Интеграция

Глава 18

Кэл

До момента, как Рим заявилась к нему посреди ночи, Кэл понял, что не вспоминал о магичке целую неделю. Или ещё больше. Время вообще летело как-то незаметно. Может, оттого что в Эбендорфе хмурые серые дни были неотличимы один от другого, а распорядок дня разнообразием не отличался.

Тем не менее он учился в магическом университете уже полтора месяца, а ощущение было – как будто не первый год. Для Кэла стало естественным бриться заклинаниембаардшерен, а воду для умывания нагревать фламмой. Ещё пользоваться сетью внутренних порталов учебного заведения, потому что каким бы отличным бегуном он ни был, а даже рекордсмен не пробежит километр за одну минуту. А примерно на таком расстоянии и были разбросаны наиболее отстоящие друг от друга корпуса, куда по прихоти учебной части бежали сломя голову первокурсники на коротких переменах. У нейра Келлинна Бэртеля и здесь оказались преимущества – обычным новичкам порталами до второго курса пользоваться не дозволялось.

Кэл привык писать от руки и разбирать замысловатые закорючки в увесистых книгах. На днях он перебирал вещи и наткнулся на полностью разряженный планшет, который взял в надежде на быструю электрификацию Эбендорфа. И несколько секунд смотрел на него, не понимая, что это за артефакт и почему он не активируется банальнымдоэ апне. Кэл научился ставить диагнозы на практиках по целительству, не прикасаясь к пациентам. Что там говорить об анализах или аппаратных методах обследования! Магическая диагностика его ещё ни разу не подвела, разве что Кэл оперировал привычными для себя медицинскими терминами и не всегда мог правильно «перевести» название болезни на местные понятия. Гипертонический криз здесь назывался «вскипевшей кровью» и лечился кровопусканием у простых лекарей, либо заклинаниемтранкильу лекарей магических. И что странно, работало в обоих случаях.

Всё было естественно и правильно: утром и днём занятия с мэтрами, вечером самостоятельная подготовка, ночью Хетти. А что, Хайтвер – тоже часть учёбы. Практические занятия по увеличению резерва. Пусть и в горизонтальной обычно плоскости. Не говоря уже о её неоценимой помощи с зубодробительным дракктаалем.

Так что когда в это неизменное расписание вдруг вмешался дролечка, оказывая недвусмысленные знаки внимания Хайтвер и грозя лишить Кэла ночных занятий, новоиспечённый студент вдруг не узнал самого себя. Мериться причиндалами и отстаивать позицию альфа-самца он никогда не был склонен, но тут будто хумрик укусил за филейную часть. И нет, дело было даже не в Хайтвер – она, конечно, женщина свободная, такой только восхищаться, а не пытаться присвоить, ибо бессмысленно. И не в Рим, которой Мортестиг и так немало нервов потрепал, да ещё продолжает держать влюблённую девушку при себе, шантажируя её трудовым контрактом. Будучи женат и заигрывая налево и направо.

Дело было в самом Мортестиге. В его самоуверенности, всемогуществе и абсолютной безнаказанности. Дролечка творил что хотел, и только за это Кэлу уже не в первый раз хотелось съездить козлу по мордасам. Может, ещё потому, что сам Кэл понимал: ему такого уровня наглости и пофигизма никогда не достичь. Но когда ты сделал себя сам без всякой магии, вылепил из застенчивого безвестного пухляша популярного красавца-блогера, то разбушевавшийся тестостерон, заставивший грубым окриком заткнуться разум, второго альфа-самца на своей территории больше терпеть был не намерен.

Кэл ещё хотел захватить с собой родовой артефакт, но не сумел отыскать его сразу. Поэтому плюнул на заколочку, намереваясь разрешить ситуацию иначе. Каким бы мегаколдуном Мортестиг ни был, а на кулаках Кэл его уделает. Если у дролечки хватит смелости на этот раз не прикрываться магией.

И… Кэл так и не понял, что это было: трусость или очередное проявление иномирного мачизма, стыдливо прикрываемого понятием «аристократическое воспитание». Мортестиг со своей мерзкой самодовольной улыбочкой просто ушёл из ресторана, оставив Кэла наедине с взъярившейся ни с того ни с сего Хайтвер. Успокоилась она спустя сорок минут, но за это время мир Кэла перестал быть прежним. Как и мир посетителей ресторана, вынужденных терпеть всё это время занятую комнату для уединения. Это у них так назывался сортир.

Нет, он ранее допускал в мыслях некие элементы БДСМ в сексуальных практиках, но не с собой же в роли «нижнего». И самое страшное, что… Нет, не сказать, что Кэлу понравилось. С кем-то другим ни хрена бы не понравилось. Просто с Хайтвер это былоестественно. Потому что это, блин, Хайтвер. И что у неё творится в голове, пока она несмотря ни на что с ним, Кэлу не нужно знать.

У Кэла было правило – не лезть в личную жизнь семьи и временных подруг. С первым и так понятно. Обоих родителей Келлинн любил как нечто целое, единое, и не мыслил их порознь. Да, у них могли быть отношения в прошлом (а то и в настоящем), не связанные с нынешним партнёром и их общим ребёнком, но Келлинн никогда бы не стал это выяснять. Как и у разовых девушек, которые после восхождения на небесный блогосвод новой звезды, Доктора Кэла, терроризировали его личку, а иногда добирались и до постели.

Так что Кэл сразу отгородился ментальным блоком от Хетти, когда их отношения перешли в классически-эротическое «препод и студент». Чтобы не уловить невзначай те эмоции, которые Хайтвер не желала бы показывать сама. А то нечестно: Кэл эмпат, она – нет. Мортестиг по дороге в Отцен доходчиво объяснил, как это делать. А то от эмоций Римми, пока Кэл тыкался слепым щеночком в новообретённую магию, впечатления остались неоднозначные. Нет, нафиг надо.

Понятно, что такая яркая женщина ему не невинной овечкой досталась, ещё и поэтому Кэл намеренно не «слушал» Хетти. Только раз, после особенно яркого секса, ему показалось, что он слышит мысли любовницы, но он тогда быстро отрубился и не был уверен, что двойная фамилия ему не приснилась. А даже если и не приснилась. Ну, может, замужем когда-то была, оставила двойную. За каким-нибудь булгаром или мадиром, ну или у кого там ещё может быть фамилия Драг. Кэл, в отличие от полковника, в лингвистике и ономастике не разбирался. А как известный и признанный профессор Хетти пользуется только одной, девичьей. Выяснять он это точно не будет.

То же касалось и Кирен.

«Сестрёнку» он тоже намеренно «глушил», считая это проявлением семейного уважения, сродни тому, чтобы не подслушивать за родителями благодаря новообретённым умениям.

И, как оказалось, зря. Прохлопал ушами. Малышка, казалось, от природы была застенчивой, не мог же он предположить, что причиной её робости и пугливого румянца была влюблённость в самого Кэла!

Когда Хайтвер, поимев его во всех смыслах в ресторане, велела отправляться к себе, Кэл надеялся просто поспать и забыть этот вечер. О выходке сестрёнки пару недель назад он благополучно забыл. Не до того оказалось. Что-то вроде ещё зудело на заднем плане, но план передний был полностью занят госпожой Хайтвер. Пока посреди ночи его не разбудила Рим и не втолкнула в гостиную дрожащую Кирен.

Так что как бы Кэл ни оттягивал неприятный разговор, а объясниться с подопечной всё же пришлось. Только прежде испугаться и разозлиться, выслушав сбивчивый рассказ о ночных приключениях студентов. Блин, да что за херня-то творится!..

Рим оказалась права. Хреновый из Кэла опекун. Пока он сосредоточился на себе, уверенный в том, что малышке в универе помимо быстротечных девичьих переживаний никакие другие неприятности не грозят, та уже успела вляпаться.

Только представив, как этот ребёнок выпивает в компании богатеньких хлыщей в радиоактивном Абендире, Кэл чуть было не сдержался и снова на неё не наорал. Но быстро сообразил, что орать надо на самого себя. А лучше зарядить себе же в морду. Старший в роду, блин… Чем он только думал в последнее время? Да понятно, чем. Тем, что к мыслительным процессам отношения не имеет вовсе.

Удалось и поговорить, и повиниться, и успокоить сестричку. Та к утру заметно повеселела, и Кэл проводил её к себе. Кэлу же выспаться так и не удалось, в половину восьмого утра нагрянул ещё один гость.

– А неплохо: за ночь до второй категории дотра… докувыркался, – хмыкнул отвратительно бодрый Мортестиг, оглядев хмурого и невыспавшегося Кэла. – Вчера вечером твой резерв тянул всего на третью. Какой прилежный студент.

– Чего тебе? – неприветливо буркнул Кэл.

– Тойтс.

– Чего Тойтс? – не понял Кэл. – Ну, у меня он. Кири понадобился? А чего она сама не сказала, я ж час назад её проводил? Ладно, сейчас поищу, а то засунул куда-то и не могу вспомнить… Отдам ей за завтраком, ты-то всё равно его даже в руки взять не сможешь.

– Да можешь уже не искать. Кстати, у меня для тебя есть отличное средство от забывчивости и для прочистки мозгов. Грубоватое, но действенное. Извини, но другого выхода не вижу, магией это, как выяснилось на примере Римми, не лечится…

Первый внезапный удар Кэл пропустил. Второй – отлично поставленный, кстати! – блокировал. От третьего увернулся и с наслаждением сам зарядил в челюсть дролечке. Противником Мортестиг оказался неожиданно сильным, с незнакомой, но эффективной техникой. Поединок не продлился и минуты, но Кэл выложился так, будто отработал четыре раунда. Давнее желание врезать дролечке, помноженное на чистую ярость, придало сил, но и противник оказался достойный.

– Полегчало? – насмешливо спросил Мортестиг, сводя наливающуюся гематому на скуле целительской магией.

Хм. А ведь да.

– В девять экстренное собрание для всех студентов на большой арене. А после будет ещё одно, уже для узкого круга. И поздравляю, господин Бэртель, вы на него тоже приглашены.

Это, наверное, по поводу ночной вылазки студентов в Абендир, понял Кэл, тоже залечивая отбитые рёбра. Не, это правильно. Студенты же народ непуганый, а про опасность радиации тут лекций читать некому было. Может, Хетти попросили, у неё-то знаний в самых разных областях – вагон и маленькая тележка. Или кого-то из группы зачистки пригласят. Из его мира или того же мэтра Шпинца, он тоже в этом участвует.

Насчёт Шпинца Кэл не ошибся. И дролечка – куда без него! В безупречном костюме, словно они не мутузили друг друга ещё час назад. Рим. Какой-то хмурый мужик с нашивкой Био-30 на чёрной форме, с которого почему-то не сводила глаз и сама Рим, и немногочисленная женская часть универа. И Хайтвер, да. С приколотым Тойтсом слева от роскошного декольте.

Heyettvørdraag

Что именно тогда произошло, Хайтвердраг не знала. До последней поры. Да и обстоятельства случившегося помнила смутно. Детские обрывочные воспоминания с годами выцвели, истончились. Была ли настоящей та окровавленная огромная пасть, что разверзлась перед ней и с трубным рёвом велела немедленно перевоплотиться в раба? Или это ложная память, и ужас от вида пылающих небес потом воплотился в такой причудливой форме, преследуя её во снах?

Была ли сама Хетти кем-то ещё? Выглядела ли когда-то по-другому?

Наверное, да, просто ужасы Гнева Небес заставили детскую память свернуться клубочком. Нет, она определённо раньше была другой, потому что Хетти чётко помнила, что в детстве её всегда забавляли рабы. Они казались ей такими нелепыми: хрупкие тельца, тонкие лапы, ни зубов, ни когтей, ни чешуи… Все одного цвета и на одно лицо. А ещё рабы не умели говорить, только слушать.

Да, точно. Была она, Хайтвердраг, и были другие: рабы. Они молча приносили еду, – вкусных юрких коз, и почему-то быстро ломались, если с ними тоже немного поиграть. Ещё были взрослые, это Хайтвердраг помнила точно. Ведь кто-то же ласково журил её за обгоревших рабов и оплавленные скалы? Или не журил, а прикусывал её за холку?.. Ей читали книги и пели песни, а немтыри этого точно делать не могли. Кажется, взрослые тоже выглядели как рабы, но они умели говорить, и Хетти их слушалась, потому что слова у них былинастоящие. Словами они могли заставить Хетти кувыркаться в воздухе или хлёстко зарядить проказнице пониже спины. Самой Хеттисловатогда плохо давались. А потом они и вовсе перестали быть настоящими.

Шутки ради Хайтвердраг тоже научилась прикидываться рабом, нехитрый оказался фокус. Из неё получалась этакая маленькаядевочка, это рабское слово она уже потом выучила. Очень смешно было пугать в таком виде других рабов. Только неудобно постоянно стоять на задних лапах.

А в тот день, когда над её гнездом запылало небо и пошло трещинами само мироздание, пугать уже было некого. Все слуги разбежались в один момент. Взрослые тоже куда-то делись. На всей Виттеберг осталась только она и этот задавака Røynedraag. Подумаешь, он на какие-то жалкие двенадцать лет старше! Сам только недавно из яйца вылупился! И что, что он из красных, а его отец – самый главный среди взрослых? Это что, повод смотреть на неё свысока? Так чёрный с золотом цвет ничуть не хуже…

Был ли и Рой когда-то другим? Спустя первую сотню лет Хетти уже ни в чём не была уверена. Но он до сих пор стойко ассоциировался у неё с красным цветом.

Это он дёрнул её за тонкую лапу, чуть не сломав хрупкую рабскую плоть, когда окровавленную морду (были ли она на самом деле?), приказавшую Хетти прикинуться рабом, затянуло в сияющую воронку, которая едва не поглотила и саму Хетти. Вскоре затрясло не только небеса, но и землю, и скалы, и мир как будто раздвоился, расплываясь прямо на глазах в разных плоскостях. Хетти, недолго думая, шагнула на ту сторону, где не было пугающих воронок, возникавших в небе одна за другой. Красный поступил так же.

А когда всё прекратилось, и небеса вновь стали голубыми, Хетти не смогла перекинуться обратно.

И вот тогда она испытала настоящий ужас.

После Гнева Небес красный запретил ей об этом думать. А приказал просто жить. В виде раба и среди рабов.

Хетти и жила так какое-то время, решив для себя, что прежняя ипостась была плодом её фантазии. Однако быстро убедилась, что хоть она и похожа на рабов внешне, да и сами рабы похожи на смутно вспоминаемых взрослых, но они –люди– совсем другие.

Людивзрослели стремительно и так же быстро умирали. За тридцать-сорок вёсен её сверстники-людистановились слабыми и дряхлыми, тогда как сама Хетти едва успевала подрасти на полпальца. Они болели. Они ковырялись в земле и добывали оттуда пищу.

Затеряться среди людей в их же облике было легко. В хаосе и панике, царивших после Гнева Небес, никто особо не спрашивал, откуда взялись ничьи дети.

Да… Неприятным сюрпризом для обоих стал тот факт, что рабы в принципе могли что-то спрашивать. То есть вообще говорить. Что, оказывается, не у всехлюдейвырваны языки.

У рабов был свой язык, непонятный ни Хетти, ни красному. Они бойко лопотали на нём, но их слова были мёртвыми и не имели силы.

Хетти предпочла прикинуться немой. Потому что красного поначалу едва не забили камнями, когда они спустились с опустевшей скалы Виттеберг в долину, и тот потребовал у рабов еды. Больше никто не стремился им служить. Более того, заслова– пусть они внезапно утратили силу – рабы теперь были готовы убивать. Дажедетей.

Они не задерживались нигде больше, чем на три года. Иногда дольше, если очередную деревню выкашивала болезнь, и тогда уже некому было задаваться вопросом, почему эти дети не растут. Рабское тело каждый день требовало еды, и отныне нужно было постоянно что-то делать, чтобы её получить. Нельзя было прирезать первую попавшуюся козу и съесть её, зажарив на костре. За это били. Хайтвердраг не сразу поняла, за что именно их бьют. Может, за разведённый огонь? Но сырое мясо рабское тело не принимало. Тогда за что? И как коза может принадлежать какому-то одному рабу?

Их примитивный язык Хайтвердраг выучила быстро. Потом языки соседних стран, постоянно кочуя. Когда по людским меркам ей было около четырнадцати (на деле же после Гнева Небес прошла уже добрая сотня лет), Хайтвердраг поняла, что может получать всё, что пожелает, от той части людей, что именовалась мужчинами. Больше не нужно было зарабатывать на еду и постоянно прятаться за спиной красного, который, не скрывая презрения и злости, считал её обузой.

Мужчины и раньше бросали на неё жадные взгляды, но Хайтвердраг это пугало. Они становились будто пьяные и начинали жарко обещать ей красивые платья, вкусную еду и подарки, тогда Хайтвердраг спешила унести ноги. Детей и подростков часто крали, а она совсем не желала очутиться на какой-нибудь каменоломне, будучи прикованной к другим таким же бедолагам. Или быть проданной в услужение к северным дикарям. Пока красный не разъяснил, чего именно от неё хотят. Что… Всего-то?..

И тогда наступила совсем другая жизнь. С красным она без сожаления простилась. Да тот и не держал.

На её глазах возникали и рушились государства, менялась мода, законы и нравы, появлялись первые механические машины. С каждым поколением люди придумывали что-то новое, а вскоре прогресс зашагал семимильными шагами. Красного она встретила снова спустя триста лет и едва узнала в холёном молодом джентльмене прежнего собрата по несчастью. И если, будучи мальчишкой, красного этот аспект взрослой жизни не интересовал, то, повзрослев и увидев расцветшую Хайтвер заново, Ройнедраг был уже далеко не таким высокомерным…

Но ненадолго. Кажется, в первый раз в новом качестве они прожили вместе лет двадцать. А после столетиями разбегались и сходились вновь. Они надоедали друг другу до чёртиков, ругались в масштабах небольших войн, пару раз едва не доходило до смертоубийства. Но раз за разом искали новой встречи, ибо разве кто другой сможет понять всю тоску бессмертного одиночества…

В прошлом столетии красный с головой ушёл в науку, увлечённый идеей создания сверхсущества, подобного им обоим: тоже бессмертного, но гораздо более могучего. Пока что на основе людей за неимением другого материала – ведь в отличие от рабов, которые плодились со страшной силой, Хайтвердраг так ни разу не понесла. Ни от людей, ни от красного, что с его стороны не раз становилось причиной очередного разрыва.

Побочным эффектом от его экспериментов стал мощный прорыв в медицине, впрочем, людишки всё равно не знали, кого благодарить: красный последние пару сотен лет предпочитал оставаться в тени. Но были и неудачи – тот же Абендир.

Хайтвер в его успех не верила. А со временем сама стала считать себя человеком. Да, уникальным. Наверное, у неё просто сломался ген, отвечающий за старение. А может, они оба принадлежат к другому виду людей, что издавна существовали параллельно гомо сапиенсам. Поэтому и растили их отдельно, на неприступной Виттеберг – Белой горе, вдали от завистливых людишек с таким коротким веком.

Всё, что было до Гнева Небес, за шестьсот лет благополучно забылось. Да и было ли что-то прежде? С красным они об этом никогда не говорили. Хайтвердраг со временем начала находить удовольствие, копаясь в людских исторических документах и постепенно приводя эту науку-профурсетку к её правдивому облику.

Нынешняя жизнь Хайтвер нравилась. Ей нравились скоростные электромобили и нравилось заказывать разные вещи в Сети с экспресс-доставкой. Ей нравилось ужинать в ресторанах устрицами, которых выловили утром за тысячу километров отсюда. Ей нравились мужчины нового поколения – они порой умели удивлять, хотя всё так же неизменно трепетали перед ней. Её устраивало абсолютно всё.

Пока в Отцене не начала происходить чертовщина.

Пока не начало греметь от взрывов под окнами, а в самих окнах появляться призраки.

Пока на её пороге не появился военный-старик из Альянса и не показал короткое видео. Тоже из Отцена. Такого, каким Хайтвер помнила его лет триста назад. Без электричества, грязным мелким городишкой. Только в этом Отцене была магия. И назывался он Эттсен.

Новую информацию Хетти восприняла легко. На той стороне, оказалось, помнили её родной язык, и там он до сих пор имел силу. И там события шестисотлетней давности воспринимали совсем иначе. Не Гнев Небес, а Пылающая Бойня. Не метеоритный дождь с землетрясением, а магический ритуал. Не смутно отложившиеся в памяти воронки – прихоть воздушной стихии, а умело расставленные ловушки.

Теперь и Хайтвердраг сравнила видение обеих сторон. И наконец обрела собственное.

…Не избавление, а предательство. Не возрождение человечества, а восстание рабов. Против тех самых «взрослых», в существовании которых Хайтвер уже давно не была уверена. Против тех, кем – внезапно это открылось с пугающей ясностью – была и сама Хетти. Драконов.

Понимание пришло быстро и улеглось так естественно, что Хетти лишь вздохнула от облегчения. Всё правильно. Всё так и должно быть. Она не ненормальная. Не другой вид человека. Не раб со сломанной ДНК. Не одинокое чудовище, довольствующееся таким же бессмертным монстром. Она – что-то большее. Только это что-то у неё отняли. Семью. Силу настоящего языка. Её прежний облик. Теперь какие-то рабы считают себя вправе использовать ихслова, тогда как им, людям, даже не подвластен их истинный смысл…

Дальше всё было просто. Красный не посвящал её в свои планы, но Хайтвердраг уже давно перестала от него зависеть. Впрочем, вредничать не стала и поделилась информацией о пяти артефактах, из-за которых они и остались одни в этом мире.

Первый, Тойтс, признал её, едва ли не сам прыгнув в руки. То, что создано драконами, может иметь временных хранителей в их отсутствие, но истинного хозяина признает сразу.

По легендетогомира Тойтс – ключ, управляющий пространством. Увы, несмотря на магию, до сих пор пропитывавшую изначальный мир-матрицу, Хетти не ощутила в себе новых сил ни с переездом во второй осколок, ни с обретением драконьей реликвии. Так, откликнулось кое-что, проявилось золотистыми узорами на теле. Всё же это просто ключ, а не источник силы, способный пробудить её подлинную суть.

Источниками, вобравшими в себя действительную мощь её предков, были оставшиеся четыре артефакта.

После эмоциональной выходки в ресторане накануне вечером – чёртова аддикция к книжным закладкам, возникшая ещё в пубертате, из-за неё напрочь отключался мозг! – тянуть больше не имело смысла.

Она была в бешенстве из-за собственной позорной слабости. И поняла, что нужно действовать стремительно, на опережение. Ведь Хайтвердраг не просит. Она берёт.

Той же ночью, немного успокоившись благодаря Кэлу (нет, зайчик определённо хорош, его она оставит при себе), Хетти наведалась ещё к одному студенту.

– Вы мечтали о возможности доказать свою преданность и вернуть долг чести тем, кому ваш род служил когда-то, вейст Свельден? – без обиняков спросила она растерянного юношу. – Вот ваш шанс.

Аристократов в блистательном Эбендорфе, где светская жизнь в основном протекала ночью, полночным визитом было не удивить. Что наплёл пылкий Свельден своему дальнему родственнику Лафарду, объяснив своё внезапное появление на пороге, Хетти не слушала. Нейр Лафард тоже, едва Хетти показалась из-за спины студента, отпустив хозяину особняка одну из самых обольстительных своих улыбок.

Да и кто бы смог отказаться от чести принимать у себя саму мистрис Хайтвер, желанную в любом доме гостью, прекрасную и загадочную иномирянку, от которой за короткое время вся столица сделалась без ума?

О, конечно, нейр Лафард покажет ей семейные реликвии, хотя никакие драгоценности не могут затмить своим блеском красоту самой госпожи Хайтвер!..

– Это моё, – просто сказала она, безошибочно вычленив взглядом среди безвкусных побрякушек одну вещь, которую даже самые искусные людские мастера создать не могли – до того она была совершенна.

– О, это вряд ли когда-нибудь сможет принадлежать вам, госпожа Хайтвер. Видите ли, эта вещь с характером и даётся в руки лишь тем, кто принадлежит к нашему роду… – искренне опечалился хранитель Дракквойда. И тут же побледнел. – Боги… Простите, я слышал, что в вашем мире леди не скованы условностями… Значит ли это… Смею ли я надеяться… Ведь если вы осчастливите меня согласием, то наши будущие дети…

– Это моё, – пропела Хетти на дракктаале, сняв браслет с бархатной подушечки.

Свельден первым сообразил, что только что произошло, и мелко затрясся, отступив на шаг.

Хетти прислушалась к себе. Кажется, ничего не изменилось. А зайчик Кэл рассказывал, что поначалу магия в нём бурлила, как шампанское. Хотя… Это для людей магия – чуждая, капризная сила. А для драконов она естественна, ибо это сама их суть. И Хетти не нужно разучивать заклинания, чтобы применять магию. Хетти просто заговорила, и её слова наконец-то сталинастоящими, как это и должно быть.

– Умри, потомок предателя, – мягко сказала она Лафарду на дракктаале.

Нейр, слишком слабый маг, чтобы сопротивляться истинной речи, дёрнулся, но, не отрывая взгляда от Хетти, сделал пару шагов, взяв трясущимися руками богато украшенный камнями короткий кинжал. В его глазах плескался ужас. Хетти это понравилось больше, чем набившее оскомину восхищение или похоть – в зависимости от того, насколько порочен был сам смотрящий. Хоть какое-то разнообразие за сотни лет. Хетти улыбнулась ему и поощрительно кивнула. Сжимая кинжал, всаженный в сердце, нейр Лафард, последний хранитель Дракквойда, мягко осел на пол.

Бледный как полотно Свельден рухнул следом – на колени. Его Хетти ласково погладила по щеке, отметив на своей ухоженной кисти проступившие чёрные чешуйки. Но это ещё немного подождёт – вся ночь впереди.

– Хороший мальчик, – шепнула она. Наклонилась и лизнула губы трясущегося юноши. А затем глубоко, со вкусом поцеловала верного адепта.

Втайне собрать в стенах университета целый орден преданных последователей, только и ждущих, чтобы пасть к ногам триумфально возвратившихся кумиров – это заслуживает награды. Кто-то из студентов сильнее, кто-то слабее, но все они – маги. Плюс неразумные птенцы-вырожденцы, которые, как только Хайтвердраг освоит оборот, признают её по праву сильнейшего.Взрослаятеперь она. Ещё на их стороне кучка уродов с пси-способностями из Абендира – неудачный эксперимент красного. С ними договаривался Рой.

И главное оружие, которое позволит ей найти путь к сердцу каждого – Сеть. Да, поначалу только в одном мире, плотно зависящем от медиа. Но вскоре прогресс проникнет и в этот, а пока несогласных в империи убедят новые слуги. Тем более что красному удалось частично восстановить энергосистему Абендира, и вновь проснувшиеся вышки радиосвязи с этой ночи уверенно покрывали весь Эбендорф. Кажется, у Роя тоже выдалась интересная ночка. Он явился к ней под утро, как бы невзначай сверкнув кольцом на пальце. Колец Рой не носил с их первого развода. «Я смотрю, из лимитированной серии цацка, – лишь понятливо усмехнулась Хетти. – Драккпеен?»

Нет, они не будут летать громадными чудовищами, вселяя ужас и сжигая дотла целые города. Они же цивилизованные люди. То есть драконы. И этот мир возьмут без лишних жертв. Всё будет по закону: выборы, признание. Всеобщая любовь.

Утром, когда ректор собрал всех студентов для выволочки (как выяснилось, для своих вечеринок они облюбовали запретный Абендир), Хетти открыто присоединилась к красному. Поискала взглядом Бэртелей, заметила, как у обоих округлились глаза. И, когда вместо ректора слово собирался взять Мортестиг, не сводивший с неё пристального взгляда, послала воздушный поцелуй в воздух и помахала рукой.

Под удивлённые возгласы студентов, пока не знакомых с этой техникой, перед Хетти завис бесшумный дрон, снимая на камеру всё происходящее. Знакомый техник из числа постоянных любовников, разбуженный звонком из другого мира, поклялся, что трансляция будет вестись на всех основных каналах Сети.

– Доброе утро, дорогие друзья, – нежно улыбнулась она студентам. А заодно и ещё нескольким миллионам зрителей.