Инсинуации

23

Первого февраля зима достигла своего пика, вылившись в отвратительную метель и трескучий мороз. Ледяные сквозняки выстуживали опустевшие улицы и пробирались сквозь неплотно закрытые окна, ныряли под тёплые одеяла и коварно проникали за дверцы душевых кабин, вынуждая стучать зубами от холода. Обалдевшие от такой погоды бостонцы стоически дрожали под порывами ветра и спешили укрыться кто в тепле автомобилей, кто под защитой общественного транспорта. Даже затхлое тепло метрополитена сегодня привлекало намного больше, чем обычно.

Элис полулежала на диване в квартире Курта и с тоской вглядывалась в расписание занятий на последний семестр. Ад на земле всё же случился. Три занятия в неделю у профессора Риверса, и помоги ей Господь, чтобы проведённого в Калифорнии времени оказалось достаточно, дабы не вести себя, как хамоватая малолетка. Хватит. Наговорились уже на годы вперёд, ударили друг друга по больным местам и разошлись, точно боксёры в разные углы ринга. Брейк.

Она огляделась по сторонам, бросив взгляд на валявшуюся около двери сумку, и в очередной раз подумала, что получилось неожиданно. В аэропорту её встретил Курт. Они ни о чём не договаривались, ничего не обсуждали, просто… он приехал, и это показалось правильным им обоим. Одно уравнение переросло в систему, а та вписалась в совокупность: Эл не одна, ей не надо ничего объяснять, к тому же секс ради секса – залог душевного спокойствия и отличный бесплатный фитнес. Может, вот оно, счастье? Вряд ли она найдёт мужчину лучше и надёжнее Ланге, который одними поступками доказывает, насколько взрослая и самодостаточная личность. Здорово. Идеально. Проблема была лишь в одном. Они не испытывали друг к другу даже иллюзии чувств больших, чем прохладная дружба. А потому Элис никак не могла избавиться от ощущения, что слишком быстро сдалась.

Раздался приглушённый щелчок замка, и Эл подняла голову, рассматривая вошедшего в комнату Ланге. Он был только из душа, одетый в одни домашние штаны, и теперь рассеянно вытирал полотенцем волосы. На боку, рядом с хитроумной татуировкой, отчётливо проступали четыре красные полосы. Элис закусила губу, спрятав горькую усмешку. Приветствие вышло фальшивым, но довольно экспрессивным, в духе мелодраматических сериалов по HBO. Мысленно хмыкнув, Элис вернулась к изучению списка предметов.

В целом начало семестра оправдало возложенные на него неприятные ожидания. Финишный рывок давался с трудом и надрывом последних из оставшихся нервных струн. Вскоре начинались первые в этом году защиты. Взвывшие от нагрузки студенты позабыли о розыгрышах и унылыми тенями носились по Кембриджу из библиотеки в лаборатории и обратно. Даже Элис не сильно выделялась на фоне их бледных лиц, хотя и у неё поводов для веселья оказалось немного. Сплошным потоком тянулись никому не нужные занятия, где отвратительно бодрые аспиранты, нацепив на лица улыбки первопроходцев, делились нормами написания выпускных работ и рассказывали о карьерных перспективах. Элис в жизни не приходилось выслушивать большей чуши и нудного бреда. Кому это нужно? Но она всё же исправно ходила на каждую лекцию, потому что те оставались единственной передышкой между её личной Голгофой. Четыре месяца, семнадцать недель, по три дня на каждой ей предстояло восходить, таща на себе крест вины и терновый венец глупости. Даже Христос отделался всего одним! Впрочем, в отличие от неё, ему и диплом Массачусетского Технологического не был нужен. Обидно.

Занятия у профессора Риверса начались с практикума. И с первой же минуты, стоило ему спокойно войти в лабораторию, Элис поняла – ценность народной мудрости сильно преувеличена. Ничего, абсолютно ничего не лечит разлука. Ха. Кому вообще пришло в голову, что мили и минуты способны хоть как-то сгладить в душе расщелину глубиной и шириной с Большой Каньон? Она не поднимала на Джеральда взгляда, не поворачивала головы, не спорила, как было раньше, и не начинала дискуссий. Просто не могла. Сил хватало молча делать необходимый объём работ и вылетать из кабинета одной из первых. На лекциях она всегда садилась как можно дальше, чтобы ненароком не привлекать к себе внимания, и слушала. Впитывала в себя звук его голоса и украдкой подмечала движения: то, как он откидывал голову, чтобы убирать со лба непослушные пряди, как перекатывал в пальцах ручку. Элис тонула, и шансов выплыть из этого болота оставалось всё меньше. А Джеральд…

Джеральд придирался к ней по любому поводу. Кажется, ему не нравилось абсолютно всё. Даже напиши она единую теорию всего53, он остался бы недоволен ни стилем, ни способом реализации. Элис молчала, выслушивала лившееся на неё недовольство и, не поднимая глаз, терпеливо бралась переделывать. Иногда таких правок выходило по десять штук за занятие, но она молчала. Не спорила, не поджимала обиженно губы и не смотрела, опасаясь, что в глазах он прочтёт насколько всё ещё больно. Обойдётся. От неё и так почти ничего не осталось. А профессор тем временем определённо жаждал провокации, той самой последней капли, что заставит сорваться. Элис не представляла, зачем ему это, но не хотела снова вникать в его хитроумные игры. Печальный опыт подсказывал, что всех смыслов не разгадать, даже заручившись помощью Сфинкса. Так зачем было пытаться?

И тем не менее напряжение медленно и неумолимо нарастало, словно они были доказательством второго начала термодинамики. В их изолированной системе энтропия могла лишь увеличиваться… Это чувствовали даже однокурсники, притихавшие всякий раз, стоило профессору Риверсу остановиться рядом с её рабочим местом. И, разумеется, рано или поздно это не могло не вылиться в отвратительную сцену, накопив критическую массу невысказанных вслух упрёков.

Это случилось в конце февраля. Элис шла из медицинского центра на Картон-стрит, сжав в руках рецепт на очередные таблетки. Её не покидало ощущение, что доктор Чен назначил их от безысходности, не смог просто так отпустить свою пациентку. Страховая не поняла бы. Лицо застыло и слушалось с трудом, не спасал даже замотанный до самых глаз длинный шарф, а ветер подгонял в спину, грозя сбить с ног тревожным тычком под колени. Пальцы настолько заледенели, что, казалось, стукнешь по ним – зазвенят. К тому же Элис порядком знобило, а выпитая убойная доза ибупрофена не спешила облегчать состояние. Коварная бостонская зима и акклиматизация сделали своё дело, свалив Элис с простудой, но пропускать занятия у профессора Риверса было нельзя. Надеяться на его лояльность тоже не было причин, а потому она спешила, боясь опоздать.

До начала очередной пытки у Джеральда оставалось всего десять минут, когда, пробегая мимо коробки лаборатории Парсона, Элис натолкнулась на Теда. Его бледные веснушчатые щёки раскраснелись от арктического холода улицы.

– А, Чейн! – воскликнул он, и облачко пара медленно поплыло вверх.

– Чего тебе, Джефферс, – буркнула она, мечтая как можно скорее очутиться в тепле.

– Надо поговорить. – Парень казался ничуть не обеспокоенным царившим вокруг холодом и, кажется, вообще никуда не спешил. У него там что, костюм Супермена с подогревом? – Погано выглядишь.

– Отвали. Я буду общаться с тобой только в присутствии чашки горячего шоколада, тайленола и строго после занятия, – просипела Элис, чувствуя, как дерёт больное горло.

– Болеешь? С такой погодкой неудивительно. Кстати, о занятии. – Тед пристроился рядом, и они резво потрусили в сторону кампуса. – Я смотрю, ты впала в немилость у великого и ужасного.

– Ничего подобного. Просто я не дотягиваю до его заоблачных стандартов, впрочем, как и сто процентов нашего курса.

– В прошлом семестре у всех сложилось другое впечатление. Вы так мило беседовали на каждой лекции, что Мел и Кэтти просто белели от бешенства. Даже ставки делали, отсосала ты ему или нет.

– Что?! – Элис задохнулась от возмущения и походя бросила косой взгляд на припаркованный чёрный автомобиль. А потом вовсе незаметно скользнула рукой по ледяному боку машины. По этому зверю Элис тоже тосковала.

– Расслабься, все решили, что Риверс слишком привередлив, а ты чрезмерно чопорна для подобного. – Тед не удержался и цокнул языком, разглядывая машину профессора. – Кстати, сегодня будет индивидуальная проверочная.

Элис тихо выругалась.

– Откуда знаешь?

– Риверс вчера сказал. – Тед пожал плечами. – Не умчись ты после лекции, тоже бы слышала. Эх, а каким взглядом он тебя проводил! Я думал, испепелит на месте.

Плохо. Это было очень плохо. Элис не удивилась бы, узнав, что внезапную контрольную профессор выдумал чисто из мстительного удовольствия и теперь предвкушал час расплаты. Голову сдавило тисками боли, а реальность перед глазами на миг дрогнула, но живо вернулась обратно, вызвав лёгкий приступ тошноты. Тем временем они, наконец, ввалились в тепло огромного холла, и воспалённые от температуры глаза нестерпимо обожгло сухим воздухом коридоров.

– Так почему ты меня не предупредил? – возмущённо прошептала Эл.

– А смысл? Я знал, но разве это поможет мне? – меланхолично заметил рыжий философ и толкнул дверь в аудиторию.

Действительно. Меньше, чем за сутки уже ничего не сделаешь.

– Я смотрю, у нас всё по-старому, – пробормотал Тед, откровенно разглядывая низкое декольте Аннет. – Люблю, знаешь ли, предсказуемость в людях. Сразу обретаешь почву под ногами и перестаёшь ждать немедленного конца света, что обещают по телеку каждый день.

Элис лишь фыркнула. От дальнейшей беседы пришлось воздержаться, потому что в лабораторию стремительным шагом вошёл Джеральд. Левым плечом он прижимал к уху телефон, на ходу делая пометки в открытом ноутбуке.

– Вашему вниманию представляем Cirque du Soleil, – с французским акцентом еле слышно произнёс Джефферс, на что Элис закатила глаза.

Риверс поставил ноутбук на стол и нервно сдёрнул с плеча сумку, ни на секунду не отвлекаясь от записей и слушая доносившийся из смартфона непрерывный бубнёж.

– Скажи спасибо, что не «Американская История Ужасов» с её фрик-шоу, – так же тихо откликнулась Эл, чем вызвала у Теда приступ удушья.

Услышав невнятный шум с их стороны, профессор поднял голову, и воцарилась первозданная тишина. Прямо как перед Большим Взрывом. Элис каждый раз поражалась, насколько все робели перед Джеральдом Риверсом, а ведь он был всего на десять лет их старше. Тем временем их личное проклятье снова опустил взгляд, и впервые за эти недели ей представилась возможность хорошенько его рассмотреть. Она тихо вздохнула, отметив запавшие глаза и слишком уж заострившиеся черты, когда он, наконец, отложил телефон и таким знакомым жестом провёл по лицу ладонями.

– Ко мне по одному, – коротко бросил Риверс и выудил из папки пачку белых листов.

Все медленно поплелись за заданиями. Чуть ли не силой вырвав бумажку со своим именем из рук Джеральда, Элис поспешила вернуться на место, чем заслужила ехидную улыбочку Джефферса. А потом они оба едва не рассмеялись в голос, наблюдая, каким невероятным образом изогнулась Аннет, чтобы продемонстрировать максимум своих достоинств при минимуме времени.

– Всё-таки шоу уродцев, – прошептал Тед, и Элис, не сдержавшись, прыснула.

Наверное, в том, что она никак не могла перестать глупо хихикать, была виновата температура, нервное напряжение и чёртова усталость. Но раздавшийся прямо над ней голос Джеральда мгновенно стёр малейшие следы веселья.

– Какие-то проблемы, мисс Чейн?

– Нет, профессор, – ровно произнесла она, чуть ли не впервые за этот семестр открыв рот в его присутствии.

Он явно намеревался сказать что-то ещё, однако в этот самый момент заиграла «Сверхмассивная чёрная дыра»54, и аудитория испуганно всколыхнулась. В отражении монитора Элис успела увидеть, как при первых же звуках дёрнулась щека Джеральда, и он на секунду прикрыл глаза, прежде чем вернуться к ноутбуку. И можно было не гадать, кто посмел побеспокоить профессора во время занятий. Пентагон. Келли. Лёгкая работа, говорите, мистер Лукач? Ну-ну. Элис перевела взгляд на задание, и чуть было не застонала вслух. В таком состоянии у неё скорее выкипят мозги, чем она допишет даже такую примитивную нейронную сеть. Слишком мало времени, слишком плохо работает плавящаяся от лихорадки голова. Она бросила злой взгляд в сторону ничего не подозревавшего засранца. Определённо, он дал такую задачу нарочно!

По мнению Элис, время занятия летело слишком уж быстро. В очередной раз потерев воспалённые глаза, она попыталась проморгаться и поймать реальность за изворотливый хвост, но та, словно прыткая ящерица, умело его сбрасывала, чем вызывала приступы бешенства.

– Что, жопа? – прошептал Тед, яростно стуча клавишами.

Ничего не ответив, Элис выдохнула, помассировала виски ледяными пальцами и попыталась вновь сконцентрироваться. Буквы расплывались. За прошедший час она успела написать лишь половину, а реплика Джефферса спугнула только что посетившую голову светлую мысль. Чувствуя, как вместе с температурой растёт и пульс, Элис упёрлась лбом в прохладный пластик стола и прикрыла глаза, наплевав, насколько странно при этом выглядит. Сердце неровно бухало в рёбра, начиная разбег. Как же, чёрт возьми, у неё всё вечно не вовремя.

– Вы закончили, мисс Чейн? – Вопрос профессора Риверса разрезал напряжённую тишину аудитории. Элис встрепенулась и резко выпрямилась, отчего перед глазами заплясали цветные пятна.

– Нет, я…

Жаль, она не опоссум. Поговаривают, они мастерски умеют прикинуться дохлыми.

– Показывайте, что успели сделать, – перебил Джеральд.

– Можно ещё несколько минут, сэр? – ни на что не надеясь, спросила Элис. В ответ Риверс поднял левую бровь и таким образом закончил прения сторон.

Опыт подсказывал, что спорить бессмысленно, а потому Эл молча откинулась на спинку стула. Если Риверсу так хочется поглумиться – пожалуйста, она не будет мешать. Чем раньше начнёт, тем быстрее можно будет вернуться к заданию. Тем временем замерший позади Элис профессор даже не потрудился внимательно посмотреть на экран. Мазнув по нему взглядом, он оценил объём написанного и хмыкнул. Всё было и так очевидно.

– Весьма убого. За это время вы должны были почти закончить, – едко прокомментировал он, а Элис подавилась готовым сорваться ругательством. Козёл! Но Джеральд на этом не остановился и лениво заметил: – Мисс Чейн, а вам говорили, что рабочий контракт недействителен без диплома?

Её глаза распахнулись и невидяще уставились перед собой. Это что, угроза? Да как он посмел! Видит Бог, она держалась до последнего, но это слишком. Элис распахнула рот, желая высказать всё, что накипело, но её вновь перебили.

– Сэр, у нас есть ещё полчаса, – неожиданно влез Тед, чем дал Элис время взять себя в руки. Она судорожно считала до десяти и обратно. – Я тоже далёк от завершения…

– Ваши успехи, мистер Джефферс, мы обсудим в своё время, – холодно произнёс Джеральд. – Сейчас я обсуждаю работу мисс Чейн и настоятельно прошу вас не вмешиваться, хотя… говорить здесь, пожалуй, больше не о чем.

В этот раз Элис решила начать счёт с нуля. Для разнообразия. В принципе, ничего нового, не считая предыдущего удара. Подобные оскорбления раздавались которое занятие подряд, правда, сегодня вышло уж как-то особенно больно.

– Эл болеет, – не успокаивался однокурсник. Он говорил с ощутимым нажимом, видимо, до сих пор точил зуб на профессора за осенний семестр. – Будьте снисходительнее.

И снова: девять, восемь… «Обсуждать людей в их присутствии неприлично, Тед!» А профессора Риверса вообще не касалось: болела мисс Чейн, умерла или улетела на Сатурн считать кольца.

– Прямо-таки трогательная забота. Вы забыли, где находитесь или с кем разговариваете, мистер Джефферс?

Пять, четыре, три…

– Нет, сэр. – Тед развернулся и теперь неприязненно смотрел на Риверса. Впрочем, все остальные тоже заинтересовались разговором, позабыв о тикающих часах.

Один, ноль…

– Тогда вернитесь к своему заданию, – медленно произнёс Джеральд, и его голос звучал по-настоящему угрожающе. После этого он развернулся и направился к своему столу, походя бросив: – И перестаньте уже выгораживать мисс Чейн. Поверьте, игра не стоит свеч. Если ваша коллега не в состоянии уследить за переменными в собственном коде, возможно, ей стоило удовлетвориться базовым образованием.

Элис не сильно поняла, что именно сделала, когда схватила сумку с вещами, а через пару секунд закрыла за собой дверь в аудиторию. Вслед неслись голоса, но Эл уже спускалась по лестнице.

Минус один… В этот раз Риверс перешёл все границы. Одно дело терпеть резкие, но хотя бы справедливые замечания, и совсем другое – молча выносить слабо завуалированные оскорбления. Мелочно, гадко, недостойно! Зачем он так поступает? Почему не может перетерпеть четыре чёртовых месяца, после чего с чистой душой навсегда от неё избавится? Элис неожиданно всхлипнула и нырнула в полутёмный коридор третьего этажа, а там заперлась в удачно подвернувшемся женском туалете. Нет, она не собиралась рыдать, будто неженка. Ни за что. В конце концов, её не раз предупреждали о том, какой Риверс говнюк, так было бы чему удивляться. Она просто не хотела ни видеть его, ни говорить с ним, равно как и с любым из сердобольно-ехидных однокурсников. Те ещё пушистые пираньи.

Элис залезла с ногами на подоконник и прижалась горячим лбом к ледяному стеклу. До конца занятия оставалось чуть больше четверти часа, а значит, скоро можно будет без опаски уйти из пропахшего чистящими средствами убежища. Джеральд предпочитал ни на минуту не задерживаться в стенах университета, и это как никогда было на руку. Вот-вот приедет Курт, который отвезёт домой, молча сунет в руки какао и оставит в покое… или обнимет… или… да просто сделает то, что Элис захочет. Он всегда выполнял любую её причуду, хоть это порой неимоверно раздражало. Клубника в два часа ночи? Да без проблем. До утра не возвращаться в собственный дом, потому что ей надо заниматься? ОК. Отвратительная вседозволенность. Но даже это было лучше пустого и глухого одиночества их с Джо квартиры, где каждая деталь напоминала о Рождестве и том, что случилось после. А ещё там было проклятое имбирное печенье… и книга.

Еле ощутимая вибрация в кармане прервала размышления. Достав телефон, Элис не глядя нажала кнопку ответа.

– Да? – В пустой кафельной коробке голос прозвучал особенно сипло.

– Чейн, – осторожно начал Тед, и она закатила глаза. Ну что ему ещё надо? – Профессор Риверс просил, чтобы ты вернулась… обсудить пересдачу…

Парень замялся, наверняка тактично пытался облечь полуобсценную тираду Джеральда во что-то приемлемое. Элис оскалилась и посмотрела в заснеженное окно. Значит, «просил».

– Да неужели? Передайпрофессору Риверсу, что он может пойти на хер, – после короткой паузы ровно произнесла она.

– Элис… ты на громкой связи.

– Прекрасно. Тебе же проще, Джефферс.

Эл сбросила звонок и немедленно задавила панические мысли. Потом. Все проблемы она решит потом, когда сможет хоть немного соображать. Взгляд упал на поломанные стебли пышного букета, которые осиновыми кольями воинственно торчали из урны. Похоже, не у неё одной не задался сегодняшний день. Несчастья они такие, сближают даже незнакомых людей. Усевшись с ногами на подоконник, Элис опёрлась на раму и закрыла глаза, чувствуя, как растворяется ломота в теле.

Влажный холод немедленно пробрался под незастёгнутую куртку, пока Эл семенила к разрывающейся от безумных басов ярко-синей БМВ. Завидев её издалека, Курт немедленно убавил громкость очередного дабстепного хита, выбрался со своего места и в последний момент успел поймать под локоть поскользнувшуюся на железном водостоке Элис. От неловких взмахов руками полы распахнулись, позволив ветру мгновенно вцепиться в покрытое испариной тело. Жаропонижающие решили выстрелить в самый неподходящий момент.

– Ты сдурела? – сердито глянул на неё Ланге. Он прикоснулся поцелуем к её лбу, проверяя температуру, и нахмурился ещё сильнее. – В машину. Живо.

Обогнув капот, Курт открыл пассажирскую дверь и теперь ждал, пока Элис к нему подойдёт. А она с благодарностью приняла поданную руку и уже было повернулась к машине, но в тот же момент отшатнулась. Земля завертелась в обратную сторону, отчего время будто зависло, когда слева, всего через одно пустое парковочное место Эл увидела смотревшего на неё Джеральда. Он стоял в распахнутом настежь пальто и не замечал бесновавшегося вокруг снежного ветра, вцепившись побелевшими пальцами в поднятую дверь своего Мерседеса. И в его взгляде плескалось такое лютое бешенство, что Элис попятилась, но тут же уткнулась спиной Курту в грудь. Касание, ощущение тепла чужого тела, и мир дрогнул, с удвоенной скоростью закружившись в привычную сторону. Тяжёлая ладонь на плече чрезмерно настойчиво толкнула в нагретый салон, и Элис разорвала пугающий зрительный контакт, упав на сиденье. Казалось, она только успела моргнуть, а Ланге уже вдавливал педаль газа, отчего истошно заверещали покрышки. Из груди вырвался нервный смешок. Вот её мужчины и познакомились.

– У тебя есть лишняя пушка? – тихо спросила Эл, которую по-прежнему трясло от взгляда Джеральда. Серьёзно, очень жаль, что она не опоссум.

– А надо? – Курт бросил быстрый взгляд, оценивая, не сошла ли его подопечная с ума.

– Кажется, это скоро станет моим последним аргументом за право получить диплом.

Ланге молчал, похоже, всерьёз обдумывая, можно ли доверить Эл опасную игрушку.

– Я научу тебя стрелять, – наконец проговорил он. – Ты пройдёшь курс обязательной подготовки, получишь лицензию и только потом оружие. Но я надеюсь на твоё благоразумие.

– Естественно.

Ей позарез нужен диплом.

Остальной путь ехали в тишине. Они с Куртом не отличались излишней болтливостью, когда тем для беседы не оставалось, а пустой разговор вызывал рвотный позыв. Через пятнадцать минут Ланге остановился напротив комплекса «Девоншир», где каждая кафешка дожимала последние соки приторности из прошедшего на той неделе Дня всех влюблённых. Дождавшись, пока Элис исчезнет за стеклянной крутящейся дверью, Курт умчался по делам. Ключи от его квартиры были у Эл с возвращения из Калифорнии.

По привычке скинув уличную обувь, Элис прошла в большую светлую комнату и остановилась напротив панорамного окна во всю стену. С высоты сорокового этажа открывался прекрасный вид на заснеженный Бостон-Коммон и проклятую Коммонуэлс, что полосой протянулась вдоль всего района Бэк-Бэй. Квартира считалась элитно расположенной, но Элис предпочла бы смотреть на унылый залив с его однообразной цветовой гаммой. Наверное, она действительно не умела разбираться в людях. Потому что Ланге эта облицованная белыми панелями высотка не подходила так же, как Джеральд не смотрелся среди милых, но таких архаичных домиков. Насколько же они разные…

Кинув на диван куртку, Элис с ногами забралась в мягкое кресло и прикрыла глаза. После температуры навалилась слабость, а разум уже плавал между дрёмой и полноценными сновидениями, когда в заднем кармане джинсов требовательно прожужжал телефон. Мелькнула крамольная мысль послать всех подальше, но очередная вибрация намекнула, что так просто Эл не отделаться. Не меняя позы, она достала смартфон и взглянула на экран. Похоже, Джефферс очень глубоко проникся ролью парламентёра. До самых гланд.

«Чейн! Держи своё грёбаное задание. А ещё Риверс сказал, чтобы к семи часам у него на почте лежала твоя работа. Цитирую: «возражения, жалобы и отговорки грядущим уик-эндом не принимаются». Короче, я надеюсь, ты покажешь, у кого из вас двоих крепче яйца».

Жалобы и отговорки? Ну-ну. Рассмеявшись, она открыла вложенную фотографию, и брови поползли вверх от удивления. Профессор Риверс теряет хватку или внезапно тронулся рассудком на почве бесконечных обоюдных оскорблений? Та же задача, то же условие. Странно. Судя по последнему взгляду, Элис впору было ждать прилюдного аутодафе, а не снисхождения. Эдакого согревающего до самого костного мозга костра и публичного зачитывания всех её провинностей. Интересно, что ему наплёл Тед? А впрочем, какая разница? Пожав плечами, Элис потянулась к валявшейся около кресла сумке. Не переживай, Джефферс, своими невидимыми яйцами Эл уже может дробить бетон.

С осторожным облегчением Элис заметила, что после инцидента Джеральд неожиданно пересмотрел своё поведение и теперь намеренно не замечал её присутствия. Максимум энтропии был достигнут, система вошла в термодинамическое равновесие. Отныне Элис Чейн существовала только в учебной ведомости. Что оказалось вполне отлично, потому что такой исход устраивал больше постоянных придирок. По крайней мере, можно было сосредоточиться на занятиях, не отвлекаясь на уничижительные комментарии. Между ними держался холодный нейтралитет взаимного игнорирования, и, казалось, что мучительная, никому не нужная любовь постепенно сходит на нет.

Правда, через несколько недель в их устаканившихся отношениях нашёлся минус. Пережив катарсис внутренних правил, Риверс вновь зачастил в «Вальхаллу» и в окружении бесконечных смазливых девиц стабильно проводил там три или четыре вечера на неделе, исчезая в известном направлении задолго до закрытия. Разумеется, приходил он и в выходные, но в разговоры не вступал и на парковке не поджидал, но Эл всё равно была постоянно напряжена.

Курт, со своей стороны, данного обещания не забыл и каждый раз перед сменой в «Вальхалле» устраивал стрельбища прямо в подвале клуба. Клаусу это не нравилось, но после короткого разговора с Ланге, дядюшка махнул пухлой рукой и пару раз приходил понаблюдать за племянницей. Элис же была в восторге. Всаживая пулю за пулей в различные мишени, она чувствовала почти физическое удовольствие. Своего оружия у Эл пока не было, и ей приходилось тренироваться на том, что выдал Курт. Потому чистка одного из глоков проходила под его пристальным взором, а это возбуждало уже самого Ланге. Так что редко какие занятия не заканчивались сексом в той же самой комнате. Курт вообще предпочитал именно так – быстро, жёстко и в самый непредсказуемый момент. И несмотря на то что внутри всё потом болезненно ныло, Элис не возражала. По большому счёту ей было плевать. У них не было чётких договорённостей, каждый платил за оказанную услугу так, как умел.

Она не считала странными их отношения, если совместное проживание на одной территории и регулярный секс стоило называть таким громким словом. Взаимовыгодное сосуществование разных форм жизни, не более того. Кто-то назвал бы Эл аморальной, но подобные вопросы не волновали с тех самых пор, как она переспала с собственным преподавателем. Возможно, её трахали из лёгкого чувства жалости, но ниже всё равно падать некуда. И Элис сложно было сказать, как так вышло, но за неё радовались друзья, Клаус строил большие планы, а настоящую правду знали только они вдвоём. Ну ещё парочка знакомых геев, но те держали рты на замке. Элис и Ланге ходили в кино, на вечеринки и зачастую появлялись на самых крутых тусовках, где, без сомнений, присутствовал Риверс. Нет, они не пересекались, но след его парфюма Эл узнавала с первого вздоха. В общем, жизнь наконец-то напоминала рутину, которая казалась настоящим счастьем после месяцев непрерывных встрясок. А потому она с удивлением обнаружила подошедшую к концу зиму и зарядивший над Бостоном март с его дикими скачками погоды.

Ранняя зима принесла за собой раннюю весну, полную то туманов, то жгучего солнца. Придурочное светило успевало за несколько часов почти до летней жары прогреть воздух. Студенты один за другим выныривали из зимнего анабиоза и наполняли улицы Кембриджа да самого Бостона шумными компаниями. А потому третий четверг месяца выдался в «Вальхалле» непривычно людным. Несмотря на удивительно тёплый и совершенно безветренный вечер, дождь загнал праздную молодёжь под крыши многочисленных клубов.

Элис в одном нижнем белье лежала на кожаном диване в кабинете Курта и переключала каналы в ленивой попытке отыскать что-нибудь интересное. Сам Ланге пристроился рядом и лениво водил пальцем по её липкому животу, размазывая последствия их симбиоза. Эл такого фетиша не понимала, но, если ему нравилось, почему бы и нет? Сделка есть сделка. Висевшая на стене плазма послушно мигала в такт доносившимся из зала мелодиям. Небольшой джаз-бэнд разыгрывался перед вечерним сейшеном. Внезапно Элис вздрогнула, вынудив Курта удивлённо поднять голову, и отмахнулась от безмолвного вопроса.

– …и, разумеется, вся Америка спешит присоединиться к поздравлениям сегодняшнего юбиляра. Кеннет Бэрк, бессменный руководитель и основатель школы молодых математиков, известен не только благодаря своим великим выпускникам. Много лет он занимается благотворительностью, спонсируя олимпиады для молодых дарований. Президент лично позвонил мистеру Бэрку, чтобы засвидетельствовать…

Она резко выключила звук, не в силах выносить приторные речи.

– Сучий крысёныш, – выплюнула она, глядя в бородатую улыбающуюся рожу Великого Учителя Нации.

– Эл? – Голос Ланге вернул реальность, вырвав из поднимающегося смерча воспоминаний.

– Сколько будет стоить убийство этой твари? – Она резко поднялась на ноги и потянулась за влажными салфетками. Чёрт возьми, день так хорошо шёл, пока не пришло в голову посмотреть новости.

– Ты не спутала меня с киллером? – Курт развалился на освободившемся месте и закинул руки за голову.

– Сколько.

– Дорого, – немного помедлив, ответил он. – Дорого, но не слишком. Хочешь заказать? Могу познакомить тебя с кое-кем…

– Нет. – Натянув свитер, Элис бросила новый взгляд на экран телевизора, но сюжет закончился. – Я бы многое отдала, чтобы лично пустить ему пулю в лоб, отдавив перед этим старческие причиндалы, но… Это не моё дело, увы.

Она на мгновение скривилась от нарастающей ломоты под правой лопаткой. Новая доза таблеток перестала помогать удручающе быстро, и стоило опять наведаться к доктору Чену.

– А я уже начал беспокоиться, что взрастил монстра.

– Люди не меняются. Во мне всегда было больше яда, чем манны небесной. – Криво улыбнувшись, она легко поцеловала Курта и направилась к двери, подхватив по пути пальто. – Я пойду. Эрика зашивается. Помогу принять новую партию алкоголя, пока Кестер не разбушевался. Позвони мне, когда все соберутся на покер.

Ланге ничего не ответил и лишь кивнул, включая очередной китайский боевик. Закатив глаза, Элис вышла из кабинета. Каким бы умным ни был Курт, но пропасть в их вкусах иногда доводила до нервного тика. Впрочем, временами Элис бесила не меньше.

По клубу разнеслись первые аккорды из «Смешной Девчонки», и Эл невольно улыбнулась. Такая красивая голливудская история, что в обычной жизни закончилась совсем не волшебно. Элис замерла около служебного входа, рассматривая молодую певицу в ярком концертном платье, а та наконец-то запела.

«…Lovers, very special people

They're the luckiest people in the world…»

В носу непроизвольно защипало, но Эл мгновенно взяла себя в руки, отлепилась от дверного проёма и шагнула в полутёмный зал. Нельзя, чтобы клиенты заметили витавшего в облаках администратора, но глупый текст больно резанул по всколыхнувшимся воспоминаниям, и Элис тряхнула головой. Собравшись с силами, она в зачатке подавила любые проблески сожалений и направилась к бару Авы, чтобы уточнить вопросы по неведомой поставке. Но вместо этого озадаченная Тоши немедленно доложила, что объявился профессор. Не успев и рта открыть, Элис оказалась посвящена: где, с кем и, удивительное дело, с чем расположился Риверс.

– Я не в восторге, но Курт сказал его не трогать, – проскрежетала Ава и немного более резко поставила бокал на стойку, чтобы налить в него сладко пахнувшую дыней гремучую смесь. – Вот. Для него. Сидит, накидывается коктейлями. Пять минут назад четвёртый заказал, а девчонки сказали, что он уже пришёл навеселе. Странно, что один.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – устало спросила Элис, а сама перегнулась через стойку в поисках накладной.

– Мне не нравится его состояние, да и Курт…

– Курт! Курт! Курт! – воскликнула досадливо Эл. – Какое ему дело? Гость развлекается. А если Ланге что-то имеет против, то пусть обучит деревянных лбов из охраны распознавать хотя бы одно лицо. В конце концов, они получают за это зарплату. А лучше, сам встанет Цербером у входа.

– Да он и так здесь. – Ава кивнула в сторону одной из дверей. – Ну, только что был здесь…

Где сейчас находился второй хозяин клуба Элис знала лучше других, и нахмурившийся на противоположной стене Один казался явно этим недоволен.

«…No more hunger or thirst

But first be a person who needs pe-e-eople-e-e…»55

Эл закатила глаза. Схватив нужную бумагу из папки с макулатурой, она бросила быстрый взгляд на второй этаж и отыскала там край того самого столика. Риверса не было видно. Впрочем, сегодня в зале для особых гостей стоял такой полумрак, что можно даже команду по регби не заметить. Так что, чуть нахмурившись, Элис отвернулась, а после нырнула в служебный коридор и вскоре очутилась в тихом внутреннем дворе.

Именно сюда приезжали грузовики с доставкой и сбегали покурить работники. Маленькая площадка выходила на короткую безымянную улицу, которую даже улицей сложно было назвать, и всегда пустовала. Вот и сейчас… Взглянув на часы, Элис поняла, что водитель опаздывал. Облокотившись на перила, она с наслаждением вдохнула застывший туман влажного воздуха, засунула в карман сложенную бумагу и теперь привычно крутила в руках ярко-красный нитроспрей.

Чёртов новостной сюжет умудрился разбудить слишком многое из упокоенного под фундаментом новой жизни. И, словно в кукольном фильме ужасов, всё дерьмо разом потянулось из могил. Внутри Эл клокотала жгучая ненависть к Бэрку, и она не шутила о пуле в лоб. Ей хотелось снять с него живьём кожу, растерзать за то, что ублюдок сотворил с Джеральдом, каким моральным инвалидом оставил его и других детей. Элис подняла руку, представив, как целится в старое морщинистое лицо, но тут же безвольно опустила. Без толку. Это уже ничего не исправит.

Сзади тихо открылась и закрылась дверь. Оглядываться и смотреть, кого из персонала всё-таки принесло покурить не хотелось. Лентяи. Полный зал людей, а они расслабляются. Но тут на живот вдруг опустилась большая ладонь, другая обняла за плечи, а в следующий миг Элис оказалась прижата к мужскому телу. Потянуло чем-то знакомым и сладковатым. Курт что-то пил?

– Ты меня потерял? Или Триша в кои-то веки решила не опаздывать? – Эл улыбнулась в темноту улицы и провела пальцами по рукаву пиджака под своим подбородком. Непривычно, Ланге тошнило от строгих костюмов ещё со времён работы в дипломатическом корпусе, однако, похоже, статус снова обязывал. – Передай, что я приду, как только этот Моисей за рулём найдёт дорогу до Израиля.

Элис дёрнулась было повернуться, но объятия мгновенно стали крепче, вынудив остаться на месте.

– Курт? – осторожно спросила она, почувствовав, как Ланге носом зарылся ей в волосы. Но…

В тревожном предчувствии сердце пропустило удар. Где-то хлопнуло окно, и сквозняк разогнал тугую плёнку неподвижного воздуха. Ну а Элис застыла. Нет, скорее, остолбенела, окаменела, стала памятником. Хотя статуи с трясущимися конечностями – это производственный брак. Ах, да. Она тоже брак. Тогда всё в порядке.

Дыхание перехватило от едва слышного знакомого запаха, который смешался с чем-то сладким и непонятным. Господи! Как же страшно вдруг осознать, что все эти месяцы не хватало именно этого: запаха и тех самых объятий. Да, Эл покупала Курту тот самый парфюм, а Ланге никогда не был скуп на прикосновения. Но ни на ком другом Жак, мать его, Фат не звучал так, как на Джеральде. Легко и горько, в точности, как сейчас.

Элис прикрыла глаза и всеми силами попыталась сосредоточиться, понимая, что ещё шаг, и она разревётся. Зачем он пришёл сюда? Зачем ворошит прошлое? Ведь стало так хорошо, так спокойно… Зачем он всё испортил?

– М-м-м, а после нашего секса ты пахла иначе, – прошелестел рядом с виском тихий голос, и только стальная хватка Риверса удержала Эл от падения. В висок упёрлось что-то твёрдое, а мужская ладонь пустилась в медленное круговое путешествие по животу Элис, повторяя движения Курта. Он знал? Как, чёрт побери… – Печенье, солёный пот и немного меня. Представляешь, мне теперь повсюду мерещится запах имбиря и твоей кожи.

Она уловила алкогольное дыхание с отзвуками абсента и попыталась отстраниться, но безуспешно.

– Отпусти меня, – ровно произнесла Элис. – Когда ты успел набраться? Тоши сказала…

– А-а-а, уже донесли? – Раздался смешок, а рука заскользила по голой коже, то и дело ныряя большим пальцем в ямку пупка. Колючий подбородок оцарапал мягкую кожу, больно надавив острым углом… оправы очков. Странно. – Да так. Немного там, немного здесь…

Элис почувствовала, как Джеральд легко провёл языком по её мочке уха.

– Прекрати, – дёрнулась она.

Это не смешно, и даже не мило. Похоже, Риверс совсем не понимал, что говорит и что делает. Снова повеяло алкоголем и… дыней? К чёрту чем! С минуты на минуту Курт станет искать её, и начнётся целое светопреставление. Элис чувствовала, как уже вибрирует в кармане пальто телефон. Стало страшно. Но Риверс не унимался и лишь сильнее сжал в объятиях, отчего заныли кости.

– Ты знаешь, какой сегодня день, – пробормотал он, непроизвольно вдавливая пальцы в живот Элис. – Из семи миллиардов ты одна понимаешь, какой сегодня день…

– Это твоё оправдание, чтобы напиться?.. – попробовала съехидничать она, но резко задохнулась, когда в сгибе локтя Джеральд стиснул её шею.

– О нет… всего лишь наименьшая из причин. Что в тебе такого, Элис Чейн? – пробормотал Джеральд, пока она скребла ногтями по мягкому сукну рукава в попытке вдохнуть хоть немного воздуха. – Что особенного? Ты плод праздного любопытства и должна была остаться ничего не значащим эпизодом. Незаметным атомом среди десятков других женщин. Так какого дьявола я не могу стереть тебя из памяти? Где закралась ошибка?

– Возможно, тебе следует лучше следить за своей переменной низшего уровня? – саркастично просипела она, не понимая, откуда нашла в себе подобную смелость. Джеральд рыкнул, и сильные пальцы впились в плечо, но Элис хотя бы перестали душить.

– Кем ты себя возомнила, раз думаешь, что вправе раздавать мне советы?

– Лучше быть никем и делать себя с нуля, чем постоянно плавать в выдуманной личности. Разберись сам с собой, а потом мы поговорим, – холодно ответила она и попыталась осторожно нащупать в кармане телефон.

Но манёвр оказался слишком заметен, с усталым вздохом Джеральд перехватил её руки, легко удерживая их в своей большой ладони. Ситуация становилась дерьмовее с каждой секундой.

– Не торопись, мы ещё не закончили. Считаешь, что знаешь меня, раз делаешь такие выводы? Ах, да. Маленькая лгунья основательно покопалась в чужом прошлом и теперь пытается судить о том, чего не понимает. Тебе понравились мои секреты? На твоём месте я был бы счастлив, попадись мне такое.

– Не приписывай свои мысли другим. Из нас двоих мудак здесь ты, а не я, потому что меня неспособна радовать чужая боль. Я не танцую на трупах поверженных врагов.

Джеральд как-то жутко рассмеялся и свободной рукой вцепился в переплетенье кос на голове Элис, немного истерично распутывая пряди и не прекращая при этом пьяную речь. Слова звучали невнятно, будто он обращался к самому себе, а не Эл.

– Поверженных? Да, пожалуй. Ещё немного, и я буду пускать на тебя слюни точно так же, как делает Хиггинс. Каждый раз при виде него не устаю себе напоминать, какое это жалкое зрелище. Но в тот день ты пришла… Я не ждал тебя, не думал, что решишься. Ты несла восхитительную чушь, в которую так хотелось верить, а потом задала единственный вопрос. Спросила не то и не так! И всё отправилось в грёбаную срань! Ведь Элис Чейн – моя личная Саломея. Одно её слово, и вот эта голова летит с плеч. Но, какого чёрта! Почему? Всё неправильно…

Он пьяно цокнул языком.

– Неправильно, ведь это ты хотел заполучить мой скальп.

Ситуация всё больше напоминала бред. Элис пыталась понять, о чём говорит Джеральд, но не могла. Саломея, отрубленные головы… Что, чёрт возьми, он несёт? Надо протянуть время, пока их кто-нибудь не найдёт. Курт уже ищет! Элис попробовала осторожно отстраниться, но Риверс словно этого ждал. Он мгновенно усилил хватку и дёрнул на себя, едва не сломав тонкие косточки запястий.

– Не знаю. – За грубостью последовала неожиданная ласка, когда он мягко поцеловал Элис в шею. – Но стало слишком опасно. И будь ты проклята, я не понимаю, что происходит.

– Мне больно, Джеральд. Отпусти меня, и мы нормально поговорим.

– О чём? Что ты можешь мне сказать… Как здорово трахаться с кем-то, кому плевать на твою ложь?

– Что? Ты бредишь…

– Неужели? Я ждал тебя, Элис. Пока ты наслаждалась Калифорнией, я точно безумный носился по городу, почему-то каждый раз оказываясь в долбаном Дорчестере, и ждал. Дерьмо! Да я весь район изучил лучше, чем собственную кровать.

Он хохотнул, запустил пальцы в её распущенные волосы и принялся машинально перебирать каштановые пряди. Кажется, его это успокаивало.

– В тот день, когда ты прилетела, я тоже ждал тебя. Около твоего дома. Хотел поговорить… хотел спросить…

– О чём? – прошептала она.

– Уже неважно, потому что ты не вернулась. Ни домой, ни ко мне. – Он снова обнял Элис за плечи, но неожиданно встряхнул, начиная злиться. – Ты поехала к нему, и всё пошло наперекосяк! Почему? Почему каждый раз, оказываясь с тобой рядом, я находил немыслимые причины, чтобы увидеть твои глаза? Но ты не смотрела! Я орал, чтобы услышать твой голос, но ты молчала, гордо вздёргивала подбородок и, чёрт побери, была невероятно прекрасна. Само долбаное совершенство.

– Несколько месяцев назад ты говорил мне обратное, – смаргивая слёзы и морщась от боли, пробормотала Элис, чтобы хоть немного снизить градус пьяного пафоса.

Риверс хохотнул, сильнее прижал к своей груди и положил подбородок ей на макушку. Даже попытайся Элис вырваться, не смогла бы.

– Говорил. А ты по-прежнему зациклена на себе. Но зачем тебе я? А, Элис? Почему ты выбрала меня? Не Хиггинса, который третий год с тобой носится. Даже не своего дружка-идиота, который не понимает, какое к нему попало сокровище, и втрахивает твоё тело в очередной диван. Чего ты хочешь от меня?

– Чтобы ты меня отпустил.

От огромного напряжения в груди растекалась опасная тяжесть.

– Отпустить?!

Джеральд выругался, одним движением развернул Элис к себе и вцепился пальцами в волосы, прижимаясь к её лбу своим. Сквозь тонкие стеклянные линзы Эл видела, как он прикрыл глаза будто бы от удовольствия. Однако голос при этом звучал так резко и зло, словно единственным желанием Риверса было свернуть её шею.

– Ну уж нет. Ты будешь слушать, что я тебе говорю! Я слишком долго мечтал снова это сделать… Одна ночь, Элис. Представляешь?! Одна грёбаная ночь, и я словно рехнулся! Чёрт! Как же я тебя ненавижу за это! Ненавижу, что ты со мной делаешь! Сука!

Рык зазвенел в ушах, раздирая на части. Боже… Как нелепо и страшно узнать, что вот они – чувства! – ненужные, нежеланные, пугающие. Вываленные перед ней, будто ведро дерьма. Ведь то, что Элис воспринимала, как нечто естественное, Джеральд считал омерзительным браком. Великолепно! Ещё никто не признавался в любви настолько мерзко. А чего она хотела? Соплей до пола и коленопреклонённого Риверса? Дура.

– Прекрати, Джеральд, – попросила Элис, невзирая на оскорбления, и впервые встретилась с ним взглядом. А в следующий момент забилась в попытке вырваться, когда увидела его абсолютно невменяемое выражение лица. Теперь было не просто страшно, хотелось вопить во всё горло, звать на помощь, пинаться, кусаться, хоть как-то бороться с тем, что Эл прочитала в его глазах. Однако она смогла лишь жалко пролепетать: – Пожалуйста… Отпусти…

Он, конечно же, не услышал. Просто наклонился к ней и грубо поцеловал. Прижавшись ртом к её губам, Джеральд попытался углубить эту пародию на ласку, но Элис стиснула зубы и попробовала отвернуться, чуть не сбив на землю злополучные очки. Бесполезно. Почувствовав сопротивление и зарычав в раздражении, Риверс толкнул их к ржавым перилам, больно и быстро наматывая на кулак длинные волосы. И шея Эл чуть не переломилась, когда голова откинулась назад. Рот рефлекторно приоткрылся, но Джеральд все равно грубо надавил на челюсть двумя пальцами свободной руки, заставив ту распахнуться шире. Внутрь скользнул жадный язык, принеся с собой привкус абсента и дыни.

Джеральд исследовал её рот с грубой навязчивостью и не обращал внимания ни на трясущиеся руки, которыми Эл пыталась его оттолкнуть, ни на сдавленные всхлипы и мокрое от слёз лицо. Слишком высокий, слишком сильный, слишком пьяный, чтобы заметить жалкие потуги, на которые Элис была способна в отчаянии. Его длинные пальцы впивались в щёки, отчего мышцы лица свело. Шея затекла, с головы будто на самом деле снимали скальп, а в спину упирались железные перила. Возбуждения не было, зато Элис прекрасно чувствовала желание Джеральда, который вряд ли понимал, что откровенно трётся о её живот. Она не могла поверить. Джеральд… её Джеральд не был таким! Не мог целовать, желая изнасиловать, не мог причинять боль, не мог… Или мог? Господи. Не человек, чудовище! Монстр! Великий Ублюдок!

Наконец он оторвался, исследовав, казалось, всё вплоть до количества пломб, чуть отстранился, но продолжил удерживать Элис.

– Удивительно, даже не попыталась ответить, – донеслось до неё растерянное бормотание.

Элис же чуть не забилась истерическим смехом, но вместо этого сделала единственное возможное для спасения. Что было сил она дёрнулась в хватке Джеральда, чуть ослабшей из-за собственного смятения и видимой покорности жертвы, и рванула вперёд, оставив в мужской руке клок волос. Лоб с тихим хрустом врезался в переносицу всё ещё склонённого Риверса, вырвав полное боли проклятье.

Мелочь, мгновение, но его было достаточно. Внезапность порыва и заторможенная пьяная реакция помогли, и Элис вывернулась из капкана. Она отпрыгнула как можно дальше, чуть не распоров бок об острый край перил, и кубарем скатилась вниз с лестницы. Мокрый асфальт под ладонями показался мягче молочной пенки на любимом какао. Не медля ни секунды, она вскочила на ноги и отбежала прочь. Элис видела, как ринулся за ней Джеральд, пошатнулся на скользких, влажных ступенях и ошарашенно замер, когда налетел на торчавшую из земли опору. Повисло тревожное молчание. Никто из них не шевелился.

– Элис?..

В тишине двора голос прозвучал неожиданно неуверенно. В какой-то момент Джеральд потерял очки и теперь близоруко щурился, пытаясь в темноте различить и без того размытые силуэты.

– Элис, я… Где ты? Я не вижу…

По его подбородку бежали тёмные, вязкие капли и падали на рубашку, растекаясь алым цветком. Красное на белом.

– Никогда, – прохрипела она, выходя из ступора. – Никогда больше… не смей… меня касаться!

Джеральд дёрнулся на звук её голоса, но собственная беспомощность остановила порыв.

– Подожди… подожди, пожалуйста, – быстро пробормотал он, внезапно опустился на корточки и начал судорожно шарить по грязному полу.

При виде этой слабости в груди Эл возникло было нелепейшее чувство острой нежности, но мгновенно растворилось в новом приливе адреналина. Бежать! Бежать, пока есть возможность! Но проклятое сердце разрывало грудину на части, не давая не то что двинуться, даже вздохнуть.

– Подождать?! Чтобы ты… изнасиловал меня… прямо у обшарпанной… стены? – прерываясь чуть ли не на каждом слове, Элис всё же истерически расхохоталась и тут же подавилась неконтролируемым всхлипом.

– Нет! Проклятье, я не… Что с тобой? – Джеральд резко вскинул голову, испуганно таращась в темноту проулка. Но было поздно.

– Слушай… и запоминай. Не смей… ко мне подходить! Не смей… на меня смотреть! Даже дышать… не пробуй… в мою сторону, иначе… я убью тебя, – искренне произнесла Элис и впервые поняла, что действительно сможет сделать это. Теперь – да.

Она уже собиралась достать телефон, чтобы ответить наверняка испереживавшемуся Курту, но в этот момент Риверс, наконец, нашёл очки. И поднявшаяся внутри паника, когда их взгляды встретились, заставила Элис резко развернуться и броситься прочь. Он что-то кричал ей, пока бежал по ступеням, протягивая руку, но тут по тупичку громыхнуло утробное гудение мотора, и на небольшую площадку заднего двора вывернул грузовик. Яркий свет фар полоснул Джеральду по глазам, заставив прикрыть лицо ладонью. Элис же воспользовалась неожиданной удачей и бросилась в темноту глухой улицы.

Она бежала так быстро, как только могла, и так долго, сколько хватило сил. Плевать, куда именно выведут переплетение пустынных тёмных дворов, лишь бы дальше от кошмара. Остановившись у ободранного фонарного столба, Элис прислонилась к влажной кирпичной стене и разрыдалась. Громко, надрывно, совершенно беспомощно. И вместе со слезами по щекам стекала любовь, которую она испытывала к Джеральду. Все жившие в ней чувства испарялись жидким туманом, пока ничего не осталось. Ни воспоминаний, ни эмоций, лишь память о его жестокости, грубости и глубоком, мёртвом разочаровании. Прошлое изверглось из неё с такой силой, что начисто смыло любые попытки оправдать эту тварь.

И вот тогда пришла боль. Грудь сначала сдавило, и в самом центре появился маленький жгучий огонёк, который стремительно прошил руки, шею, челюсть, спину и даже живот. Тело будто вспороли мечом от пупка до головы. Дыхание прерывистыми толчками вырывалось из горящих лёгких, причиняя адские мучения, от которых хотелось орать, но не получалось. Она не могла даже стонать. Элис медленно сползла на землю, ощущая накатывавшую тошноту, перед глазами поплыли чёрные пятна улетающей в сточную трубу реальности. Невероятным трудом, продираясь сквозь стену агонии, ей с пятой попытки удалось нащупать карманы пальто, с третьей – засунуть туда руки и почувствовать дикий ужас. Пусто! Ничего! Её спасение, единственная преграда между разорванным в клочья сердцем осталась где-то там, на заднем дворе «Вальхаллы» или на одной из бесчисленных улиц, втоптанная красным пластиковым боком в грязь. О господи… Руки еле слушались, пока Элис истерично давила на одну-единственную круглую кнопку на телефоне. Большего она сделать уже не могла. Её слабый свистящий голос был почти неразличим в тишине глухого тупика.

– Привет, Siri… Позвони 9-1-1…

Лежавший рядом смартфон мигнул радужным переливом, и на экране появился огромный красный круг. Три… два… один… Благослови вас господь, мистер Джобс!

– Оператор службы 9-1-1. Что у вас случилось?

Давай, Элис, ты сможешь.

– Мне нужна помощь… Сердечный приступ…

– Где вы?

С трудом повернув голову, Элис сморгнула проплывающие в глазах пустые пятна и смогла разобрать название улицы. В голове промелькнуло вялое удивление, что хоть в чём-то ей повезло.

– Тупик Смит-корт…

Как её вообще сюда занесло?

– Не кладите, пожалуйста, трубку. Помощь уже в пути.

– Без проблем, – еле слышно пробормотала Элис, а потом осторожно свернулась болезненным комочком прямо на мокром асфальте. Ледяные руки в бесплодной попытке облегчить дикие рези прижались к груди.

Дышать становилось всё тяжелее. Боль накатывала волнами и становилась невыносимее с каждым новым заходом. И когда Элис уже показалось, что больше не вынесет, тёмную улицу озарили бело-красные вспышки.