поднялся очень рано: на это утро были назначены слушания по его делу. Он сделал все, чтобы выглядеть более или менее опрятно, однако несколько дней, проведенных в Ньюгейте, пусть даже в отдельной комнате, оставили свой отпечаток. Не говоря уже о наручниках, которые стягивали запястья.

Он сумел вызвать к себе стряпчего, который вел юридические дела семейства Варденов. Поверенный пробыл у него недолго, но теперь у Тони было хоть какое-то представление о правовых процедурах, через которые он должен пройти. По ходу судебного разбирательства, называемого магистратским слушанием, свидетели, в отличие от того, как это бывает в суде, дают показания только магистратским судьям. Поэтому Тони может даже и не знать, какие доказательства его вины имеются в распоряжении суда. Тони послал Джона в Военное министерство за свидетельством о прохождении службы и характеристикой. Полковник Бейн, с которым Тони служил на Иберийском полуострове, мог бы засвидетельствовать, что капитан Варден верно служил Короне и заботился о своих подчиненных.

Его доставили в здание суда на улице Боу и поместили в отдельную комнату. Пребывание в ней показалось вечностью. Да еще руки скованы наручниками, а рядом – страж, судебный офицер.

Ему было слышно, как в здании открываются и закрываются двери, и на миг показалось даже, что где-то рядом, в коридоре, раздается голос Гидеона Нейлора. Тони удивился себе: оказывается, ему хочется, чтобы Нейлор открыл дверь и зашел к нему. Что ж, увидеть знакомое лицо, пусть и не вызывающее пылких дружеских чувств, всегда приятно. Особенно если человек в таком положении.

Пребывание здесь действовало на Тони тягостно еще и потому, что он ничего не знал о происходящем в суде. За всю свою жизнь он ни разу не ощущал себя таким бессильным и беспомощным. Даже тогда, в Испании, когда он со своим сержантом спрятался за какие-то валуны, уповая на то, что вечерний патруль противника, проходя по тропе рядом с их укрытием, все же каким-то чудом не заметит их. Наконец его вызвали, и он предстал перед магистратами. В зале Тони заметил Нейлора. Тот сидел в углу, и вид у него был более смиренный, чем обычно. Тони присягнул говорить правду, и допрос начался.

– Энтони Варден, лорд Эшфорд?

– Да, милорды.

– Вы знаете, в чем вы обвиняетесь?

– Да, милорды.

– И что вы можете ответить на выдвинутое против вас обвинение?

– Я невиновен.

Сначала Тони обращался к обоим магистратам, хотя только один из них задавал вопросы. Второй судья сидел с полузакрытыми глазами, казалось, он вот-вот заснет. Тони вдруг испугался, что допрос ведется только ради протокола. Да, они, наверно, уже решили отдать его под суд. Это значит, что ему придется провести в Ньюгейте еще не одну неделю.

– Извольте рассказать суду о ваших отношениях с леди Фэрхейвен.

– Мы были с нею добрыми друзьями.

– Дальше, дальше, лорд Эшфорд. Говорите же. Мы хотели бы услышать всю вашу историю. Когда вы познакомились с леди Фэрхейвен?

– Мы впервые встретились с нею в начале этого сезона. После двухлетнего траура по супругу она стала вновь появляться в городе и выходить в свет. Мы сразу же поняли, как много общего между нами: и ей и мне было ведомо, что это такое – потеря любимого человека.

– Я полагаю, вы имеете в виду вашего брата?

– Да, милорд.

– Леди Фэрхейвен была старше вас, не так ли?

– Всего на пять лет.

– И она была богатой вдовой? А вы получили в наследство обнищавшее имение?

Тони утвердительно кивнул.

– Ваш брат много трудился ради восстановления Эшфорда, верно? – Судья не стал дожидаться ответа Тони. – А ваши методы? Насколько я знаю, они отличались от линии поведения вашего брата?

– Они были иными, милорд.

– Да, иными, – с готовностью подхватил магистрат. – Вы вышли в отставку, перебрались в Лондон и решили, что “красное и черное” дает больше шансов, чем возня с урожаем. Верно?

– Это было глупо, я понимаю, сэр, но кончина Неда… она… это было так неожиданно. И так скоро, вслед за смертью отца… Я никогда не думал, что стану наследником. У нас с Недом были разные таланты. Нед в поисках решений всегда выказывал консерватизм. Я же предпочитал риск.

– Рисковать – талант странный, – язвительно заметил судья.

– Не в армии, милорды, – резко возразил Тони. Будь оно все проклято, но без боя он им не сдастся.

– Да, хорошо, мы уже выслушали полковника Бейна и ознакомились с письмами, свиде-тельствующими о вашей храбрости. С этим все ясно. Итак… Вы занялись азартной игрой, чтобы отыграть фамильное состояние. Вы очень много растратили. Вы обратились к леди Фэрхейвен, надеясь, что она вас выручит. Когда же она перестала ссужать вас деньгами, вы, в приступе ярости и безнадежности, убили ее. Тони высоко поднял голову.

– Это ложь, милорды. Я… заботился о леди Фэрхейвен. И никогда не причинил бы ей ни малейшей боли.

– Так вы назвали судей лжецами, лорд Эшфорд?

– Никак нет. Я только назвал обвинения лживыми.

– Вы отрицаете, что являетесь последним лицом, видевшим леди Фэрхейвен в ту ночь, когда ее убили?

– Я был тем, кто последний с нею виделся. Последним, кто ее видел в живых, был убийца.

– Расскажите нам о той последней неделе, лорд Эшфорд. – Голос судьи, который показался Тони дремлющим, прозвучал мягко, ровно и любезно. Этот магистрат продолжал сидеть в той же позе: глаза полузакрыты, пальцы рук сплетены на животе, но сказанное им было похоже на слова непредубежденного человека.

– К тому времени мы с леди Фэрхейвен очень сблизились, милорды. Хотя ничего еще не было сказано, но я понимал: стоит мне сделать предложение, и она его примет. Я попросил у нее некоторую сумму денег, чтобы рассчитаться с долгами, и пообещал ей, что за карты больше не сяду.

Наступила тишина. Ни одного резкого замечания, ни одного вопроса от этого магистрата не последовало, поэтому Тони решил продолжить рассказ:

– Я нарушил свое обещание. Потеряв все занятые деньги, я продал кое-что из носильных вещей и отыграл триста фунтов. Я решил сходить к леди Фэрхейвен еще раз. В ту ночь я сопровождал ее на пути к дому. Мы были в библиотеке. Я сознался в том, что натворил, и попросил ее еще раз дать мне взаймы.

– Взаймы?

– Я попросил ее помочь мне расплатиться с самыми неотложными из моих долгов. Она мне отказала. Думаю, что в это время и вошел в библиотеку дворецкий. Я уверен, что он слышал, как мы ссорились. Но после того, как она отправила его отдыхать, наша беседа продолжилась. – Тони на мгновение умолк, перед его глазами предстала Клодия. Он вспомнил, как это было унизительно и как тогда он был уверен, что ему удастся убедить ее в искренности своего намерения навсегда распрощаться с азартом. Он был благодарен ей за ее щедрость и за ее любовь. Но чем обернулась ее доброта? Что из всего этого вышло?..

Вновь прозвучал мягкий голос:

– Продолжайте, лорд Эшфорд.

– Это был… нелегкий разговор, милорд. Мне пришлось признать, что я стал заядлым картежником, не оправдав надежды брата. И ее обманул. Но к концу беседы она поверила в искренность моих слов и намерений. Мы заключили помолвку. Наутро объявление о нашей помолвке должно было появиться в газетах.

– А почему леди Фэрхейвен решила согласиться выйти за вас замуж, лорд Эшфорд?

Тони замялся.

– Ну, потому что она меня любила. И знала, что она мне дорога.

– Вы не сказали слово “любовь”?

– Я не любил ее так, как она меня. И она о том знала. Но мы питали надежду, что я ее еще полюблю.

– И?

– Я пожелал ей доброй ночи и ушел.

– С шестьюстами фунтами стерлингов.

– Да. Она мне дала эти деньги как раз перед прощанием.

– А кто вас выпустил из дома?

– Джим. Помощник лакея. – Лицо Тони просветлело. – В сущности, он может быть моим свидетелем, он может дать показания в мою пользу, милорды. Я дал ему гинею и сказал, что он первый человек, который может меня поздравить и пожелать мне счастья.

– Какое несчастье все-таки, что этот Джим исчез, – отозвался первый магистрат, вкладывая в свой обычно саркастический тон еще большую, чем прежде, язвительность. – Кто знает, где он сейчас, если он, конечно, все еще есть.

– А вы после этого направились прямо домой, лорд Эшфорд? – Второй судья продолжал задавать вопросы своим мягким голосом.

– Да, милорд. Мой камердинер может подтвердить это.

– То, где вы были после убийства, вряд ли интересно этому суду, не так ли, лорд Эшфорд? – прозвучал вопрошающий голос судьи, взявшего на себя роль мстительной Немезиды.

Тони стоял, не говоря ни слова. Костяшки его пальцев, сжимавших перила, побелели.

– Что, по вашему мнению, могло произойти после того, как вы ушли, лорд Эшфорд? – вмешался второй магистрат.

– Не знаю, милорды. Может быть, Джим виноват, хотя он казался человеком, очень преданным леди Фэрхейвен. Или это мог быть обычный взломщик. По соседству в последнее время участились кражи со взломом. Я знаю одно: когда я уходил, леди Фэрхейвен была жива.

– Не кажется ли вам, что обыкновенному взломщику, решись он на убийство, пришла бы в голову мысль воспользоваться каким-нибудь тяжелым предметом? – Голос второго магистрата по-прежнему оставался как будто сочувствующим.

– Могу согласиться, что это звучит убедительно, милорд.

– Она, однако, не была убита каким-то мучительным способом. Ее убили очень быстро, и это наводит на мысль об опытном человеке. Вам никогда не доводилось умерщвлять противника в бою подобным образом, милорд? Надавливая на артерии? – Глаза сонного магистрата открылись, и все тело судьи подалось вперед – он как бы прислушивался к тому, что скажет Тони.

Тони молчал.

– Так что скажете, лорд Эшфорд? – Тони глубоко вздохнул.

– Да, милорд. Мне приходилось это делать. Однажды. В Испании.

– Хорошо. Я полагаю, что этого вполне достаточно. Как вы считаете?

Первый магистрат кивнул в ответ, и Тони увели из зала. Он еле переставлял ноги. Вот так. Он пропал. Сидеть ему теперь и гнить в этом Ньюгейте до суда, а суд… На суде они прижмут его к стенке своими доказательствами. Но разве это – доказательства? И Джима искать они не собираются, что ли? Да неужели он стал бы убивать Клодию из-за шести сотен, когда он мог жениться на ней и получить в свое распоряжение многие тысячи? Боже милостивый, почему он не сказал об этом во время слушаний.

Оставалось одно – ждать. Через полчаса его опять повели к магистратам.

– Энтони Варден, лорд Эшфорд, Суд Его Величества постановил, что вы должны быть освобождены, – произнес строгий судья. Тони почувствовал, как его начинает бить дрожь, но ничего не мог с собой поделать.

Продолжил голос второго судьи, тягучий, словно мед. И, словно мед, сладкий:

– Показания против вас решено считать в большой степени совпадением обстоятельств. Гнев и отчаяние представляются убедительными мотивами, но, похоже, в большей степени вы могли желать, чтобы леди Фэрхейвен была жива. Если, однако, появятся новые показания против вас, вы будете немедленно взяты под стражу. Имеете ли вы что сказать, лорд Эшфорд?

Тони понадобилось немало времени и старания, чтобы собраться с духом. В конце концов он только и смог, что выдохнуть сквозь зубы:

– Нет, и благодарю вас, милорды.

Руки ему расковали, и он обнаружил, что свободен. Можно было отправляться домой и смывать с себя зловоние Ньюгейта. Проковыляв по коридору и выйдя через парадный вход, он все еще не мог опомниться: то, что он ощущал, было какой-то диковинной смесью необузданной радости и отчетливого, спокойного отчаяния. Можно послать Джона за оставшимися в камере вещами. Можно хорошо поесть – отведать какое-нибудь приличное блюдо. И можно приготовиться к возвращению в Эшфорд. А заодно можно было выкинуть все те приглашения, которые могли прислать ему на прошлой неделе, вместе с собственными вечерними костюмами. Да, суд решил, что он не виноват. Пока. Но убийца Клодии до сих пор гуляет на свободе. И пока его не поймают, пока не докажут его вину, на Тони Вардене будет лежать пятно подозрений.