Интеграция

Глава 8

Римми

– Поел… мяса? – ошеломлённо переспросила Римми, обратившись к патрону напрямую вопреки данному себе обещанию.

В заключении о смерти, составленном экспертами Альянса, было много незнакомых терминов, количественных значений, напечатанных рисунков. Это была пухлая папка документов в прозрачной обёртке, и Римми, как ни вчитывалась с умным видом, почти ничего там не поняла. «Холецистит», «инфаркт», «непереносимость глютена» – слова были странные и пугающие.

Придворный лекарь императора, наоборот, был излишне краток: «Разлитие желчи и разрыв сердца по причине чрезмерного обжорства». Рядом с переливающимся магическим оттиском дворцовой канцелярии стояла синяя печать Альянса, подтверждающая посмертный эпикриз.

Понятное Римми объяснение пряталось где-то посередине, и дать его мог только нейр Мортестиг. Римми наступила на горло своей гордости и вопросительно посмотрела на мужчину.

– У посла была желчнокаменная болезнь, – охотно объяснил Александр. – Он соблюдал назначенную диету, ел здоровую пищу, умеренно пил. Только не учёл один момент… Кстати, как вам вчерашний ужин, Аримантис вей Дьечи? Очень нежный стейк и необычный способ приготовления, согласны? Пожалуй, попрошу Антуана сегодня повторить. Так вот, если вы не знали, здешнее мясо, к которому привык посол, до того как попасть на стол, не мычит, не бегает по полям, а выращивается специальным образом. Его питательная ценность несколько иная, а состав строго контролируется… Например, почти отсутствует жир, часть белковыхами…аминокислот, в нём другое соотношение железа и прочих элементов. Не говоря о том, что это мясо не откармливают прежде отборным зерном, на которое у посла также оказалась жесточайшая аллергия. Так что жирное жареное мясо, знаменитый сладкий портвейн с императорских виноградников… И сытая счастливая смерть во сне. Ни подсыпанного яда, ни насланных проклятий. Конфликт, слава богам, уже исчерпан. И впредь, Аримантис вей Дьечи, больше не возмущайтесь, что меню для вас выбираю я. И, нет, Антуан не будет покупать вам чипсы, и прекратите шантажировать еготрясучкой.

И снова Александр был прав. Правительство Северной Фларингии незамедлительно распространило информацию среди населения об опасностях, которые таят в себе иномирные продукты. Нежные желудки местных жителей, привыкших к сбалансированному питанию, овощам, выращенным особым образом (и, кажется, даже как-то изменённым в этих ихгенах), пастери… в общем, всему прокипячённому и очищенному, с трудом принимали привычную Римми пищу.

Добравшись до редкого деликатеса в этом мире – яблок – люди массово слегали от отравлений. Вроде бы какого-то специальногофермента, чтобы переварить фрукт, у них не было. От жирного натурального мяса у них случалась одышка и заворот кишок, от парного молока понос.

Или вчера вот ещё случился скандал. Один известный ресторан, заплатив огромные деньги, заказал натойстороне дичь, решив побаловать гурманов забытыми рецептами. Вездесущая чувырла Вешка, посчитавшая Отцен более перспективным в смысле коммерции участком, нежели крохотный Рэтскволл, прислала им разной лесной твари по мелочи и дюжину отборных тушек фогельхекси. Этих пернатых даже императору редко подавали к столу по причине их неуловимости. Фогельхекси – птицы-ведуньи, отведав мяса которых, можно увидеть будущее на несколько дней вперёд. Ну и что, что у безмозглой птички женское личико с клювом и руки-крылья? Зато мясо, говорят, очень нежное… Какая ещё мутация, вы о чём?! Всегда они такие были. И если у вас кролики в особую Красную книгу записаны, то что, теперь их вообще никому есть нельзя?

В империи Флоринге же разразилась настоящая эпидемия. И не та, которой так опасались всемогущие лекари, подмявшие под себя власть в этом мире – биозы. Страну охватила сладкая лихорадка. Дорвавшись до дешёвого и доступного сахара, народ сходил с ума, выменивая отары овец на мешки ослепительно белого песка.

В этом мире сладкое считалось отчего-то вредным. Но будь оно отравой, разве продавали бы его столько, да ещё в самых разных видах? А Римми, пожив у Кэла, очень много успела попробовать. И восхитительное на вкус мороженое – вот додумались же молоко с сахаром замораживать! И батончики с орехами, исгущёнку –Анника с ней иногда оладьи пекла. И Антуан вчера такой десерт подал – пальчики оближешь! Нежнейший ванильный мусс, а сверху корочка из обожжённого сахара… Римми облизнулась.

Кэл как-то пытался ей объяснить, что пища у них не всегда здоровая и нужно внимательно читатьсостав. И даже заставил прочесть этикетку овсяного печенья с мелким шрифтом. «Вот, видишь? Консерванты, эмульгаторы, усилители вкуса, красители… Дрянь это всё редкостная. А кур ещё и антибиотиками накачивают», – ругался он. Вкусно же, недоумевала Римми. Но поразило её тогда другое: пекари у них там дурные совсем, что ли? Свои тайные рецепты вот так всем и каждому выдавать! Да ту же Лурцу ножом режь, а секрет своих булочек на сметане не выдаст, а тут прям напоказ, на каждой пачке… Ну и мир.

Пока торговые палаты тянули с взаимным признанием денежных единиц, а законники – с актами для особыхэкономическихзон, полосу Слияния наводнили разного рода мошенники и спекулянты.

Но Римми эту задержку понять могла. И то сказать: вот как полновесный велленс менять на это их незнамо что? Циферки ведь одни, пшик. Здесь нарисовали, там подтёрли. Кто их деньги-то в глаза видел? То-то и оно. Вот и не было веры их вельдам, когда за честную работу или за овцу тебе не звонкой монетой платят, а карманный визир под нос суют – заплатил уже, мол!

Вот и шли соотечественники с меновым товаром прямо в посольство в надежде сбыть своё добро нейру, получить, что причитается, а тот уж пусть сам чужакам перепродаёт за эти их пузыри мыльные. Первый день на новой должности Римми занималась именно этим – выгоняла из консульства деревенщину и торгашей. Пока нейр Мортестиг не сунул ей мимоходом картонную бумажку. Сообразив, что набор цифр на ней – это связной номер, Римми с пятой попыткинабраланекую «Весёну Дубравишну. Дела торговыя и всякие».

– Здрасьти вам! Чой, продавать иль покупать будете, ага? – раздался знакомый голос. Римми мысленно взвыла.

Лесная дева, вызванная в посольство, решила проблему за полчаса. Римми скептически осмотрела чувырлу: рога у той ветвились уже на полметра вверх, за спиной стояла внушительная охрана из орков, в каждом ухе виднелось по бирюльке – специальные такиегаджеты, чтобы на вызовы визира отвечать, если руки заняты.

На вопрос, как Вешка понимает, сколько стоит велленс по отношению к вельду, и не дурит ли она честных граждан, мохнорогая оскорбилась.

– Завсегда чувырлы честные дела вели! Чой непонятного-то тебе? На бирже, вона, золотишко торгуется по пятьсот шейсят ихних вельдов за унцию, а в нашем велленсе того золота на три с четвертью ячменных грана. Угли с водородами сичас в рост пошли – эти самые водороды вчерась выкапывать сверх положенного запретили, а гособлигации Унии третью седмицу падают, да инофляция плюс ноль-три порцента… Туда, сюда… Вот те и курс! Самый честновый! Ну и мне за сопровождение сделок да инвистицные риски – уж скока положено… Рынковая эко-но-ми-ка, тут же ж соображать надо!

Римми, если честно, понимала с трудом. И в каких деньгах будет получать за свою работу, тоже. Спрашивать нейра Мортестига об оплате она не смела. За предыдущие два месяца ей и так ничего не полагалось – сбежала ведь из Рате-Скуоля, но как бы теперь ещё должна не осталась… Договор с патроном Римми помнила смутно: может, там и штрафы были прописаны.

Собственно, ей самой деньги были ни к чему. Как сотруднику посольства ей полагалось жильё и слуги, в том числе повар. Гардероб ломился от одежды, причём годной для обоих миров. Римми, скрипя зубами, решила быть выше этого и сделать вид, что так и должно быть. В конце концов, если из Рэтскволла нейр выдернул её с пустыми руками, то пусть компенсирует. Сам сказал, что обеспечит сотрудника всем необходимым. Да, получалось так, что сама Римми сейчас ни в чём не нуждается. Зато вот папенькины долги сами себя не погасят…

Первый день в Отцене ошеломил её настолько, что почти не запомнился. Больше всего он напомнил ей несущийся на бешеной скорости магбиль, сопровождаемый грохотом фейерверков, и всё это в толпе разряженного народа, как, например, бывает в Эбендорфе на праздник Нивьяр. От цветовой палитры рябило в глазах, от шума она даже немного оглохла. И думала, что совсем потеряла слух, когда портальный шкаф, что должен был доставить их из посольства в личные покои, вдруг взмыл ввысь. Уши мгновенно заложило, и Римми заорала, не услышав собственный крик. «Это скоростной лифт, – любезно объяснил нейр, окутав её белой целительской магией. – Не сжимайте так зубы, Аримантис вей Дьечи. Понимаю, моё присутствие вынуждает, но всё же раскрывайте иногда ротик. Полезно. И уши закладывать не будет».

Под посольство империи власти Отцена выделили часть первого этажа с отдельным входом в самой высокой и красивой башне города. Римми потом попыталась сосчитать этажи, но сбилась на пятом десятке. Со второго по десятый этажи башни занимали модные магазины и рестораны, выше – разные конторы. Римми уже поняла, что у здешнихкомпанийфабрики и мануфактуры находятся далеко за пределами города, а то и страны, а вот в такихофисахсидят владельцы и работники, которые продают через визиры свой нарисованный товар за нарисованные деньги.

А когда портальный короб переместил их с Мортестигом из посольства в выделенные покои, и Римми впервые зашла в свои комнаты… То чуть не бросилась сначала ничком на пол. Внешних стен у покоев не было, только сплошные стёкла от пола до потолка. А за ними, где-то очень далеко внизу, в лёгкой облачной дымке раскинулся город. У Римми от невиданного зрелища и такой высоты захватило дух и закружилась голова. «Пентхаус. Самый верхний этаж, – пояснил нейр. – Лифт отдельный. И напомню, Аримантис вей Дьечи, что это тоже территория посольства, и на ней действуют законы империи».

Что нейр хотел этим сказать, Римми не поняла, а переспрашивать не позволила гордость. Уж насколько в посольстве внизу было красиво, а наверху был настоящий дворец – с множеством спален, столовой, даже небольшим бассейном. Может, императорский дворец в Эбендорфе и побогаче отделан и обставлен, зато в нём нет столько чудес, какие могли быть только в этом мире. Вспомнив штуку, которой научил её Кэл, Римми дважды хлопнула в ладони. Тут тоже сработало – верхний свет погас и зажегся другой, мягкий. Ой, а здесь, наверное, и своя призрачная домоправительница имеется, как в каждом доме Рэтскволла. Хочешь не хочешь, а придётся с ней договариваться.

Вечером в городе зажглись миллионы огней. Окна Римми выходили на север, и девушка вдруг подумала, что нейр не зря отвёл ей эту часть этажа. На полуразрушенный юг Отцена она была не готова смотреть. Зато на западе был виден край разлома – наэтойстороне полосу Слияния ярко освещали лучи белого света.

Более-менее Римми освоилась в собственных покоях на третий день. А выйти из посольства наружу рискнула только на пятый. Это Мортестиг чувствовал себя в этом мире как рыба в воде. Да и к такой роскоши ему не привыкать – всё же, как внезапно выяснилось, сын самого императора…

Римми глубоко вздохнула. Да. Кэл был прав: сколько можно от правды и от себя бегать? Рано или поздно надо будет со всем разобраться. И магичка осторожно, боясь поперхнуться, если заглотит всё разом, начала доставать из закоулков памяти ту информацию, что показал ей Мортестиг три дня назад после их напряжённого ночного разговора.

Обвинила она его тогда зря: нейр Мортестиг не вламывался в её мысли, не давил, не принуждал. Просто открыл ей своё собственное сознание. Не всю память, выборочно. То, что сам счёл нужным показать. Вот с загадочного происхождения нейра Римми и начала заново знакомиться со своим патроном…

Кирен

У Кири от бесконечной череды событий заходилось сердце. Всё было так волнующе, так неизведанно, так странно и так восхитительно страшно! Наверное, будь она одна, осталось бы только «страшно». Но она-то была с Келлинном! Поэтому страшно тоже было, но совсем чуть-чуть.

И, главное, она чувствовала себя такой взрослой, такой смелой! Учиться в лучшем университете страны – да о таком даже Михель не смел мечтать! А она, Кирен, будет. С самым лучшим, с самым сильным братом на свете – с Келлинном! Нет, Михель тоже её лучший и самый родной брат, но только рядом с новым родственником Кирен обрела уверенность. Келлинн её защитит, он очень ответственный и взрослый. А ещё весёлый и всегда ей улыбается. Папа, наверное, тоже ей улыбался, но Кирен его не помнила.

А пока Кирен тщательно скрывала восторг, который испытывала каждую минуту на протяжении последней недели. Всё-таки она нейрин Бэртель, титулованная особа из старого уважаемого рода. Хранительница одного из шести великих артефактов. И всё, что происходило с ней раньше – это была плохая часть сказки. Бояться отчима в собственном доме, бежать, прятаться и голодать больше не придётся. Потому что в один прекрасный день появился Келлинн, и всё изменилось.

И даже противная Аримантис осталась в этом ужасном Отцене. От столицытогомира остались самые ужасные впечатления. Там воняло. Там было ужасно громко. Не говоря уж о том, что́ делали с ней их так называемые лекари... В себя она пришла только у родителей Келлинна.

– Господи, у нас, наконец, девочка! – всплеснула руками тоненькая весёлая блондинка с глубокими ямочками на щеках. – Келлинн говорил, что у нас теперь ещё и дочка будет, но что это будет такая славная малышка – я и представить себе не могла! Кай, ну разве она не прелесть!

Кири опешила. Быть мамой Келлинна эта милая молодая женщина без единой морщинки на лице никак не могла. А вот его отец – Кайтор Бертл – выглядел представительно и на свой возраст. Кирен, до сих пор опасаясь незнакомых мужчин, инстинктивно прижалась к Кэлу.

– Тами́ла Бертл, – с ласковой улыбкой представил Келлинн ей свою матушку.

И это был знак. Основательницу их рода, великую Та́волу Бэртель, звали почти так же! А ещё она была так похожа на безвременно почившую матушку самой Кирен... Кири, к своему стыду, тут же расплакалась. Но была мгновенно окружена заботой и любовью. Проведя ночь в новой семье, Кири чуть было не отказалась ехать в Эбендорф – так ей было хорошо. Но ведь Келлинн в любом случае поедет.

Кири, сразу почуяв родственную кровь в госпоже Тамиле, прежде спросив позволения у Келлинна, предложила той прикоснуться к Тойтсу. Госпожа Тамила, к великому удивлению Кирен, отказалась.

– Магия? Ни к чему мне это, милая, – улыбнулась она. – Если даже проснётся что-то – вот что мне с ней делать? Это вы молодые, вы и учитесь. А я и без всякой волшебной бижутерии своих чувствую. Кстати, у тебя ушки проколоты? Вот как чувствовала, что у нас в семье когда-нибудь рыженькая появится…

Госпожа Тамила накормила её и повела по лавкам (кажется, Келлинн облегчённо выдохнул), так что к вечеру Кири обзавелась целым ворохом одежды, в которой было не стыдно ехать в Эбендорф. В этом мире почти мгновенно научились шить платья по моде империи, и они быстро стали популярными.

Кирен очень боялась, что в Отцене в ней сразу признают иномирянку и будут показывать на неё пальцами, но госпожа Тамила уверила: никому в их мире нет дела до странностей в поведении. Просто надо быть естественной и улыбаться. Увы, она ошиблась.

Чтобы скрыть истинную цель поездки в Эбендорф целой колонны бронированных машин, власти Фларингии во всеуслышание объявили о первом в истории Интеграции обмене студентами. Лицо Келлинна уже к вечеру не сходило с экранов, а вездесущие газетчики (в этом мире их оказалось так много!) буквально атаковали дом Бертлов следующим утром. Смерть посла Фларингии пока тщательно скрывали, так что новость стала сенсацией, затмившей даже появление Мортестига в Отцене.

Келлинн впервые выругался в её присутствии незнакомыми и очень хлёсткими словами, перестал контролировать контур, и с его пальцев на радость толпе сорвалась магия. Нейр Мортестиг, доставивший их к месту отправления, усмехнулся и развёл руки в неискреннем извиняющемся жесте. Это он устроил шумиху, поняла Кирен. Отвлекает внимание от себя и этой своей Аримантис.

Но газетчики вскоре остались позади, а впереди была многочасовая поездка на ревущих чудовищах по ухабистым дорогам империи. Кири глазела по сторонам, радуясь привычной природе и первым осенним краскам, и украдкой поглядывала на Келлинна. Тот оживлённо спорил с водителем.

– Не, погоди! Электродвижки пока не рассматриваем: магия не способна генерить ток, хотя хрен его знает… Кстати, у этой монстрюги какой запас хода? Восемьсот кэмэ? Хренасе… А обратно как? А, генераторы ещё везёте… Так вот! Можно же переоборудовать старьё с двигателями внутреннего сгорания. Нам, по сути, нужна тяга, крутящий момент. А это что: впрыск, искра, горение рабочей смеси – и пошла работа поршней. Вот на этом этапе заменяем топливную смесь огненно-воздушной магией… Блин, или сразу коленвал зачаровать на постоянное вращение?

– А обороты ты как увеличивать будешь? А передачи переключать? Слушай, я в этих колдунских делах не разбираюсь, но сдаётся мне, это всё равно что на баяне вприсядку играть… В смысле, придётся одновременно заклинания творить, машиной управлять да ещё за дорогой следить…

Кирен незаметно кивнула. Водитель, сам того не зная, попал в точку. Действительно, очень сложно управлять магическими потоками и одновременно заниматься чем-то ещё. Так только опытные маги могут, да и то не все. Нейр Мортестиг, наверное, может. Но он высший. А у них с Келлинном пока даже нижней – третьей – категории ещё нет.

– Ну да, – помрачнел Келлинн. – Тогда, может, какой-нибудь артефакт прихреначить, чтобы не отвлекаться… Чтобы дозированно магию выдавал.

– Так это у тебя снова аккумулятор электрокара получится. Только с магией вместо электричества. И как ты, возвращаясь к предыдущему вопросу, к своему артефакту «газ» и «тормоз» прицепишь?

– Н-да… Жаль, а было бы круто. Экологично, все дела. А то наши быстро и этот мир засрут. Проснёшься как-нибудь, сходишь в кусты до ветру, а у тебя на заднем дворе уже АЗС строят…

– У нас есть канализация, – покраснев, оспорила его слова Кирен. – Не нужно для этого на улицу выходить.

– Да я же образно, малышка, не обижайся, – подмигнул Келлинн. – Я же был у Дирта вей Ранка много раз, знаю, как у вас всё устроено. Но, если что, я ко всему готов. А вы как, госпожа Хайтвер? Не боитесь? Всё же другой мир…

Ещё одна их спутница оторвалась от чтения, подняла голову и хищно улыбнулась.

– Меня сложно чем-то напугать, господин Бертл. Но уверена, что вы сможете защитить соотечественницу, случись что. Я ведь могу на вас рассчитывать? О, поверьте, в долгу я не останусь.

Голос у этой госпожи Хайтвер был тягучий, томный, а глаза уверенные, цепкие. На какое-то мгновение взгляд её смягчился, подёрнулся многообещающей поволокой. Кирен пришла в ужас: ей такое поведение показалось невероятно развратным. Но ещё испытала восхищение и лёгкую зависть: настоящая женщина! Знает себе цену и явно умеет обращаться с мужчинами. Вот только на её Келлинна пусть даже не думает заглядываться! Меру-то знать надо! Будь она хоть трижды профессор, но понимать-то надо, что молодой мужчина вроде Келлинна на неё, старуху, разве что от полной безысходности посмотрит. И пусть она вся такая красивая, гладкая и ухоженная, и молодо выглядит, но ей же лет сорок! Не стыдно ей заигрывать с мужчинами младше себя?!

– Да… конечно… – смутился Келлинн и отвёл взгляд.

– Кирен, дорогая, вам необычайно повезло с… братом, – промурлыкала эта особа. – Мы непременно подружимся, хоть и не в моих правилах сближаться со студентами. Но у нас особая ситуация, верно? Мы должны помогать друг другу.

А потом придвинулась к Кирен ближе и доверительно прошептала ей на ухо:

– Вы совершенно напрасно ревнуете, дорогая госпожа Бэртель. То, о чём вы подумали, меня не интересует. А вот вам я могу помочь. Вы такая робкая, такая юная… Вам непременно нужна наставница, а у меня большой опыт… преподавания. Один наш общий знакомый – господин Вейстлен – просил приглядеть за вами. Если вы верите ему, то у вас не должно быть причин не доверять мне. Мы на одной стороне, Кирен.

С ухоженной дамы будто слетела надетая маска хищницы, и Кири с удивлением отметила, что улыбка у неё приятная и искренняя, а почти чёрные глаза могут быть тёплого оттенка, как у горького шоколада. И руки у неё мягкие, успокаивающие. Кири неуверенно пожала их в ответ.

– А вы… В таком виде и в столице будете ходить? И почему вы без багажа? – набравшись смелости, спросила Кирен.

Им с Келлинном разрешили взять с собой вещей не больше двадцати килограммов на человека. Но госпожа Хайтвер поехала налегке, всего с одной сумкой. Для Эбендорфа она была одета очень вызывающе: широкие ярко-красные брюки, белые кроссовки, белый жакет с глубоким вырезом, а под ним короткая чёрная маечка. И лицо ещё так ярко раскрашено… Дама объяснила, что её багаж был отправлен заранее.

– Боже, а ведь о преподавательской мантии я не подумала, – засмеялась она. – Интересно, мне выдадут такой высокий колпак со звёздами?

– Зачем колпак? – не поняла Кирен. – И в мантиях уже давно не ходят, это же прошлый век.

И покраснела, сообразив, в мире госпожи Хайтвер это даже не прошлый век, а замшелая древность. А прошлый век для неё – то, что носят в империи сейчас. А то и позапрошлый.

– Тогда будем открывать век новый. В моде, в том числе. Разве не за этим мы едем – делиться опытом?

По приезде в столицу Кирен ничего не пришлось делать. Келлинн взял все заботы на себя, и Кирен в очередной раз обуяла гордость за её нового, пусть и не кровного, родственника. Вступительные экзамены ограничились проверкой уровня магии на сложном артефакте. Собственное сокровище, Тойтс, Кирен вновь отдала на хранение брату. Полковник советовал не светить его, хотя чужак даже не сможет к нему прикоснуться, не то что выкрасть. Пусть Келлинн его бережёт, он ведь теперь глава рода.

Родство с высоким красавцем-студентом из другого мира и личное знакомство с новым преподавателем с первого же дня привлекло внимание и к самой Кирен. К застенчивой первокурснице подходили знакомиться студенты из самых именитых и богатых семейств империи, её сажали на лучшие места в аудиториях, наперебой угощали домашними лакомствами…

Кирен была счастлива и абсолютно уверена, что ничто больше не омрачит её прекрасную новую жизнь. Увы, даром предвидения магическое семейство Бэртелей не обладало.