Инсинуации

17

Тик-так-тик-так-тик-так…

В глухой тишине квартиры отвратительный скрежет секундной стрелки бил прямо в мозг. Сухими раскатами выстрела он прошивал тишину дома и вдалбливался в уши с безжалостностью оружейной дроби. Тик. И голову в очередной раз взорвало острой болью. Так. Перед глазами заплясали разноцветные круги. Тик. Захотелось умереть или, на худой конец, оглохнуть. Так. Сознание уплыло за горизонт, а потом вдруг взорвалось тысячами сигналов от органов чувств. Тик-так-тик-так.

Элис собрала в кулак ошмётки трезвости и открыла глаза, которые немедленно резануло неярким утренним светом. Утро Сочельника выдалось снежным. Превозмогая слабость из-за раскалывающейся головы, она сползла с кровати и по стеночке потащилась в ванную комнату.

Что же, это свидание с белоснежным фаянсовым другом Элис запомнит надолго. Кажется, организм решил избавиться не только от вчерашних возлияний да воскурений, но и оставить её без части кишечника или всего желудка. Что, чёрт побери, вчера было, раз сегодня так плохо? Эл постаралась припомнить детали, но от попыток сосредоточиться замутило. С тихим стоном она снова склонилась над единственной опорой в своём шатком существовании.

Когда сухие спазмы перестали сотрясать тощее тело, Элис смогла перевести дух. Она попыталась встать, но вновь стало дурно. И понадобилось невероятное усилие, чтобы сдержать очередной рвотный позыв. Дрожащими руками Эл умылась, почистила зубы, избавившись от горького привкуса желчи, а потом жадно напилась из-под крана. Только затем она рискнула взглянуть на себя в зеркало. Увиденное оптимизма не вызвало. Лицо было бледно до синевы, круги под глазами приобрели ровный цвет зрелой сливы, нос неестественно заострился, а волосы напоминали гнездо. Красота – страшная сила. Элис криво усмехнулась своему отражению, то ответило вымученным оскалом. К счастью, пока не тошнило.

Обратный путь до кровати вышел в два раза быстрее. Удовлетворивший примитивные потребности организм стал способен к высокофункциональной деятельности и включил мозг, отчего потихоньку начали возвращаться воспоминания. Так Элис сообразила, что Джошуа был на полпути к родному дому Арнольда. Отсюда и тишина, даже неугомонные соседи снизу притихли и не подавали признаков жизни. Невероятно. Упав на кровать, Эл подтянула колени к груди и пыталась справиться с навалившимся ощущением одиночества.

Тик-так. Часы снова сделали попытку пробиться в мозг, но были безжалостно засунуты под плюшевый зад медведя. А тот, на удивление, справился с задачей прекрасно, и противный скрежет перестал терзать голову. Однако стоило Элис растянуться на скомканном одеяле, как послышалась вибрация. В груди мелькнула надежда, что это Джо решил потревожить её в такой… быстрый взгляд на стену, где виднелся невыгоревший круг на обоях… час. А который уже, собственно?

– Да?

– Мисс Чейн, добрый день! – Организм болезненно сжался в ответ на жизнерадостный голос, а Элис сделала два важных вывода: уже день, и ей звонит Майкл Лукач. – Надеюсь, я не сильно отвлекаю вас от праздничных хлопот.

– Добрый день, мистер Лукач.

Праздничных хлопот? В смысле… Ах, ну да.

– Нет, всё в порядке.

– Я бы не побеспокоил, но вчера мы не смогли до вас дозвониться, а тут дело такое…

Собеседник на том конце явно замялся, а Элис едва не застонала. Доносившиеся из динамика частоты резали без ножа, и приходилось прилагать большие усилия, чтобы сосредоточиться на разговоре.

– Мы с Хильдой подумали, было бы неплохо позвать вас на пару недель к нам. В Центр. Оформим бумаги, познакомим со всеми. В общем, небольшая экскурсия с пользой для дела. Что скажете?

– Ох, это было бы замечательно, но когда… – Элис даже забыла про свой отходящий от делирия мозг и резко села на кровати. Вау! Вау-вау!

– Если память мне не изменяет, – перебил Лукач, – в университете январский семестр предусмотрен для стажировок37. Верно?

– Да, всё правильно.

– Ну вот, и приезжайте! Документы мы отправим в административный департамент сегодня, разберут их, правда, не раньше третьего числа, но это не помешает. Вам останется подписать форму у Хиггинса, а билет мы пришлём ближе к делу, когда придёт официальный ответ. Не забудьте зонтик и резиновые сапоги, мисс Чейн. У нас тут пора циклонов, но хоть без снега!

Мужчина фыркнул, а Эл улыбнулась.

– Спасибо большое за приглашение, сэр! Я даже не знаю, как выразить свой восторг.

– Да пустое. На самом деле, Хильда хочет нагрузить вас новым проектом, – игриво откликнулся Лукач. – Так что подумайте хорошенько. Возможно, вы пошлёте нас ко всем чертям.

Она рассмеялась очевидной шутке, и на этом короткий разговор был окончен. Элис посмотрела на погасший экран смартфона и глупо ему улыбнулась. Всё складывалось невероятно. Стажировка в центре Эймса! И пригласили мисс Чейн, чтобы подписать рабочий контракт. Ох! О-о-ох! Переполненная эмоциями Эл кинула телефон на прикроватную тумбочку, где неожиданно заметила записку. На ней кривым почерком Джо красовалось всего одно слово: «ПЬЯНЬ!» Рядом лежала таблетка антипохмелина, пачка жвачки и пакетик желатиновых мишек со вкусом колы. Умилившись, Элис вновь воздела себя на немного окрепшие ноги и, взяв «лекарство», поплелась на кухню.

Через час заново родившаяся Эл приняла душ и расчесала спутавшиеся в узел волосы. Подумав, она всё же переоделась в домашние штаны с изображением голозадых Санта-Клаусов и нацепила свитер с оленем, у которого вместо носа красовался мохнатый помпон. Всё-таки праздник! Взглянув на себя в зеркало, Эл отметила, что синяки под глазами почти пропали, а цвет лица вернулся к стандартному «немного не дотянула до трупа». После чего, напевая «С Днём Рождения Меня», она отправилась на поиски еды. Та обнаружилась в холодильнике и была совершенна. Разглядывая картофельный пирог с сыром, Эл сожалела, что не может выйти замуж за Джо. Его ориентация была поистине огромной утратой.

После сытного завтрака, оказавшегося поздним обедом, Элис принялась наводить праздничную атмосферу. Впервые она делала это одна, не оглядываясь на постоянное ворчание и придирки лучшего друга. Так, как хотелось только ей. А потому, повинуясь команде, загадочный случай выбрал на ноутбуке трогательных Slade, которые так подходили к валившему за окном снегу. И под грустные переливы гармошки Нодди Холдера Элис зарылась в пыльные ящики.

К третьей по счёту песне она извлекла четыре гирлянды, два адвентовских венка и контурный снеговик с обломанной шляпой. Кособокая ёлка уже неделю стояла в самом дальнем углу гостиной. Пока Элис ползала вверх-вниз по видавшей виды стремянке и украшала окна, на улице окончательно стемнело. Подумав, она решила побыть врединой и назло склочным соседям повесила снеговика на лестничной клетке. Эти зануды постоянно ругались на расход общедомового электричества. После чего забрала у курьера две гигантские пиццы и огромный стакан того самого безалкогольного глинтвейна.

Выключив ноутбук, Элис уселась на диван, устало вытянула ноги и взяла телефон, про который успела забыть. Там она обнаружила целую вереницу непрочитанных сообщений. Триша просила оттянуться в свой день рождения так, чтобы наутро стало стыдно. Джошуа и Арнольд напоминали про подарки под ёлкой, куда Эл весь день косила глаза. К чести парочки, свёртков было два: видимо, на рождение Элис и того парня из Назарета, с кем они вынужденно делили праздник. Генриетта в своей манере предсказала очередной секс и кинула электронный сертификат в интернет-магазин нижнего белья. Перейдя по ссылке, даже ко всему привычная Элис почувствовала, как вспыхнули щёки. Ужас-то какой! Хотя красивый, конечно. Сообщение от Хиггинса было наполнено очередными попытками восстановить дружеские отношения и перемежалось пожеланиями успешной защиты с набившей оскомину банальщиной. Задумавшись на минуту, Элис с удивлением поняла, что больше не видит ничего трогательного в штампованных фразочках и витиеватых оборотах. Она уже давно не сердилась и не испытывала к профессору ничего, кроме прохладного уважения. Чувства Хиггинса, надуманные или реальные – проблема самого Хиггинса. Возможно, это немного эгоистично, но она устала копаться в чужих потёмках. В своих бы разобраться.

Ещё в телефоне нашлась пара сообщений от Клауса, который не мог до неё дозвониться, и Курта. Тот заботливо интересовался, в каком она состоянии и жива ли вообще. О том, что произошло накануне, Элис всё ещё помнила очень смутно. И слава богу. В памяти отпечаталось бесконечное пиво, криво скрученный косяк и смутные образы, разобрать которые не было ни сил, ни желания. Коротко отчитавшись обоим надзирателям о своём благополучии, она наконец смогла выдохнуть. И вот тут это произошло.

Внезапно навалившаяся тишина ударила по ушам, отчего Эл задышала чуть чаще. Ей вдруг стало страшно. Она хватала ртом воздух, стискивала обивку дивана и боролась с ватным безмолвием, в котором будто тонула. Да, квартира переливалась светом гирлянд, в воздухе витал аромат специй и вкусной сочной пиццы, здесь было уютно и мило, но совершенно безжизненно. Мёртво. Как на красивой картинке с открытки, всё было фальшивым. И посреди этой искусственной радости и иллюзии счастья сидела она. Элис. Такая же искусственная и неживая.

Резко встав, словно в попытке убежать от разъедающих мыслей, она подошла к подмигивающему гирляндой окну и взглянула на озарённую жёлтым светом одинокого фонаря улицу. За холодным стеклом крупными хлопьями падал снег и немедленно таял в непроглядном, как битум, асфальте. В дорчестерском аппендиксе было безлюдно, да и стоило ли удивляться? Сейчас самое время сесть за накрытый стол и улыбнуться другу напротив. А потом протянуть руку и ласково сжать тёплые пальцы, наслаждаясь близостью в самый волшебный из дней. Да вот только у Элис лишь убранные с глаз долой ненужные стулья и тишина.

От окна привычно тянуло холодом, и Элис поёжилась. Забавно, как все эти дни она умудрялась не замечать своего одиночества. Конечно, был Джошуа, учёба, дела. Но вот, время пришло, и что осталось? Ничего и никого. Так в какой момент её жизни всё пошло наперекосяк? Ведь не должно в свои двадцать четыре чувствовать себя настолько оторванной от людей. Эл заигралась. Погрузившись в такой привлекательный мир алгоритмов, потеряла единственное, что никогда не удалось бы оцифровать. Человечность.

Элис тряхнула головой и зло рассмеялась. Господи, просто погрязшая в сожалениях дурочка, а не мисс Чейн. Это же надо! Весь день гнать прочь унылые мысли, а теперь терпеливо расковыривать дырку в душе. Куда уж больше, там и так почти Марианская впадина! И всё же Эл вновь оглянулась на залитую мягким светом гостиную. К чему всё это? Кому нужна игра в дом и уют? Никто не оценит, а ей и вовсе не нужны глупые, никчёмные огоньки. Слишком пусто, слишком одиноко… слишком тихо. Может, наплевать на всё и поехать в «Вальхаллу»? Там наверняка много таких, как и она, кто сбегал от собственной дурости в толпу чужих людей.

Шмыгнув носом, Эл снова включила радио, чтобы хоть как-нибудь разорвать душное одеяло молчания и создать иллюзию чьего-то присутствия. Вряд ли поможет, но вдруг? Брошенный на диване телефон тренькнул новым сообщением, но Эл не спешила. Какой смысл? Взгляд снова упал за окно, где белая чума окутывала город. Элис всматривалась в конец улицы, где старательно мигал светофор, и зачем-то считала пролетавшие снежные хлопья. Дурость. Дурость и инфантильность.

От звука очередного сигнала Элис вздрогнула и наконец-то очнулась. Нехотя подойдя к дивану, она взяла в руки телефон и заморгала, чтобы избавиться от щипавшей глаза пелены. Эл ждала радостных фотографий от Джо или глупых приколов от Кёлль, но Вселенная решила пойти по иному пути. Сердце ухнуло вниз и не трепыхалось, чтобы не мешать хозяйке. С пятой попытки взволнованной Элис всё же удалось разблокировать телефон и открыть чат. Одно сообщение. Одно короткое сообщение, и в мире включили звуки. Эл слышала бормотание соседского телевизора, смех за стеной, шум изредка проезжавших машин. Но глаза не отрывались от двух предложений, за которыми скрывалось слишком уж многое.

«С Днём Рождения, мисс Чейн. Какие планы на Рождество?»

Ни секунды на раздумья.

«Спасибо! Никаких».

Элис нажала кнопку «Отправить» и по-детски зажмурилась. Если она всё правильно поняла, если не придумала лишнего, если в этом мире жила хоть капля чудес, если… Додумать не дала трель дверного звонка, заставив подпрыгнуть на месте от неожиданности. На короткое мгновение Эл растерялась, но затем сорвалась с места, цепляясь мохнатыми мордами своих йети-тапочек за ножки стульев и стоявшую в коридоре обувь. Едва не врезавшись носом в потёртый косяк, Элис остановилась, глубоко вдохнула, открыла входную дверь и…

С нарастающей бесшабашной радостью она уставилась на одетого в шерстяное пальто Джеральда Риверса, который, подобно сверхмассивной чёрной дыре, занимал всё доступное пространство узкой лестничной клетки. Возможно, это было лишь плодом изголодавшегося воображения. Однако Эл жадно вглядывалась в лицо стоявшего на её пороге мужчины и подмечала, казалось бы, несвязанные детали. Тающий на ботинках снег, слегка покрасневшие, озябшие кончики пальцев, мимолётно дёрнувшийся уголок рта и, конечно же, очки. Обычные, в квадратной чёрной оправе они, может, и носили на себе имя очередного известного бренда, но ей впервые не было до этого дела… Жизненно необходимая вещь. Та самая, что закончила ещё один кусочек гигантской мозаики в образе Риверса. На линзах ещё виднелись следы буйства стихии, и, глядя на столь обычный для большинства, но абсолютно нехарактерный для профессора образ, Элис улыбнулась.

Она скучала. О Боги, как же она скучала по взгляду, по тонкой линии губ и даже по двум хмурым морщинкам между бровями. Но самое главное, она скучала по присутствию Риверса. Целый месяц без их разговоров, странных подначек, нелепого флирта оказалось слишком много, чтобы легко с этим справиться. Да что там… Элис развалилась на части, утопила себя в собственном идолопоклонничестве и поняла, что у неё стойкая зависимость. А ещё, что это её совершенно устраивает.

Но вот поток свежего воздуха ворвался в небольшой коридор, окутав знакомым запахом, и Элис очнулась.

– Вы сегодня за Санту или Рудольфа38? – тихо спросила она и сделала шаг в сторону, приглашая войти. Знакомый хитрый прищур в ответ, и в груди разлилось тепло. Он здесь! Из плоти, крови и восхитительно нескромного взгляда, который Риверс даже не попытался скрыть.

– Судя по тому, что я вижу, роль оленя уже занята. – Он осторожно переступил порог и с любопытством осмотрелся. А потом, заметив коробки с пиццей, вопросительно поднял левую бровь. – Я помешал?

– Чему? – не очень весело хохотнула Элис, закрыла дверь и протянула руки, чтобы забрать пальто. На коричневой клетке, точно разлинованной карте космоса, россыпью далёких звёзд блестели капли растаявшего снега. – Попыткам умереть от обжорства в одиночестве? Я вас успокою, у меня всегда под рукой антациды.

Она натянуто улыбнулась, продолжая рассматривать внезапного гостя. Такие же искры плясали в гриве потемневших от влажности слегка вьющихся волос. Интересно, от машины до подъезда всего пара шагов. За такое короткое время ни один снегопад не смог бы так основательно припорошить одежду профессора. Тогда что же? Неужели стоял под окнами? Но зачем, если рефлексировать можно и в тёплой машине? Да и сам профессор совсем не из тех, кто полчаса настраивался на какое-то действие. Насколько Эл успела его изучить, он просто делал. Молча, с сокрушительным упорством и решительностью, точно набравший скорость Боинг, которому оставалось либо взлететь, либо разбиться. Так что же произошло?

– Я полагал, вы вовсю празднуете день рождения и Рождество. В «Вальхалле» сейчас людно, а количество эльфов вообще не поддаётся подсчётам.

О! Он был в клубе? Искал её или…

«Профессор, сейчас канун Рождества, а вас понесло в ночной клуб. Это так странно. И вы сегодня тоже совсем другой».

Тем временем Риверс избавился от верхней одежды, попутно чуть не снеся на пол очки, и остался в джинсах да тёмно-синей футболке с длинным рукавом. И, помоги Элис все святые, та слишком уж хорошо сидела на фигуре профессора. Вот чёрт!

– Хм… Тогда и я буду откровенной. Думала, что вы сидите в семейном кругу и наслаждаетесь домашней индейкой.

Сказала и мгновенно закусила губу от нахлынувшей досады. Знала же! Знала, что у Риверса что-то не задалось с его родственниками. Какой, к чёрту, семейный круг? Хотя был же Коэн… Но и тут Элис понятия не имела, в каких они отношениях. Впрочем, оставались ещё друзья, приятели… подружки, в конце концов. И Эл хотела было уже извиниться, но тут Риверс шагнул к ней навстречу и тихо спросил:

– Вы думали обо мне?

Элис вздрогнула от прямого вопроса и подняла удивлённый взгляд. От близости Риверса задрожали колени, и впервые Эл так явственно ощутила, насколько он выше. Её макушка едва доходила ему до ключиц.

– Могу задать встречный вопрос. Иначе, что здесь делает профессор Риверс? – чуть слышно откликнулась она.

– Допустим, проезжал мимо.

Риверс шагнул вперёд, снова сократив расстояние между ними, и поправил очки. Элис же шумно вздохнула. Конечно, все дороги ведут через тупик Дорчестера. Ага.

– Что же, тогда мне следует порадоваться неисповедимым путям Господним, приведшим вас в мою обитель.

Элис смиренно потупила взор, но не выдержала и прыснула, чем разбила опасно накалившуюся атмосферу. Риверс же недоумённо моргнул, а потом усмехнулся.

– Вы верующая?

– Упаси вас Господь!

Последовало новое хмыканье, а Элис прошла в комнату и поманила за собой гостя.

– Однако, какой бы рьяной атеисткой я ни была, Рождество слишком милый праздник, чтобы от него отказываться. Располагайтесь, профессор. Вы предпочитаете пиццу с морепродуктами или пепперони?

Она принялась возиться с тарелками, а потому не сразу обратила внимание, что Риверс так и остался стоять посреди комнаты. Он медленно оглядывал переливающуюся весёлыми огоньками гостиную.

– Профессор? – окликнула она. Да что с ним сегодня такое? – Морепродукты? Пепперони?

В два шага очутившись рядом, Риверс подцепил самый большой кусок и уселся на край стола. Его взгляд на короткое мгновение метнулся к окну кухни, а затем полностью сосредоточился на Элис.

– Пепперони.

– Отличный выбор, сэр, – она улыбнулась, забирая себе второй слайс. – Итак, почему же вы не празднуете Рождество?

– Разве я сказал, что не праздную? – фыркнул он, нервным движением поправив вновь сползшие на кончик носа очки, а Элис мысленно усмехнулась. Дорого одетый Джеральд Риверс, сидевший на столе с куском пиццы, смотрелся сюрреалистично.

– В восемь вечера Сочельника вы наобум приехали к студентке, хотя могли бы отмечать праздник с друзьями. Это наводит на определённые мысли.

Элис взмахнула куском, словно очерчивала обширный круг потенциальных знакомых, и вздрогнула, когда заметила взгляд, с которым Риверс наблюдал за её перепачканными томатами пальцами. Их она облизала совсем машинально, за что поплатилась новой дрожью в коленях.

– Смотрю, у вас здесь тоже не людно, – медленно произнёс Риверс, всё ещё не отрывая взгляда от её рук.

– Моя компания разъехалась по домам, а я слишком устала, чтобы куда-то идти. А что случилось у вас?

– Ничего. Волшебство Рождества закончилось для меня где-то между семью и восемью годами. С тех пор я равнодушен к этому дню.

– Не понравился подарок Санты? Понимаю. Сама часто оказывалась разочарована.

– Отчего же?

– Да как-то не очень радостно видеть такой же набор карандашей и раскрасок у ещё двадцати девчонок. В приюте быстро начинаешь подозревать, что Санта халтурит.

Элис говорила легко и даже весело. Ей не на что было жаловаться, однако профессор слегка нахмурился, но затем хитро взглянул на неё.

– Ну, вы всё равно в выигрыше. Ведь остаётся день рождения.

– Разумеется, только вот праздник я получила взаймы. И если вы не отмечаете Рождество, то я не праздную свой день рождения, – пожала плечам Эл.

– Что так? – Профессор казался удивлённым. – Только не говорите чушь про убегающие годы, прошедшую молодость и приближающуюся старость.

– Даже не собиралась.

– Так в чём тогда дело? – Теперь Риверс искренне недоумевал. В его глазах читался вопрос, и, кажется, он впервые хотел услышать ответ без подтекстов. И Элис не стала скрывать. Она закинула в рот корочку, потянулась за новым кусочком и честно призналась:

– Я не знаю, когда родилась.

– В смысле?

Ох, ей следовало хорошенько запомнить эту минуту. Растерянный Риверс довольно редкое зрелище. Элис звонко рассмеялась, наблюдая, как озадаченно хмурится сидевший перед ней мужчина.

– Всё просто. Клаус Кестер нашёл меня в Сочельник. Разумеется, никаких документов не прилагалось, а на вид мне было не больше нескольких дней. Подумав, что это знак свыше, дядюшка записал мне в свидетельстве двадцать четвёртое декабря. Но на самом деле я могла родиться как вчера, так и неделю назад.

– Вы так спокойно об этом говорите.

– Профессор. – Она взглянула на него с улыбкой, неожиданно подметив, что Риверс выглядел… расстроенным? Нелепость! – У меня было двадцать четыре года, чтобы пройти все стадии принятия неизбежного. В конце концов, это всего лишь один день из трёх с половиной сотен других. Так давайте же отмечать пришествие в мир бородатого парня из Назарета, коли с моим не задалось. У него ведь законный праздник!

Какое-то время удивительный гость молчал, словно пытался понять, серьёзна ли Эл. Но потом бросил в коробку недоеденный слайс, отряхнул руки и неожиданно сказал:

– Одевайтесь, мисс Чейн. Мы уезжаем.

Это было не иначе как рождественское чудо, что она всё же сумела не поперхнуться. Элис озадаченно уставилась на своего преподавателя. Он сегодня был странным, но не настолько же.

– Куда? – только и смогла выдавить она.

– Творить своё волшебство, – как само собой разумеющееся заметил Риверс и пожал плечами. Однако, заметив, что его не самая глупая студентка растерянно хлопает глазами, добавил: – Бегом, мисс Чейн. Иначе опоздаем, и всё превратится в тыкву.

Эл сама не могла понять, почему так резко сорвалась с места. Быть может, ей хотелось вырваться из наполненного чужим праздником дома. Или, потому что от Риверса стоило ожидать всамделишных чудес. Но, скорее, она просто готова была отправиться с ним хоть на край света. Так что, стащив с медведя брошенную на него одежду, Элис натянула тёплую кофту, а сверху всё тот же свитер с оленем. И нацепив на босые ноги тёплые носки, она в буквальном смысле вывалилась в гостиную, чем немало удивила Риверса. Видимо, он не привык, чтобы собирались так быстро.

– Одну минуту, и я готова, – проинформировала его Эл, хватая с полки расчёску.

Джошуа постоянно ругался, что та валялась где попало, а не в ванной комнате. Но профессора это, похоже, совершенно не беспокоило. Он замер, наблюдая, как исчезали в высоком пучке блестящие пряди, а потом неслышно выдохнул, стоило заколоть их подвернувшимся под руку карандашом. И Элис вдруг стало стыдно. Наверняка она повела себя некультурно, но Риверс ничего не сказал, только быстро отвёл в сторону взгляд.

– Кхм. – Он прочистил горло. – Довольно необычный способ использования канцелярии.

– Понятия не имею, где заколки, – честно призналась Эл. – Я готова. Куда мы направляемся?

– Секрет, – загадочно ответил профессор. На тонких линзах танцевали отражения пёстрых огоньков гирлянд. – Пиццу не забудьте. Будет вместо священного хлеба.

Не удержавшись, Элис фыркнула на богохульство и аккуратно закрыла коробки с едой, поставив одну на другую. Сверху гордо воцарился стакан с глинтвейном. Услышав довольное хмыканье, Эл пробормотала:

– И нечему удивляться. Он действительно очень вкусный. Кстати, есть ещё пиво. Брать?

– Я за рулём, – пожал плечами профессор, а она мысленно стукнула себя по лбу. Ну конечно. Куда профессор без своего ручного монстра. – Если хотите, можете взять себе.

От мысли об этом Эл передёрнуло, и она с отвращением пробормотала:

– После вчерашнего никогда в жизни не возьму в рот алкоголь…

– А что было вчера? – спросил рассеянно Риверс.

Он одновременно пытался надеть пальто, удержать в одной руке гигантские коробки и подать Элис куртку. А ещё безуспешно воевал с собственными очками, которые пытались сверзиться на пол.

– Тяжёлые будни студенческой печени и… – начала было Эл, но её прервал громкий смех. – Не вижу ничего весёлого. Воспоминания разнятся от «помню смутно» до «что я делала между десятью и одиннадцатью часами вечера?».

– А сегодня вы решили отыграться на поджелудочной? – Риверс широко улыбнулся, и Элис им залюбовалась.

Всё же профессор был невероятно красив на свой собственный лад. Ни смазливости моделей с обложек журналов, ни откровенной брутальности, нечто большее. Тело бога, взгляд убийцы, характер откровенной сволочи.

– Я решила начать с основ. Чревоугодие – прародитель всех грехов, – философски откликнулась она, продолжая бесстыдно наблюдать за Риверсом и ловя в ответ такой же жадный взгляд.

Они снова стояли непозволительно близко друг к другу, и окружённая его теплом Элис лишалась последнего шанса думать внятно. Но находиться рядом с ним, слушать дыхание, смотреть, как расширялись в предвкушении зрачки, казалось правильным. О, она могла бы найти Святой Грааль в космосе белых глаз, будь всё немного иначе. Тем временем Риверс протянул руку, осторожно поправив растрепавшийся пучок, и его пальцы странно дрогнули. Будто хотели зарыться в копну густых волос, но замерли в самый последний момент. А Элис вдруг стало жалко, что он не решился. Что-то подсказывало, профессор получил бы не меньшее удовольствие, чем она от такой невинной и в то же время интимной ласки.

– Пойдёмте, мисс Чейн, иначе все чудеса случатся без нас.

Его голос прозвучал мягко и тихо. Прекрасная бесконечная сказка, отчего в предвкушении сладко забилось сердце. Ей ли не знать, что Риверс – волшебник, ведь он однозначно её приворожил.

Когда они спустились, на небе полыхали нарождающаяся Луна и россыпь звёзд. Снежная буря закончилась в тот самый момент, когда профессор объявился у Эл на пороге, лишний раз подтвердив свою магическую подоплёку. Но стоявший напротив подъезда Мерседес успело довольно сильно припорошить снегом, и Элис улыбнулась своим догадкам. Значит, ждал.

Равнодушно смахнув белое холодное покрывало рукавом дорогущего пальто, профессор поднял пассажирскую дверь и помог Элис сесть, а точнее, некрасиво упасть на кожаное сиденье. Эл почувствовала себя неуклюжей, особенно когда заметила, как изящно опустился в водительское кресло Риверс. Провернуть подобное с его ростом было поистине произведением искусства, но профессор делал это как нечто обыденное. Да и смотрелся в своей машине настолько органично, будто она была его частью, неотъемлемая, как рука или нога. Вторая кожа. Наверное, так оно и было. Автомобиль подходил ему так же, как парфюм, бесчисленные галстуки и дорогие часы. И сидеть рядом с ним должна была такая же длинноногая красотка в вечернем платье или строгом брючном костюме, с идеальным макияжем на лице и шлейфом благородного аромата. Кто-то вроде Генриетты. Даже странно, что у них так ничего и не вышло. Потому что тощая бледная Элис в зимних кроссовках, дутой куртке и свернувшимся на коленях длинным жёлтым шарфом смотрелась здесь неуместно. Однако вопреки всем ожиданиям, в машине сидела именно она, а не абстрактная красавица.

Элис невольно усмехнулась, представив недоумение бедного Мерседеса, когда вместо привычных холёных девиц, на сиденье приземлилось существо мало отличимое от чучела. А ведь чёрный монстр нравился ей, как и его владелец. Очень нравился, и даже больше… Словно извиняясь перед ним за своё присутствие, она пробежалась пальчиками по мягкой замше салона. Быть может, они смогут подружиться с железным чудовищем?

Тем временем сдёрнув нервным движением с носа очки, Риверс, нисколько не смущаясь, протёр запотевшие линзы полой пальто. К сожалению, дорогая шерсть лишь ещё больше размазала влагу, вызвав очередную порцию ругательств. В ход пошла футболка.

– Вы словно дракона приручаете, – как бы невзначай заметил он движения Эл.

– Возможно, – тихо ответила она, не поддержав шутки.

Повисла тишина, пока Риверс смотрел на неё в удивлении, прежде чем нажал на кнопку запуска. Двигатель заурчал, машина мягко тронулась с места, и Элис поспешила пристегнуться, приходя в себя.

– Куда мы едем?

– Я уже говорил – секрет. – Риверс хитро прищурился. – Так что давайте, вживайтесь в роль, иначе мы, как в сказке, потеряемся посреди бури.

– Какую роль? – Элис непонимающе посмотрела на сосредоточенный профиль преподавателя.

– Мы, кажется, выяснили, что вы сегодня Рудольф. А значит, включайте свой нос и освещайте мне путь. Ведь я буду Сантой.

С этими словами он вжал педаль газа в пол, вызвав короткий писк со стороны пассажирского кресла, и Мерседес сорвался в головокружительный бег.

Они неслись по пустому городу, наплевав на ограничения и игнорируя светофоры. Каким чудом им удалось ни в кого не врезаться, оставалось за гранью понимания Элис, которая почти физически ощущала, как виляла на крутых поворотах машина. Но судя по всему, Риверс был прекрасным водителем. Он ловко лавировал между редкими автомобилями и взметал за собой снежные вихри. Казалось, Элис только моргнула, и вот перед ними Восточная Беркли-стрит, где машина резко въехала на подземный паркинг огромной стеклянной высотки. Закрытый шлагбаум поднялся перед почти не замедлившимся Риверсом, и Эл удивлённо вскинула брови.

– Канун Рождества, девять вечера, башня Джона Хэнкока39… даже не знаю, есть ли смысл спрашивать, что вы задумали, – медленно проговорила она, когда профессор затормозил около лифта. Парковка была ожидаемо пуста.

– Не думаю, – самодовольно откликнулся коварный мистификатор, а после ловко выбрался из машины и открыл пассажирскую дверь.

Нет, Элис никогда не была обделена вежливостью со стороны противоположного пола, но отчего-то каждый раз по-глупому смущалась, стоило Риверсу подать ей руку, помогая выбраться наружу. Вдобавок элегантность оставила её и на этот раз. Тяжело вздохнув, Эл огляделась, и на мгновение стало жутко. Одна, со взрослым мужчиной, в пустом полутёмном гараже, в тот день, когда здесь точно никого не будет. Уж не сошла ли она с ума?

– Идёмте. – Риверс предложил ей руку, и Элис вздохнула, ощутив под пальцами крепкую мужскую ладонь. О чём она спрашивает? Конечно, сошла и давно.

Пикнув непонятно откуда взявшейся магнитной карточкой, профессор пропустил её внутрь приветливо распахнувшего двери лифта, а Элис перестала чему-нибудь удивляться и нажатую кнопку последнего этажа восприняла, как нечто нормальное.

– Знай я вас хуже, то решила бы, что вы хотите меня убить, сбросив с крыши самого высокого здания Бостона, – с улыбкой произнесла она. – В духе профессора Риверса: дорого и пафосно.

Профессор рассмеялся, ничуть не обидевшись на подколку.

– Нет, это слишком даже для меня. Но спорить не буду, иногда мне безумно хотелось нежно обнять вашу голову и дважды повернуть по часовой стрелке, – хмыкнул он и прислонился к зеркальной панели, внимательно разглядывая Эл.

– Я так и думала, – покивала она.

Неожиданно кабина замерла, а двери открылись, представив освещённый лишь аварийными лампами пустой коридор. В этот раз профессор не спрашивал, а просто схватил за руку и потянул влево.

– Когда-то здесь была обсерватория, – проговорил он на ходу. – Но после известных сентябрьских событий40 её закрыли, помещение сдали под офисы.

– Жалко как, – протянула Элис, пытаясь поспевать за его широкими шагами.

– Увы, таких сожалеющих немного. И нам очень повезло, что самые выигрышные места остались незанятыми. – С этими словами Риверс повернулся и заговорщицки подмигнул.

– Мне, наверное, не стоит спрашивать, откуда у вас пропуск, – не надеясь на ответ, пробормотала она, пока невероятный профессор прикладывал карточку к считывателю на одной из множества дверей. Как он разбирался в одинаковых кабинетах, оставалось загадкой. Впрочем, сегодня всё было загадочно.

– Я же Санта, – тем временем пояснил он, будто говорил с несмышлёным ребёнком. – А Санта может проникнуть куда угодно.

Элис рассмеялась, но Риверс неожиданно приложил палец к губам, вынудив замолчать.

– Тише, а то спугнёте чудо. Вперёд.

Он подтолкнул в тёмный дверной проём, Элис сделала шаг и замерла.

Помещение, куда она попала, было небольшим. Стены и пол терялись в темноте ночи, но внимание привлекало другое. Огромные, во всю высоту стены панорамные окна складывались в острый угол там, где сходились две грани параллелепипеда этого здания. А дальше… за холодным, немного пыльным стеклом тысячами разноцветных огней мерцал город. Он переливался яркими снежными отблесками и линиями дорог, яркими квадратами квартир и тёмной черепицей домов. Элис не заметила, как из груди вырвался восхищённый вздох, а ноги сами понесли к одному из окон. И она, потеряв всякую связь с реальностью, точно врезалась бы носом в стекло, не успей профессор вовремя схватить её под руку. Оказавшись в полудюйме от почти осязаемого волшебства, Элис прижалась лбом к холодной раме и вгляделась в ночной Бостон.

– Боже мой, – с восхищением маленькой девочки прошептала она, пока воодушевлённо искала внизу извивавшиеся яркими змейками знакомые улочки.

Вдалеке чёрно-белыми пятнами мерцала река Чарльз, где колыхались контурные силуэты лодок. Подсвечивался главный корпус университета и школа Слоуна. А обе набережные были усыпаны порхавшими на ветру цветными фонариками. В холоде декабря свет от них дрожал лёгкой рябью. Но тут, с глухим вальяжным ударом над городом вспых первый блестящий шар фейерверка. Он озарил их зеленоватым светом и осыпался тысячами исчезающих в темноте искорок. Следом за ним то здесь, то там чинно загорались огни праздничных салютов, сплавляясь в один причудливый цветок. И Элис могла лишь восторженно наблюдать. Ей чудилось, будто блестящий разноцветный дождь летел прямо навстречу, что ещё чуть-чуть и можно к нему прикоснуться. Но через пару секунд он сгорал, немного не достигнув холодной преграды, и чёрным пеплом падал на город. Эл положила на стекло руку, будто хотела сама дотянуться до одной из огненных капель, подержать на ладони кусочек детского счастья.

И, наверное, она выглядела глупо, когда стояла, приоткрыв от восторга рот, но было всё равно. На глаза всё же навернулись дурацкие слёзы, Элис сделала шаг назад и прижала к губам кончики пальцев, боясь всхлипом или же дыханием спугнуть волшебный момент. На плечи опустились тяжёлые ладони, вернув ощущение мира.

– Всё в порядке? – тихо спросил Риверс.

– Да, – прошептала она, не чувствуя в себе сил на что-то более осмысленное.

Голоса разбили невидимое присутствие сказки, но Элис не жалела. В тёмном стекле она теперь видела отражение мужского лица, то и дело озаряемое разноцветными всполохами. Они встретились взглядами лишь на мгновение, после чего профессор снова отвернулся, наблюдая за развернувшейся феерией, а она позабыла обо всём. Каждый новый цветной взрыв и незначительный переблеск менял черты Джеральда Риверса, игрался с тенями, грубыми мазками очерчивая высокие скулы, контур губ. На линзах потусторонним светом мерцали отблески фейерверка. И Элис вдруг почувствовала волну немыслимого восхищения этим удивительным человеком. Его выдающимся умом, умопомрачительным чувством юмора, упрямым, гордым характером и какой-то хрустальной трогательностью поступков. Господи, ей невероятно повезло хотя бы просто познакомиться с ним.

Усилием воли она переключила внимание на салют и, закусив губу, взглянула на сверкавшую красоту, однако долго не выдержала и снова уставилась на их отражения. А там… Похоже, происходившее за окном теперь совсем не интересовало Риверса. Едва повернув голову, он смотрел прямо на Эл. И она невольно затаила дыхание, впитывая неотрывный взгляд, такой глубокий, испытывающий, вытягивающий остатки здравого смысла. Она почти не дышала, купаясь в его внимании, и только сейчас ощутила всё ещё покоившиеся на плечах руки. Прикрыв глаза, Элис выдохнула, сделала шаг назад и оказалась в мужских объятиях. Затылок удобно устроился на тёплой груди, что спокойно поднималась и опускалась в такт дыханию, и где уверенно и надёжно билось сердце. От Риверса пахло им самим, шерстью слегка влажного пальто, а ещё, совсем чуть-чуть, на грани слышимости, бензином. Элис была абсолютно и совершенно счастлива.

– Спасибо, – прошептала она.

– Я люблю приходить сюда, – после короткой паузы медленно заговорил он. – Здесь особенно хорошо думать ночью. Тишина и весь город под ногами. Летом, когда нет треклятых туманов, можно разглядеть Млечный Путь. Зелень скрывает свет фонарей, и становится достаточно темно, чтобы увидеть звёзды, посчитать планеты. Забавно, терпеть не могу чью-то медлительность, но сам могу часами наблюдать, как постепенно смещается горизонт, а небо светлеет. Есть что-то… монументальное и торжественное в неуклонном движении Вселенной, которое не остановить. Какая-то убийственная красота. Частицы исчезают и появляются, люди панически ищут бозон Хиггса, а планеты всё медленно движутся… движутся.

Элис смотрела на него, широко раскрыв глаза. Сейчас, в эту прекрасную минуту он был не здесь, а между созвездиями Стрельца и Креста, где бродил лишь ему одному известными межпланетными тропами. Она же могла только идти за ним следом, с молчаливым восторгом открыв для себя красоту разума Джеральда Риверса.

– Здесь действительно потрясающе, – сказала она наконец, не представляя, как облечь в слова все проносившиеся в голове мысли. Кажется, внутри пускало корни бесконечное восхищение.

– Я надеялся, что вы сможете оценить эту красоту, мисс Чейн, – он мягко улыбнулся её отражению. И тогда в ней проснулась смелость на следующий шаг.

– Элис, – ответила она и посмотрела прямо в его глаза.

Риверс какое-то время молчал, отчего стало немного неловко. Уж не поспешила ли она? Но затем он всё же заговорил:

– Я пропустил тот момент, когда мы пили на брудершафт или спасали друг другу жизни? Потому что уж секс с вами точно остался бы в моей памяти, – произнёс он серьёзно, но глаза улыбались.

– Вы помните всё, что я говорила? – буркнула Элис.

– О, особо удачные пассажи даже записал и ношу в бумажнике. Один «самоуверенный слабак» чего только стоит, а что уж говорить про «двуногую Смерть»? – Риверс в притворном ужасе закатил глаза.

– Змей подколодный, – прошипела себе под нос Эл.

– Что-что? – Риверс сделал вид, что не расслышал.

– Я говорю, профессор, что вы обладаете на редкость хорошей памятью, – елейным голоском протянула она, но осеклась, встретив абсолютно серьёзный взгляд.

– Джеральд, – после короткой паузы сказал он, а Элис растерялась от неожиданности. Она совершенно точно не была к такому готова и выглядела настолько потешно, что Риверс всё же не удержался. – Это моё имя, Элис.

– Я… знаю твоё имя. – Язык всё ещё находился в состоянии шока.

Но тут профессор неожиданно расцепил объятия, сделал шаг в сторону и взглянул на потихоньку тонувшее в тяжёлых снежных облаках небо. Им определённо повезло с погодой или… или кто-то творил магию вне Хогвартса.

– У нас есть пицца и твой глинтвейн. Предлагаю соблюсти правила: спасти друг друга от смерти из-за обжорства и выпить на брудершафт.

Элис лишь хмыкнула, и тут ей в голову пришла мысль.

– А можно… можно съездить посмотреть на залив?

– Сегодня можно всё, ведь я Санта. Идём.

И она уже привычно вложила руку в его протянутую ладонь.

Если Элис и думала, что они направятся в популярное местечко вроде Уотерфронта41, то сразу рассталась с этими мыслями. Вторая за сегодня поездка выдалась столь же быстрой и стремительной. Риверс привёз их в восточный Бостон. Прокравшись под хиленьким шлагбаумом, который, смеясь словно ненормальная, она держала для него поднятым, он остановил машину на самом краю большого и широкого пирса. Закутав Элис в тёплый плед, непонятно какими судьбами очутившийся в багажнике, он усадил её на капот, всучил кусок уже едва тёплой пиццы, а сам устроился рядом. Его нисколько не смущал падающий с неба редкий снежок.

– Ещё одно из твоих любимых местечек? – спросила она, дожёвывая уже четвёртый слайс.

Есть хотелось зверски. С залива дул противный ветерок, но Элис не было холодно. Она куталась в шарф и плед, ела вкуснейшую еду и слушала рождественские песенки, которые на полной громкости доносились из машины. Радио они включили по обоюдному согласию – на дворе как-никак праздник.

– Нет. – Джеральд задумчиво цедил холодный напиток. Остывший глинтвейн всё ещё источал божественный терпкий запах специй, так что, заметив, как Элис повела носом в сторону ароматов корицы, Риверс улыбнулся и протянул стакан. – Слишком не люблю зиму, чтобы часами восторгаться мутными водами. А летом я уезжаю из Бостона.

– Тоже не люблю это время года, – задумчиво проговорила она. – Постоянно мёрзну.

Они снова замолчали, наслаждаясь открывавшимся видом на праздничный город, где периодически вспыхивали редкие огни фейерверков. Без сомнения, за все двадцать четыре года у Элис никогда не было настолько невероятного Рождества. Она будет хранить эти воспоминания, наслаждаясь всеми сразу и каждым в отдельности. Говорят, в Сочельник случаются чудеса, и впервые не хотелось спорить, потому что её волшебник сейчас сидел рядом. И молчать с ним вместе казалось настолько же естественным, как называть по имени, смеяться до севшего голоса и бежать наперегонки, пытаясь угнаться за полётом его восхитительной мысли – никакой неловкости или натянутости.

Резкая смена мелодии заставила Элис вздрогнуть и прислушаться. Не успел закончиться последний госпел, как бостонскую ночь прорезали чуть фальшивые из-за плохой записи звуки гитары и барабанов.

– Ух ты. – Элис блаженно прикрыла глаза, болтая ногой в такт заигравшей песне. – Только сегодня их слушала. Странный выбор для праздничной ночи, не находишь? Похоже, диджея уже тошнит от «Jingle Bells».

– Кто это? – Джеральд удивлённо прислушивался к хрипловатому голосу Нодди Холдера.

– Ты не узнал? Да быть не может, ты меня разыгрываешь! – Элис даже подскочила от удивления, но, заметив его взгляд, рассмеялась. – Бог ты мой! Есть, оказывается, что-то, чего не знает Джеральд Риверс.

– Я не могу переслушать всю музыку, что написана на планете Земля. – Он закатил глаза, но не обиделся.

–You get me in a spot

And smile the smile you got

And I lo-o-o-ve you42, – пропела она вместо ответа, пританцовывая на месте и опасно размахивая стаканом с глинтвейном.

– Ну, ты уже скажешь кто это, или мне запускать «Shazam»?

– Это Slade, Джеральд. – Элис продолжала раскачиваться из стороны в сторону. Прикрыв в блаженстве веки, она мурлыкала знакомые слова шуточной песенки. Но когда дело дошло до первого проигрыша с надрывно-визгливой скрипкой, неожиданно почувствовала, как большие сильные руки подняли её в воздух и поставили прямо на подмёрзший снег. – Что за…

– Потанцуешь со мной?

Элис подняла голову вверх, непонимающе взглянув в склонившееся к ней лицо. Плед обрывком тёмной материи лежал у колеса Марседеса.

– Что? – Элис поражённо моргала. Он же не мог всерьёз?

– Потанцуй, – Джеральд продолжал настаивать, а потом просто обнял за талию и подхватил руку. – Ну же, это просто!

Первое удивление схлынуло, и Элис рассмеялась. Они топтались в мокром снегу, попеременно то ступая в лужицы подтаявшей воды, то оскальзываясь на тонкой корке льда. Им ни разу не удавалось попасть в такт мелодии, очки чуть не стали жертвой позорного падения, и всё было так нелепо, но оттого весело, что они хохотали почти до слёз. А когда скрипка взвизгнула во второй раз, Джеральд закружил её за руку, однако лишь в последний момент успел подхватить громко хохотавшую Элис, чем спас от позорного приземления на скользкий снег. Видимо, это стало последней каплей. Раздосадованно рыкнув, он подхватил неловкую партнёршу под колени, поднял в воздух, и она взвизгнула от неожиданности. Вцепившись в стянутые колючей тканью плечи, Элис оставалось только, зажмурившись от восторга, просить отпустить, пока Риверс вальсировал их под затихавший голос Холдера. Так танцевать ему явно нравилось больше. И когда, сменившись очередным рождественским гимном, песня закончилась, он остановился, продолжая удерживать Эл на весу, будто это было проще простого. Карандаш из распавшегося пучка давно потерялся в снегу, жёлтый шарф запутался вокруг обоих, а волосы тёмной волной падали на лицо Джеральда, щекоча нос.

– Какие планы на завтра? – спросил Риверс ношу, смотря снизу вверх. Он осторожно сдул норовившую залезть в рот особо настырную прядку, и Элис вздохнула, а потом виновато улыбнулась.

– Занята целый день. Утром надо раздать подарки на благотворительной акции, и я думала успеть в родной Вустшир.

Джеральд аккуратно поставил её на землю и поправил растрепавшиеся волосы.

– Тогда, я думаю, самое время отправиться вскрывать подарки?

– Было бы неплохо, а то рано вставать. – Элис протянула руку, собираясь поправить задравшийся ворот пальто, но Джеральд перехватил ладонь и прижал к губам кончики её замёрзших пальцев.

– Спасибо за прекрасный вечер, – проговорил он.

– Это я должна тебя благодарить. Если бы не ты, умереть мне от панкреатита.

– Обращайся. – Сейчас улыбались даже глаза, когда Риверс осторожно провёл носом вдоль выступающих тонких косточек.

И это оказалось настолько волшебно, что витавшая в облаках Элис вряд ли могла бы вспомнить, как они добрались до дома. Но когда Мерседес уже остановился около подъезда, а она повернулась, чтобы попрощаться, то замерла. И в этот раз взгляду Джеральда не помешали ни стекло линз, ни полумрак салона. Господи! Элис готова была захлёбываться в нём вечно.

– С Рождеством, Элис, – тихо произнёс Риверс, а потом поднял руку и едва уловимо коснулся её волос

– С Рождеством, Джеральд.